Hearts Don't Break Around Here

Второй курс Лэнс пялится на лежащее перед ним эссе. Он потратил семь долларов, чтобы этот кусок дерьма распечатать и сброшюровать, только чтобы его исполосовали яркими красными чернилами. Маленькими, агрессивными, хоть и изящными, прописными буквами в углу листа написано «Подойди ко мне после пары». У Лэнса дрожат руки. Это третье задание на этой неделе, за которое он получил меньше «С». Сейчас только вторник. Он как-то умудрился провалиться три раза, а еще даже не средина недели. Он поднимает взгляд на своего профессора, который смеется над шуткой, сказанной студентом из первого ряда. Совсем незнакомая эмоция – что-то между злостью и горечью – туго завязывает желудок Лэнса узлом. Боже, нахуй этого профессора. Нахуй этого козла, который всегда сидит в первом ряду, лижет профессору жопу и отвечает на каждый вопрос. Лэнс фыркает сам себе. Он может поспорить, что эссе на парте того парня не пописано красной ручкой. Наверное, синей. Наверное, на титульном листе у него огромная «А+». Наверное, заметка гласит «отличная работа», а не то недружелюбное послание, которое получил Лэнс. Профессор продолжает рассказывать группе о том, что он впечатлен тем, как они справились с эссе. Лэнс сжимает кулак. Все в аудитории справились хорошо. Все, кроме него. И все они наверняка знают. Они наверняка догадались. Они наверняка осуждают его. Злость ворочается у него в желудке, опасно смешиваясь с большой дозой отвращения к себе, которая и так была там еще до того, как он вошел в аудиторию. Он настолько расстроен, что сейчас заплачет. На секунду он думает о своей семье, о том, как они платят за его образование. Как он просто проматывает эти средства, потому что он недостаточно умен. Он думает о своем иссякающем оптимизме; как семь дней назад он сел писать это эссе в самом деле полагая, что оно будет успешным. Насколько тупым нужно быть, чтобы лажать и лажать, и лажать, прежде чем наконец понять, что это все,на что он способен? Лэнс не понимал, что поднялся с места, пока не заметил, что все стихли и смотрят на него. Он опускает взгляд и видит, что сгреб в руки свои учебники и распечатки, и прижал их к груди. Он знает, что на лице у него сердитая гримаса. Он чувствует напряжение в мышцах. Всем нужно перестать смотреть на него так, будто он какой-то раненый зверь. Ему нужно убраться нахер отсюда. Он сильнее сжимает учебники. Ему хочется кричать. Его заполняет желание бросить учебник в профессора. Закричать «Нахер! Нахер нахер нахер…», потому что он так расстроен и сыт по горло своими провалами, и почему вообще справедливо, что какой-то утырок с плохой стрижкой заставляет его почувствовать себя кучей дерьма? Он вылетает из аудитории еще до того, как соображает, что вообще происходит. Когда он открывает дверь, его глаза наполняются слезами. Сердце колотится в груди. Бьется о ребра. Стук отдается в ушах. Кажется, будто в голове пусто. Он знает, что это признаки панической атаки. Глубоко внутри он понимает, что это все из-за тревожности. Что все не так плохо, как кажется. Но неважно, что он знает, потому что то, что он чувствует, – гораздо более реально. Он идет и не останавливается. Он не знает, куда идет. Ему плевать. Он выбрасывает свое эссе в мусорку и несется дальше. Сердце все еще отбивает злой ритм. Кончики пальцев жжет желанием сжать руку в кулак и впечатать его в ближайшую стену. Он сдерживает порыв. Нахер таблетки от тревожности. Он смоет их в унитаз, когда придет домой. Нихера они не помогают. Почему он все еще жалок? Почему он не может прогнать эти идиотские, идиотские мысли из своей головы? Почему ему кажется, что он умирает, когда он буквально принимает лекарства, чтобы почувствовать себя лучше? Неужели его невозможно вылечить? Неужели он уже прошел точку невозврата? Боже, он ненавидит эти лекарства. Ненавидит грусть, злость, отвращение, что впиваются когтями ему в сердце и вскрывают грудную клетку, – больно и неумолимо. Он ненавидит это. Ненавидит. И он ненавидит себя. Боже, он ненавидит себя. Он проходит мимо столовой. Проходит мимо библиотеки. Он моргает и понимает, что из глаз катятся слезы. Когда он останавливается, все на миг проясняется. Короткий, неожиданный миг, в который он напоминает самому себе, что нужно взять себя в руки. Он долго рвано выдыхает, заставляя себя успокоиться. Он подумывает написать Киту, но его дедушка умер два дня назад, и Кит не выходит на связь с миром. Его это очень потрясло – дедушка буквально вырастил его. У Лэнса больше воспоминаний о дедушке Кита, чем о его родителях. И он знает, что Киту нужно утешение, но еще лучше он знает, что ему нужно время. Его пальцы дрожат над их перепиской, но он вздыхает в поражении. Не нужно усугублять состояние Кита. Это нечестно по отношению к нему. Он пытается придумать, кому бы еще написать. Но больше никто не может помочь ему так, как Кит. — Хэй. Лэнс, верно? Лэнс оборачивается и видит незнакомое лицо. Перед ним стоит парень и несмело улыбается. И он выше Лэнса на пару сантиметров – Лэнс к такому не привык. У него растрепанные темно-каштановые волосы и большие карие глаза. Рубашка хорошо сидит на нем, а черные штаны тесно облегают ноги. Лэнс поднимает бровь. Он решает, что парень привлекательный. Откуда он знает, как Лэнса зовут? — Да? – говорит Лэнс; в нем все еще осталась злость. Парень протягивает руку. — Привет, я Дилан, – говорит он. Лэнс пялится на руку, он правда не в настроении. Нехотя все-таки пожимает ее. — Привет? – неуверенно говорит он. — Мы вместе ходим на «Вступление в Гостиничное Дело», – поясняет Дилан. – Я заметил, что ты расстроился сегодня, просто хотел убедиться, что ты в порядке. Лэнс моргает, он приятно удивлен. — Что? – спрашивает он, не в силах себя остановить. — То эссе и для тебя было сложным, да? Я за свое «С» получил. Так задолбался писать его. Лэнс не понимает, почему ему так сложно осознать происходящее. Этот незнакомец так… мил с ним. Этот… горячий незнакомец. — Ага… я так себе справился. — Я думаю, что профессор – уебок. У него зуб на меня, клянусь, – как ни в чем не бывало говорит Дилан. Поддерживает разговор. Ведет себя дружелюбно. Лэнс снова моргает, будто его застали врасплох. — Ага, согласен, – отвечает Лэнс. – Он выбешивает меня иногда. Мне просто нужно было убраться оттуда. — Да, полностью понимаю, – с улыбкой говорит Дилан, – я тоже раньше ушел. Лэнс кивает, и на удивление для самого себя, тоже начинает улыбаться. Тревога все еще давит ему на грудь; глухая злая пульсация, которой необходимо, чтобы ее чувствовали. Он изучает улыбающееся лицо Дилана и заталкивает ее подальше. — Это тяжелый предмет. — Все мои предметы тяжелые, – отвечает Дилан. — Ага. Та же фигня. Я так устал, а это даже не конец недели. Улыбка Дилана переходит в совсем скромный изгиб губ. — Хочешь послать все нахер? Выпить со мной? Лэнса такое предложение поражает. Естественное, очень привлекательное. Он старается не показывать, что он в шоке. Десять минут назад он плакал, а сейчас идет выпивать с горячим парнем. Что за жизнь. — Почему нет? – говорит он, беспечно пожимая плечами. Пара по Вступлению в Гостиничное Дело проходит вечером, так что для выпивки не слишком рано. Уже семь. В это время уже можно выпить с кем-то по пиву, так ведь? Далекий нервный голосок на периферии чуть не кричит. Ты не знаешь этого парня. Он может тебя изнасиловать. Он может тебя убить. Наверное, он мил с тобой потому, что ему кто-то заплатил. Не может быть, чтобы он в самом деле думал, что ты привлекательный. У него должна быть какая-то скрытая причина. Это ловушка, Лэнс. Подумай о том, сколько у тебя работы. Выпить – это правда хорошая идея? Уходи уходи уходи. Иди домой. — Совсем рядом с кампусом недавно открылся бар, – говорит Дилан. – Это явно дыра, но мне просто очень нужно пиво. Лэнс болезненно сглатывает страх. — И мне, – честно говорит он. – Очень сильно, – они идут бок о бок, и Лэнс подстраивается под шаг Дилана. — Так какая у тебя специальность? – спрашивает Дилан. Снова этот дружеский разговор. — Гостиничный бизнес, – отвечает Лэнс. – У дальних родственников есть отель в Калифорнии. Я помогал там в детстве. — Класс, – кивает Дилан. – Я думаю податься в ресторанный бизнес. Может, открыть свой клуб или типа того. — Клуб? – хихикает Лэнс. – Какого черта тогда ты делаешь на Вступлении в Гостиничное Дело? Дилан застенчиво улыбается. — Честно? Это чистая случайность. Это по-любому должен был быть какой-то другой предмет. Но мне за него засчитываются часы, так что, – он пожимает плечами и чуть краснеет. Лэнс смеется. — Изумительно, – шутит он. Они продолжают разговор об учебе. Технически, Дилан специализируется на управлении бизнесом. Он говорит, что в прошлом году предметы были легкими, но в этом – убиться можно. Лэнс просто кивает, он благодарен, что ему есть на что отвлечься. Благодарен, что может послушать о чьей-то еще жизни, потому что его собственная – ебаная катастрофа. Дилан запускает руку в карман и достает косяк, поднимает его к лицу Лэнса. — Хочешь курнуть? Лэнс смотрит на него с сомнением. Он раньше никогда не курил траву. Но сейчас, кажется, идеальное для этого время. Его тело буквально умоляет о чем-то, что помогло бы успокоиться. Он уверен, что одна малюсенькая затяжка не навредит ему. И кто отказывается от косячка, предложенного горячим парнем? Не Лэнс. — Да, конечно. Он наблюдает, как Дилан прикуривает и затягивается. Его веки опускаются. Он задерживает дым впечатляюще долго, прежде чем выпустить его. Лэнс зачаровано его изучает. Дилан передает косяк Лэнсу. Лэнс нервно подносит его к губам. Он почти отказывается от этой затеи. Но голос в его голове все еще кричит, и он хочет закрыть себе уши, потому что не может больше этого выносить. Он вдыхает и чувствует, как тяжелый жгучий дым заполняет легкие. На секунду становится приятно. Горячо. Затем горло сжимает, и он сгибается пополам, заходясь в кашле. Он слышит, как Дилан посмеивается. — Первый раз? – спрашивает он. — Да, – хрипит Лэнс, у него слезятся глаза, но он подносит самокрутку к губам – полный решимости попробовать еще раз. Он вдыхает во второй раз и – зная, чего ожидать, – больше не кашляет. — ’от так, – мягко говорит Дилан. – Видишь? Ты уже эксперт. Лэнс медленно моргает, его окутывает тепло. Этот парень точно с ним флиртует. Он смотрит, как Дилан затягивается еще раз. Лэнс не знает, причина в травке или в лунном свете, но он не может отделаться от мысли, что этот парень – его ангел-хранитель. Он появился как раз тогда, когда Лэнс больше всего нуждался в ком-то. И он великолепен. Ладно, это, наверное, все травка. Дилан снова передает ему косяк. Лэнс взбудоражено улыбается, он чувствует себя расслаблено впервые за несколько месяцев. х Когда они добираются до бара, Лэнс уже обдолбан. Обдолбан настолько, что почти не замечает, насколько бар дерьмовый. Как будто локация из ужастика о Фредди Крюгере. И тут почти пусто. Не, не прям пусто – народу хватает. Но не битком. Ему просто кажется это забавным. Он не может перестать смеяться. Лэнс чувствует тепло Дилана, пока они пробираются к стойке. Он слышит, как Дилан заказывает выпивку. Звук далекий и одновременно близкий. Лэнс медленно моргает. Лениво. Жара в воздухе приятно обжигает лицо и кончики пальцев. Дилан выпивает, и Лэнс следит за тем, как дергается его кадык. Ему хочется поцеловать эту шею. От Дилана пахнет карамелью, и Лэнсу кажется, что он почти может ее увидеть, будто из-за травы у него обострились чувства. Ему кажется, будто карамель блестит у Дилана на коже. И ее хочется слизать. О Боже, теперь он голоден. Он опрокидывает в себя шот, который Дилан как-то незаметно сунул ему в руку. Выпивка даже не жжется. Он ее почти не чувствует. Он легко покачивается вперед-назад, упиваясь тишиной, что заполнила его разум. Никакого кричащего голоса. Никакой докучающей ненависти к себе. Только тепло. Тепло везде. Тепло руки Дилана на его бедре. Тепло густого, пропахшего потом воздуха. Тепло от ощущения дыма в легких. Дилан дает ему второй шот. Лэнс принимает его. Его сердце бьется медленно. Спокойно. Он чувствует, как на лбу выступает пот, но ему все равно, потому что крошечные капли видны и на лбу Дилана, и, вообще-то, это выглядит сексуально. Лэнс закусывает губу. Дилан поднимает бровь. — Что такое? –спрашивает он. Лэнс пожимает плечами. — Ничего. Дилан ухмыляется, его глаза блуждают по лицу Лэнса. А тому хочется укусить его за губу. — Еще шот? – спрашивает Дилан. — Еще два, – говорит Лэнс, улыбаясь шире. — Может, три. — Отлично, три. Перед ними длинной линией выставлены шоты. Дилан методично, один за другим, опрокидывает их в себя. Лэнс никогда так не делал, но, кажется, сейчас как раз подходящая возможность начать. Он берет первую рюмку и осушает ее. Руки Дилана