dua lipa feat. blackpink — kiss and make up
— Меня пугают люди, которые, когда едят пиццу, оставляют корочки недоеденными, — раздаётся сзади внезапно, и Чимин давится свежезаказанной «маргаритой», после чего поворачивается с набитым ртом и страшно пучит глаза. — У тебя щёки в томатном соусе, — усмехаясь, указывает Юнги пальцем ему на лицо. — Но ты ешь. Много ешь. Я рад. — В смысле — много ем? — с набитым ртом хмурит брови Пак, игнорируя комментарий про корочки, но от «извращённого» поедания пиццы не отвлекается, рассеяно поглядывая на экран телевизора, где крутят очередную сопливую любовную комедию, ничего общего с суровыми реалиями не имеющую. Юнги в ответ только смеётся негромко и падает на диван рядом. — Я не сказал, что это плохо. Осмелюсь напомнить, что я добавил, что рад этому. Ты очень похудел с момента нашей первой встречи. То, что ты возвращаешься в прежнюю форму — это здорово. Чимин фыркает негромко, а сам давит в себе отчаянно рвущийся наружу вздох, потому что такое отношение… приятно, чёрт побери, а ещё очень смущает, потому что Юнги говорит такие вещи столь очевидно прямолинейно, констатируя факт, и при этом смотрит, бровь вскинув, на его покрасневшие скулы, будто не понимает, насколько омегу из колеи выбивает подобное. Хотя, возможно, и правда не понимает: этот альфа всегда чётко и ясно говорит, что думает, видимо, плохо понимая намёки, и поэтому даже в расчёт не берёт, что всё то, что кажется ему простым, для других людей может быть охренеть каким сложным. В этом весь Юнги, кажется, но говорить однозначно нельзя: Пак ещё не изучил все подводные камни. Босс клана Мин кажется рассудительным и человеком слова, однако не зря же он получил репутацию сорви-головы, верно? — Спасибо, — это вырывается само собой. Юнги издаёт странный звук, очевидно, означающий удивление, а Чимин гипнотизирует блядские корочки на тарелке и не может слова сказать, потому что немного запутался. Самую малость потерялся в пространстве и собственных чувствах, а в голове — такая сумятица, что страшно довольно. Одно он, кажется, точно знает: человека, что сидит от него по правую руку, он не боится, а ещё с ним очень комфортно. Даже квартира его, она стала казаться максимально уютной, настолько, что омеге хочется назвать это место своим домом и, нет, вовсе не потому, что другого дома у него больше нет. Просто весь Мин Юнги, который, он уверен, не причинит ему вреда, ассоциируется у него с долгожданным возвращением в тёплый семейный очаг после долгой разлуки. Иногда даже Чимин ловит себя на безумной мысли, что Юнги — это и есть его семья. — За что? — наконец, нарушает молчание альфа, очевидно, устав ждать разъяснений. Чимин губу закусывает с тяжёлым вздохом, а корочки на тарелке, они такие интересные, на самом-то деле: ничего более любопытного в жизни не видел. — Тебе за тебя, — наконец, роняет почти что бесшумно, чувствуя, как, кажется, вся кровь тела сосредотачивается у него в щеках, а потом неуверенно поворачивает голову и смотрит на собеседника. У Юнги вид такой, будто Чимин только что на его глазах превратился в маленького розового пони. Обе брови вскинуты, надул удивлённо щёки, хлопает глазами, растерявшись, изучает проявление малейших эмоций на чужом лице, и в эту секунду чертовски похож на потерявшегося ребёнка. Чимину к нему в этот момент нестерпимо прикоснуться хочется, и он сам не может понять, почему, чувствуя только всепоглощающее смущение, настолько сильное, что хочется оттянуть ворот футболки, потому что та, кажется, давит на горло. А потом Мин приходит в себя — примерно через пару десятков