Hearts Don't Break Around Here

Третий курс — Лэнс, не поместится. Лэнс громко фыркает. — Если ты понимаешь, о чем я. Кит закатывает глаза. — Я серьезно. И оно слишком дорогое. Они стоят и смотрят на дерево. Это была идея Лэнса – пойти и найти елку, чтобы поставить ее в их крохотную квартирку, и Кит был против этой затеи с самого начала. Это просто нелогично. Их квартира слишком маленькая. Куда они поставят эту елку? И что будут делать, когда она начнет усыхать? — Сникерс, где твой дух рождества? Он умер вместе с твоей душой? — Во мне есть дух рождества, и все-таки подумай об этом логически, – ровно говорит Кит. – А еще я, блять, уже окоченел. Купить елку можно в часе езды от города, и снегопад тут гораздо сильнее. Лэнс буквально утопает в слоях одежды. Видны только глаза и кончик носа. А поскольку Кит нормальный человек, у него нет четырех зимних курток; и ну, возможно, тут Лэнс в чем-то прав. Потому что черная шапка Кита и серая дутая куртка ни разу не защищают от холодного воздуха. — И вообще, как мы ее довезем? Мы сюда на такси приехали, помнишь? Мы даже к машине не сможем ее привязать, потому что у нас ее нет. Лэнс пожимает плечами. — Привяжем к такси? Я не знаю! Что-нибудь придумаем. Просто помоги мне выбрать елку, – он хватает Кита за плечи и встряхивает его. – Давай! Предполагается, что выбирать рождественское дерево – весело, зануда ты! Кит вздыхает, на его губах появляется легкая улыбка. — Ладно. Хорошо. Но эта – слишком огромная. Лэнс оскорбленно вздыхает, поворачивается к елке и гладит ветки. — Он не хотел тебя обидеть, деревце. Ты прекрасно такое, какое есть. — Я ухожу, – припечатывает Кит. Лэнс смеется. — Ладно, ладно, извини. Что насчет этой? – он указывает на дерево поменьше рядом с Китом. — Это какое-то лысое. А внизу вообще горбатое, – он морщит нос. Лэнс моргает. — Чувак. Это дерево. — Ты сказал помочь тебе выбрать! Я просто говорю тебе свое мнение. Лэнс посмеивается. — Твое мнение утомляет, – бухтит он. – Но ладно. Давай тогда просто продолжим искать. Кит специально идет туда, где деревья совсем маленькие. Лэнс закатывает глаза, но не противится. Снег на вот только-только покрыл землю – еще пушистый и светлый. В воздухе пахнет хвоей и дровами. Киту вообще-то нравятся такие места. Ему нравится быть на улице. Колледж не особо располагает к тому, чтобы расслабляться на свежем воздухе, так что вот так выбраться куда-то за город – приятно и придает сил. — Что насчет этой? – спрашивает Лэнс, указывая на маленькое тощее деревце. Кит хмурит брови. — На вид какое-то… не праздничное. Лэнс вздыхает. — А эта? – он указывает на еще одно низенькое дерево. — Неровное. — Я тебе леща дам, – стонет Лэнс. – Почему ты так придираешься? — Я не придираюсь! Я просто знаю, чего хочу. — И чего же? Кит мычит себе под нос и оглядывается. — Оно должно выглядеть… определенным… образом… – его взгляд падает на маленькую симметричную сосенку за спиной Лэнса. – Бинго! Лэнс поднимает бровь, оборачивается и прослеживает взгляд Кита. — Эта? Она слишком маленькая! — Ты забыл, как выглядит наша квартира? – скептично спрашивает Кит. – Там она будет казаться огромной. Лэнс осматривает дерево. — Ладно… Ну, она хотя бы симпатичная. Кит самодовольно скалится. — Тебе нужно ее спилить. Потому что ты ее выбрал, – Лэнс дает Киту пилу, и он вздыхает. — Ладно, хорошо, – он наклоняется и приступает к делу. Он всегда делал это с родителями. Их с Лэнсом семьи обычно вместе выбирали деревья к рождеству. И обычно деревья, которые приходилось спиливать, были гораздо больше, и обычно они приезжали на машинах, так что с транспортировкой домой проблем не было. Старшая сестра Лэнс всегда была самой придирчивой, но теперь, раз ее тут нет, очевидно, Киту придется отвечать за то, чтобы у них была лучшая елка. Лэнс обычно хочет взять самые некрасивые, потому что ему «так жалко их». Это одна из вещей в Лэнсе, которыми Кит восхищается, но не особо понимает. Они тащат дерево по снегу к небольшому домику, где нужно за него заплатить. А еще в домике продается горячий шоколад и попкорн, так что очевидно, что Лэнс взял по самой большой порции и того и другого. Они вызывают такси, пока оттаивают и делят между собой огромную пачку попкорна. Он все еще горячий и сладко-соленый, и Кит очень доволен тем, как прошел день. Сосна, похоже, достаточно маленькая, чтобы ее можно было втиснуть вместе с ними на заднее сиденье. В воздухе пахнет сладостями, хвоей и живицей. Кит, может, и ведет себя так, будто в нем нет никакого духа Рождества, но так-то Рождество – его любимый праздник. И Лэнс тоже это знает. По правде, Кит думает, что лэнсова идея приехать сюда была больше для Кита, чем для самого Лэнса. Они набиваются на заднее сидение машины и водитель такси совсем не рад этому. Но Киту по большому счету плевать. Он слишком довольный, чтобы переживать по этому поводу. Лэнс ездит бедному водителю по ушам– рассказывает о том, как его семья наряжала елку в гостиной и пела рождественские колядки, и пекла имбирное печенье. По виду водителя понятно, что тому нет никакого дела, но Киту нравится об этом слушать, даже не смотря на то, что слушать приходится каждый год. Он знает насколько Лэнс рад тому, что поедет домой на каникулы через пару недель. Так что Кит позволяет ему трепаться об этом столько, сколько вообще возможно. Когда они добираются до своей квартиры, Кит дает водителю очень щедрые чаевые, за то, что тому пришлось терпеть болтовню Лэнса, а еще потому что на заднем сидении они оставили по себе кучу сосновых иголок. Лэнс радостно влетает в дверь, оставляя за собой след из кусочков коры и иголок по всему коридору их небольшого многоквартирного дома, который знавал времена получше. Он сбрасывает слои курток и шапок, оставляя их валяться в куче на полу. Кит идет за ним, подбирая его вещи и аккуратно их складывая. Лэнс, наверное, впадет в панику, когда будет потом их искать, так что Кит может хотя бы облегчить