оборачиваются вокруг лэнсовой талии со спины. И все заволакивает туманом. Остаток ночи вспоминается урывками. Он стоит на столе с кучей незнакомцев и громко над чем-то – не вспомнить, чем именно, – смеется. Он снова у барной стойки, а руки Дилана скользят ему под рубашку. Он на улице, и холод кусает его за нос. Он прижимает Дилана к холоднющей кирпичной стене и, наконец, целует его шею и прикусывает кожу. Его лицо в ладонях Дилана. Дилан, который низко и урчащее говорит «Я думаю, ты совершенен, Лэнс МакКлэйн». Его глаза темнее под ночным небом. Сердце Лэнса приятно отбивает ритм, пока чужие руки проходятся по всему его телу. Совершенен… А потом рвота. Рвота на кафельном полу. На подбородке. На пальцах. У него гудит голова. У него трясутся плечи. Он оглядывается в поисках Дилана, но не может его найти. Откуда-то сзади или сверху он слышит ругающегося Кита. Звук кажется далеким. Теплое мокрое полотенце очищает его руки. Холодные знакомые пальцы переплетаются с пальцами Лэнса и крепко их держат, омывают водой. Бледное лицо Кита. Огромные фиолетовые взволнованные глаза. Красивые глаза. Мягкая теплая подушка, к которой он прижимается щекой, когда погружается в глубокий, глубокий сон. ххх Кит уже почти уснул, когда дверь в комнату распахнулась. Он уверен, что это Лэнс. Они недавно живут вместе, но Кит уже усвоил, что Лэнс – скорее, сова; всегда остается в библиотеке допоздна и является домой в неугодный Богу час. Кит в последнее время не занимался учебой с Лэнсом, так что он не уверен, какое у того расписание. С тех пор как дедушка Кита умер, он не выходил из комнаты. Он знает, что рано или поздно придется снова столкнуться с миром, но сейчас он чувствует себя слишком слабым. Лэнс ушел на Вступление в Гостиничное Дело несколько часов назад и до сих пор не вернулся. И поэтому Кит чувствует облегчение, когда слышит звук открывающейся двери. Однако он слышит и незнакомый голос, и подрывается с места. — Эй, эй, где твоя комната? Лэнс? Звучит скомканный ответ. Кит открывает дверь своей комнаты и видит безвольное тело Лэнса, повисшее на каком-то незнакомце. Парне с растрепанными темно-каштановыми волосами, и в явно тесных ему штанах. Кит хмурится. — Ты кто, нахрен, такой? – выплевывает он чуть более агрессивно, чем нужно. – Что ты с ним сделал? От звука его голоса парень слегка подпрыгивает. У него меняется выражение лица. — Черт, ты его парень? Я знал, что у него есть парень. Проклятье. Кит подбегает к нему. — Что ты сделал? – практически рычит Кит, не сводя взгляда с безжизненного тела Лэнса. Незнакомец выглядит напуганным. — Послушай, н-ничего, чел. Он просто сильно напился, ладно? Ну, может, мы еще немного покурили. Он… его стошнило пару раз, – видя, что взгляд Кита прожигает в нем дыру, юноша добавляет: – ему просто нужно поспать. Кит оборачивает руки вокруг талии Лэнса, чтобы удерживать его. Лэнс заваливается на Кита. От него несет травой. И водкой. И сигаретами. Кит морщит нос и чуть ли не выталкивает того парня за дверь. Боже, ему только переживаний за Лэнса не хватало. А теперь Лэнс сбегает, напивается и обдалбывается с каким-то самопровозглашенным сердцеедом в узких джинсах. Кит вздыхает и направляется в комнату Лэнса. — Кит, – бормочет он ему в шею. Больше похоже просто на смазанный звук, чем на слово. – Опять плохо. Кит останавливается. — Снова блевать бу…? –Лэнс опять издает непонятный звук ему в шею, и Кит берет курс на ванную. До туалета остается совсем немного. Рвота оказывается на полу. — Вот блять, Лэнс. Серьезно? — Ммгмм. Кит берет с полки полотенце, смачивает его водой и наклоняется к Лэнсу. Насчет грязного пола он может позже попереживать. Сейчас ему просто нужно умыть Лэнса. Он хватает его за воротник и усаживает, прислоняя к стене. Лицо Лэнса выражает не абы какое облегчение, когда Кит касается его подбородка полотенцем. — Зачем ты это сделал, Лэнс? – мягко спрашивает Кит, зная, что не получит ответа. Дыхание Лэнса выравнивается, похоже, он уже засыпает. Он дрожит, и это вызывает беспокойство, и Киту хочется засунуть его под одеяла, чтобы дрожь прекратилась. Он переходит к рукам Лэнса, после того, как справляется с подбородком. Лэнс признательно вздыхает, когда Кит поднимает его руку. — Мне жаль, что меня не было рядом сегодня, – тихо говорит Кит, потому что знает, что Лэнс его не слышит. – Мне стоило написать, спросить в порядке ли ты. Я в последнее время… отдалился… и мне так… — Красивые глаза, – выдыхает Лэнс, перебивая. Кит поднимает взгляд и видит, что Лэнс смотрит прямо на него. Кит фыркает, он слишком устал, чтобы разбираться с херней, которую Лэнс пытается творить сейчас. — Хорошо, Лэнс. — Дерьмо… пр'сти, Сникерс, – бормочет он. – Прости прости прости… — Давай, – говорит Кит, берет Лэнса за запястье и поднимается вместе с ним. – Тебе нужно в кровать. — Кровать… — Ага. Кровать. Лэнс зарывается под одеяло, а Кит стоит и взволновано смотрит на него. Он не хочет уходить? Что, если что-то еще пойдет не так? Что, если Лэнса снова стошнит? Кит слишком устал для того, чтобы идти к себе в комнату и переживать всю ночь. Он ложится в кровать с Лэнсом, отворачивается от него и прижимает одеяло к груди. — Сп'койной ночи, Кит, – шепчет Лэнс. И Киту хочется поговорить с ним. Поговорить с Лэнсом, а не с этой странной, пустой его версией. Но сейчас он не может. Из-за этого в груди появляется неприятное чувство. — Спокойной ночи, Лэнс. ххх Наше время — Доброе утро, Кит – счастливый, бойкий голос Лэнса пробирается в сон Кита. Ему прилетает пушистой подушкой прямо в лицо. – Сегодня свершится! У меня миллион дел, а ты – парень, которому посчастливилось быть моим помощником. — Нет, – бормочет Кит в подушку. Лэнс плюхается на кровать рядом с ним. И Кит слишком устал, чтобы отодвинуться, когда Лэнс переворачивается и оказывается практически на нем. — Да ладно, – громко говорит Лэнс Киту в ухо. – Твой брат сегодня женится! Радуйся! Еще один тяжелый вздох. — Который час? Лэнс долго не решается ответить. — Эм… Знаешь, а время вообще существует? Или это просто устоявшаяся выдумка, которая нужна людям, чтобы почувствовать, что у нас есть хоть какое-то подобие контроля над нашим бессмысленным существованием? — Лэнс, я тебя прибью. Лэнс прочищает горло. — Сейчас… девять утра. Только, типа, за четыре часа до этого. Кит не отвечает. — Давай же, Сникерс. Мне надо быть на другом конце города в семь, чтобы забрать торт. — Желаю весело провести время. Лэнс оскорблено вздыхает: — Кит! — Ладно, ладно, хорошо, – ворчит Кит и сталкивает Лэнса со своей кровати. – Выйду через десять минут. А теперь уйди. — Ура! – Лэнс нехотя выходит из комнаты. – Поторопись! Кит вздыхает и выбирается из кровати. Единственный человек в мире, который может разбудить его в пять утра и чего-то от него добиться, – это Лэнс. Он надевает черную футболку и джинсы, наверх – худи; затем чистит зубы. Он слышит, как Лэнс шумит на кухне, верно, пыхтит над чем-то. Он умывается. Пытается привести в порядок волосы – без толку. Конечно, сейчас пять утра, а Кит думает, как бы выглядеть привлекательно перед Лэнсом. Потому что он – идиот. Он сдается и выходит на кухню, засунув руки в карманы. День обещает быть долгим. Кит уже устал, а до свадьбы еще больше двенадцати часов. Лэнс копошится над чем-то на плите. Он стоит к Киту спиной. — Чем ты там, блин, занимаешься? – безэмоционально спрашивает Кит. Лэнс оборачивается, широко распахнув глаза, будто его поймали с поличным. — Нет! Еще не готово! — Что не готово? — Твой завтрак! – Лэнс отходит и делает размашистый жест в сторону тарелки, которую до этого прикрывал собой. – Я пытался приготовить тебе завтрак. Потому что я знал, что ты будешь дуться, – Лэнс и сам очаровательно надувает губы, – но я хотел сделать тебе сюрприз. Кит моргает и краснеет. — Ты сделал мне завтрак? — Что? – слышно, что Лэнсу неловко. – Ты мне всегда делаешь. — Ну да, но… – Кит подходит к тарелке. Он прикусывает губу, чтобы не улыбнуться, когда видит радостный смайлик, выложенный из яиц и бекона. – О Господи. — Та-да! Видишь? Это лицо! И я собирался сказать, типа, «о, глянь, Кит, похоже на тебя», и ты бы посмеялся и перестал дуться, и все было бы здорово. Но ты слишком быстро собрался. Кит просто пялится и пытается не засмеяться над расстроенной лэнсовой моськой. Он ничего не может поделать с теплом, залившим щеки. Господи, он такой охрененно очаровательный. Кит хочет умереть. — Все и так здорово, – осторожно говорит он, улыбаясь. – Спасибо, Лэнс. Лицо Лэнса озаряется улыбкой. Он иногда такой ребенок, но Кит очень любит это в нем. Он берет тарелку со стола и кусает бекон. — Ммм, даже неплохо. — Видишь? Я стал лучше готовить. Что я те’ говорил? Кит кусает бекон еще раз, ощущая совершенно пресный вкус, потому что на самом деле, не особо и вкусно, но улыбка, расцветающая на губах Лэнса, – да, вкусная; так что Кит жует и улыбается. — Идем? – спрашивает он. – Я думаю, мы уже опаздываем. Лэнс кивает и громко хлопает в ладоши. — Да, черт возьми! ххх В машине Лэнса, как всегда, до одури жарко. Хотя теперь Киту все равно. Теперь это его успокаивает, как и все, что делает Лэнс. Тот довольно поет, сидя на водительском сидении. Он всегда говорит, что ему не нравится мейнстримная музыка, а потом колбасится под Ники Минаж. Киту это кажется забавным. Он прислоняется головой к окну и, не скрываясь, рассматривает улыбающееся и поющее лицо Лэнса. — Мне кажется, ты радуешься даже больше, чем Широ и Аллура, – шутит Кит. — Конечно, так и есть! – отвечает Лэнс, прекращая петь. – Это же свадьба. — И что такого особенного? Они вместе уже четыре года. И после этого продолжат быть вместе. Ничего не изменится. — О Боже, Кит. Возможно ли быть еще менее романтичным? – стонет Лэнс, закатывая глаза. – Цветы увядают, когда ты проходишь мимо них, честное слово. — Я просто сказал как есть! — Свадьбы – это еще как особенно! Украшения, музыка, безусловная любовь? Говорю тебе, Сникерс. Моя свадьба будет грандиозной. Люди о ней веками говорить будут. Приглашения будут инкрустированы бриллиантами. Украшения будут сделаны известными скульпторами со всего мира. Цветы будут везде. И на всех, блять, стульях будут повязаны сатиновые банты. Просто на каждом. Кит вздыхает. — А я хочу абсолютно противоположного, – говорит он. Лэнс смеется. — Ну тогда хорошо, что мы не выйдем замуж друг за друга! – шутит он. Кит сжимает кулак. — Верно, – немного нервно говорит он. Чего он вообще напрягается? Это просто идиотская влюбленность. Не то чтобы он собирался замуж за Лэнса. Это было бы безумием. Это бы значило, что все гораздо, гораздо хуже. — Так… – начинает Лэнс. — Что «так»? —  Ты приведешь Ханка? Знаешь, как свою пару? Кит поджимает губы. Он на самом деле забыл, что может привести пару. Он смутно помнит, что Широ что-то говорил об этом, но Кит, видимо, не слушал. Он уверен, что Ханк не будет против. Кит изучает лицо Лэнса. — А ты приведешь Оливию? – спрашивает он и боится услышать ответ. Лэнс пожимает плечами. — Я думал об этом. Я спрашивал ее, и она не против. Думаешь, стоит привести ее? Кит сжимает зубы. Ему хочется закричать: «Нет!» Но решать не ему. А Широ и Аллуре. И конечно, они хотели бы, чтобы первая за годы девушка, которая Лэнсу серьезно нравится, была на их свадьбе. — Не думаю, что это важно, – осторожно говорит он. — Круто, – с улыбкой говорит Лэнс. – Не могу дождаться, когда ты уже с ней познакомишься. Я думаю, она тебе понравится. Кит кивает и поворачивается к окну. — Судя по тому, что ты рассказываешь, она классная, – говорит он, и его сердце сжимается. — Так и есть, – кивает Лэнс в ответ. Кит вздыхает. Ему бы хотелось, чтобы его слова звучали не так грустно. — И да, кстати. Я приведу Ханка, – с досадой говорит он. Лэнс бросает на него взгляд. Что-то между счастьем и шоком. — Правда? – спрашивает он. — Ага. Мы договорились на прошлой неделе. Широ был очень рад. И Ханк и так был бы там, чтобы следить за подачей еды, – Киту неудобно говорить это. Еще больше неудобно ему от того, что ему плевать на то, что он оказался в такой глубокой яме вранья. И это дает ему понять, насколько он безнадежен. —  Что ж, будет весело! – с улыбкой говорит Лэнс. – Хотя тебе и придется помочь мне с кучей закулисной фигни. Так что, возможно, мне нужно будет украсть тебя несколько раз, – говорит Лэнс. Его слова звучат немного напряженно. Должно быть, он переживает, чтобы на свадьбе все прошло гладко. — Да, конечно, – соглашается Кит, пытаясь успокоиться. На лице Лэнса появляется легкая улыбка. — Ладно, мы на месте. Остановка номер один: Торт! ххх Лэнс сегодня в своей стихии. Он уже затянул Кита в четыре места по своим обязанностям. И хотя Кит и антипланировщик свадеб, он, кажется, неплохо держится. Он задает вопросы, не выпадает из процесса. Он даже ни разу не