тысяч частых морганий, и на его лице, кажется, опять ничего невозможно прочесть сначала, кроме, быть может, лёгкого замешательства. А потом оно резко меняется на смесь какой-то робкой неуверенности и неясного желания: взгляд становится влажным, терпким, а воздух между ними как будто становится вязким и душащим. Пак, кажется, трясётся всем телом, глядя во все глаза на этого человека, а лёгкие огнём горят от нехватки кислорода: страшно так, что просто пиздец, потому что всё это, что происходит прямо сейчас, смахивает на балансирование над краем пропасти. Сделаешь шаг, и обратного пути больше не будет. Чимин этот шаг делать боится. Но он совсем не против, чтобы Юнги подтолкнул его в спину. — Чимин, ты… — длинные узловатые пальцы тянутся прямо к его лицу, и, кажется, между ними в этот момент происходит невообразимая химическая реакция: дыхание перехватывает напрочь и основательно, голова немного кружится. Сердце стучит, как невменяемое, потому что лицо этого странного альфы прорезает такой непонятной, незаслуженной нежностью, что просто к чёрту это всё дерьмо, пожалуйста. — Бо-о-о-о-о-осс, есть дело! — раздаётся заливистое, и в дверном проёме он боковым зрением замечает Джексона Ванг, правую руку клана Мин, чей босс вздрагивает и будто смаргивает с себя наваждение. Но всё же касается — указательным пальцем его красной от притока крови щеки. — Всё ещё не вытер соус с лица, — говорит, а потом резко встаёт и идёт к подчинённому, даже не оборачиваясь. С прерывистым выдохом Чимин откидывается на спинку дивана, чувствуя, как его дебильное сердце заходится испуганной птицей где-то в горле и мешает сделать полноценный человеческий вдох. Точно, соус. Совсем забыл.***
— Не хочешь поехать к Чонгуку со мной? — спрашивает Юнги на следующий день так, будто и ничего не случилось. Хотя, быть может, ему действительно показалось, кто знает? Чимин, благоразумно решив не вспоминать о странном недоразумении, вернее, о своей ненормальной реакции на всего лишь простую попытку прикосновения, натягивает на себя маску невозмутимости и только бровь на это предложение вскидывает. — Ты не думаешь, что это опасно? Приём был три дня назад, и до сих пор Хосок не сделал ни шага для того, чтобы как-то обозначить свою позицию в этой войне. — Зато до этого пробежал стометровку, — фыркает альфа, поправляя на своей мятной голове солнцезащитные очки в грубой оправе, а Чимин не позволяет себе залипнуть на эту белую футболку, дорогую чёрную кожанку, обтянутые светлыми джинсами ноги и неизменные белые эйр максы на ногах. Потому что это неправильно, и так быть не должно. Юнги — его друг, его покровитель, и, кто знает, возможно, когда (если) это всё кончится, он с лёгкой руки (ноги?) даст ему под зад в первую же секунду. К Юнги нельзя испытывать какой-то непонятный трепет где-то глубоко внутри. Юнги, он ни черта не понятный. — Я думал, ты захочешь увидеть Тэхёна. — А ты знаешь, куда давить, — фыркает Пак, после чего вздыхает. — Ты уверен, что это не опасно? — Для тебя — точно, я же обещал, что со мной ты будешь в безопасности, — пожимает плечами Мин, выуживая из кармана пачку красных «мальборо», и лишь цыкает предупреждающе, когда омега тянет пальцы в её сторону. — Иди одевайся, у тебя времени — ровно одна сигарета. — Зануда, — морщит нос Чимин. — Пиздуй уже, — с любовью в голосе звучит предложение, а Пак даже не обижается, на самом-то деле. Потому что, да, в этих глазах определённо живут блядские демоны, но они уже настолько родные, что уже будто свои.papa roach — not listening