ему задачу. — Я думаю, ее можно поставить вот тут, – говорит Лэнс, он держит дерево в углу маленькой, тесной гостиной. – Что скажешь? Кит пожимает плечами. — Вроде ничего. — Круто. А теперь кое-что, о чем мы не подумали, – Лэнс чуть ослабляет хватку. Дерево начинает заваливаться. Он быстро его ловит, – Как оно будет стоять? Кит фыркает: — Бля. У нас нет этой… стоячей штуки. — О нет! – взвизгивает Лэнс, уже начиная паниковать. Что ж, немного времени понадобилось. – Что мы будем делать? Мы слишком бедные, чтобы ее купить! — Можем использовать… что-то другое? Что-то тяжелое? Лэнс грустно вздыхает, прислоняется к дереву. — Мы идиоты. Мы нищие идиоты. — Просто… – Кит вздыхает. Лэнс дуется еще сильнее, щекой прижимается к дереву. – Погоди. Я, может, придумаю что-то. Снимай с нее веревку. Лэнс кивает, глаза его все еще выглядят печально, но он развязывает и снимает веревку, которая прижимает ветки сосны друг к другу. Кит оглядывает их квартиру. У них вообще-то не так много вещей. Он уже начинает терять надежду, когда находит большой пакет декоративных камней под кроватью. Что за… почему он их раньше не видел? — Эм… Лэнс? — А? – отзывается тот из гостиной. — Не хочешь просветить меня о том, почему у меня под кроватью десятилитровый пакет с камнями для аквариума? Следует долгая тишина. Затем Лэнс неуверенно говорит: — Я возможно, а может и нет… затеял штуку… недавно… хотел сделать нашу квартиру похожей на пляжный курорт. — Что? — Ну знаешь! Типа, прийти домой с пар и попасть в комнату, которая выглядит как номер отеля в Канкуне. И мы бы такие типа «блин, пары просто жесть были! Время отдохнуть и расслабиться в этой невероятно похожей на пляж квартирке ака роскошном курорте». — И… ты купил голубые камни? — Все еще в процессе, Сникерс! Мне не нравится твой осуждающий тон. Кит смеется и мотает головой. — Что ж, мы используем их, чтобы подпереть сосну, – он перекидывает пакет через плечо и выносит его на кухню. – Вообще-то, они идеально подойдут. — Что? Это как? – спрашивает Лэнс; дерево заваливается на него и голос Лэнса становится нетерпеливым. Кит кладет тяжелые камни в большую салатницу и идет к Лэнсу. Он помогает ему поднять дерево, и они, весьма неловко, втыкают его в миску. Они медленно отходят на несколько шагов. Сосна так и остается стоять. — Сникерс! – вскрикивает Лэнс. – Ты гений! Кит смеется. — Не могу поверить, что это сработало. — Теперь можно ее украсить! Ой, будет так весело! Они оба просто пялятся друг на друга с минуту. Кит медленно моргает и видит, как на лице Лэнса проявляется понимание. — У-у… – Лэнс моргает, радость пропадает с его лица, – у нас… у нас нет… — Игрушек, – раздраженно заканчивает за него Кит. — Мы профаны в Рождестве, – грустно бормочет Лэнс, опуская голову. Кит вздыхает. — Ага… похоже на то. Вдруг Лэнс хлопает в ладоши, резко поднимая ясные глаза на Кита. — Погоди! Погоди, мы все уладим! Кит поднимает бровь. — Уладим? — Да! Мы сами сделаем украшения! Кит окидывает взглядом их пустую квартиру. — Из… чего? — Печенье! Имбирное печенье! – Лэнс довольно подпрыгивает. – У нас есть все ингредиенты! Мы испечем имбирное печенье и проделаем маленькие дырочки в головах и повесим их на скрепки! Кит сдерживает смех. — Проткнем им головы? — Ты понял, о чем я, – ровно говорит Лэнс. – Давай! Кит хмыкает. — Ну думаю, это лучше, чем голое дерево. Лэнс вздыхает, похлопывая сосну, как делал раньше. — Ты и так и так прекрасно, деревце. Не переживай. Кит фыркает, идет на кухню и достает продукты. ххх Они ставят противни в духовку, пытаясь игнорировать зону боевых действий, которая раньше была их кухней. Они оба с головы до ног покрыты мукой. У Лэнса на щеках корица, а у Кита мускат в волосах. Они дружно вздыхают, приваливаются к тумбочкам и пялятся на духовку. — Мы хорошо постарались, – говорит Лэнс и торжественно кивает, – должно хватить, чтобы украсить. — Кажется, у нас и красная глазурь где-то была, – безэмоционально говорит Кит. — Типа, та, которая с твоего дня рождения? – корчит рожу Лэнс. – Который был три месяца назад? — Ээ… возможно, – неуверенно говорит Кит. — Ты грязный, отвратительный мальчишка. — Ну тогда будем вешать на сосну пустые, бесцветные печенья. Доволен? – раздражается Кит, складывает руки на груди. Лэнс, кажется, не слышит его, потому что он наклоняется ближе к духовке и пожимает губы. Вдруг открывает рот. — О Гос… Кит. Мы…? Кит смотрит на плохо освещенное окошко духовки. — Что? — Мы что, забыли намазать бумагу маслом? Они оба без слов смотрят друг на друга. — Мы же использовали какой-то антипригарный пергамент? – неуверенно говорит Кит. Они оба переводят взгляд на коробку пергамента, совершенно нетронутую. — Мы забыли… пергамент, – как-то механически говорит Лэнс. – Мы забыли… Они снова обращают внимание на духовку. Лэнс прислоняется к тумбочке. — Блять. — Профаны в рождестве, – дразнясь повторяет Кит. – Может, сделать надпись на футболке? Лэнс хмурится и кидает мокрое полотенце Киту в лицо. — Можем просто убраться, пожалуйста? Кит смеется вслух, и от его взгляда не скрывается легкая улыбка на лице Лэнса. Они приводят кухню в порядок и делают вид, что все в порядке, пока три дюжины печений намертво припекаются к бумаге для выпечки. ххх Наше время Кит стучится в смутно знакомую темную деревянную дверь. Он нервно заламывает руки, чувствует себя невероятным дураком из-за того, что появился тут целый месяц спустя. После того, как пообещал себе, что прекратит. Дверь открывается, и Киту в нос ударяет запах дорогого одеколона. Ваниль. Корица. Он смотрит на улыбающееся лицо Кевина. — Привет, – говорит он, как всегда веселый. – Давно не виделись, – он отходит в сторону, и Кит неторопливо проходит внутрь, он уже чувствует, как вина тяжело оседает внутри. – Хочешь выпить? — Пожалуйста, – выдыхает Кит и снимает куртку. – Хорошо бы виски, – он ненавидит виски. Но сейчас он не заслуживает чего-то хорошего. Он делает огромную ошибку. Он