жалуется. Лэнс чувствует на себе взгляд Кита, когда обсуждает всякие детали с кондитером, Шей. Ему спокойней от присутствия Кита, из-за того, что он рядом и не даст Лэнсу расклеиться. И ему вроде как нравится, когда Кит видит его в своей стихии. Не то чтобы ему хотелось впечатлить Кита, дело просто в том, что Киту довелось видеть Лэнса в кое-какие темные времена. Лэнсу стыдно за все то дерьмо, которое Киту пришлось терпеть в колледже. Переживания, разочарование из-за беспечности Лэнса. Ему нужно показать Киту, что сейчас он более чем в порядке. Что он любит свое дело, и у него все под контролем, и он хорош в этом. Что Киту больше не нужно волноваться. Что ему больше никогда не придется так волноваться. Прошли годы, но Лэнс до сих пор убежден, что Кит заслужил лучшего. Когда-нибудь он отплатит ему. Они едут к Широ и Аллуре с тортом и дополнительными украшениями, которые они запихали на заднее сидение. Сейчас два часа дня, а свадьба начинается в пять. Широ, кажется, очень сильно рад им. — Лэнс! Кит! – широко улыбается он. – Вы вовремя! Я как раз собрался выезжать к месту проведения. Аллура уже готовится. Она там все утро. Лэнс так же широко улыбается в ответ. Он ничего не испортит. — Мы поедем за тобой. Все вещи у меня в машине. Не волнуйся, торт надежно защищен. Я точно знаю, куда идти, когда мы доберемся, так что тебе не нужно ни о чем волноваться, ладно? На лице Широ читается облегчение. — Да, спасибо, Лэнс, – говорит он. —  Ты, кажется нервничаешь, – монотонно, в своей прямолинейной китовской манере говорит Кит из-за спины Лэнса. – Прекрати. — Ничего не могу поделать, – говорит Широ, изучая свои пальцы. – Я женюсь. Кит поднимает бровь, будто все еще не понимает, в чем проблема. Лэнс закатывает глаза. — Кит сегодня особенно бездушен, – бубнит он. — Не правда! – защищается Кит. – Я настолько же бездушен, как и всегда. Широ посмеивается. — С Китом все будет в норме. На свадьбе будет бесплатный бар. Кит широко улыбается. Лэнс вздыхает. — А еще там будет клятва в вечной любви, но, может, текила санрайз заполнит пустоту в душе Кита. Кит толкает его плечом и игриво ухмыляется: — Иди нафиг, чел, – он краснеет. Опять. После еще нескольких минут болтовни ни о чем, Лэнс и Кит уходят к своей машине, чтобы отправиться к месту проведения свадьбы. Кит засыпает через несколько минут, так что Лэнс просто слушает музыку на минимальной громкости и тихонько подпевает. В конце концов, он и правда разбудил Кита в пять утра. И он не против, потому что Кит спит спокойнее, возможно, всех в мире. Он практически не двигается. Практически не храпит. Когда-то Лэнс серьезно боялся за его жизнь. Хотя теперь привык. Даже снаружи место проведения свадьбы выглядит красиво. Лэнс видел его несколько раз – один раз, когда приходил осмотреть его сам, и второй, когда приводил Широ и Аллуру. Но есть что-то особенно ценное в том, чтобы увидеть все в день свадьбы. Торжество проходит в банкетном зале одного из самых знаменитых отелей сразу за городом. Широ и Аллура не зарабатывают заоблачные суммы, но они оба откладывали, и Лэнс думает, что это удивительно. Он будит Кита, и они принимаются за работу – выгружают вещи из машины и несут все в банкетный зал. У него голова гудит от всех тех мелочей, которые еще нужно сделать. А еще от радости, потому что Лэнс спланировал уже десятки подобных мероприятий с начала работы в AlteaEventPlanning, но это другое. Это для людей, которых он любит всем своим сердцем, и он хочет показать свою любовь во всем, что для них делает. Он хочет, чтобы гости входили и видели, насколько они ему небезразличны. Они заходят в банкетный зал, и Кит оглядывается, а его лицо приобретает восхищенное выражение. Лэнс самодовольно улыбается. — Ну разве не здорово? Кит скрещивает руки на груди. — Ничего так. — Думаю, ты имел в виду, восхитительно. Уголок его губ приподнимается. — Немного лучше, чем «ничего». Лэнс посмеивается. — На меня снизошло твое одобрение. Теперь я могу умереть счастливым. Идем, поможешь мне с этим огроменным тортом. Кит смеется, когда они идут в угол комнаты, где торт дожидается, когда его уже увезут. — Ладно, – говорит он. – Но это последнее, что я сделаю. Боже, я так сильно устал. — Ой, молчи, большой ребенок. Я так живу. Так что не жалуйся тут, – они стоят по обе стороны от торта. – На счет три, хорошо? Кит кивает и подбирается. ххх Оставшиеся несколько часов проходят за небольшими поручениями, нервами от подружек невесты и приездом Ханка с кучей еды, загруженной в его кейтеринговый грузовик. Киту не абы как легчает, когда он видит его. Ситуация кажется безопаснее, когда рядом есть кто-то, кто знает правду. А еще Ханк отличный парень. Киту очень повезло с фейковым парнем. Определенно, не худшая кандидатура на эту роль. — Хэй, Ханк приехал, – радостно говорит Кит и машет тому, когда он заходит в зал. Лэнс отвлекается от своего дела, поднимает взгляд и улыбается. Ханк уже при параде – на нем черный костюм и узкий галстук желто-золотого цвета. Его волосы уложены гелем назад. Он вообще-то хорошо выглядит. Кит широко ему улыбается. — Привет, – говорит он. — Привет, Кит, – говорит Ханк. Прежде чем Кит успевает среагировать, Ханк обнимает его. – Рад тебя снова видеть. Кит обнимает Ханка в ответ, у него чуть кружится голова от адреналина, потому что Лэнс прямо тут и видит все это. Он заливается краской, когда отстраняется, и не может заставить себя обернуться, чтобы посмотреть на реакцию Лэнса. Он не отводит глаз от лица Ханка. — А мы тут распереживались, где же еда, – говорит он, поддерживая разговор. – Конечно, круто, что ты тоже здесь, но на самом деле, нам не плевать только на еду. Ханк смеется. — Конечно, конечно. Я понимаю. — Спасибо, что приехал вовремя, чел, – с улыбкой говорит Лэнс. – Я весь извелся, думал, с едой будут накладки. — Когда я вообще опаздывал? – дразнясь, спрашивает Ханк. — Да, не знаю, чего я переживал, – отшучивается Лэнс в ответ. Затем опускает взгляд обратно к мотку ленточек в руке. Ханк оборачивается к Киту. И понимающе ему улыбается. От этого спокойнее. — Ты… очень хорошо выглядишь, – немного неловко говорит Кит. Потому что он уже давно ни с кем не встречался и особенно не притворялся, что встречается. — Спасибо! – довольно говорит Ханк, оглядывая себя. Краем глаза Кит видит, что Лэнс смотрит на него. – Уже давно не надевал эту крошку. В последний раз – на открытие своего ресторана. — О, мило, – честно отвечает Кит. – Должно быть, было круто. Ханк осматривает его с головы до ног. — А где твой торжественный костюм? – слегка дразнясь, спрашивает он. Кит ухмыляется и уже открывает рот, чтобы ответить, но Лэнс его перебивает. — Мы, наверное, пойдем переодеваться. Просто нужно было закончить с мелочами, – быстро проговаривает он. — О, – отвечает Ханк. – Ладно. Кит незаметно поднимает бровь, глядя на Ханка, который, кажется, пытается сдержать смех. — Ну не скучайте, – говорит он. – А я пойду выгружу двадцать килограмм курицы-гриль из машины. Без какого-либо предупреждения, Ханк поднимает сжатую ладонь к щеке Кита и проводит по ней большим пальцем. Небольшой жест внимания. — Ресница упала, – застенчиво говорит он. Затем широко и немного самодовольно улыбается Лэнсу, коротко смеется и уходит. Кит моргает, глядя на удаляющуюся фигуру Ханка. Как он вообще додумывается до такого? — О Боже, Сникерс, – громко шепчет Лэнс, наклоняясь к нему. – Ты ему очень нравишься. Кит смеется, пытаясь скрыть румянец, появившийся из-за внезапной близости. — Думаешь? — Да! – Лэнс широко ему улыбается. – Ой, блин, теперь и ты покраснел! Ты втрескался, чел. Кит вздыхает в поражении, изучая небесно-голубые глаза Лэнса в поисках хоть какого-нибудь знака – чего-то, что показало бы, что возможно это взаимно. Он ничего не находит. — Да, – хрипло говорит он. – Видимо, так и есть. ххх Второй курс Дилан мурлычет Лэнсу в рот. — Срань господня, Лэнс… – выдыхает он. – Так хорошо. Лэнс не особо понимает, что он делает. Честно говоря, это первый раз, когда он дрочит кому-то кроме себя, и это оказывается гораздо сложнее, чем выглядит. Угол непривычный. Из-за этого он путается. Но сейчас Дилан звучит так горячо. А Лэнс слишком обдолбан, чтобы воспринимать ситуацию как следует, так что он просто плывет по течению. У него начинает кружиться голова, когда Дилан сжимает в кулаке рубашку на груди Лэнса. Лэнсу кажется, что в этот момент он функционирует на одном адреналине. Они забились под лестницу как какие-нибудь дети. Кто угодно может войти. Разве что сейчас три часа утра, и вряд ли это случится. Лэнсу нравится это запретное ощущение рук Дилана, скользящих вверх под его рубашкой. Ему нравится белый шум, стоящий в ушах, от травы. Ленивое, смазанное ощущение от текилы. Алкоголь течет по его венам, и он чувствует сразу все и ничего. Это так пьяняще. Такое облегчение. Потому что за всю ночь у Лэнса не было ни одной тревожной мысли. Ни одного мига, когда он бы жалел о чем-то. Или сомневался в себе. Есть только ощущение задымленных легких и приторно-сладкой водки с клюквой на губах Дилана. Он стонет Лэнсу в рот, и тому кажется, что он на вершине мира. Он знает, насколько это хорошо. Он себе так постоянно делает. Дыхание Дилана становится тяжелее, когда он приближается к оргазму. Глубоко внутри Лэнс знает, что ему не стоит этого делать. Но именно поэтому ему так приятно. Может, наутро не так хорошо. Но последний месяц Лэнс провел с Диланом, и это был лучший месяц во всей его жизни. Даже несмотря на то, что он может вспомнить только несколько моментов. С тех пор, как он встретил Дилана, вся его жизнь превратилась в вихрь бесстрашия. Приключения. Жить, пока молодой. Лэнс всегда боялся вот так рисковать. А теперь он возбуждается от этого – буквально. Дилан показал Лэнсу абсолютно новую сторону самого себя. Ту, о которой Лэнс даже не подозревал. А еще он восхитительный. Со своими большими темными глазами и каштановыми волосами. Его тело безупречно. Лэнс не может им насытиться. Лэнс не хочет быть тем парнем, который выбегает из аудитории, сдерживая слезы. Он хочет быть таким парнем – обжиматься с горячим незнакомцем под лестницей после того, как тусовался всю ночь. Этот парень смелый. У этого парня нет тревожности. И Лэнс нравится сам себе впервые за долгое время. Дилан кончает ему в ладонь, и Лэнс подается вперед, резко прижимается к его губам. Воздух вокруг них горячий и вязкий. Ему до дрожи хочется прикосновений. Дилан низко и хрипло смеется, наклоняется и целует Лэнса в шею. Лэнс довольно мычит и закрывает глаза. По этой лестнице он ходит на пары по финансированию. И по Введению в Гостиничное Дело. Он неделями не показывался на обоих предметах. Но ему, вообще-то, плевать, потому что это чувство – или вернее, его отсутствие, – стоит того. Кит злится на него. Они не разговаривали несколько дней. Лэнс показательно не появляется дома. А каждый раз, когда он приходит, Кит ждет у двери. Раньше Кит переживал. Несколько недель назад он каждую ночь суетился над Лэнсом. Убеждался, что тот в порядке. Теперь он просто зол. А Лэнс злится на него. Но он не понимает. Ему никогда не приходилось иметь дело с тем же безумием, что и Лэнсу. С голосом, который постоянно твердит ему, что он недостаточно хорош. Ему никогда не приходилось каждый вечер пить таблетки, которые даже не помогают. Ему никогда не приходилось плакать на диване у своего психотерапевта или уходить с пары, потому что он не мог сдержать слез, или физически чувствовать тошноту из-за того как сильно он переживает из-за экзамена. Кит не понимает. А Дилан – да. Так что похуй что там думает Кит. ххх Они снова как-то оказываются в клубе. Лэнс не помнит, как они добрались сюда. Они были под лестницей, губы Дилана были на его члене, а теперь они сидят за столиком в окружении незнакомцев – таких же пьяных, как и сам Лэнс. Его талию сжимают горячие, потные руки. Они не дилановы, но Лэнсу нравится внимание. Воздух наполняется сладким запахом. Лэнс раньше не был в этом клубе, но ему все равно. Столик грязный. Позади него теснятся тела. Он чувствует, как музыка отдается в каждой косточке. Боже, он так обкурился. Он воспринимает все через ощущения. Горячая, потная кожа, что прижимается к тыльной стороне его шеи. Запах клубники – девушка склоняется над его плечом. Тепло цветного света, который окутывает лицо Дилана нечетким хаотичным свечением. Он чувствует вкус водки. Чувствует, как она жжет горло. Но он не помнит, что заказывал ее. А теперь его губы прижимаются к чьим-то чужим. Не Дилана. Это девочка-клубника, думает он. Но на вкус она не как клубника. Она на вкус как дым от сигары. Он задумывается, как же ее зовут. Комната кружится, и он понимает, что ему так-то плевать. Он видит, как Дилан целует шею мужчины на другом конце барной стойки. Если его сердце