...— Мне нравится твоя машина. — Мне тоже. — Рокот мотора у неё обалденный. — В ней всё обалденно. — Включая водителя? — Я бы попросил! В водителе здесь самая соль, между прочим. Чимин смеётся негромко, а потом откидывается головой на подголовник и прислушивается к бормотанию радио, изучает телефон Юнги, небрежно брошенный куда-то под приборную панель, на улицу за лобовым стеклом, в конце концов — в общем, куда угодно, но только не на самого чёртова водителя, который, на самом-то деле, обалденный. В смысле, водит очень и очень, а вид у него настолько равнодушно-уверенный, что, ну… вау. Чимин, на самом-то деле, чувствует себя куда легче, когда за рулём сидит человек подобного рода: его уверенность в собственных умениях перекрывает любую нервозность касательно аварийных ситуаций. Но вот только странные терзания касательно его непосредственной персоны ни хрена не уменьшает. Думать над собственными ощущениями Пак Чимин, нервно покручивающий в руках собственный телефон, конечно же, не будет. Возможно, когда-нибудь и на досуге, но определённо не сегодня, не здесь и не сейчас, когда все его мысли, на самом-то деле, крутятся около Тэхёна, пока он сам пустыми глазами наблюдает за людьми, которые переходят пешеходный переход — и всё же не удерживается, бросает взгляд на альфу слева от него, но Юнги только бросает быстрый взгляд на зеркало заднего вида и никоим образом не даёт понять, что заинтересован в диалоге, поэтому мысленно Пак снова возвращается к Тэхёну. Тэхёну, который пахнет Чонгуком, и у Чимина здесь, как ни странно, есть пара вопросов, как они имеются, кажется, и у его спутника. Они с Юнги этого не обсуждали, конечно — каждый сделал свои выводы (возможно, даже одинаковые), у каждого есть, что спросить у близкого человека при встрече, но они это не мусолят между собой, совсем как могла бы какая-нибудь, упаси господи, парочка. Незачем. Загорается зелёный, и Юнги нажимает на газ. — Ты превышаешь, — замечает омега. — Я хороший водитель, никто не попадётся к нам под колёса, — взгляд альфы скользит по зеркалу заднего вида, и он перестраивается. — Здесь везде камеры. — И? — Тебе выпишут штрафы. — А я за них заплачу. — Зачем платить, если можно не нарушать? — хмурится омега. — Правила дорожного движения придуманы не зря… блин, ты чего! — восклицает, когда Юнги резко сворачивает на соседнюю улицу и его, по всем законам физики, отбрасывает в противоположную сторону. — Предупреждать о таких вещах надо! — Поворот проебал, — равнодушно пожимая плечами, отвечает Мин. — Предупреждаю, — и в ту же секунду делает ещё один такой поворот аккурат через две сплошные, пользуясь тем, что дорога до странного пуста. — Тебя вообще ничего не смущает? — скорее, для галочки интересуется Пак. — Ага. Я невозмутим, — машина ускоряется. Юнги снова кидает взгляд на зеркало заднего вида. Чимин хочет обернуться назад в недоумении, но тихий рык заставляет вжаться спиной в сидение и не шевелиться, потому что… — Не смей. — Не говори мне, что… — Не говорю. Просто не смей этого делать, — лицо у Юнги — настоящая маска, а Чимина начинает мелко потряхивать, но он только сглатывает и прижимается затылком к подголовнику снова, прикрыв глаза и вцепившись пальцами в чёрную кожу обивки. Юнги виляет из стороны в сторону ещё пару раз, а потом выдыхает тихо и, кажется, лучше бы сматерился, потому что в этом самом выдохе злобы столько, что мурашками по загривку. — Чимин, ты мне веришь? — блять. — Поводов сомневаться в тебе пока не находилось, — негромко отвечает омега, и Мин делает крутой вираж, на котором Пак бы непременно пробил головой лобовое, если бы не привычка пристёгиваться. Но телефон из