слышит, как Кевин наполняет стакан, и поворачивается– немного нехотя – чтобы рассмотреть кевинову… спину. Кевин не такой худой как Лэнс, но такой же высокий. Киту нравятся тонкие запястья Лэнса. Костлявые локти. Жесткие мышцы бедер, которые стали такими из-за игры в футбол в старшей школе, и несильно проступающие мышцы на плечах. Острые лопатки. Боже, он все в нем обожает. Кевин гораздо более подкачанный. Его кожа такая же гладкая, но мышцы гораздо более развиты. Его тело не кажется таким же изящным. От его вида не перехватывает дыхание. Ему не хватает веснушек, мелких шрамов и светлых персиковых волосков, которые ассоциируются у Кита с телом, которое он полюбил. Полюбил. Именно. Поэтому он здесь. Поэтому он свалил из дома в ту же секунду как услышал открывающуюся дверь. Он влюблен. В Лэнса. Кевин дает ему стакан, и он практически залпом выпивает все; паника знакомо расползается в желудке желчью, кажется, его начнет полоскать в любой момент. Эта же паника застала его неделю назад, когда он теснился с Лэнсом на одной кровати гостиничного номера и слышал в ушах собственное сердцебиение – дикое и полное ужаса. Я люблю его.Я люблю его.Я люблю его. Признание становилось громче с каждым ударом сердца. Становилось очевиднее. Становилось реальнее. И из-за этого Кит все похерил. Он тактично избегал Лэнса целый день после свадьбы. Лэнс был так занят на работе, что даже и не понял этого, но Кит отчаянно пытался не пересекаться с ним весь день. Он был в ужасе от того, что могло бы вылететь из его рта, если бы они посмотрели друг на друга, пусть всего на секунду. И поскольку это понимание было ново, оно казалось открытой раной, присутствие Лэнса ощущалось так явно, что было почти больно. Кожу покалывало, когда Лэнс слегка задевал его. Сердце заходилось глухим стуком от звука его голоса. Сегодня Кит пришел с работы рано, но запаниковал, когда услышал, что Лэнс вернулся. Дом Кевина, к несчастью, первым пришел ему на ум в качестве места для побега. И он знает, что не сможет избегать Лэнса вечно, но есть вещи, на которых стоит сфокусироваться прямо сейчас: приторно-сладкий запах одеколона Кевина, мягкость его кожи, вес его ладоней на бедрах Кита, когда тот притягивает его ближе к себе. Горло Кита все еще жжет от виски, но он на секунду позволяет себе сосредоточиться на этом чувстве – вроде как в наказание. — Я скучал по тебе, – бормочет Кевин. Он, конечно, не серьезно. Что он действительно имеет в виду это «я скучал по сексу» или «я скучал по этому», но Киту плевать. Потому что он тоже не по Кевину скучает. Да, он скучает по сексу. Он скучает по ощущению что, то, чего он хочет, досягаемо. Он скучает по тому, чтобы заполучать то, чего он хочет, даже если всего на секунду, и даже если это совсем не то, чего ему хочется на самом деле. Он позволяет глазам закрыться и вдыхает запах одеколона – или лосьона, или бальзама для губ, или того, чем бы это нахрен ни было, – который опьяняюще заполняет его голову, и он даже не пытается поступить правильно. Он чувствует, как руки Кевина скользят по его спине, и представляет, что это руки Лэнса. Он ощущает прикосновение покрытых бальзамом губ к своей шее, и притворяется, что это – губы Лэнса. Он чувствует, как к нему прижимается жесткое тело Кевина, и воображает подтянутые мышцы, узкие бедра, широкие плечи и темные веснушки, которые впиваются в него подобно шипам, и напоминают о том, чего он так отчаянно хочет, и позволяя мимолетно почувствовать то, чего ему никогда не обрести. Кевин ведет Кита к дивану, и они оба падают на него клубком конечностей. Кит проводит пальцами по челюсти Кевина и чувствует, какая она гладкая. Линия челюсти у него такая же мягкая, как и у Лэнса. А у Кита голова кругом. Кевин накрывает его промежность ладонью через джинсы, и Кит понимает, насколько возбужден, а они даже еще ничего не делали. Из-за этого он чувствует себя жалким. Из-за этого он чувствует желание. Голод. Он громко стонет, и сам этому стону удивляется. Кевин даже озадаченно останавливается на секунду, но затем возвращается к делу. Атмосфера, как обычно, накаляется. Картинка в воображении Кита обретает все большую четкость с тем как Кевин подводит его все ближе и ближе к краю. Кит представляет, как губы Лэнса касаются его. Его груди. Живота. Члена. Он представляет тяжесть лэнсового тела на своих бедрах. Пальцы Лэнса в своих волосах, как они жестко оттягивают волосы. Голос Лэнса, который шепчет поощрения ему на ухо. Он чувствует, как начинает дрожать, и поражается тому, насколько быстро сам себя довел. Он чувствует, как приближается к оргазму, и это вообще не заняло много времени. Кит удивится, если Кевин захочет увидеться с ним еще, потому что он кончает прежде, чем успевает хотя бы попытаться оттянуть этот момент. Оргазм всеохватывающий и пробирает его до самого основания. Заставляет жадно хватать ртом воздух. Он сжимает рубашку Кевина в кулаке, а на виске появляется призрачное ощущение лэнсовых теплых губ. Не то чтобы у Кевина было что сказать ему после всего этого. Кит видит, что тот хочет, чтобы он поскорее убрался. Кит немного неловко благодарит его за виски, и убирается из квартиры так же поспешно, как и появился в ней. Он стоит в коридоре и, кажется, сам к себе испытывает легкое отвращение. А еще шок. Сердце все еще быстро бьется, в голове все еще стучит. Теплое чувство, обволакивающее кости, – не спокойствие, а тревога. Он не готов идти домой. Он не готов вообще куда-либо идти. Он просто стоит тут, за дверью кевиновой квартиры, в полузастегнутых штанах, кое-как обутых ботинках, а куртка просто висит на одном плече, и он правда, искренне чувствует, что достиг дна. Он знает, что если скажет Лэнсу, тот будет чувствовать себя паршиво. Потому что Лэнсу он небезразличен. Потому что Лэнс – первый человек, к которому Кит обращается со всеми своими проблемами, неважно насколько смущающими. Он знает, что если пойдет сейчас домой, то скажет