и разбивается, он не чувствует этого. Сейчас он снаружи. Его снова сжимают руки Дилана. По ощущениям как дежавю. Холодно, через тонкую ткань футболки он чувствует кирпичную стену. Он вздрагивает. — Ты восхитительный, ты восхитительный, Лэнс… – бормочет Дилан снова и снова, и снова. Звучит как песня. Может, так и есть. Дилан поет ему? Дилан умеет петь? Фарфоровый унитаз. Запах рвоты. Запах лимонного очистителя, смешанного с рвотой. Тусклый флуоресцентный свет в туалете. Приглушенная музыка. Басы, грохающие вдалеке. Дилан гладит его по спине, пока он сжимается на старом деревянном полу и трясется. И это, решает он, по ощущениям тоже как дежавю. ххх Наше время Лэнс взволновано смотрит на три галстука-бабочки перед собой. Темно-синий, небесно-голубой и оливково-зеленый. Он вздыхает. Он никогда не может самостоятельно принять решения насчет подобных вещей. Он всегда жалеет в итоге. Он смотрит на закрытую дверь в ванную. — Эй, Сникерс? — Что? – монотонный ответ Кита приглушается дверью. Лэнс прикладывает палец к подбородку. — Бермудский треугольник, банан или дорито? Кит вообще-то даже немного смеется. — Бермудский треугольник, – уверенно отвечает он из-за двери. – Хотя, должен признать, в этот раз было сложновато. Лэнс улыбается сам себе и берет небесно голубой галстук-бабочку. — У меня все лучше получается поставить в тупик великого Кита Когане? — Неа, не обольщайся, – смеясь говорит Кит и открывает дверь. – Ладно, а теперь честно. Я выгляжу тупо? Лэнс бросает взгляд на Кита. И… — Воу, – говорит Лэнс и чувствует себя немного идиотом из-за того, что сказал это вслух. На Ките выглаженный черный смокинг, под ним – черная рубашка. Похоже на то, что Кит обычно надевает на какие-то формальные мероприятия. И обычно Кит надевает бордовый галстук-бабочку. Или красный. Но сейчас шею Кита украшает яркий красивый мазок фиолетового. Кит вздыхает. — Все так плохо? – несвойственно для себя, переспрашивает он. Как будто Киту хоть когда-нибудь было дело до того, как он выглядит. А потом Лэнс вспоминает… точно. Ханк. Кит тянется к своей шее, – ну то есть, этот галстук немного… Лэнс делает несколько быстрых шагов к Киту. — Нет! Нет, не трогай ничего, – Кит удивленно моргает. Его глаза еще ярче, чем ткань на его шее. У Лэнса уходит секунда, чтобы понять, что его реакция была слегка чересчур драматичной. – Ты, эм, – брови Кита медленно ползут вверх. Лэнс сглатывает. Иисусе, да что с ним такое? – Ты отлично выглядишь, – этих слов, кажется, недостаточно, но Кит все равно улыбается. — Спасибо, – говорит он. Затем, склоняет голову набок и разглядывает галстук Лэнса. Он тянется и поправляет его, мягко посмеиваясь. – Да, – тихо говорит он, – так и знал, что Бермудский треугольник – лучший вариант. Лэнс медленно мотает головой и закусывает губу, чтобы сдержать улыбку. — Ты прямо тайна какая-то, – в неверии говорит он. Кит пожимает плечами. — Или может ты просто более предсказуемый, чем думаешь. — Может. Кит вздыхает, отпускает лэнсов галстук и сгибает руку в локте: — Позволишь? – спрашивает он, очаровательно улыбаясь. Ну знаете. Эту улыбку могли бы счесть очаровательной… некоторые люди. Лэнс берет его под руку. — Идем. ххх Оливия ждет его внизу. Он приветствует ее поцелуем в губы. Она выглядит восхитительно в блестящем коралловом платье, и Лэнсу нравится запах ее духов. Ее светлые волосы безупречно спадают на плечи свободными волнами. На секунду Лэнсу кажется, что он не стоит этого. Привычное ощущение. Он душит его. Он не даст своим навязчивым мыслям испортить сегодняшний день. Он слишком тяжело работал, чтобы это случилось. — Ты выглядишь прекрасно, – говорит Лэнс. Оливия согласно мычит. — Ты и сам неплохо выглядишь, – шутливо говорит она. – Классная бабочка. По какой-то тупой причине Лэнс краснеет от этих слов. — Да, думаю, это хороший выбор, – говорит он и ведет ее в банкетный зал. — Лэнс, – выдыхает Оливия, когда видит зал и место, где будет проходить сама церемония. – Ты все это сделал? Лэнс застенчиво улыбается. — Ну, то есть, не прям все, – он потирает тыльную сторону шеи. – Но, эм. Большую часть. Тебе нравится? Ее глаза блестят. — Это совершенно прекрасно. Вау, у тебя правда талант. Лэнс нервно смеется. — Спасибо, – говорит он. — Проведешь мне экскурсию? — Конечно, моя леди, – довольно отвечает Лэнс и протягивает руку. Оливия переплетает их пальцы, счастливо смеется. — Веди. Они идут по периметру комнаты. Лэнс указывает на большие украшения, которыми занимался сам. Он рассказывает ужастики о том, как преследовал флориста, и как ему пришлось дважды заплатить фотографу. Оливия смеется над его историями, и от этого ему приятно и тепло. Ее рука так хорошо ложится в его руку. Краем глаза он видит, как Кит разговаривает с Ханком. Он видит маленький фиолетовый галстук-бабочку. Он не знает почему, но ему кажется, что одного взгляда недостаточно. Он тянет Оливию к ним прежде, чем понимает, что делает. — Кит! Ханк! – приветствует он. Они оба смотрят на него и улыбаются. Рука Ханка лежит на пояснице Кита. К своему смущению, Лэнс понимает, что ему приходится прикладывать усилия, чтобы не обращать на это внимания. – Это Оливия. Оливия, это Кит, мой лучший друг. Мы выросли вместе, – Оливия очаровательно улыбается и пожимает руку Кита. — Приятно познакомиться, Кит. Кит несмело улыбается. Но он всегда смущается, когда знакомится с новыми людьми. — А это – Ханк. Это он готовил еду для сегодняшнего вечера! Суперталантливый повар, – продолжает Лэнс. — Привет, Ханк. Я слышала о тебе много хорошего, – говорит она. – Не могу дождаться ужина. Ханк застенчиво улыбается. — Кажется, Лэнс бесплатно меня пиарит. — А то как же, – говорит Лэнс. – Хотя я и жду конца ужина. Из-за бесплатного бара, – он улыбается Оливии. – Широ и Аллура классно придумали, – когда он видит ее незаинтересованное лицо, то нервно добавляет, – если тебе такое нравится в принципе. Оливия вежливо ему улыбается. — О, я так-то не пью, – говорит она. – Никогда не пила. Лэнс моргает. Не то чтобы он беспокоился насчет решений Оливии, но что она бы подумала, если бы узнала о его прошлом? Как он напивался до беспамятства неделями напролет. Как он вообще сможет показать ей эту свою сторону? Нет, все хорошо. Это шанс поцеловать эту свою сторону на прощание. Он ненавидит ее. — Да, я тоже особо не пью, – врет он. – Я просто подумал, что ты захочешь знать об этом, – он улыбается от того, как выражение ее лица проясняется и игнорирует взгляд Кита, который прожигает дыру в его голове. Кит открывает рот, чтобы сказать что-то, но звонит будильник в лэнсовом телефоне. Его первый порыв – взвизгнуть от радости, потому что это значит, что пора занимать места для церемонии. Но что-то ему подсказывает, что Оливия не в восторге от парней, которые визжат от одной мысли о свадебной церемонии. Это, наверное, слишком, учитывая, что они встречаются всего полтора месяца. — Ох, Божечки, народ! – говорит он с приемлемым количеством радости. – Церемония вот-вот начнется. Он видит, как Кит и Ханк улыбаются друг другу, будто у них есть какой-то секрет. Ханк подает руку, и Кит берет ее. Это настолько сбивает Лэнса с толку, что он замолкает. Он видел, как Кит встречался с кучей разных парней, но обычно он нравился им гораздо больше, чем они ему. Он… никогда не видел, чтобы Кит так вел себя с кем-то. Он не знает почему, но он замечает за собой, что немного хмурится. ххх Все согласны с тем, что церемония красивая. Кит не знает, это из-за украшений, которые напоминают ему о Лэнсе, или из-за того, что он видит, как любовь буквально льется у Широ из глаз, когда Аллура идет к алтарю. Он не винит его. Аллура выглядит восхитительно. У Лэнса из глаз слюнки поди текут. Кит ухмыляется. Он помнит, когда Лэнс офигеть как запал на Аллуру. Он так мучился, что еле мог спать. Но Лэнс очень вырос с тех пор, и когда Кит бросает взгляд на его лицо со своего места рядом с Широ, он видит мягкую любящую улыбку. Атмосфера легкая. Кит чувствует, как в сердце трепещет счастье. Любовь и гордость за своего старшего брата, который научил его практически всему, чему можно, о взрослении. Его родители смогут прилететь только поздним рейсом, так что они будут на приеме, и Кит не может дождаться, когда уже их увидит. Он так скучает по ним. Он видит кучу знакомых лиц среди толпы – люди, с которыми он потерял связь. Есть что-то удивительное в том, чтобы быть окруженным людьми, которые напоминают тебе о доме. Это успокаивает. Киту нравится это ощущение, когда семья рядом. Широ смотрит на Аллуру с такой теплотой, которую Кит может описать только как любовь. Он никогда не был влюблен, но это так четко написано на лице Широ. Все в выражении его лица. А затем Аллура нежно улыбается ему в ответ, и Киту кажется, будто он впервые наблюдает за их отношениями. Как будто Аллура всегда была привлекательной соседкой по комнате Широ, а теперь они ни с того ни с сего смотрят друг на друга как два влюбленных идиота. Клятва Широ оказывается гораздо спокойнее, чем думал Кит. Он никогда не слышал, чтобы Широ говорил так хоть о ком-нибудь. Лэнс, видимо, был прав. Широ влюбился в Аллуру в тот момент, когда увидел ее. Лэнс всегда знал. Лэнс всегда был в восторге от мысли о влюбленных людях. Он не оставался в стороне с тех самых пор, как Широ пришел домой и выдернул шнур от иксбокса из розетки, чтобы рассказать им о том, как встретил ее. От клятвы Аллуры пробивает на слезы. Она раздосадовано вздыхает прямо посреди своей речи, пытаясь успокоиться. Широ хихикает над ней. Кит смотрит на Лэнса, ожидая увидеть, что он в слезах. Потому что именно так Лэнс ведет себя в подобных ситуациях. Но Лэнс прикусывает губу, явно пытаясь сдержать слезы. Затем Кит вспоминает, что здесь Оливия, и злится из-за этого, потому что эта девушка отнимает у Лэнса одно из самых дорогих времяпровождений. Плакать на свадьбах – любимое занятие Лэнса. Он всегда носит салфетки в кармане, как будто готовится. Он готов пролить счастливые, счастливые слезы. Он застенчиво улыбается Оливии, которая мягко на него смотрит. Она не плохой человек. Она просто не человек для Лэнса. Не то чтобы Кит им был. Это было бы… Они целуются. Со всех сторон слышатся одобрительные возгласы, которые выдергивают Кита из его мечтаний. Лэнс встает и громко кричит, и свистит сквозь пальцы. Кит неконтролируемо смеется, ему так легко. Он счастлив. Полон тепла. Широ широко улыбается Аллуре, когда они отстраняются друг от друга, а затем снова подается вперед, как будто ему все мало. Конфетти летит откуда-то с потолка, и Лэнс гордо поднимает взгляд. Потому что, скорее всего, это его идея. Кит видит, как маленькие белые кусочки опускается в его каштановые волосы, на ресницы, на щеки. Он видит, как Лэнс смеется, и из-за этого становится жарко. Перед Лэнсом невозможно устоять, хоть он даже и не пытается произвести впечатление. От этого захватывает дух. Широ и Аллура идут по проходу, и гости поднимаются со своих мест и идут за ними в банкетный зал. Они все еще выкрикивают одобрения. Кит ищет глазами Ханка, все еще немного посмеиваясь сам себе. Он чувствует, как ему на поясницу ложится рука, и оборачивается, ожидая увидеть Ханка. Рука Лэнса обвивается вокруг Кита прежде, чем он полностью поворачивается. Лицо Лэнса вжимается ему в шею. Жар расползается по всему телу за секунды. — Поздравляю, Сникерс! – слова Лэнса приглушаются воротником. – Ты официально деверь! Кит смеется, обнимая Лэнса в ответ. Ему сейчас слишком хорошо, чтобы переживать о том, что Оливия смотрит на них, будто они сумасшедшие. — Спасибо, Лэнс, – с улыбкой говорит он и, возможно, позволяет себе прижаться к взъерошенным волосам Лэнса. Он вдыхает запах ванильных капкейков. Его сердце трепещет. Лэнс отстраняется слишком быстро. — Церемония была такой красивой, – говорит он, его глаза влажно блестят. Но Кит видит, что Лэнс пытается сдержаться. Он опускает взгляд и видит, что Лэнс держит Оливию за руку. И в этот момент он немного чувствует себя так, будто ему не рады. Это глупо, он знает, но ничего не может с собой поделать. — Вы не видели Ханка? Счастливое выражение спадает с лица Лэнса. Киту интересно, с чего бы это. — Нет. Он, наверное, ищет тебя. Кит сглатывает и кивает. — Да, – говорит он. – Наверное. Увидимся внутри? — Конечно, – отвечает Лэнс и поворачивается, чтобы увести Оливию в зал. Кит немного покинуто смотрит на его удаляющуюся фигуру. Проклятье. Когда он перестанет чувствовать себя так? — Эй, чел, – Кит слышит голос Ханка позади себя. Он оборачивается и наталкивается прямо на его сочувственную улыбку. – Мне жаль. Я знаю, тяжело видеть его с кем-то другим. Кит вздыхает. — Это свадьба моего брата, – говорит он. – Сегодня речь не обо мне. Просто… Ханк кивает. — Тяжело? — Очень, – Кит засовывает руки в карманы. — Но это