рук всё же выпадает, и, когда Юнги выравнивает машину на прямой дороге, медленно, но верно ускоряясь, Чимин всё же решается аккуратно нагнуться и поднять гаджет. Взгляд мажет по боковому зеркалу, что демонстрирует чёрный тонированный наглухо джип без номеров. И, как по заказу, стоит ему посмотреть на стекло, как в него врезается что-то быстрое, сильное. Настолько, что то отлетает к чёртовой матери. — Юнги? — собственный голос даёт неплохую осечку, и это «и» уже звучит куда выше, чем изначально планировалось. — Юнги, не говори мне, что за нами погоня, и только что нам отстрелили боковое зеркало. Пожалуйста. — Ладно, — соглашается Мин, пожимая плечами. Ни хрена не ладно. — Юнги, за нами погоня?! — Чимин срывается в визг, чувствуя, как потеет всем телом сразу. Снова сливается со спинкой пассажирского сидения и только голову поворачивает в сторону водительского. Альфа молчит. — Юнги, блять, отвечай! — Уже давно, — спокойно заявляет тот. — Предупреждаю. — О чё… Договорить не успевает. Юнги жмёт на педаль газа, омегу вжимает в чёрную кожу, а желудок, кажется, вжимается в хребет. Мог бы — заорал. Но собственный крик встаёт поперёк горла, жмёт глотку, не выходит наружу ничем, кроме тихого, невнятного хрипа. Юнги зло морщит нос, бьёт кулаком по рулю, распугивая гудком зазевавшихся прохожих, что в ужасе отпрыгивают в разные стороны. — Блять, мы в городе, тут люди! — наконец, не выдерживает Чимин спустя секунд десять непрерывного рывка по улице. — Ты хочешь сесть?! — Разбегутся, если жить хотят, — лаконично отвечают ему. — Я вот, например, хочу, чтобы… — и, не договаривая, снова резко сворачивает, провоцируя миллион гудков от других владельцев авто. Пак больно бьётся о стенку, чувствуя, как сердце в пятки уходит. Чон Хосок сделал первый шаг. — Хочешь чего? — осмеливается спросить за секунду до того, как в другое боковое зеркало прилетает пуля, отстреливая его к чёрту. Юнги издаёт небольшую тираду очень нецензурных слов и снова резко крутит руль в сторону. Если бы не липкий, всепоглощающий страх, Чимина бы вырвало. — Чтобы ты жил, Чимин, потому что я тебе обещал, — наконец, договаривает Мин и с силой бьёт по педали газа снова. Омега в ужасе смотрит в окно, не в силах наблюдать за паникой пешеходов, чувствует липкий страх, что сковывает всё его существо и пытается как-то… абстрагироваться от ада, в котором он пребывает в данную секунду. Взглядом цепляется за невнятное ярко-розовое пятно, из-за скорости размазанное — очевидно, кафе, а потом не выдерживает, смотрит на водителя, потому что паника с головой захлёстывает. Как здесь оторваться, господи? И в эту же самую секунду по салону разносится определённая мелодия, переключая внимание. Брюнет даже не сразу понимает, что является источником звука, а потом догадывается опустить глаза на приборную панель и видит зажёгшийся экран смартфона Юнги, что ещё держится там каким-то чудом: очевидно, Мин подключил телефон к машине, и теперь звонок выходит в колонки авто. И имя звонящего тоже видит, после чего чувствует, как собственное лицо вытягивается в удивлении, хотя, казалось бы, куда, блять, больше. — Caramelldansen?!