правду: «Я только что занимался сексом с незнакомцем и проплакал всю дорогу домой. Сегодня просто худший день… Я так сильно влюблен в тебя, что мне больно.» Лэнс выслушает. Поймет. Он сделает то, что сделал бы любой лучший друг. Он будет обнимать Кита и успокаивать его. Он даст ему совет. Сделает печенье. Потому что Лэнс – не монстр. И он может не отвечать на чувства Кита, но он же не отвернется от него, если узнает правду? Крошечный проблеск надежды обращается в прах от воспоминания о мягком взгляде и нежной улыбке Лэнса, предназначенной Оливии. Лэнс наконец-то счастлив с кем-то, кто хорошо с ним обращается. Кит просто похерит все. Лэнс заслуживает затишья после бури, а не только саму бурю. Лэнс всегда заслуживал лучшего, чем то, что мог дать ему Кит. И сейчас Лэнс счастлив. Кит шмыгает носом, умоляет себя не плакать и в поражении идет к ступенькам. Ему когда-нибудь придется вернуться домой. Не может же он стоять тут вечно. ххх Дверь распахивается, и Лэнс в предвкушении отрывает взгляд от телефона. У него всю неделю не хватало времени, чтобы поговорить с Китом, а сегодня – его первый выходной за долгое время. Кит тоже был очень занят, но Лэнс узнает ленивые шаги еще до того, как видит лицо парня, и соскребает себя с дивана, чтобы встретить его. Лэнс не особо понимает что случилось на свадьбе. Его мозг был где-то в другом месте. У него случился кратковременный провал в рассудке. Конечно, Кит привлекательный. Лэнс всегда считал Кита привлекательным. То была просто романтичная ночь, и его занесло. Так уж устроен его мозг. Но чтобы Кит ему нравился? Это же безумие. Типа, сумасшествие. Невозможно. Как ему – хоть на секунду – могло такое прийти в голову? Этого не может быть. — Сникерс! – зовет Лэнс, когда видит Кита. – Ты где был? Кит оборачивается, и в его глазах читается паника. У Лэнса уходит секунда, чтобы понять причину. Кит, очевидно, только что… очень хорошо провел с кем-то время. Его волосы в беспорядке, по всей видимости, из-за того, что кто-то пропускал их между пальцев и тянул за них, он одет, но как-то не совсем. Неаккуратно застегнутые пуговицы, и расстегнутая крутка. На лице у него румянец, а губы кажутся красными и искусанными. И… — Воу, чел, – говорит Лэнс, и он не знает, почему его голос звучит так задушено. – Ты… эм… – он прочищает горло. Почему так сложно это сказать? – Был с Ханком? Молодец, Лэнс. Кит моргает. Лэнс игнорирует темный цвет его глаз. Он практически не видит эмоций на лице Кита. — Да, – неуверенно говорит Кит. – Да, мы… тусили, – его голос низкий и чуть хриплый. Лэнс даже не хочет знать почему. — Круто, круто. Хорошо, – говорит он, пытаясь звучать безразлично. – Хорошо провел время? Кит, кажется, не в настроении говорить об этом, но он кивает. Он скидывает куртку на стол, шмыгает носом и идет к холодильнику. — У нас есть что-то перекусить? – меняет тему Кит. — Должно быть. Я вчера делал спагетти с фрикадельками. Кит угукает. На его лице появляется легкая улыбка. Он наклоняется и достает из холодильника контейнер. — Тут… Принц Эрик на контейнере, – он подносит емкость ближе, – из «Русалочки». Лэнс смеется. — Они были на распродаже. Семьдесят девять центов за лоточек с диснеевской принцессой! Улыбка становится шире. — О Боже. Ненавижу их. — Я тоже! – говорит Лэнс. Кит ставит контейнер в микроволновку и со вздохом садится напротив Лэнса. — Я почти не видел тебя на этой неделе, – заводит разговор Лэнс. Кит, наконец-то поднимает на него глаза. И Кит ему не нравится, но Господи, эти глаза. — Да… извини, – бормочет Кит. – Просто был очень занят. — Ну, сегодня у нас первый общий выходной! – говорит Лэнс, бездумно шаря глазами по острым китовым скулам. Он игнорирует слово, которое крутится у него в голове. Красивый. Красивый. Красивый. — Как прошла неделя? – спрашивает Кит и поднимается, чтобы взять еду из микроволновки. Лэнс вздыхает: — Ну, я не помер. Кит смеется. — Впечатляюще, – говорит он. – Я, вроде как, тоже. — А еще у тебя была удачная свиданка, – говорит Лэнс, снова поднимая тему сексуальной жизни Кита, так как почему-то ему нравится страдать. Кит поднимает бровь. — Ага, было весело, – говорит он, осматривая Лэнса. – С ним все очень хорошо складывается. Лэнс кивает. — Конечно, конечно, я знал, что так и будет, – почему он ведет себя так неловко? Идея того, что Кит занимается с кем-то сексом, и правда так сильно путает ему мысли? Кит постоянно занимается с кем-то сексом. Кит садится обратно, но как-то медленно. Неуверенно. — Ты… в норме? — Да! Чудесненько, – говорит Лэнс, и его голос звучит нифига не чудесненько. Кит закатывает глаза. — У тебя сейчас голос «режима паники». — Какой-какой? – голос Лэнса надламывается. Именно. – Я не паникую. — Лэнс, что случилось? – устало спрашивает Кит. – Тебе не нравится Ханк, или что-то типа того? Лэнс моргает, на мгновение ему кажется, что он падает. — Что? Нет! – наконец выпаливает он. – Мне нравится Ханк. — Тогда что случилось? Лэнс бросает взгляд на спутанные после секса волосы Кита. Он никогда особо не думал о его волосах. Они все эти годы были прямо тут, на его голове. Просто… существовали. А теперь у Лэнса этот странный зуд под кожей, как бы… он никогда не прикасался к ним. По крайней мере, не таким образом, как можно предположить по их теперешнему виду. У него в желудке что-то сжимается, что-то незнакомое и неприятное, потому что он с этой дурацкой копной волос был рядом дольше пятнадцати лет, и он практически все запомнил о ней, а кто-то, кто видел ее только пару месяцев, пропускает эти волосы между пальцев и тянет за кончики, и что дает этому человеку право просто… — Лэнс? – взволнованно зовет Кит. — Что? – Лэнс резко вдыхает. – Извини, выпал из реальности. Ты, эмм… что-то говорил? А вообще, придержи мысль, – Лэнс наклоняется к Киту и, не особо думая, что делает, тянется рукой, чтобы пригладить ему волосы. Несмотря на то, что волосы спутаны, они на удивление мягкие. – У тебя