работает, – самодовольно говорит Ханк. — Что? — Лэнс. Ему явно не по нраву это все, – он указывает на них обоих. Кит поднимает бровь. — Заткнись. — Нет, я серьезно! Боже, ты правда не замечаешь? Все же так очевидно. У него взгляд становится сердитым каждый раз, когда я к тебе подхожу. Кит мотает головой. — Я тебе не верю. Ханк вздыхает. — Ладно, – говорит он, закатывая глаза. – Но я тебе отвечаю. — Сегодня счастливый день. Так что, давай не будем… развивать эту тему. Ладно? – Кит пытается улыбнуться. – Готов пойти поесть своей восхитительной еды? Ханк смеется. — Ну как бы, я ее каждый день ем, – гордо говорит Ханк. Кит фыркает и берет его под руку. — Ой, заткнись. ххх Второй курс Кит вываливается из кровати, когда слышит, как открывается дверь. Его сердце колотится в груди. Это Лэнс? Это Лэнс? Это Лэнс? Вопрос повторяется снова и снова, и снова, потому что он не видел Лэнса почти три недели. И это очень больно – как будто порез от бумаги, который никак не заживает. Потому что чуть больше месяца назад Лэнс был неотъемлемой частью его жизни. Он просыпался и засыпал вместе с ним. Они вместе ели и разговаривали. Они вместе выросли, ради всего святого. А теперь Лэнс ушел. Просто исчез, еще и так ужасно. Его нет так давно, что в их маленькой квартирке не осталось даже следов, которые бы напоминали Киту, что когда-то он тут был. Его комната чистая. В раковине нет его тарелок. В ванной не пахнет его шампунем. В квартире, в месте, которою раньше заполнял Лэнс, зияет дыра. И Киту кажется, что он сойдет с ума. В последний раз, когда он видел Лэнса, тот ввалился во входную дверь с бутылкой пива в одной руке и бутылем водки в другой. Кит помнит, как подумал, что такое часто происходит. Это была третья неделя подряд, когда Лэнс приходил домой в четыре утра, в стельку пьяный. И Кит не переживал бы, если бы то была пара проебов, но человек, которого он видел в ту ночь не был Лэнсом. Это был кто-то, кто выглядел как Лэнс, и чей голос звучал как лэнсов, но чей мозг полностью отключился. С Кита было довольно. Так что он сделал то, что всегда делает, когда боится. Когда переживает до тошноты. У него сорвало крышу, и он начал кричать на Лэнса. Как стало понятно, до пьяного и обдолбаного Лэнса невозможно достучаться, потому что в итоге тот так разозлился, что кинул свои ключи Киту в голову. У Кита неделями царапина не сходила, напоминая ему о том, что случилось, даже после того, как Лэнс исчез. А теперь звук открывающейся двери заставляет Кита буквально спрыгнуть с дивана. Нервы и злость, которую он сдерживал, отражаются у него на лице, и поэтому злые слезы собираются в глазах Кита, когда он видит Лэнса, стоящего в дверях. Но он не один. Бухой Кретин Дилан в узких штанах идет прямо за ним. Лэнс выглядит ужасно. Он похудел. Его волосы стали тусклыми, а кожа – какого-то болезненного цвета. У него мешки под глазами, и одежда кажется заношенной, как будто он уже давно ее не стирал. Киту хочется его ударить. Хочется вмазать ему по челюсти. Вытрясти его из этого ступора. Злость пузырится и кипит, поднимается от желудка к груди, и он чувствует, что смог бы убить кого-то, когда Лэнс смотрит ему прямо в глаза и говорит «О, привет, Кит». Как будто он не пропадал неделями. Как будто он не проебался капитально. Как будто ничего этого не было. Кит злится. Он хочет сказать «ты в порядке?» или «останься пожалуйста, останься и никогда больше не уходи. Я не могу без тебя». А говорит: — Какого хера ты тут делаешь? Лицо Лэнса теряет прежнее выражение. Он, кажется, в полубессознательном состоянии из-за того, чем он там накидался сегодня, но злость в его глазах читается явно. — Эт' мой дом, д'бил, – невнятно говорит он. Дилан поднимает руки, показывая, что не хочет ругаться. — Йоу, расслабься, чел. Мы просто возьмем чистую одежду, – он оборачивает руки вокруг талии Лэнса. Тот все еще зло смотрит на Кита. Сердце Кита разбивается. Он не может разбираться с этим. — Заприте дверь, когда будете уходить, – рычит он, проталкиваясь мимо них и хватая ключи. – Не смейте трахаться на моей кровати. Дверь хлопает, он засовывает руки в карманы и наконец позволяет себе заплакать. ххх Лэнс слышит, как захлопывается дверь, и на секунду его накрывает поражением. Грусть. Почему ему грустно? Он лениво моргает, осматривая кружащуюся комнату, и пытается понять, где он. Руки Дилана почему-то на его талии. Он чувствует его жаркое дыхание на своем лице. — Эй, не слушай его, ладно? С тобой все в полном порядке. Он придурок. Лэнс растерянно склоняет голову набок. На полу он видит красные пижамные штаны. — Кит, – говорит он. — Эй, нет, забудь о нем, – мягко говорит Дилан. – Посмотри на меня, ладно? Я люблю тебя, Лэнс. Лицо Дилана все никак не приобретает четкие очертания. Лэнсу нужно прилечь. — Тоже тебя люблю, – в дурмане бормочет он. Его лицо прижимается к шее Дилана. Ему кажется, что он может потерять сознание. Кит. У Лэнса сжимается сердце, и он не понимает почему. Это непривычное чувство. Как будто он забыл, каково это. Его сердце не делало так уже очень давно. Нет. Он должен быть счастлив. В руках Дилана и с текущим по венам алкоголем. Это – счастье. Это – беззаботность. Приключения. Любовь. Тут и умирает тревожность. Лэнс хватается за футболку Дилана и беспомощно хнычет, пытаясь удержать ощущение счастья. Белый шум. Затишье перед бурей. Теплое неясное блаженство. Но голос вернулся. Он вернулся, и Лэнс слышит его даже через наркотический угар. Через пьяный туман он слышит, как этот блядский голос тревожности приближается и одновременно сдавлено кричит. Кит. Кит. Кит. Где Кит? ххх Наше время Родители Кита приезжают как раз к началу банкета. Когда он видит, как они обнимают Широ, он разве что не бежит к ним, оставляя Ханка наедине. Его мама замечает его и широко ему улыбается, машет рукой, подзывая к себе. Он обнимает ее, когда подходит. — Мама, – говорит он, – я рад, что вы смогли приехать, – она пахнет домом, в котором Кит вырос; залежавшейся корицей и цитрусом. Кит чувствует, как в груди расползается спокойствие. Он обнимает отца сразу же после матери, не давая Широ вставить и слова. — Как ты, сынок? – спрашивает его отец. – Держишься тут на этой свадьбе? Кит смеется. Его родители знают его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не фанат подобных мероприятий. — Вообще-то церемония была очень милой, – гордо говорит он и смотрит на Широ. — Стресс не отпускал до самого последнего момента, – легко посмеиваясь, говорит Широ. – Слава Богу, нам помогал Лэнс. Его отец поднимает бровь и оглядывается. — А где он? Я соскучился по этому мальчику. Кит улыбается и пытается не покраснеть. — Он здесь. Думаю, помогает диджею подключить аппаратуру. — Он не приседал с тех пор, как началась церемония. Носится туда-сюда – проверяет, чтобы все было в порядке, – говорит Широ, по-доброму закатывая глаза. – Если кто-то и сможет заставить его прерваться, так это вы, ребята. Почти как если бы это было спланировано, Кит чувствует, как его плечи сжимают чужие руки, и громкий голос в ушах: — Семейство Когане! Семейство Китов, но постарше! Сникеродители! – Лэнс встряхивает Кита. – Кит! Твои родители! – прежде чем Кит что-то отвечает на этот ужасающий поток слов, Лэнс проталкивается мимо него и заключает родителей Кита в крепкое, и наверняка болючее, объятие. Он слышит, как они смеются. — Вот он, – говорит мама Кита. Лэнс отстраняется. — Так рад вас видеть! – довольно говорит он. – Ох, боженьки, Кит так по вам скучает. Он постоянно о вас говорит, – коварно улыбается Лэнс. – Не говорите ему, что я вам сказал. — Я прямо тут, Лэнс, – бесстрастно говорит Кит. — И ты ничего не слышал. Кит закатывает глаза, но улыбается. Да… он правда скучает по родителям. Но он вообще не говорит об этом. Лэнс просто знает. Родители Кита смеются. — Вы двое ничуточки не поменялись, – нежно говорит его мама. – Препираетесь, как давно женатая пара. Лэнс смеется. Кит пытается посмеяться. — Боже, жаль, что у моих родителей не получилось приехать! Все было бы как в старые добрые времена, – говорит Лэнс. Отец Кита смотрит на него с грустью. — Надеюсь, им вернут деньги за билеты, – раздраженно говорит он. Понятно, в кого Кит характером. – Кто отменяет полет в последнюю минуту? В разгар Мая? Лэнс пожимает плечами. — Я позвоню им сегодня. Но здорово, что вы здесь! Ваш малыш уже совсем вырос! – говорит он, хватая Широ за щеку. Широ стонет и закатывает глаза. Родители Кита смеются. — Да, так и есть, – говорит мама Кита, нежно улыбаясь Широ. – Жаль, что нам не удалось попасть на церемонию. Но мы уверены, все было прекрасно. — О, так и есть! – звонкий голос Аллуры вклинивается в разговор, когда она появляется рядом с Широ. – И я плакала всего чуть-чуть! Считаю, это – успех. — Она врет. Она проплакала в ванной еще целых двадцать минут, после того как церемония закончилась. — Я рада, что вышла за тебя, – защищаясь, вскрикивает Аллура. Широ смеется, она толкает его локтем. — Да, я знаю, я знаю. У Лэнса звонит телефон, и они все оборачиваются к нему. Он смеется. — Извините, ребят, там нужна помощь с едой, – он машет родителям Кита. – Очень рад вас снова видеть! Сейчас вернусь, – Лэнс смотрит на Кита. – Хочешь со мной? – «Там будет Ханк» – вот что он подразумевает. Кит пожимает плечами и улыбается родителям. — Ладно, пойду помогу. Найду вас попозже, ребят, хорошо? Его мама снова обнимает его. — Хорошо. Увидимся, – мягко говорит она, и Киту приходится прикусить губу, чтобы не разулыбаться. Его родители не любители нежничать, но они дали ему все, что у него есть. Они всегда любили его, что бы там ни было. И хотя они гораздо менее… откровенны в своих эмоциях, как громкая, бойкая семья Лэнса, они любят Кита не меньше. И Лэнса они тоже любят не меньше. х Ужин замечательный, как всегда. Кит не знает, как Ханк делает это, но каждый раз, когда он пробует что-то новое, оно заставляет все внутри него таять. Он сидит за столом с Лэнсом, Оливией, Ханком и своими родителями. Тишина окружила их стол только из-за еды, которой они набивают рты. Кит переживает, потому что примерно через десять минут ему нужно будет подняться, постучать по бокалу, заставляя всех повернуться к нему и посмотреть, как он налажает, произнося Тост Шафера. Не то чтобы Кит отстойно произносил речи, просто в колледже у него был предмет по публичным выступлениям, и Кит завалил его. И это… пожалуй, говорит о том, что все-таки немного отстойно. О Боже, он очень отстойно произносит речи. Просто капец как. Лэнс рассказывает Оливии истории о колледже, заботливо обходя наименее привлекательные части – он рассказывает ей о вечеринке братства на третьем курсе, и опускает то, как слизывал эгг-ног с груди какого-то парня. Он рассказывает, как всю ночь не спал и смотрел с девушкой «90210», и опускает то, как пришел домой в слезах и заставил Кита себя обнять, потому что какая-то героиня по имени Энни в итоге сошлась не с тем парнем. Он чувствует, как кто-то толкает его в локоть. Он поднимает глаза и видит склонившегося невероятно близко к его лицу Ханка. — Ты в норме? – спрашивает он. В его взгляде читается «подыграй». Кит застенчиво улыбается. — Да. Просто переживаю из-за речи. Ханк наклоняется ближе, и краем глаза Кит видит, как Лэнс следит за ними. — Ты отлично справишься, – ободряюще говорит Ханк. – Это семья. Ты здесь не за тем, чтобы кого-то впечатлить, а за тем, чтобы хорошо провести время. Кит на секунду задумывается об этом, наклоняет голову к плечу. Ханк поднимает бровь. И Ханк прав. Очень прав. Лэнс все еще не сводит с него глаз. Он чувствует это. Если Лэнс будет веселиться с Оливией, тогда и Кит тоже может позабавиться. Это не то чтобы очень справедливо, потому что Лэнс не знает, что на самом деле происходит. Но сейчас Кит чувствует себя такой язвой, и Ханк, похоже, на одной волне с ним. Глубоко внутри он знает, что Лэнсу все равно. Но в идеальном мире… — Надо сказать речь, – говорит он, показушно опуская взгляд на губы Ханка, чтобы как-то предупредить его. – Поцелуй на удачу? Ханк смеется. — Ты злой человек, – бормочет он, и, похоже, он очень сильно старается не смотреть на Лэнса. Он наклоняется вперед, чтобы целомудренно поцеловать Кита в губы. Касание совсем легкое, но Кит улыбается, довольный собой. Потому что он знает, что Лэнс все еще смотрит. И… его родители тоже. Но это уже совсем другая история. Кит отстраняется от Ханка и медленно поднимается. Его сердце нервно бухает в груди. Он все еще не смотрел на Лэнса, – и не хочет – потому что его идиотское восхитительное лицо, скорее всего, заставит Кита растерять всю собранность. Глубоко вдохнув, он подносит нож для масла к своему бокалу и стучит об него три раза. Во всем банкетном зале западает тишина. Внезапно на него смотрят сотни глаз. Он все еще не смотрит на