** У тебя действительно стоит на Намджуна ёбаный Caramelldansen?! — На дебилов и рингтоны дебильные, — лаконично замечает альфа и нажимает на руле какую-то кнопку, после которой по салону разносится встревоженный голос правой руки клана Чон. — Не говори мне, что это за тобой сейчас гонится чёрный «hummer». — Окей, — не спорит Юнги своим невозмутимым тоном, от которого у Чимина, кажется, скоро начнётся нервный тик. — Блять, Юнги, какого хрена?! — Предполагаю, хрена папа окрестил в детстве Хосоком, — выдвигает мятноволосый гипотезу, снова выжимая из несчастной тачки все силы. — Предполагаю, хочет Чимина. — Чимин в машине?! — Да, слышит тебя. — Привет, Чимин. — Здравствуй, хён. — Как дела? — Ты угараешь? — вежливо интересуется Юнги. — У них пушка. — Я видел. Что делать будем? — Я драпать, а что мне остаётся? Звони Чонгуку. Я еду к вам и, наверное, тебе тоже стоит выдвигаться в особняк. Намджун мычит в трубку несвязное «э-э-э» и «я не один», но Юнги, чертыхнувшись, сбрасывает вызов, а потом с тяжёлым вздохом косится на Чимина, не забывая лавировать между машинами. — Ты хочешь меня о чём-то попросить, — спокойно, Чимин. Вряд ли он предложит тебе выпрыгнуть на полном ходу, хотя, чёрт его знает, если честно. — Именно. Открой бардачок. Сглотнув, Чимин аккуратно выполняет просьбу и громко ойкает, когда, поддавшись всё тем же законам физики, ему на колени выпадает пистолет. — Там должен быть глушитель. Прикрути его. — Я никогда не держал в руках оружия. — Прикрутить глушитель несложно, — фыркает альфа и снова делает резкий вираж, вылетая на встречную полосу. Где-то в этот момент Чимин начинает, кажется, негромко подвывать, а когда Юнги резко сворачивает влево в какой-то проулок, из которого вылетает на параллельную улицу, считает себя в праве рявкнуть: — Юнги, блять, мы не в фильме Marvel и ты не грёбанный Райан Рейнольдс, за которого всё трюки выполняет каскадёр, и, уж тем более, сука, не сам Дэдпул! — И слава богу, мне Чёрная пантера импонирует куда больше, — хмыкает этот непробиваемый и невозмутимый… у Чимина даже слов нет. Просто, блять, непробиваемый и невозмутимый. — Глушитель, Чимин. Напоминаю. И он правда пытается. Хватает нужную вещь, даже понимает, куда нужно прикручивать, но, чёрт побери, вспотевшие руки чертовски скользят и он никак не может попасть в нужную пазуху. Юнги говорит ещё одно нехорошее слово, а потом неожиданно делает самую страшную вещь: не отводя глаз от дороги, перехватывает руль коленом (здесь, кажется, Чимин начинает откровенно визжать, но это не точно), после чего быстро протягивает руку, выхватывает оружие и справляется с задачей за пару секунд. И кидает его Чимину на колени обратно. — Зачем?! — когда-то Пак уже думал о том, что Юнги ещё заставит его, мягко говоря, несколько удивляться. И, чёрт возьми, если он выживет после этого всего дерьма, он непременно начнёт зарабатывать на предсказаниях. Возможно, это судьба. — Просто держи, — рычит альфа. И на этом моменте происходит страшное. То, что с грохотом бьющегося стекла рассекает сначала заднее стекло, после чего бьёт второй пулей в лобовое ближе к водительскому сидению, рассыпая его на миллионы осколков, и оба пассажира едва успевают прикрыть лица руками, ограничиваясь, как ни странно, только кровоточащими мелкими порезами (быть может, кто-то из них чертовски фартовый и распространяет ауру по всему салону, хрен его знает, но после таких раскладов пассажир этого автомобиля готов поверить даже в единорогов), но не это выбивает из Чимина всю душу в следующую же секунду. Юнги делает резкий вдох и машина резко виляет влево и вправо. Сначала Пак не понимает, что происходит, а потом взгляд падает на чужую левую ногу, и вид стремительно разрастающегося по светлой джинсе красного пятна его, мягко говоря, нихуя не радует. — Отрикошетила, — поясняет Юнги, белея от боли и если он думает, что это как-то способствует чиминову моральному удовлетворению, то, кажется, сильно расстроится, если тот сейчас откроет рот. — Просто зацепила, Чимин. Ладно, может, действительно, немного