бардак на голове… – он нервно смеется, надеется, что его голос не звучит так, будто произошло что-то необычное. Он вздыхает, – не обращай внимания. Это не помогает. Ну, я пытался, – Лэнс садится обратно. Кит осматривает его озадаченным взглядом. Озадаченным взглядом больших фиолетовых глаз, и с румянцем на щеках. Хватит смотреть в эти глаза. — Я спросил… в порядке ли ты? – неуверенно говорит Кит. Лэнс склоняет голову набок, пытается собраться с мыслями. Иисусе, он что, все еще переживает этот «свадебный эффект»? — Да, в порядке! Извини. Говорю тебе, я жопу рвал на этой неделе. Постоянно выпадаю из реальности. Наверное, просто надо поспать. Кит кивает, но скептично поджимает губы. Затем пожимает плечами. — Да, понимаю. — У тебя есть еще планы на сегодня? – спрашивает Лэнс. — Нет, слава Богу. Телефон Лэнса загорается. Он опускает взгляд и видит, что это сообщение от Оливии, которая спрашивает, свободен ли он. — Кто это? – интересуется Кит. — Оливия, – говорит Лэнс, и чувствует тяжесть в груди, потому что из-за него этот разговор неловкий. Он знает, что это правда. А Кит – его лучший друг, и между ними никогда не было неловкости. Но Лэнс не знает, почему он просто не может перестать думать про… — Увидишься с ней? – спрашивает Кит. Лэнс снова смотрит на его взъерошенные волосы, затем – на его лицо. Почему-то ему хочется сказать «нет». Но, наверное, выбраться куда-нибудь с Оливией поможет ему прогнать из головы все это безумие раз и навсегда. — Да, наверное, чуть позже. С лица Кита пропадает какое-либо выражение, и у Лэнса появляется абсурдное желание забрать свои слова обратно. — Понял, – немного неуверенно говорит Кит, – ну… повеселись, – он поднимается, легко и мягко улыбается Лэнсу. Такой улыбкой, которая кажется не совсем уместной на его лице. – Увидимся еще сегодня? — Да, да. Конечно, – говорит Лэнс, он чувствует какое-то необъяснимое тепло на щеках. Кит медленно кивает и идет в свою комнату, закрывает за собой дверь. Это было так… охрененно неловко. Лэнс мотает головой, скрывает свое идиотское покрасневшее лицо. Какого хрена происходит? ххх Третий курс Когда Когане и МакКлэйны собираются вместе, это похоже на попытки расшевелить ленивца. Не то чтобы родители Кита неинтересные или скучные, просто родители Лэнса очень… не скучные. Их семьи дружили годами, так что со временем они научились правильно состыковаться. Но чтобы обе семьи поняли и приняли особенности друг друга, понадобилось много, много до отвратительного больших недопониманий, культурных столкновений, иногда даже ссор. Сегодня из-за того, что МакКлэйны и Когане приняли ответственное решение встретить Новый Год вместе, никаких столкновений нет. Что-то особенное в том, что оба парня дома и все празднуют «как одна большая семья». Но Кит совсем не против, потому что все забились в крошечную захламленную гостиную Лэнса, которая пахнет сухоцветами и дровами, а воздух наполнен испанглийским и лэнсовым смехом, и Кит последний час потягивал шампанское. Тепло. Хорошо. После того кошмара, каким обернулся второй курс, Кит и не думал, что их отношения снова устаканятся. Но он ошибался, потому что в последнее время ему кажется, что после всего этого они только стали ближе. И в такие вечера – когда он окружен семьей Лэнса и своей собственной, – он особенно это ценит. Широ болтает с их с Китом отцом о какой-то девушке, с которой он познакомился, и у которой, по всей видимости, серебряные волосы. Кит думает, что это суперстранно, но Широ всегда велся на что-то необычное. Обычно Лэнс тут как тут, чтобы подшутить над ним по этому поводу, но он слишком занят тем, что доводит до бешенства свою сестру Елену, которая в итоге снимает его праздничный колпак и впечатывает его Лэнсу прямо в лоб. Лэнс вскрикивает от боли и дуется. Он подходит к Киту и закидывает руку ему на плечо. — Ну, Сникерс, через минуту и тридцать семь секунд начнется следующий год, – мечтательно говорит он. – Наступит час новых свершений. Открытие новых дверей. Новых возможностей, если позволишь. Кит фыркает: — Он будет абсолютно таким же, – с улыбкой говорит Кит, потому что он уже подвыпивший. Лэнс смеется. — Это же большое дело, чел! Это время, когда Гарри и Салли влюбились! — Что? — Фильм? – не веря спрашивает Лэнс. – «Когда Гарри встретил Салли»? Это классика романтики! Кит хихикает, оглядывается и поворачивается к Лэнсу. — Ну тут не на ком применять свои приемчики из «классики романтики». — Может, ты и прав, но придет Новый Год, и я всех заромансю. Это мое новогоднее обещание. — Да? — И попомни мои слова, в следующем году я буду кого-то целовать. И я буду очень влюблен в этого человека. Кит хмыкает. — Я запомнил. Начинается отсчет. Лэнс подпрыгивает и от волнения сжимает руку Кита чуть сильнее. Китово сердце счастливо бухает в груди. Отсчет – его любимая часть, каким бы клише это ни было. Обе семьи громко считают: — 5… 4… 3… 2… 1! Гостиная взрывается счастливым вскриками и… Боже, откуда у семьи Лэнса эти дуделки? Отец Лэнса открывает пакет конфетти, и оно оказывается повсюду. Все снова и снова кричат «С Новым Годом!». Кит доволен и не может перестать смеяться. У него гудит в ушах от громкости, а Лэнс сгребает его в объятия, почти опрокидывая на себя. Когда они отлипают друг от друга, Лэнс смотрит на него и шевелит бровями. — Что? – Кит пытается перекричать шум. – От меня тебе поцелуя не достанется! Лэнс громко смеется, пожимает печами и наклоняется вперед, припечатывая к щеке Кита мокрый, слюнявый поцелуй. Кит стонет и закатывает глаза. — С Новым Годом, Сникерс! Кит никогда еще так не радовался тому, что оставляет год позади. — И тебя, Лэнс, – говорит он, и его щеки уже болят улыбаться. ххх Наше время Кит с ума сходит. Лэнс знает. Точно знает. Нет никакого другого объяснения этому их странному разговору. Лэнс знает. Он знает, что Кит встречается с Ханком не по-настоящему. Лэнс знает, что Кит до безумия в него влюблен. О Господи, он