Лэнса. — Эм, – отлично, Кит. Просто отлично. – Всем привет, – ему стоило порепетировать. Стоило хотя бы сделать какие-то заметки. Или еще раз пройтись по речи у себя в голове. – Я– Кит. Брат Широ. И, эм, шафер, – он ставит бокал обратно на стол. Ханк тянется и берет его за запястье, сжимает в жесте поддержки. Он чувствует, как улыбается. – Для тех, кто знает меня, вы знаете, что в выступлениях я… плох, – он нервно ведет рукой. – Я не очень красноречив, и Широ знал это, когда сделал меня своим шафером, так что… что бы ни случилось сейчас – это его вина, – низкий, тихий смех прокатывается по залу. Это придает Киту уверенности. Он сглатывает. – Но, эм, в чем я хорош так это в изложении фактов. Так что– - он смотрит на Широ. – Так что вот сухие факты, – он делает небольшую паузу, прежде чем продолжить. – На их первую годовщину Широ потратил ровно два часа на то, чтобы вырезать из бумаги розу и склеить ее. Он прохаживался по комнате туда-сюда минимум сорок раз в минуту, пытаясь написать Аллуре сообщение. Он… – Широ смотрит на него мягко и шокировано одновременно. – Он позвонил нашим родителям, чтобы рассказать им об Аллуре, после первых трех свиданий – ни одним больше, ни одним меньше. Однажды он дал мне шестьдесят долларов, чтобы я анонимно доставил подарок к столу Аллуры на работе, – раздается громкий смех, и от этого Киту становится тепло. – Я веду к тому, что если посмотреть на факты, все доказательства на лицо. Это и было очевидным ответом, еще с самого начала, – Кит коротко кивает Широ. – И я не спец в таких вещах, но… что важно, так это то, что Широ – как раз таки спец. Широ знал ответ, с самой первой минуты, и… наверное, никто не был взволнован и рад больше… чем я, – он неловко прочищает горло, когда по залу прокатывается коллективный звук умиления. И затем взгляд Кита падает на Лэнса, который смотрит на него широко открытыми, удивленными глазами и с мягким румянцем на щеках. Лэнс моргает, будто не понимает, что происходит. В приглушенном свете банкетного зала его кожа кажется золотой. Глаза у него светятся. Кит так сильно хочет его поцеловать. Он поднимает бокал. — За Широ и Аллуру, – говорит он, мягко улыбаясь Лэнсу, и отворачивается. Воздух заполняется звоном стекла и одобрительными возгласами. ххх Второй курс Лэнс просыпается с болью во всем теле. На его бедрах синяками отпечатались чужие пальцы. На его шее пульсируют засосы – чувствительные и болючие. У него раскалывается голова. У него во рту пересохло. Ему хочется проблеваться, но он знает, что нечем. Он хочет подняться, но картинка перед глазами уже пошла пятнами, а колени кажутся слишком слабыми. Хуже всего то, что он один. Это пятый день подряд, когда Дилан трахал его, а на следующее утро исчезал только за тем, чтобы снова появиться в баре после полуночи… Очевидно, он теряет интерес. Лэнс его не винит. Он почти не помнит, какой у них секс, но, вероятно, не слишком хороший. Раз уж после он чувствует себя вот так. Трясущейся рукой он тянется к голове и пытается дышать. Какой сегодня день? У него сегодня есть пары? Он задумывается, не завалит ли он предметы. И говорит себе, что ему все равно. Дилан должен был любить его. Это должно было быть счастьем. Это должно было заставить его почувствовать себя нормальным. Заставить его почувствовать себя как все. Все, у кого нет тревожности. Он просто хотел почувствовать себя нормальным. И Дилан любил его. Он говорил это, каждый день. Все время. По крайней мере… Лэнс думает, что говорил. Злость расходится в груди Лэнса, как пожар. Никого не осталось. Дилан ушел. Кит ненавидит его. Его лучший во всем мире друг ненавидит его. Он не говорил с Китом целых два месяца. Он бы не удивился, если бы Кит вычеркнул его имя из договора об аренде. Сменил адрес. Встретил бы замену получше и счастливо бы проводил время с этой заменой. От этой мысли ему хочется кричать. Хочется ударить что-то. Он впервые за несколько недель четко осознает свои эмоции. И теперь, после такого долгого оцепенения, почти больно чувствовать что-то так явно. Он поднимается на трясущиеся ноги, оглядывает захламленную комнату, в которой спал. В трезвом состоянии он никогда особо не обращал внимания на жилье Дилана. Обычно утром они опять начинали напиваться. Но Лэнсу вдруг противно от того, что он видит. Старая открытая коробка из-под пиццы с жирными объедками. Грязное белье по всему полу. Кучка травы на небольшой металлической тарелке на прикроватной тумбочке, рядом – мятая бумага и задымленный, грязный бонг. Лэнс морщит нос в отвращении. Теперь ему правда нужно проблеваться. Он должен убраться отсюда. ххх Лэнс стоит за дверью своей квартиры, и он уверен, что так себя чувствовали заключенные в Древнем Риме, прежде чем тех выпустят на арену, чтобы их сожрал лев. Чистый ослепляющий ужас. Он тянется в карман за ключами и понимает, что у него их уже два месяца как нет – он кинул ими в лицо Киту. Он вздыхает и поднимает сжатую в кулак руку. Стук отдается эхом по всему коридору. Отдается эхом в его костях. В стенках внутренностей; как будто напоминая ему, каким пустым он кажется самому себе. Кит неуверенно открывает дверь. На Лэнса накатывает абсурдное облегчение от одного его вида. Бледная кожа, черные волосы, мягкие фиолетовые глаза. У него колет сердце – так неожиданно и сильно, что он мог бы поклясться, что упадет и умрет прямо тут. Взгляд Кита становится мрачнее, сомнение сменяется злостью за секунду. Он морщится. — Какого хера ты от меня хочешь? – рычит он, его глаза прожигают дыру в лице Лэнса. – Никогда сюда больше не возвращайся, конченый ты уебок, – он собирается захлопнуть дверь, но Лэнс останавливает его, он в отчаянии. — Кит, нет, подожди… — Пошел нахер, Лэнс. Пошел нахер, – выплевывает Кит и уходит обратно в гостиную. Лэнс идет за ним, он нервничает. – Тебе не стоит здесь быть. Я не могу даже смотреть на тебя сейчас. Лэнс морщится. Злые слезы жгут ему глаза. — Если бы ты просто… — Просто что? – кричит Кит, оборачиваясь к Лэнсу. – Одолжил тебе чистой одежды? Тебе нужен презерватив или что? Хочешь принять душ? Боже, иди нахер! – голос Кита надламывается. — Мне нихрена из этого не нужно! – защищается Лэнс, его накрывает разочарованием. – Я даже не знаю, о чем ты! — Конечно, ты не знаешь! Потому что ты был настолько угашен, что даже не помнишь, как приходил сюда каждую блядскую неделю, тащил свои вещи и пытался не попасться! – Кит напирает на него. – Ты был настолько обдолбан, что не помнишь ничего из того, что мне говорил… – он толкает Лэнса в плечи. Лэнс, спотыкаясь, отступает назад. – Ты не помнишь, как заблевал всю нашу, блять, ванную… – еще один толчок. На этот раз сильнее. – Или как обжимался со своим уебским парнем на нашем, блять, диване! – последний толчок вжимает Лэнса в стену. Злость затуманивает его разум. — Ой, давай, порассказывай мне, Кит! Ты никогда не пытался услышать мою версию. Как обычно ты не хочешь слушать! Потому что ты никогда не слушаешь! — Потому что мне плевать, Лэнс! – надломленным голосом кричит Кит. – Мне срать. Ты в этот раз проебался, и ты не можешь продолжать оправдываться своими чувствами. Прекрати вести себя так, будто я тут злодей. — Ты никогда не поймешь, каково мне было. Ты не чувствуешь ничего, вообще! Ты настолько же в пизде, как и я! Это тебе нужна помощь, козел! — А ты ушел! – задушено хрипит Кит. На секунду слова повисают в воздухе. От них веет жаром. – Ты ушел. Мой дедушка умер, а ты ушел. Ты даже не предупредил меня. Даже не попрощался. Ты просто ушел, потому что ты настолько зациклен на том, что с тобой не так, что ты даже не подумал, ни на секунду, что может мне тоже нужна помощь! – голос Кита дрожит. – А потом ты заявляешься сюда почти что при смерти, плюешь мне в лицо, заблевываешь весь пол и… – Кит меняется в лице, его большие темные глаза наполняются слезами. – И заставляешь меня переживать за себя, пока я не начинаю сходить с ума, потому что ты… – из его горла вырывается задушенный хрип, и он зарывается дрожащей рукой себе в волосы. – Ты ушел, – он моргает, и слезы скатываются по щекам. У Лэнса сжимается сердце. Он никогда раньше не видел Кита таким. Он никогда… — Кит… — Так что иди нахер, – выплевывает Кит, глаза его снова наполняются злобой. – Просто отъебись, Лэнс. Я больше не хочу иметь с тобой дела. Лэнс смотрит, как Кит оборачивает руки вокруг себя, зло зажмуривается и отчаянно пытается не плакать. Его густые брови сведены к переносице. Плечи трясутся. Сердце Лэнса разбивается. И разбивается. И разбивается. — Мне было хорошо, – не к месту говорит Лэнс. – Я просто… — Ну заебись тебе, Лэнс, – бормочет Кит и идет в свою комнату. – А мне вот не было, – дверь захлопывается за ним, и Лэнс остается один в пустой гостиной, а удушающее чувство подбирается к его горлу. ххх Кит может сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз он плакал в своей жизни; именно поэтому плакать в подушку так сильно, что не можешь дышать – какая-то дикая для него вещь. Но вот он – слезы впитываются в мягкую ткань под щекой, и он пытается выцепить из этого эмоционального бардака в голове что-то вразумительное, но никак не может. Последнее, чего он сегодня ожидал, – это того, что Лэнс придет домой. У него в голове была приготовлена целая речь на тот случай, когда он снова увидит Лэнса – иногда он репетировал ее, пока принимал душ. Потому что он не то чтобы ожидал, что Лэнс никогда не вернется. Он просто всегда думал, что будет готов к этому. Он правда считал, что у него все под контролем. Он сам себе проговорил ту речь, наверное, раз сто. Она была разумной, строгой, практичной и сочувственной. Но видеть Лэнса вживую сильно отличалось от разговоров в душе с воображаемым Лэнсом. Особенно – Лэнса с сильным похмельем, покрытого засосами и синяками. И Кит как будто бы забыл, насколько несносным порой бывает Лэнс; особенно в этот раз. Принимать во внимание разумные аргументы и нагоняи – не в природе Лэнса. Лэнс всегда будет немного ребенком в этом плане. И Киту стоило знать это в тот момент, когда он увидел Лэнса; пустые глаза и тусклые волосы, и побледневшая кожа – он бы с ума сошел. Он не знает, сколько уже сидит так и плачет. Кажется, часы. Потому что он зол, и это факт. Он в ярости. В бешенстве. В гневе. А еще он обессилен. И ему легче.Гораздо легче. Он скучает по Лэнсу. Скучает так сильно, что у него сердце болит. И, может, Лэнс сейчас в раздрае, но Кит знает, что это все еще Лэнс. Потому что он дает отпор. Потому что он толкнул Кита так же сильно, как и Кит его. Он не бросил себя на произвол судьбы. И Кит признает, нехотя и со злостью, что тоже никогда его не бросит. Так что он просто плачет. Свет за окном сменяется темнотой, которая окрашивает комнату в почти что смоляно-черный. Киту не нужно включать свет. Он не слышит ничего за дверью своей комнаты, и досада от мысли, что Лэнс ушел, больно колет его, хоть он и сам сказал ему уйти. Уйти и никогда больше не возвращаться. Он сжимает простынь в кулаке. Он много чего наговорил, и многое было правдой, но не это. Дверь в его спальню мягко открывается. Неуверенно, будто с заботой. И Кит замирает, слезы облегчения застилают ему глаза. Он, может, сказал Лэнсу уйти, но когда это Лэнс делал то, что ему говорили? Левая сторона кровати прогибается под весом Лэнса. Он возится с минуту, затем устраивается. Кит лежит к нему спиной и не собирается поворачиваться. И после долгой, напряженной тишины Лэнс говорит: — Не думаю, что… мои лекарства помогали. Я… – он рвано выдыхает. – Я был несчастен. И зол. И… я был вообще не в состоянии помочь тебе, или кому-либо еще. Я даже себе помочь не мог. Кит не отвечает. Он моргает, глядя на стену перед собой, позволяет слезам скатиться. — Я должен был быть рядом с тобой. Мне нет оправдания. Это было… эгоистично. Просто… чего люди не говорят тебе о тревожности, так это того, что она делает тебя эгоистом. Ну, типа, не внешне. Она так… явно показывает тебе твои проблемы, что кажется, что никому не плохо так же сильно, как тебе, – голос Лэнса хриплый, как будто он уже давно не разговаривал. Или может это потому, что Кит его давно не слышал. – Я так сильно хотел перестать загоняться. Киту очень хочется отреагировать на слова Лэнса холодно. Хочется заставить его почувствовать себя дерьмово. Прокричать что-то вроде «да, ты таки был эгоистом, козлина!». Или «просто иди трахни Дилана и оставь меня в покое». Но что это даст? Он зажмуривается и шмыгает носом, пытаясь остановить слезы. — Прости меня, – говорит Лэнс, звучит задушено. – Я так сильно по тебе скучаю, даже не знаю, что делать. Я… очевидно, лажаю без тебя. Кит прикусывает губу, глаза снова жжет. — Ты лажаешь хоть так, хоть так, – говорит Кит, он все еще раздражен. Лэнс не отвечает. – Ты мог умереть, Лэнс. И даже не переживал бы по этому поводу, потому