успокаивает. Но только на мгновение, потому что, выжимая из покоцанного «porsche», кажется, остатки сил, резко начинает крутить головой по сторонам, а потом выдыхает тихое «немного оторвались» и снова нарушает тысячу и одно правило, потому что пересекает очередную двойную сплошную, заруливает в какой-то переулок и даёт по тормозам из последних сил. — Быстро, на выход! — Мы бросим машину? — Не разочаровывай меня тупыми вопросами, Чимин. Быстро кивнув, Пак выскакивает из автомобиля, прижимая к груди чёртов пистолет, который Юнги выхватывает сразу же, стоит омеге обогнуть машину спереди и подставить своё плечо для пострадавшего. — Вперёд. — Ты понимаешь, что мы далеко не уйдём? — Конечно, понимаю. — И что мы будем делать? — как ни странно, именно в этот момент на Чимина снисходит относительное спокойствие. Быть может, потому что сохранность их жизней прямо сейчас напрямую зависит от его собственных ног, чёрт его знает. Быть может, он до конца закалился. Или, наоборот, сломался, и сдохнет, как только немного попустит. — Мы уедем, — поясняет Юнги и негромко смеётся, когда в конце пустого переулка видит уже заведённую «KIA rio» и возле неё — какого-то незнакомого бету, который возится с чем-то в сумке у открытой водительской двери. — Эй, парень? Бета поднимает голову. — Вы мне? — Машина твоя? — быстро интересуется Мин, игнорируя шок от столь стрёмного зрелища: выкрашенный в мятный цвет альфа в тату, опирающийся на плечо невысокого худого омеги, с очевидным ранением и пистолетом в руке — это не то, что можно встретить каждый день. — Да, а… — начинает было испуганно, но Юнги поджимает губы и кивает только. — Больше нет, — и, резко вскинув руку, стреляет парню прямо в голову под тихий резкий выдох Чимина. — В машину. — Ты убил ни в чём не повинного человека, — кажется, в этот момент что-то глубоко внутри Чимина ломается и вянет мгновенно, потому что голоса нет совершенно, как и каких-либо мыслей, которые могут этот поступок хоть как-то оправдать. — Ты просто взял и убил его! Видимо, у него слёзы стоят в глазах — уж больно мутно всё видит, чёрт побери. — В машину, — рычит Юнги диким зверем, и, судорожно вдохнув, омега таки дотаскивает его до несчастного авто, быстро помогает залезть на водительское место, после чего оббегает машину сам и, минуя тёплый труп (и силясь на него не смотреть), прыгает на пассажирское, хлопая дверью. — Ремень, — продолжает альфа, глядя в противоположный конец переулка на предмет преследователей. — Что? — Ремень, блять, Чимин! — Мин не кричит, но есть в его голосе какие-то страшные нотки, которые всё же заставляют тихо всхлипнуть и выкрикнуть: — Какой ремень?! — Вытащи из своих джинс ёбаный ремень, — и это звучит куда спокойнее, стоит Юнги заметить первые дорожки слёз по щекам. — И сделай мне, пожалуйста, жгут, иначе далеко мы не уедем. Дрожащими руками Пак расстёгивает бляшку и вытаскивает полоску кожи из шлёвок, после чего, не прислушиваясь к сдавленному шипению, но вылавливая периферией сознания тихое «выше, да, вот так, туже», выполняет просьбу. В салоне виснет секундная пауза. Та самая, что позволяет им обменяться немым зрительным контактом: тяжёлым, испуганным, с нотками злобы. А потом Юнги снова говорит, и голос его, низкий, хриплый и тихий, звучит пугающе и бьёт каждым словом по сердцу: — Да, я убил его. Мир мафии жесток, Чимин, а ты являешься неотъемлемой его частью по крови, поэтому прими и смирись. Чимин только глаза прикрывает. — Зачем ты сделал это, скажи? — Потому что если бы я его не убил, в итоге умер бы ты, — отвечает босс клана Мин. И сдаёт назад.