woodkid — iron
Девятиэтажка. Простая, панельная, жухлого серого цвета, она ничем не выделяется на фоне ярких ночных огней массивных домов вокруг, или же наоборот — резко бросается в глаза на контрасте, здесь уж с какой стороны подойти. Неблагополучный район, немноголюдный, с фонарями побитыми: даже в окнах этого самого дома свет горит через окно-два, как один — незашторенных от слова совсем. Вон мужичок средних лет на втором этаже придерживает чью-то патлатую голову на уровне паха, откинув назад собственную и явно наслаждаясь недвусмысленным процессом, даже не подозревая, что этажом выше жарко целуется какая-то парочка, что, очевидно, в скорейшем времени займётся тем же грязным делом. В соседнем от парочки окне — очевидно, омега, что говорит по телефону, наматывая прядь волос на палец, вид у него напряжённый и хмурый. С этого расстояния видно абсолютно всё до мельчайших деталей. Ракурс удобный, широкий обзор — вся жизнь людская, она как на ладони, испещрённая простыми эмоциями и сексом. Сексом. Сексом. Вокруг один только секс. Он правит миром, ради него люди делают глупости, столько восхитительных глупостей, что наблюдал бы целую вечность, если бы было время. Он сидит, закинув ногу на ногу и наслаждаясь сигаретным дымом в своих лёгких, что циркулирует внутри, заполняя ту пустоту, что разъела в его существе щедро лелеемая госпожа Злоба. Выдох. Мальчик с третьего этажа стягивает с другого мальчика футболку. Вдох. Опускается вниз. Выдох. Как жаль, что его ни капли не волнует то, кто в этом доме и чем занимается. Ни мужичок со второго, ни омега в окне, что всё ещё разговаривает по телефону. Весь его взгляд, он прикован к тому почти единственному плотно зашторенному окну на четвёртом этаже. Такому, будто кто-то, кто обитает там, скорее всего, делает это временно, а ещё очень боится, что его кто-нибудь неожиданно может найти, даже не беря в расчёт того простого факта, что этот самый кто-то, он чертовски хорошо умеет ждать нужного момента, и от того никогда не прогадывает. — Доброго вечера, — раздаётся неуверенное сзади. Лениво размяв шею, он делает ещё одну затяжку и поворачивается в сторону новоприбывшего, коротко выдохнув дымом перед улыбкой: — Привет, Сухо. Как твои дела? — Хорошо, Хосок-щи. Он там. На четвёртом этаже, — паренёк явно нервничает. Будь Хосок на его месте, он бы тоже непременно присел на очко: предателей и дураков не любят нигде. Но как же всё-таки хорошо, что Хосок — это Хосок. Немного расчётливый, капельку умный и умеющий банально предсказывать два шага наперёд. — А где Пак Чимин? — интересуется лениво, снова со вкусом затягиваясь. — Не знаю. И он тоже не знает. Телефон выключен, скорее всего, выбросил. Зачем он Вам, Хосок-щи? Вот Тэхён, ещё пока здесь, думает, что Вы не в курсе. Мерзость. — Зачем он мне — это уже другой разговор, Сухо. А Тэхён пусть так и остаётся в счастливом неведении. Лови Чимина: рано или поздно эта блондинистая сучка точно не выдержит и побежит проверять свою немощную капризную подружку. И вот тогда… — наклонив голову, Хосок улыбается Сухо широко-широко. — И вот тогда откроется наша маленькая тайна, Сухо, — и он треплет альфу за щёку, как маленького ребёнка. — И оба мальчика-зайчика будут в моих руках. А теперь, иди. Он наверняка тебя уже заждался. Ничтожество кивает головой быстро-быстро, а потом разворачивается и тащит быстро свою задницу к подъезду, постоянно нервно оглядываясь. Хосок садится поудобнее и выпускает в небо очередную сизую струйку. Он чертовски хорошо умеет ждать.***
Тэхён просыпается от того, что желудок сводит голодной судорогой, а в воздухе едва уловимо витает запах готовящегося рамёна. Силится встать, что получается далеко не с первого раза: от неудобной позы ноги затекли безбожно, а слабость, что топит его похудевшее от стресса тело, вызывает в голове мерзкий гул и головокружение, спровоцированное резким оттоком крови. Тэхён разбит. Он чует на себе самом нотки не мерзкого страха, но животного ужаса, за эти две с чем-то недели ставшего чем-то настолько привычным, что почти как родной уже. Понимание того, что время, отпущенное ему на эту лёгкую передышку в квартире Сухо, подходит к концу, режет по сердцу не лучше тупого ножа, и это… убивает. Ломает. Калечит. Ему больше некуда пойти. Он находится в ловушке собственного имени, социального статуса и денег, от которых не сможет откреститься ещё долгое время, да даже если и сделает это, лишь только ускорит собственную кончину, потому что Хосок его точно живым не оставит при таком раскладе. Не пощадит, потому что такие сволочи не ведают жалости. Тэхён внутри покалечен, испуган и порван. Тэхён кричать хочет, с ума сходя от этого бесконечного страха, когда ночью просыпаешься от каждого скрипа с паническим «неужели?..». Он в таком напряжении с роду не жил, а теперь слегка загибается, но это, возможно, от голода. Интересно, как там Чимин? Жив или уже пойман? Встретятся ли они ещё когда-нибудь? — Тэтэ, тебе нужно поесть! — раздаётся призывное с кухни. — Иди сюда! — Иду, — выходит тихо и хрипло. Тэхён заставляет себя сделать первый шаг, второй, третий. Спотыкается. Возможно, он не так слаб физически, но духовно сломлен под ноль. Паранойя становится его самой верной спутницей, а на пустоте в душе он мог бы жениться. Нет ничего хуже чувства безысходности. Того самого, когда ты понимаешь, что зажат со всех сторон без шанса на побег и с полным отсутствием идей в голове. Первые пару дней он откровенно жалел себя. Рыдал в голос, ломал предметы, трясся от ужаса, не мог впихнуть в себя ни грамма пищи, а пару раз даже хотел ехать в особняк клана Вон с целью перестать бежать и просто сдаться, потому что верил так искренне в то, что рано или поздно его схватят, потому что просить поддержки ни у кого, кроме Сухо, он не может, а тот слишком хороший друг, чтобы просто так рисковать его головой. С каких пор у Тэхёна появились друзья, но не подчинённые? А потом проснулся характер. Каким бы говном он ни был, осознание собственной значимости в итоге врезало по затылку, да так, что искры посыпались на пол, а истерика сама собой сошла на нет, уступая место простому постоянному напряжению. Он, чёрт побери, Ким Тэхён. Ему, блять, все дороги открыты. Узнать бы ещё, что с Чимином. — Иду, — и это он говорит уже куда громче и сжав руку в кулак.***
— Я хочу выйти в город, — это Чимин сообщает в конце месяца тишины Чонгуку с определённой ноткой неуверенности: не слишком ли многого хочет? В конце концов, тот максимум, который он себе позволял — это прошвырнуться по округе с неизменным, по уши влюблённым в него Бэкхёном рядом. Даже стилист, который делал ему такое сложное окрашивание, приезжал на дом. — А ты рисковый, — альфа даже глаз от документации не поднимает, а отвечает ему Намджун. — Не боишься, что тебя похитят, как курицу? — Как курицу?.. — это выходит даже растерянно. — Ну вот лисы пиздят куриц из курятников, так же и Хосок тебя украдёт из-под тёплого крылышка. Не боишься? — Ты не думал податься в писатели? — фыркает Чонгук негромко. — Это у тебя явно получается куда лучше. — Говнюк, что ли? — обижается хён. — А то, — и Чон, устало потерев переносицу, смотрит на Чимина в упор. — В город? — Да. Хосок вроде бы поутих, да и ищет блондина. Я выпью подавитель, надену маску, возьму Бэкхёна и мы погуляем пару часов. Можно? — Чимин, ты здесь не пленник и волен делать то, что считаешь нужным. Хочешь рискнуть задницей — пожалуйста. — Поэтому я и спрашиваю твоего мнения, — и омега садится на край его письменного стола. — Может ли это быть слишком рисковым? — Жизнь вообще — штука опасная, — и ухмыляется, когда Пак смотрит мрачно. — Да, Чимин, думаю, ты можешь выйти на пару часов. Но только туда, где многолюдно и ты сможешь затеряться в толпе. — И ты ему позволишь?! — восклицает Намджун, глаза округляя. — Это же самоубийство! — Ты путаешь понятия. — Вот именно, что ни хрена подобного! — Я не сомневаюсь в навыках Бэкхёна. Он отличный подчинённый и великолепный стрелок, — тянет Чонгук задумчиво. — Да и будет верхом безумия пытаться похитить Чимина из, допустим, какого-нибудь молла. Да и шанс действительно мал. — Ты же понимаешь, что Хосок не успокоился, а просто ждёт, пока кто-то из них двоих совершит прокол и откроется? — Я тебе больше скажу: я уверен в этом. Как и в том, что он хочет сцапать двоих сразу или хотя бы одного Чимина точно. Если в его руках будет он, то тогда на Тэхёна будет легче давить. — И я снова вернусь к насущной проблеме: даже понимая всё это, ты отпустишь его?! — Намджун взмахивает руками и сам становится похож на бешеную курицу. — А каков шанс? — апатично тянет Чон, бросая на свою правую руку нечитаемый взгляд. — Ты хоть раз замечал за Бэкхёном промашку? — Нельзя просто надеяться на удачу! — Ты же надеешься, — и Чонгук, поиграв бровями и по неизвестной Чимину причине вгоняя хёна в краску, снова переводит глаза на него. — Ты можешь поехать. И омега едва удерживается, чтобы не броситься своему покровителю на шею. …— Я всё ещё не нахожу это удачной идеей, но Вы выглядите таким счастливым, Чимин-щи, — улыбаясь самыми кончиками губ, негромко говорит Бэкхён, а потом мажет тоскливым взглядом по образу невысокого стройного брюнета в чёрной маске на нижнюю половину лица и позволяет себе негромкий прерывистый выдох. Чимин этот взгляд обязательно заметил бы, но всё его внимание приковано к пестрым цветам и людям вокруг. Торговый центр кипит своей безумной и хаотичной жизнью, столь контрастной от поэтапной и размеренной там, в особняке клана Чон. Если прикрыть глаза и абстрагироваться, то можно подумать, что он снова тот самый Пак Чимин, бельмо на глазу второго по величию Дома Пак, та самая птица, что живёт на воле, но с крыльями, что подрезаны — и другой жизни не знает. — Я очень скучал по людям. Это получается легко. Чимин, на самом-то деле, никогда не понимал такую фразу, как «устал от людей» — лично он к общественности всегда относился с определённой ноткой восторга, потому что, знаете ли, люди — это интересно безумно. Такие разные, яркие, но между собой непреодолимо похожие, они завлекают, стоит только хоть один чёртов раз на них посмотреть, нырнуть в этот бесконечный круговорот эмоций и лиц. Чимин, он безумно наблюдательный, когда идёт по широкому коридору торгового центра, крутя головой в разные стороны и постоянно останавливаясь, откровенно залипая на какой-то элемент декора или красивую на манекене вещь, впитывая в себя это ощущение принадлежности к социуму, остро необходимое ему в эту минуту. Бэкхён следует за ним, внимательно, но незаметно сканируя взглядом периметр, ни на минуту не теряя из виду ни одной мельчайшей детали. — Наше время подходит к концу. — Я знаю, — вздохнув, отвечает Пак, глядя на альфу снизу вверх. — И это очень грустно. — Да. Наверное, — его персональный телохранитель теряется, отводит глаза, а Чимин неожиданно чувствует резкий укол совести, потому что скулы того видимо краснеют. А потому и сам отворачивается. И замирает. Потому что быть не может такого. Не бывает таких совпадений. Не могут вот так звёзды взять и сложиться, чтобы одним днём Чимин решил попытать счастья и выбраться в общественное место из своего вынужденного заточения, и где-то в это же время, в тот же самый молл приезжает тот человек, что является единственным связующим звеном между ним и его лучшим другом. — Сухо! — и альфа вздрагивает, оборачиваясь, а потом узнаёт: глаза грозятся из орбит выпасть к чёртовой матери, рот приоткрывается в неверии, а потом бывший одноклассник только головой качает, пока Чимин и его персональная тень подходят к нему быстрым шагом. — Чёрт возьми, судьба, не иначе! — Действительно, — севшим голосом сообщает Сухо, а потом скользит по напрягшемуся Бэкхёну взглядом. — Кто это, Чи… — Не произноси имён, — серьёзным тоном обрывает член клана Чон. — Друг. Просто друг, — и Чимин выдыхает: ладони потеют нервно, а в груди расцветает нервозность. — Сухо, как он? Он жив? Всё в порядке? И не нужно уточнений, чтобы понять, о чём речь. Давний знакомый кивает серьёзно: — Да, он там же, где ты его и оставил. Всё хорошо. Тишина, — и неожиданно его лицо озаряется осознанием, что вперемешку с сомнением. — Я купил ему телефон. Если это допустимо, вы можете связаться друг с другом. Замирая внутренне, Чимин кивает головой быстро-быстро, а потом, без лишних слов, протягивает свой кирпич в чужие руки. Сухо, нервно поглядывая на мрачного Бэкхёна, достаёт свой смартфон и в ускоренном темпе переписывает номер из одного списка контактов в другой, после чего возвращает мобильник в руки омеге. — Всё. Если хочешь, можем посидеть где-нибудь. Расскажешь, как ты и… — К сожалению, у нас поджимает время, — ввинчивает Бэкхён резко. — Верно? — и косится на Чимина недвусмысленным взглядом. Пак вздыхает тяжело. А потом кивает вымученно, коротко обнимает Сухо и говорит совсем негромко: — Верно. Спасибо тебе. За всё спасибо. — Всегда пожалуйста. Ты же знаешь, что вы двое всегда можете ко мне обратиться. …Всю обратную дорогу Бэкхён сохраняет молчание, гипнотизируя трассу, а Чимин чувствует себя почему-то неловко за эту неожиданную, но столь плодотворную встречу. И потому тоже молчит, смотрит в окно, чувствуя, как нервно колотится сердце от счастья. Тэхён жив. С ним всё в порядке. Это самое важное. Рот альфа открывает только тогда, когда они поднимаются по ступеням крыльца особняка. — Не нравится он мне, Чимин-щи. И Пак даже не знает, что на это можно ответить.*** xxx: Carpe diem! yyy: Да ладно yyy: ДА ЛАДНО yyy: ЁБАНЫЙ В РОТ, ОТКУДА И КАК?! *** Suho: Я встретил Чимина Удача на нашей стороне Suho: Дал ему номер Тэхёна Hope: Это прекрасная новость. Hope: Наблюдай и держи меня в курсе. Как только они захотят встретиться, Сухо, я должен узнать сразу же. Сразу же. Suho: Разумеется, Хосок-щи