что ты был в таких проебах, – Кит шумно вдыхает. – И это – самое эгоистичное. Но я бы переживал, – голос Кита надламывается. – Очень. Он слышит, как Лэнс сглатывает. Но не отвечает. Кит прижимает одеяло ближе к груди. — Почему ты не рассказал мне о лекарствах, Лэнс? Или не позвонил своим родителям? Или врачу? Почему тебе всегда обязательно страдать в одиночестве? Ты думаешь, что делаешь всем одолжение тем, что не говоришь о своих проблемах? Так вот, это не так. Опять тишина. Никакого ответа от Лэнса. Кит слышит только мягкие дрожащие вдохи где-то у себя за спиной. Тихое шмыганье. Он чувствует, как его сердце идет трещинами. Проходит минута за минутой, и Кит ждет, когда Лэнс уже скажет что-нибудь. Что угодно. Он слушает, как Лэнс плачет и плачет, и плачет. У него в груди болит. Он чувствует, как из-за этого звука его собственные глаза наполняются слезами. Затем Лэнс шепчет: — Почему я не могу быть счастлив, Кит? – дрожащий выдох. – Я что, сломанный? –слова звучат разбито. Тяжело. Как будто они до смерти хотели быть произнесенными. У Кита дрожат губы. Он мягко отвечает: — Я не знаю, – потому что это правда – он не знает. — И я тоже, – тихо говорит Лэнс. – Но… думаю, мне нужно уехать. После этих слов Кит наконец поворачивается лицом к Лэнсу. Он прикрывает губы одеялом. — Уехать куда? — Типа… домой. Ненадолго. Может, на месяц или около того. Я не могу… сейчас быть здесь. Кит моргает, злость в конце концов рассеивается. — Думаю, это хорошая идея, – он изучает профиль Лэнса, подсвеченный мягким, еле заметным лунными светом. Его узкое лицо теперь настолько худое, что кажется пустым. Глаза у него опухли. – Тебе нужна твоя семья. Лэнс мягко кивает. — Ты тоже моя семья. Сердце Кита громко стучит. — Да, – говорит он. – Я знаю, – он видит, как закрываются глаза Лэнса. – И я никуда не денусь, Лэнс. Ресницы Лэнса влажные из-за слез, и он снова кивает. Губы у него дрожат. — Я больше никогда так с тобой не поступлю, – шепчет он. Кит подается вперед и прижимается щекой к плечу Лэнса. От лэнсовой футболки несет травой и застоявшимся пивом, но под этой грязью все еще чувствуется слабый запах его дезодоранта. — Я знаю, – говорит он. И это почему-то правда. ххх Наше время Лэнс стоит на краю танцпола и с гордостью смотрит на то, как гости его заполняют, когда начинает играть музыка. Все проходит очень хорошо, и он знает, что диджей тоже будет отличным, потому что он провел обширный и тщательный поиск, чтобы убедиться, что выбрал лучшего. Диджея одобрил даже Кит, так что он точно хорош. Оливия стоит рядом с ним. Она удивительная сегодня. Все, кто с ней познакомился, в восторге от нее. У Лэнса никогда не было пары, которая бы… так легко сходилась со всеми, включая него самого. Ему не на что жаловаться. Это ново. Это приятно. — Мы потанцуем, – спрашивает она и тянет его за запястье. Он смеется: — Да, конечно. Просто хотел убедиться, что нет никаких проблем, прежде чем веселиться, – он осматривает танцпол и видит, что Кит улыбается Широ и смеется над чем-то, что сказал их отец. Почему-то у него теплеют щеки. Его так потрясла китова речь шафера. Он совершенно не ожидал этого. Лэнс даже помогал ему ее писать, но Кит полностью забил на то, что они написали вместе. Он сказал кое-что совершенно другое. Эти слова принадлежали ему и только ему. И они были… Лэнс не знает, какого хрена с ним сегодня творится, но ему нужно собраться. Это все из-за этого тупого фиолетового галстука-бабочки. Он не привык видеть такие цвета в непосредственной близости от лица Кита. Он как будто в какой-то параллельной вселенной, и все не реально. Или типа того. Кит привлекательный. Он всегда это знал. Что такого? Лэнс держит Оливию за запястье. — Да, думаю, все хорошо, – говорит он, как будто и правда проверял. – Хочешь потанцевать? — Да! – Оливия ярко ему улыбается, переплетает их пальцы, и они идут на танцпол. Начинает играть медленная песня – как раз вовремя. Этот диджей отличный. Лэнс доволен. Лэнс кладет руку ей на поясницу, притягивает ближе к себе и берет ее руку в свою. Она пахнет почти так же хорошо, как и выглядит. Лэнс наклоняется и коротко целует ее в губы. Она на вкус как цитрус. Это освежает, и он немного ожидал такого. Как будто ему даже не нужно было заранее задумываться об этом. Она хихикает. — Как будто в старшей школе, – говорит она. Лэнс согласно мычит. — Я не танцевал с девушками в старшей школе, – шутит он. Она смеется. — С трудом верится. Ты слишком красивый. — Видела бы ты меня постриженного под ноль и с неоново-зелеными брекетами. Я был очаровашкой. — Звучит изумительно, – у нее глаза светятся. Лэнс улыбается и прикусывает губу. — О да, так и было, – саркастично говорит он. Кит появляется на танцполе вместе с Ханком. Они стоят близко друг к другу. Кит глупо улыбается ему. Он наклоняет голову и громко смеется над чем-то, что сказал ему Ханк. Лэнс чувствует, как в желудке что-то ворочается и предпочитает игнорировать это. — Так… – Оливия поднимает бровь. – Давно ты знаешь Кита? — Мм? – Лэнс моргает. – А, Кита? Мы познакомились, типа… пфф, – он мотает головой, – в первом классе. — Ого. Так здорово, что вы, ребята, все еще дружите. Я рада, что наконец с ним познакомилась. Лэнс кивает. — Я тоже, – можно они, пожалуйста, не будут говорить о Ките? – Так почему бы тебе не рассказать мне о тех счастливчиках, с которыми ты танцевала в старшей школе? Оливия закатывает глаза и смеется. — Ладно, хорошо, но тебя ждет долгая и запутанная история. Лэнс пожимает плечами. — У меня полно времени, – говорит он. ххх Кит смеется. — Подожди, кто? – Ханк краснеет и мотает головой. — Чел, я больше не хочу об этом говорить. Ханк и Кит оба подумали, что потанцевать вдвоем будет весело, и, со слов Ханка, будет идеальным «следующим заходом» в их плане. Кит закатил глаза, но все равно решился на это, потому что Лэнс воркует над Оливией, и китово маленькое надтреснутое сердечко не может этого выносить. А еще танцы – это и правда весело. Так что пофиг. Ханк завел разговор о торте, который стоит в дальнем углу зала. Он случайно проронил, что торт «типа, почти такой же прекрасный, как и человек, который его испек». На что Кит ответил «Подожди… что?», и теперь Ханк отводит взгляд, его лицо сделалось ярко-красным, и Киту никогда в жизни не было так любопытно. — Погоди, ты знаешь кондитера? Еще раз, как ее зовут? Ханк пораженно вздыхает. — Шей. Мы вместе учились в кулинарной школе. Мы были, как бы, очень близки. Вот только в средине второго курса она решила, что не хочет быть шеф-поваром…а просто занималась только выпечкой. — Вау, – впечатленно говорит Кит. – Она, типа, номер один в штате по части свадебных тортов, – он делает паузу. – Ну это если верить Лэнсу. — Нет, так и есть. Она невероятно талантлива, – Ханк краснеет еще сильнее. – Мы были хорошей командой. Кит согласно мычит. — Могу представить, – он ухмыляется. Ханк хмурит брови. — Мы здесь из-за твоей печальной истории любви, не моей, ладно? Не отвлекайся. — Когда ты в последний раз с ней разговаривал? — Я сказал, не отвлекайся! – нервно говорит Ханк. – Теперь быстро, смейся очень громко, будто я сказал что-то суперочаровательное и забавное. Кит хихикает и закатывает глаза. ххх После танца Оливия уходит в уборную, а Лэнс прислоняется спиной к стене, его накрывает необъяснимая усталость. Когда Оливия сказала, что история будет длинной, она не шутила. Он трет глаза. — Веселишься? Лэнс поднимает глаза и видит ухмыляющегося Кита. Он вздыхает. — Я замахался, Сникерс, – устало говорит он. – Мне кажется, на подготовку ко всему этому событию уходило, типа, семьдесят два процента моих сил, и теперь все наконец происходит, а сил не осталось, – он смеется и снова трет глаза. – Буду сегодня спать как младенец. Кит улыбается и тоже прислоняется к стене. — Все замечательно, Лэнс. Ты превзошел сам себя, серьезно. Тебе есть чем гордиться. — Спасибо, – говорит он. Он начинает грызть ногти, внезапно нервничая. – Твоя речь была… Кит смеется. — Ой, чел, можно мы не будем об этом? Я знаю, это не то, что мы написали. Извини, это было глупо. Лэнс моргает. — Нет! Нет, Кит. Мне понравилось. Кит смеется и смотрит на него. Когда он видит, что Лэнс говорит серьезно, его улыбка пропадает. — Подожди, серьезно? — Да, чувак! Я не знаю, что с тобой случилось, но ты в последнее время, типа… – выглядишь даже лучше, чем обычно. Погодите. Нет. Нет, это не то, что он хочет сказать. – Ты, типа, врачеватель любви или какая-то такая херня, Сникерс. Кит улыбается. — Не, не может быть. — Правда! Он пожимает плечами. — Ну, может, у меня бывают озарения, – вежливо отвечает он, кажется, ему скучно от этого разговора. К ним подходит официантка и предлагает две крошечные тарелочки с кусочками свадебного торта. Лэнс радостно их принимает. — О Боже, Кит. Только попробуй торт. Я почти закричал на дегустации. Он такой вкусный, – он отдает Киту тарелку, тот только пялится на нее широко открытыми глазами. — Это ваниль? — Просто попробуй. Обещаю, тебе понравится. Лэнс наблюдает за тем, как Кит отламывает маленький кусочек и подносит ко рту. Пока он жует, Лэнс замечает небольшой мазок глазури над его верхней губой. Его… губы. Губы. Лэнс моргает пару раз, пытаясь отвести глаза от глазури, но, кажется, не может оторвать взгляд. Кит говорит что-то о торте. Он улыбается, и Лэнс видит его ровные зубы. Оливия на вкус была как цитрус. Он ловит себя на том, что на короткий момент полного помешательства, ему интересно, каков на вкус был бы Кит. Вероятно, как глазурь на свадебном торте… смешанная с чем-то еще… — У меня что-то на лице? – обеспокоенный голос Кита проникает в мыли Лэнса. Он моргает, пытаясь собраться. Какого… хрена? — Эм. Совсем немного… – он указывает на свои губы, на место, где есть глазурь. – На… типа, у тебя над ртом. Кит немного надувает губы, вытирает их большим пальцем. Он посмеивается. — Не удивительно, что ты так странно на меня смотрел. Лэнс открывает рот, чтобы что-то сказать. Чтобы сказать что-то в свою защиту. Но его прерывают прежде, чем у него получается собрать в кучу то, что только что случилось. Ханк внезапно возникает рядом с Китом. — Хэй, ребят! Лэнс, все проходит просто прекрасно. Хорошая работа, чел, – он поворачивается к Киту, – выпьешь со мной текилы? – спрашивает он. Кит улыбается и отталкивается от стены. — О, еще бы. Хочешь с нами, Лэнс? Лэнс неуверенно оглядывается в поисках Оливии. Он сказал ей, что не пьет. Что, определенно, ложь – потому что, хоть он и не пьет так много, как раньше, это не значит, что он больше не пьет вообще. Последнее, чего бы он хотел, это чтобы Оливия узнала, каким он был. Но… Кит пьет. И он не пьет почти никогда. — Конечно, – с улыбкой говорит он. Бар находится где-то у дальней стены. Он может выпить шот и найти Оливию до того, как она найдет его. Ханк заказывает шоты, и они все кучкуются и чокаются. — Готовы? – спрашивает Ханк. — За Широ и Аллуру, – говорит Кит, поднимая рюмку. — За Широ и Аллуру! – хихикает Лэнс и выпивает шот залпом. Они все громко ставят рюмки на стойку и смеются. ххх Возможно, Кит умыкнул еще шот-другой, когда Лэнс ушел искать Оливию, а может, и нет. Теперь он приятно прихмелел – тепло расползается по его щекам и кончикам пальцев. Он оглядывается в поисках Ханка, но довольно быстро сдается, решая заценить, как обстоят дела с десертами, вместо того, чтобы в одиночку шататься вокруг, как идиот. Широ, кажется, занят разговором с каким-то гостями, которых Кит не очень-то знает, но улыбается, когда видит Кита. Он вежливо кивает гостям, прощается и подходит к нему. Кит машет рукой. — Вот и виновник торжества, – сентиментальным голосом говорит он. Широ смеется. — Как ты, держишься? — Все прекрасно, – говорит Кит и кивает. – Очень здорово. Ты пробовал текилу? — Нет, не пробовал. Но точно это сделаю, как только поздороваюсь со всеми, – Широ улыбается ему. – Ты, я так понимаю, пробовал? — Возможно. Широ изучает его лицо. — Так… – начинает он. Кит мотает головой. — Не хочу об этом говорить. — Ну, то есть, она милая и все такое, но ты правда думаешь…? — Я сказал, хвааатиттт, – бормочет Кит, закатывая глаза. – Не заставляй меня думать об этом. — Думать о чем? – спрашивает голос за его спиной. Глаза Широ немного расширяются, но быстро возвращаются в норму. Кит оборачивается, и Лэнс вопросительно смотрит на него. — Ни о чем, – говорит Кит, тянется и мажет рукой по лицу Широ. – Просто жених как обычно стреляет мудростями и философствует. Лэнс широко ему улыбается, немного наклоняя голову. Он адресует Киту однобокую улыбку. — Ты еще пил, да? Кит фыркает, но это переходит в хихиканье. Лэнс мягко вздыхает, мотает головой. — Ну теперь мне придется дойти с тобой до одной кондиции, – говорит он. Кит останавливается. — Что насчет Оливии? – спрашивает он. Лэнс грустно улыбается. —Ну уже почти одиннадцать, чел. Ей нужно было уйти. — Она не останется на ночь? Лэнс поднимает бровь. — Думаю, то, что мы вдвоем пошли на свадьбу, – уже немного слишком для отношений, которые длятся всего два месяца. Ей не нужно еще и оставаться со мной в отеле, – он показывает себе за плечо. – В бар? Из-за того, что Оливия ушла, счастье поселяется в груди Кита; это немного мелочно. — Веди. Он смотрит в спину Лэнсу, пытаясь быть незаметным немного меньше, чем обычно. Телу Лэнса и правда невозможно противостоять. Он думает, как же остальным удается. Всем этим людям в этом зале. Как они не замечают, насколько он красив? Как они просто живут, занимаются своими веселыми свадебными делами и не путаются в собственных ногах, когда видят его? Он задумывается, понимает ли Оливия, насколько ей повезло, что она может касаться его и зарываться лицом в шею, и Боже, Кит бы все отдал ради того, чтобы у него была такая возможность. Они заказывают напитки и облокачиваются на барную стойку, говорят о какой-то чепухе. Кит хочет рассказать Лэнсу о том, что Ханк запал на Шей, потому что это такая тема, но Лэнс думает, что Ханку нравится Кит. Так что не покатит. Лэнс потягивает свой напиток, и Кит знает, что он пытается быть осторожным. Соблюдать свою норму. Лэнсу пришлось переучиваться, чтобы выпивать, а не нажираться, и теперь ему это хорошо удается. Когда Кит видит, насколько он осторожен, в его груди что-то замирает. Потому что Лэнс пообещал, что он больше никогда не сделает того, что сделал в колледже, вообще никогда; особенно по отношению к Киту. И Кит был прав, поверив ему. Лэнс никогда не отказывается от своих слов. Тем более, если это касается кого-то, кто ему небезразличен. Они заказывают еще напитки и возвращаются к своему столику. Кит помешивает жидкость карамельного цвета в своем стакане, он слабо представляет, что это вообще такое. Он слушает, как Лэнс говорит о своей будущей свадьбе. Он болтает и болтает о том, как все будет проходить где-нибудь в Праге, нити мелких фонариков будут свисать с потолка, а на столах будут латунные украшения. Он рассказывает о коктейльном фуршете и торте, и флейтисте, без которого точно не обойтись. Киту, что удивительно, не хочется закатывать на это глаза. Вообще-то, ему до странного нравится все, что описывает Лэнс. Возможно, это из-за того, что он слишком много выпил. Возможно, из-за того, что ему нравится голос Лэнса. Возможно, это потому, что он никогда в жизни не хотел подобную свадьбу, но если этого хочет Лэнс, тогда… он бы пошел на такую жертву. Эта мысль пугает Кита и вырывает из забвения, вдруг забрасывает его обратно в реальность. Он резко вдыхает. Вот поэтому он редко пьет. В последний раз, когда он напился, он познакомился с Кевином, и ему было пиздец сложно уложить это осознание в голове. Хватит ему пьяных осознаний. Начинает играть новая песня, и Лэнс наклоняется и толкает его локтем. — Эй, Сникерс. Хочешь потанцевать? Кит видит, как из-за алкоголя покраснели щеки Лэнса. Это очаровательно. Как он может отказать? Он кивает, позволяя Лэнсу потянуть его на танцпол за запястье. Рука Лэнса, теплая и знакомая, ложится Киту на поясницу. Другая – поднимается, чтобы найти руку Кита и переплести их пальцы. Кит тоже кладет руку на поясницу Лэнса, вспоминая, как Лэнс рассказывал, что это – одна из его эрогенных зон. Жар приливает к щекам Кита, и он проклинает себя за эту мысль. Лэнс моргает, он выглядит немного потеряно. Он тяжело сглатывает. Затем нервно смеется. — У тебя вообще-то хорошо получается, – говорит он, пока они двигаются вперед-назад. – Но как? Ты никогда ни с кем не танцевал в школе. Кит улыбается. — Неа, но то, что я был тихоней, дало мне время для наблюдений. Скотт был очень хорош в этом. Лэнс фыркает. — Скотт Маррен? — Ага, он отлично танцевал. Я многому научился, пока сталкерил его. — Еще бы, – хихикает Лэнс. – Боже, этот парень был козлом. Кит пожимает плечами. — Не поспоришь. Лэнс улыбается ему, и эта улыбка кажется нежной. Он чувствует, как рука Лэнса легонько сжимает его руку. У него сердце так колотится, что он того и гляди отключится. Просто у Лэнса такие голубые глаза. И он сладко пахнет. Боже, Кит так запал. Он просто падает и падает, и падает. ххх Лэнсу вообще не стоило пить тот последний коктейль. Кит поднимает на него свои красивые фиолетовые глаза. У него щеки окрашены пьяным румянцем, и Лэнс никогда в жизни не был так сбит с толку. Потому что Кит привлекательный, но типа, не в смысле «ага, да, Кит – мой привлекательный друг». Кит вообще-то великолепен. Он… как будто воплощение сексуальности. У него красивые пухлые губы. Длинные темные ресницы. Кожа у него бледная и гладкая, за исключением маленького шрама на подбородке, который остался из-за травматичного опыта с прыщом, который случился с Китом как раз перед тем, как они фотографировались для ежегодника на третьем году старшей школы. Лэнс никогда особо не обращал внимания на то, что остался шрам, но теперь, когда обратил, он кажется милым. Как будто черта, которая дополняет лицо Кита, которое он знает, как свои пять пальцев. Он просто не понимает, почему что-то настолько знакомое теперь воспринимается по-другому. Кит поднимает бровь. — Нормально себя чувствуешь? – спрашивает он. — Да, конечно, – улыбается Лэнс. Должно быть, это все алкоголь. Кит хмыкает и чуть плотнее прижимает руку к пояснице Лэнса. Из-за этого они чуть ближе прижимаются друг к другу. Лэнс чувствует, как из-за прикосновения по щекам расползается жар. Они танцуют. Это просто танцы. Они с Китом бывали в гораздо более компрометирующих ситуациях. Боже что они добавляют в эти свои напитки? — Помнишь бал в предвыпускном классе? – тихо спрашивает Кит, наклоняясь немного ближе, чтобы Лэнс услышал его. – Когда эта сучка… Эмили? — Эрика. — Эрика кинула тебя. — Помню. Что с того? Кит ухмыляется. — Думаю, мы там были лучшими танцорами. Лэнс фыркает. — Вот уж вряд ли. Я опрокинул пунш. Помнишь? — Как я мог забыть? – широко улыбается Кит, его глаза ярко блестят. – Он весь вылился на мою, нахрен, рубашку. Они оба заходятся в смехе, и совсем чуть-чуть сильнее держатся друг за друга. И Лэнс… Лэнс чувствует крошечный, еле заметный, но настойчивый трепет в груди. По ощущениям как будто счастье. Как будто… Нет. Нет нетнетнетнетнет. Он знает это чувство. Это… не может быть. Он не позволит. Это просто алкоголь. Просто романтичная ночь. Фиолетовый галстук-бабочка. Медленная инструментальная музыка. Он под чарами, и завтра они развеются. Он знает эту свою черту. Это не взаправду. Он просто поддался атмосфере этой ночи. И ничего более. Это просто Кит. Что такого? Он знает, что его романтичное, хрупкое сердце не унять в такой обстановке. Это как наркотик. Из-за этого он творит всякие безумства. А еще он знает, что когда он испытывает чувства к кому-то, они уходят. И Кит – единственный, кого он не может позволить себе потерять. У него есть Оливия – и она еще не ушла. Он сводит все к общему знаменателю – большое, пьяное недопонимание свадебной ночи, и когда он отпускает Кита и отходит на шаг, ему уже становится лучше. ххх Из-за уровня их трезвости ночь проходит быстро. До часу ночи Кит уже чуть больше, чем просто подвыпивший, и Лэнс тоже явно не близок к трезвому состоянию. Они изо всех сил пытаются помочь с уборкой, но когда Лэнс скидывает со стола четвертое украшение подряд, Широ их отстраняет. Очевидно, от них больше вреда, чем пользы. Кит находит Ханка и крепко его обнимает, благодарит за вечер. Даже будучи пьяным, он все еще надеется, что Лэнс смотрит. Он не особенно понимает почему. Спотыкаясь,они поднимаются в свой номер в отеле. Кит выжат и все равно счастлив после этой ночи. Это была прекрасная свадьба. И прекрасная ночь. Лэнс – такой прекрасный. Они падают на одну кровать, не заботясь даже о том, чтобы переодеться. Лэнс зарывается под одеяло и пьяно смеется. — Срань господня, я никогда в жизни так сильно не хотел спать, – невнятно произносит он. – Не могу поверить, что все закончилось. И теперь у меня будет… – он высовывает руку из-под одеяла и трет глаза. – У меня наконец будет время поработать на работе. Кит смотрит на еще одну широкую кровать в их номере. Он задумывается, почему они оба выбрали эту. И вздыхает. С этим вопросом придется разбираться не-пьяному Киту. — У тебя будет столько свободного времени, – говорит Кит и смеется, тоже забираясь под одеяло. – Будешь совсем другим человеком. — Может, научусь готовить. — Хмм. Зачем это тебе? – спрашивает Кит. Лэнс пожимает плечами. — Просто. Они поворачиваются лицом друг к другу. Кит чувствует горячее дыхание Лэнса на своем лице. От него пахнет ванильной глазурью. Он умирает от желания попробовать на вкус. — У тебя крошечные уши. Кит моргает. — А? — Твои уши. Они размером с пятак. С монетку. — Нет, Лэнс. Это просто твои огромные. Лэнс оскорблено вздыхает. — Как ты мог? Ты знаешь, что это больная тема для меня! — А зачем тогда было говорить что-то насчет моих? — Да не знаю! Они милые! Кит растеряно хмурит брови. — Милые? — Да, – Лэнс тянется и проходится пальцами по ушам Кита, костяшками задевая кожу прямо за ними. – Типа…миниатюрки. Кит вздрагивает от прикосновения. Он чувствует, как его накрывает волной тепла, настойчивой и тяжелой. Он бы правда попытался притвориться, что оно не возымело никакого эффекта, но он слишком пьян, чтобы переживать на этот счет. Кит позволяет глазам закрыться и тихо вздыхает. Лэнс хмыкает, низко и протяжно. — Оо, Сникерс… – невнятно говорит он. – Я нашел одну из твоих точек. Кит резко распахивает глаза. — Нет, не нашел. — Вполне уверен, что нашел, – Лэнс ухмыляется. — Вполне уверен, что нет. Лэнс пожимает плечами и убирает руку. — Как скажешь, – он прижимает охапок одеяла к груди и улыбается. — Церемония была такой красивой, – тихо говорит Кит. И он уже сто раз это сказал. Потому что он хочет, чтобы Лэнс знал. Он хочет, чтобы Лэнс видел, насколько он хорош. Лэнс пьяно хихикает. — Спасибо. Соглашусь, это одно из моих лучших творений. — Ммгмм. — Ага… У Лэнс закрываются глаза, и Кит представляет, насколько он, должно быть, вымотался. Вымотался и опьянел. Последние несколько недель он гораздо больше бодрствовал, чем спал, чтобы убедиться, что все идеально. Но Кит не готов перестать с ним разговаривать. Возможно, это эгоистично, но он отчаянно цепляется за любую тему, чтобы продолжить разговор. — Пока что лучшее, – говорит он. – Но я думаю, твоя собственная свадьба будет твоим лучшим творением, честно. Лэнс открывает один глаз. — Моя свадьба? — Да. Знаешь. Инкрустированные бриллиантами приглашения? Прага? Сатиновые банты на стульях? Лэнс снова закрывает глаз и угукает. — Точно, – говорит он. Звучит неуверенно. — Что… что такое? – спрашивает Кит. – Что-то не так? — Не… ничего, – сонно говорит Лэнс. Кит подтягивает одеяло к лицу. — Не похоже, что ничего, – бормочет он, слова смазываются от усталости. — Прост' веду себя глупо. Свадьбы всегда заставляют меня глупеть. Кит улыбается. — Расскажи мне. Лэнс тихо вздыхает сам себе, его глаза лениво изучают лицо Кита. — Просто… то есть, все это здорово. Мне нравится… драматичность и красота. Я… я всегда говорю, что моя свадьба будет эпичной, роскошной и прочая хрень, но… – он прижимается лицом к подушке и отводит взгляд. Кажется, он нервничает. – Мне хотелось бы думать… знаешь… что человеку, с которым я вступлю в брак, будет достаточно и свадьбы на заднем дворе дома… маленькой… без всяких этих цветочных композиций и лент на стульях, и украшений на столах, потому что… – Лэнс тяжело сглатывает, и Кит прослеживает это движение взглядом. – Потому что для этого человека ничего из этого не будет иметь значения… пока я рядом. Что только меня будет достаточно, вот так вот. Без всего остального, – его глаза закрываются. Кит видит, как подворачиваются его ресницы, видит темную кожу в веснушках. У него в груди болит от этих слов. Лэнс, с грандиозными церемониями и романтичными жестами, и неуемной тягой к приключениям и любви, на самом деле всего одного в жизни хотел. Быть достаточно важным для кого-то. Чтобы кто-то любил его, хоть на долю так же сильно, как любит их он. И сейчас Кит смотрит на него, и слезы подступают к глазам, потому что он всегда, всю свою жизнь, считал, что никогда не смог бы полюбить кого-то так же сильно, как любит Лэнс. Он никогда не смог бы вложить во что-то всю свою душу, как это делает Лэнс. Но у него в груди обжигающе-горячее чувство, оно с болью ширится и протягивается далеко за ее пределы – до самых кончиков пальцев. И он осознает, что он сделал это. Даже не понимая этого, он уже это сделал. Он отдал другому человеку свое сердце. Без остатка. — Ты всегда будешь достаточно важен мне, – надломлено шепчет он. Но Лэнс не отвечает. Он уже крепко спит.