знает. Возможно, Ханк ему сказал. Возможно, Кит сам сказал что-то во сне. Лицо Кита горит, и он захлопывает дверь в свою комнату, оставляя Лэнса одного на кухне. Это был самый неловкий разговор с Лэнсом за всю его жизнь. И причину этому Кит может придумать только одну. Одна вещь, которая может до основания разрушить их теперешние отношения. Это тупые, тупые китовы чувства, и его невозможно безответственный секрет, который он почему-то думал, что сможет сохранить. Лэнс, возможно, даже знает про Кевина. Боже. Лэнс знает про Кевина? Лэнс знает про Кевина. Лэнс знает. Их дружба больше никогда не будет прежней, потому что Лэнс знает все… Тихий стук в дверь прерывает его мысли. — Сникерс? Можем поговорить? Бля. Бля бля бля бля. — Ээ… Я переодеваюсь, – неуверенно говорит Кит. — Пожалуйста, – хнычет Лэнс, – впусти меня. Кит рвано вздыхает. Вот и все. Это конец. Ему удалось похерить жизнь Лэнса: его счастье с Оливией, его единственную крепкую дружбу; все потому что Кит не смог контролировать свои чувства впервые с тех пор как, блять, родился. Он открывает дверь. Лэнс заходит в комнату, на лице у него выражение абсолютной решительности. В моменте паники Кит решает, что именно он должен начать разговор. — Лэнс, слушай, я не хочу, чтобы это испортило… — В чем твоя проблема, чел? – немного сердито спрашивает Лэнс. Кит мысленно прокручивает ситуацию немного назад. Лэнс… не знает? — В чем твоя проблема? – с той же долей обвинения бросает Кит. — Это было неловко, скажи? Разговор, который у нас только что был. Кит сглатывает. — Ну да, немного. — Так что случилось? С каких пор мы не можем поговорить о том, что нас беспокоит? Они оба моргают, глядя друг на друга. Кит чувствует, как сердце уходит в пятки. Он не может говорить об этом. Особенно не в тот момент, когда Лэнс выглядит так очаровательно, как сейчас, в этой своей раздражающе обтягивающей голубой кофте и мягких серых штанах. Киту приходится приложить усилия, чтобы не облапать все тупое, идиотское, страшно привлекательно лэнсово тело взглядом. — Я не знаю… – начинает Кит, пытаясь нащупать что сказать, – думаю, иногда мне просто… странно говорить с тобой о Ханке, – ладно, в этом есть смысл, так ведь? Он сможет выехать на этом. – Потому что ты знаешь его и все такое. Лэнс мотает головой. — Дело не в этом – говорит он. В животе Кита зарождается паника. — Да, в этом, – отвечает он. — Нет, нет. Я думаю… – Лэнс сглатывает, рассматривает лицо Кита. – Я думаю, может, это потому что мы, типа… Кит поднимает бровь, пытается не делать поспешных выводов. — Типа, мы никогда не встречались ни с кем одновременно. Понимаешь? Кит несмело выдыхает. — То есть? — Ну, я встречаюсь с кем-то, и ты встречаешься с кем-то. И типа, обычно один из нас одинок, но сейчас мы оба в отношениях. У Кита немного колет в груди. — И? — И мы как бы… не так часто видимся, – говорит Лэнс. Его щеки покрываются легким румянцем, – типа, не знаю. Я скучаю по тебе. Кит сглатывает, пытаясь игнорировать свое медленно тающее сердце. — Мы живем вместе, – говорит он немного отрывисто, потому что либо так, либо он прижмет Лэнса к постели и зацелует его до смерти. Лэнс хмурится. — Ну, да, но, – он хмурит брови, – ты не… скучаешь по мне? Кит правда не может понять что делать. Как отреагировать. Потому что он очень скучает по Лэнсу, особенно учитывает тот факт, что он нарочно его избегал. Но этому есть причина. И ему приходится напоминать себе об этом снова и снова, или он совсем потеряет контроль. — Ну… да. Конечно, скучаю, – говорит он, но старается, чтобы это звучало прохладно. – Но мы же должны были когда-нибудь кого-нибудь встретить. Мы же не можем просто… – Кит ненавидит каждое сказанное им слово. Он ненавидит то, что Лэнс хмурится сильнее. Он хочет сцеловать это выражение с его лица. – Нам же не может никогда никто не нравиться, потому что мы будем слишком скучать друг по другу. Звучит холодно. Немного бессердечно. Кита почти с головой накрывает самоненавистью, когда он видит, как гримаса на лице Лэнса становится еще выразительнее. Но у него нет выбора. Он не может сказать Лэнсу правду. — Не думаю, что то, что я переживаю за нашу дружбу, что-то говорит о моих отношениях с Оливией, – защищаясь говорит Лэнс. — Я этого не говорил. — По сути, сказал. — Нет, неправда. Я просто говорю, что это… жертва, – слово жжется на языке. Он сам себя умоляет остановиться. Перестать говорить. Он и сам уже не особо понимает, что несет. — Жертва? – сердится Лэнс– Типа как пожертвовать нашей дружбой? Киту вдруг хочется плакать, и Боже, ему правда стоит убраться отсюда. Если Лэнс и дальше будет так на него смотреть, он может умереть. Он может схватить Лэнса за воротник и хныкать «Я люблю тебя» тому в грудь снова и снова. Всю кофту соплями вымажет. Его чувства так сильно влияют на него, и он даже не может как-то это упорядочить. Так что он делает то же, что и всегда – закрывается. Кит прочищает горло. — Давай позже об этом поговорим? – спешно горит он, пытаясь сделать так, чтобы голос не звучал задушено. – Я типа… очень устал. — Что? — Я просто хочу спать. Лэнс, похоже, в ужасе. Он мотает головой и разочарованно стонет. — Вот оно. Я вообще-то ожидал этого, чтоб ты знал. Почему бы тебе не проспать весь день. Избежишь еще больше разговоров, – огрызается он со злостью в глазах. – Наверно, устал уже трахаться. Что ж, не давай мне стоять между собой и приятным времяпровождением. Кит даже не успевает сообразить, что Лэнс сказал, а он уже выходит из его комнаты и хлопает дверью. Не давай мне стоять между собой и приятным времяпровождением. Кит пялится на закрытую дверь, совершенно ошарашенный. Он чувствует себя последним уебком. Он и есть уебок. Он поступил абсолютно отвратительно и понимает это. Ссоры с Лэнсом входят в топ три худших вещей, что случались с Китом. Каждый раз, как это происходит, становится еще больнее. Не легче и от того, что сейчас он без памяти влюблен, и привычная доза боли ощущается втрое сильнее. Но есть кое что, чего он не может игнорировать. Из-за этого неразумная часть Кита трепещет. Надеется. Наверное, устал уже трахаться. Лэнс не ответит ему взаимностью. Не может быть. Тут точно. Но то, как он вышел из комнаты… Что он сказал когда сорвался… нахмуренные в злости брови… Кит вообще-то – отвратительно – понимает, что слабо улыбается. Потому что Ханк… был прав. Лэнсу не нравится, что они вместе. И Кит должен признать, что доволен этим. ххх Лэнс психует, и худшее в этом то, что он психует не по той причине, по которой должен психовать. Потому что он знает Кита достаточно хорошо, чтобы понимать, что то, что Кит ведет себя вот так по-уебански, значит, что ему не плевать. Так что он не придает этому большого значения. Кит и раньше такое выкидывал; вот эта вся херня про «может, нам надо просто быть холодными друг с другом, вместо того, чтобы поговорить по душам». Лэнс к такому привык. Кит просто так устроен. Он знает, что через шесть часов он придет в комнату Кита, и тот слезно извинится, и они будут говорить о какой-то чепухе вроде случаев, когда люди видели Йети, или новых вкусах мороженного в Баскин Роббинс. Но дело в том, что он злится не поэтому. Уебанство Кита – самая маленькая его проблема на данный момент. Потому что, по какой-то причине, он не может перестать думать о том, что Ханк касался Кита. Везде касался. Пропускал волосы Кита сквозь пальцы и, наверное, видел его татуировку, и, скорее всего, проводил пальцами по его… Это неважно. Почему это тебя так заботит? Лэнс никогда не был собственником. Он не знает, откуда взялось это собственничество по отношению к его лучшему другу, но его аж трясет от раздражения, оно жжется под кожей, накапливается и накапливается, когда он думает об этом. Настойчивая мысль не дает ему покоя даже когда он считает, что справился и двигается дальше. Мысль о том, что он знал Кита двадцать лет – он знает Кита как свои пять пальцев, практически лучше, чем знает самого себя. А теперь есть сторона Кита, которую видел Ханк, и Лэнс об этой стороне не знает ничего. И никогда не узнает. Так что да. Лэнс психует. Он в бешенстве. И он правда хочет чтобы это было потому, что Кит уебок. Но очевидно, причина в другом. ххх — Он сказал, что скучает по тебе, а ты ответил, что это неважно? – выпучивает глаза Широ. – Ты с ума сошел? Сколько ты знаешь Лэнса? Кит вздыхает. Он не знает, почему приходит к Широ за помощью. Широ обычно прав во всем. Это даже как-то грустно. — Я знаю, знаю. Это было неправильно. Он загнал меня в угол, ладно? Где-то на кухне фыркает Аллура: — Нет, не загнал! – Широ согласно кивает. — Ты бы мог просто сказать ему, что чувствуешь. Загнать его в угол в ответ. — Это буквально худшее из возможных решений, – раздосадовано говорит Кит. — Хуже, чем это? – спрашивает Широ. – Потому что сейчас вы, ребята, не похожи на лучших друзей. — Это была просто небольшая ссора, – бормочет Кит. — Да. Это пока что. Но чем бы ни было то, что ты чувствуешь к Лэнсу… оно всплывет. И, скорее всего, проявится отвратительнейшим образом. — Это никогда не проявится. — Между вами с Лэнсом так и останется это напряжение, если ты не возьмешь себя в руки, – ровно говорит Аллура, заходя в комнату со стаканом воды. – Чувства все путают, только если ты не справляешься с ними должным образом. Кит стонет. — Слушай, мне очень нравится получать советы по любовным делам от счастливых молодоженов, но вы ребята упускаете огромный момент. У Лэнса есть девушка, – вздыхает Кит. – Которая делает его счастливым. Знаете, как долго он этого ждал? Знаете, сколько людей кинули его ни с чем? Это много для него значит. Он… снова верит в романтику. И всю вот эта вот херню, – Кит краснеет. – И я, по всей видимости, встречаюсь с Ханком, так что… сплошные преграды. Широ и Аллура переглядываются, и Кит, возможно, недостаточно зрелый, чтобы понять, что этот взгляд значит. — Оливия очень милая, – кивает Аллура. – И Лэнс и правда весьма счастлив с ней. Широ какую-то секунду рассматривает Кита, как будто пытается решить, говорить что-то или нет. Затем все же говорит: — Ты делаешь его счастливее. Аллура глубокомысленно кивает. Кит закатывает глаза. — Неправда. Я не такой мягкий. Я не… у меня нет ресниц. У него есть тип, и я просто… это как-то не сходится. Пофиг. — Почему ты вообще сюда приходишь, если не слушаешь то, что мы тебе говорим? – раздраженно спрашивает Широ. Кит встает, забирает свою куртку. — Надо было убраться из квартиры, – бормочет он. – Но, думаю, теперь мне надо просто вернуться и извиниться. — Ага, – в унисон соглашаются Аллура и Широ. Кит закатывает глаза. — Увидимся. — Удачи, Ромео! – кричит Аллура ему вслед. Кит мотает головой, вздыхая. Он достает телефон, когда садится в машину. Групповое сообщение: План игры (Ханк, Пидж, Кит) Кит Кст, Ханк, если лэнс спросит, мы спали вместе, и это было великолепно Кит вздыхает и бросает телефон на пассажирское сидение. Он слишком часто пользуется этим групповым чатом с Пидж и Ханком. По большей части он состоит из того, что Кит жалуется на то, какой Лэнс милый, а Пидж в ответ присылает очень гневные гифки, на которых коты закатывают глаза; но еще они используют его, чтобы сверять свои версии происходящего, дабы избежать всяких досадных недоразумений. Телефон Кита вибрирует. Пидж Оеееее поздравляю чел Ханк О, мило. Уверен, Лэнс в восторге от этой новости Кит посмеивается. Кит Думаю, его это немного смутило Пидж «Смутило» кит на стадии отрицания и это его версия для «ревнует» Ханк Шшш, Пидж, не говори ему. Он сам должен додуматься, помнишь? Кит Я вас обоих ненавижу Ханк Тогда почему ты переспал со мной? Пидж Ааахахахахха XD Кит Пока ххх Третий курс — Это правда так необходимо? – без энтузиазма спрашивает Кит. Они оба сидят на потертом диване в своей квартире, а по всему кофейному столику раскиданы листы бумаги и ручки. Лэнс шлепает его по руке. — Да. Разве ты не хочешь классного Нового Года? — Ну, да, но почему нам надо писать наши обещания? Нельзя просто вслух их сказать? — Мы в прошлом году говорили, и хоть что-то сбылось? Кит задумывается. — …нет. — Именно. Видишь? Я твой друг, Сникерс. Я приглядываю за тобой. Я хочу, чтобы ты добился успеха. — Да, но почему разноцветными ручками? – спрашивает он, окидывая те взглядом. Лэнс пожимает плечами. — Если я когда-нибудь буду заниматься планированием мероприятий, мне надо привыкать к цветовому кодированию и подобной херне. Так почему не начать сейчас? Кит вздыхает. — Ладно. Справедливо, – он тянется за черным маркером, пишет «Новогодние Обещания» вверху страницы и подчеркивает надпись. Лэнс стонет. — Конечно, ты пользуешься самым скучным цветом. — Что? Ты сказал мне написать, и я пишу! Лэнс смеется. — Ладно, – он берет фиолетовую ручку и начинает писать на своем листе. – Что ж, мое первое обещание – больше ходить в зал. Кит фыркает. — Что? – защищается Лэнс. – Думаешь, не смогу? — Ты два года в зале не был. — Именно поэтому я хочу ходить туда чаще! Кит вздыхает. — Ладно… Наверное, себе тоже напишу. — Но ты все время ходишь. Кит пожимает плечами. — Значит, исполнить обещание будет легко. — Ты прикалываешься? Это все равно, что люди, которые не едят овощи в пост. Кит смеется. — Так делают? Это вроде даже забавно. Лэнс закатывает глаза. — И почему я думал, что смогу сделать это с тобой? Я обычно с сестрой пишу, и в ней гораздо больше энтузиазма. — Я напишу «стать лучше в новогодних обещаниях», если хочешь. Лэнс смеется. — Завали. В итоге Кит включает музыку, и они оба опираются на спинку дивана, положив под свои листки по книге, и неаккуратно записывают обещания. Кит не может придумать чего-то совсем уж необычного. Он не особо понимает эту фишку про «иди за своей мечтой», но он знает что Лэнс – да, так что Киту приятно его поддержать. Лэнс всегда писал обещания со своей старшей сестрой. Они миленько оформляли списки и вешали их в своих спальнях. Это традиция, и Лэнс придерживался ее с тех пор, как они были совсем маленькими детками. Елене пришлось уехать рано утром первого января, так что в этом году у них не получилось этого сделать, и Кит знает, насколько важно это для Лэнса, так что, возможно, он вскользь предположил, что это может быть забавно. Хоть и не понимал, что в этом такого. Так что теперь он совершенно не в своей тарелке. — Сколько у тебя? – спрашивает Лэнс из-за своего листа. — Ээ… три? — У тебя нет ни целей, ни стремлений, да, Сникерс? — Не особо. — Никаких надежд, чаяний, интересов? Кит поджимает губы. — Хммм… нет. Лэнс вздыхает, наклоняется и выдергивает листок Кита у него из рук. — Посмотрим, – он проходится глазами по трем пунктам, и его брови медленно поднимаются. – Больше учиться? Серьезно? Кит закрывает лицо руками. — Я ничего не могу придумать. Лэнс смеется. — Чаще мыть посуду? — Я тебя ненавижу. — Это величайший список, что я видел в жизни. — Я тебя ненавижу. — Типа, да это же само воплощение праздника. Кит тянется вперед, толкает Лэнса и без толку пытается ухватить свой листок. — Я еще не закончил. Лэнс катится со смеху. — Я повешу его! У себя в комнате. — Нет! – кричит Кит, но Лэнс уже отталкивает его, скачет по коридору и продолжает противно смеяться. Они спотыкаются друг о друга, смеются и кричат, прежде чем ввалиться в комнату Лэнса. Кит пытается выхватить листок, но промазывает. Пытается еще раз. Снова промазывает. И до того, как он пытается в третий раз, Лэнс как-то находит канцелярскую кнопку – очень удобно – на столе, и пришпиливает это безобразие к стене. Они оба замирают в ту секунду, как листок оказывается на стене, и просто пялятся на грустный и неаккуратный список Кита. Он не занимает и четверти листа. Лэнс истерически смеется, сгибается пополам и прижимает руки к животу. — О Господи, Елена описается, когда увидит его. Кит вздыхает и сдается, падает на лэнсову кровать. — Что ж, я рад, что это приносит тебе столько радости, – саркастично говорит он. — Таки да! — Почему тогда и свой список не повесишь? Лэнс не перестает смеяться всю дорогу обратно до гостиной, берет свой список и идет назад в спальню. Он все еще хихикает, когда прикрепляет свой список рядом с китовым; список весь ярко-фиолетовый и голубой, и желтый. Исписан весь лист. Рядом с названием даже нарисован маленький бокал шампанского. Они сидят рядом на кровати, рассматривая списки друг друга. Рядом с лэнсовым список Кита кажется еще более пресным. Еще более жалким. Но на удивление, это зрелище четко и ясно отображает их характеры. — Как будто в зеркало смотришь, – говорит Лэнс. — Ага, это офигеть как странно, – согласно кивает Кит. Лэнс толкает плечом плечо Кита. — Так что, было весело? Кит убийственно на него смотрит. — Никогда не заставляй меня делать это снова. Лэнс заходится смехом, в миллионный раз за ночь, и откидывается на кровать. — Этот год будет офигенным. Вообще-то, Кит понимает, что улыбается, что нелепо, потому что он так не считает. Но почему-то то, как Лэнс произносит это, заставляет его поменять свое мнение. — Да… надеюсь, – говорит он и тоже откидывается на кровать. ххх Наши дни Кит сидит на диване прижав колени к груди, и пялится в стену, когда Лэнс возвращается в квартиру. Свидание с Оливией помогло даже лучше, чем он думал. Они наконец на той стадии отношений, когда Лэнс может позволить себе больше физической близости. И может, Лэнс и хотел хорошо провести время, как Кит. Пофиг. Оливия – его девушка, и он заслуживает делать все это с ней. Он продвигался достаточно медленно для того, чтобы она сочла его относительно нормальным. Ничего, если он немного приоткроет ей свою сверхромантичную сторону. Только чуть-чуть. Кит устало наблюдает за тем, как Лэнс подходит к дивану. Он кажется измотанным, и Лэнс ничего не может поделать с тянущим чувством в груди, которое возникает при виде смягчившегося и извиняющегося выражения лица Кита. Как часы, каждый раз. Кит всегда извиняется. