마마무 — 별이 빛나는 밤
— С Вашей рукой всё в порядке. Рад, что всё обошлось, — говорит Сокджин, самому себе напоминая сжатую пружину в этот момент (на самом деле, всегда, когда этот человек находится в зоне видимости, но об этом он предпочитает думать в последнюю очередь). — Будьте осторожны, Намджун-щи. Когда-нибудь Вы доиграетесь и никому хорошо от этого не будет. Альфа только кивает, сидя в кресле и не сводя с врача какого-то странного взгляда. Хотя, впрочем, Сокджину такого рода внимание хорошо известно: так выглядят люди, которые, что-то очень хотят спросить, но не решаются, и, если быть честным, Ким, с одной стороны, очень любопытствует, что же ему всё же хотят сказать, но с другой… С другой стороны, он слишком хорошо уже изучил Ким Намджуна, чтобы знать, что тот, испытывая определённого рода нервозность от близости с ним (теперь, когда босс прямым текстом указал на факт взаимности, врач легко читает правую руку Дома Чон, на самом деле, и подмечает некоторые детали, которых не видел до этого), может сболтнуть что-то смущающее. Но, вздохнув, всё же решается на подобную аферу: в конце концов, этот альфа ему… действительно нравится, как бы ужасно это ни звучало. — Вас что-то беспокоит, Намджун-щи? — и тот мнётся какое-то время, потом оглядывается воровато, как будто в его кабинете может быть посторонний, и смущённо кашляет. — Сокджин-щи… вот Вы же… омега? Сокджин брови вскидывает. Вместо ответа. Потому что, ну, серьёзно? Правда? Он сейчас не шутит? Намджун, очевидно, осознав, что только что брякнул, кашляет смущённо, пунцовея до самых корней волос. А потом обводит интерьер таким пристальным взглядом, будто где-то здесь, возможно, притаился какой-то снайпер; правда, что-то подсказывает доктору, что проблема здесь в пожирающем альфу смущении, а тишина давит на уши, потому что, очевидно, этот несносный человек действительно ждёт от него ответа, хотя, казалось бы, он вовсе не требуется. Что ж… — Да, Намджун-щи, я омега, как Вы, кажется, уже успели заметить. Дышать становится всё тяжелее, на самом-то деле: очевидно же, что это был этакий вводный вопрос, а самое пекло, которое, скорее всего, поглотит не только правую руку клана Чон, но также и самого Ким Сокджина, всё ещё впереди. — А у Вас были случаи… проявления определённого рода внимания со стороны пациентов, Сокджин-щи?.. — и, да, вот оно. То самое-самое, что заставляет землю разверзнуться под ногами омеги и позволить ему рухнуть в пучину стыда. Но Намджун, он серьёзен кажется, что неожиданно: его глаза сверкают стыдливо, но лицо внимательно и щёку изнутри покусывает. У Сокджина есть не больше пяти секунд, чтобы всё взвесить. Понять, принять себя и свои однозначные эмоции, которые в нём вызывает этот странный человек, что полная противоположность тому, чем врач привык жить. Всё в его жизни всегда подчинялось определённому распорядку, каждый день был прописан по пунктам, а альфа этот — нелепый, взбалмошный и главный нарушитель целого свода правил, Сокджином в голове прописанных. Он несуразный. Он хаотичный. Он охуенный. — Нет, не было, — роняет негромко. — Но если Вы хотите, в Ваших силах позволить такому случаю произойти впервые.*** chase atlantic — okay
На самом деле, в жизни Ким Тэхёна есть целый перечень вещей, которые доставляют ему небывалое удовольствие. Алкоголь, сигареты, клубы, деньги и секс. Возможно, он падший, быть может, развратник, бельмо на глазу современной общественности, но ему определённо нравится этот небольшой список из прожигающих жизнь пяти пунктов. Того, что ему не нравится, правда, куда больше: блядский социум, что прогнил, как старая деревянная лестница в отсыревшем заброшенном доме; мерзкая суть человеческая, где каждый цепляется за собственную шкуру и боится пойти даже на минимальный риск; белое мясо, пересоленная еда, дерьмовое чтиво. Скука. Тэхёну здесь, в доме, что кишит людьми, что смотрят на него сверху вниз, как на низкопробную шлюху, очень скучно. Тэхён искусственных людей тоже не любит, а все они, что вокруг — пластиковые душой марионетки о плоти и крови, подчиняющийся воле только одного кукловода. Они смотрят на него, как на мусор, но он относится к ним с определённой долей сочувствия: лучше быть комнатной собачонкой, чем разменной монетой и пушечным мясом в разделении власти. Стоя на пару-тройку ступеней ниже в их блядских глазах, он всё равно сохраняет гордость, ум и умение мыслить, считая характер и волю куда более весомой причиной выживания, нежели слепое подчинение. Тэхён, несмотря на сложившуюся ситуацию, всё равно, стиснув зубы, чувствует свой личностный рост, а эти люди, они никогда не поднимутся выше. Единственный источник его жизненного разнообразия, как говорят, окопался у себя в кабинете. Возможно, решает какие-то важные дела, что присущи большим боссам, а, быть может, просто боится себя самого, что больше похоже на правду, и это не может не вызывать торжествующую ухмылку на лице Ким Тэхёна — это, бесспорно, приятно. Приятно, когда тот, кто пытается переломить тебя пополам, едва заметно покрывается опасными трещинами. Чонгук, он не злодей, как бы ни пытался казаться таким: сильный, да, нельзя принижать этой его черты. Справедливый и отличный лидер, если вся эта толпа упырей за ним слепо следует уже не первый год; расчётливый и прекрасный стратег, но есть в нём один большой минус — совестливость, и омега почему-то не сомневается в том, что рано или поздно она его и потопит. В глазах людей, из тех, что настоящие, легко читается истинная природа: кто-то может быть бесчувственным тираном, а кто-то просто пытается закрыться за тысячей масок, стараясь банально не думать — и босс клана Чон относится именно к последней категории. Чонгук не жесток по отношению к слабым, а свою новую игрушку, разумеется, причисляет именно к таковым, игнорируя наличие острых зубов и пытливого ума. Тэхён… хитрый. Он уверен в своём умении прогнуть под себя столь мощного человека, как и верит в то, что рано или поздно самостоятельно потопит его, но ни в коем случае не на политическом поприще: если Сеул потеряет Чонгука, то потонет в крови и боли, но ничто не мешает омеге раздавить своего соперника эмоционально снова, до хруста костей, потому что шавка должна знать своё место. Как и не сомневается в том, что когда Чонгука потопит, пойдёт ко дну следом, потому что есть некоторые вещи, которые останутся неизменными, как бы сильно того ни хотелось. Тэхён не знает, что именно им движет, когда он идёт по просторному коридору, обшитому тёмным деревом, лавируя между мельтешащих туда-сюда членов клана и ловя на себе неприязненные взгляды. Что забавно, ни один из этих людей не посмеет его в лицо обсмеять или непритязательно высказаться: лишь только морщат носы, стоит почувствовать отдушку мяты и сливочного ликёра, а потом кривят лицо, когда сталкиваются с ним взглядами. А ему смешно. Люди такие смешные, а главный шут, вот он, прямо за дверью, в которую омега входит без стука. И, кажется, задыхается немного, потому что Чон Чонгук склонился над своим столом босиком, очевидно, подписывая что-то по-быстрому, в одних только спортивных серых трениках, явно только после душа и с абсолютно голым татуированным торсом. Разноцветная вязь покрывает сильные раскачанные руки и мощные плечи, а треники… кажется, ничего не скрывают почти. У Тэхёна почему-то пересыхает в глотке, когда Чонгук поднимает голову и смотрит на него, бровь вскинув и мгновенно захлопываясь в эмоциональном плане — как, впрочем, и всегда, стоит им только посмотреть друг на друга. А потом ухмыляется неожиданно и задаёт один только вопрос: — Нравится? Бог свидетель, он пытается собрать себя воедино прямо сейчас, но вопрос этот, самоуверенный и насмешливый, качает пол под ногами. И первые несколько секунд Тэхён просто теряется в пространстве, но, что добивает, так это резкий приток кофейного запаха в ноздри, который является ярким свидетельством того, что и собеседник сейчас эмоционально неустойчив. Кажется, в этот самый момент его больная привязанность натягивается звонкой струной, что грозится лопнуть вот-вот, и перезвон её не просто оглушает, но отдаётся гонгом в уши и по всему телу в принципе. Тэхён впервые хочет кого-то так сильно, до сильного выделения смазки меж ягодиц. Впервые джинсы кажутся невыносимо тесными лишь потому, что кто-то просто посмотрел и сказал всего одно слово. Впервые ловит себя на мысли о том, как сильно ему хочется отмыться от мятной отдушки по телу, что кажется липкой, мерзкой, неправильной. Сливочный ликёр так хорош в сочетании с кофе, думает Тэхён, когда делает неосознанный шаг вперёд по пушистому ковру и краем сознания отмечая, как Чонгук делает синхронный навстречу. В глазах цвета горького шоколада ничего не прочесть, кроме жадности с примесью ненависти: здесь нет никакого презрения или насмешки, лишь только адский коктейль противоречивости с лёгкими нотками отсутствия мыслей о последствиях. Это неожиданно цепляет — и сильно. Это неожиданно ранит — и насквозь. Это неожиданно является созвучным с его собственными чувствами и ощущениями, вызывает тихий животный скулёж ещё до того, как большая рука неожиданно нежно касается его скулы костяшками, идёт выше и срывает чёрную повязку со лба, позволяя пепельным волосам свободно рассыпаться по лицу, в то время, как другая ладонь ложится на талию, резко и грубо прижимая к себе. Позволяя почувствовать, что не один Тэхён здесь чувствует жаркую, иррациональную химию. Лицо Чонгука так близко к его собственному, но всё же стремится сократить дистанцию до горячих, вязких миллиметров, когда одни губы опаляются жарким дыханием других. И, кто знает, если бы его не придерживали, возможно, Тэхён бы обтёк на пол бесформенной массой. — Я жду ответа, — тихо, мурлычуще. — Ты его не получишь, — наконец, находит в себе силы ответить, а сердце, кажется, колотится так, что только глухому не слышно. Чонгук ухмыляется снова. Наклоняет голову, приятно ведёт носом по шее, вдыхая глубоко и размеренно. Тэхён почти стонет, но вовремя прикусывает себя за язык. Почти хочет, чтобы чужие зубы впились в его плоть, перебивая мяту ароматом кофе, но стискивает собственные и лишь позволяет себе выдохнуть рвано. Почти плавится в этих руках, но силится хвататься за крупицы рассудка. И эти глаза, ныне чёрные от затопившего радужку зрачка, напротив его собственных. Наверняка, таких же безумных. — Ну, значит, и ты не получишь то, что хочешь прямо сейчас, — сверкнув острой улыбкой, говорит ему Чонгук и, легко толкнув в грудь, отстраняется. Но Тэхён, кажется, максимально дестабилизирован в эту минуту, поэтому даже такого лёгкого толчка ему хватает для того, чтобы неловко плюхнуться на задницу и, закусив губу, поморщиться от неприятных ощущений сзади и спереди: с одной стороны влажно и скользко, с другой — тянет и ноет, прося о большем. Но Тэхён, снизу вверх глядя на насмехающегося над ним Чон Чонгука полным презрения взглядом, не будет умолять о продолжении. Но, чёрт знает, как сильно хочет это сделать. — Тебе пора, — говорит Чонгук, скрестив руки на своей мощной груди. — Или ноги не держат? Тэхён молча встаёт и выходит нахер за дверь, где, пользуясь тем, что в коридоре нет никого, откидывает патлатую голову затылком на прохладную стену и силится просто дышать. Не зная, что там, в кабинете, Чон Чонгук остался с чёртовой повязкой в ладони, которую рассеянно вертит в руках с нечитаемым взглядом.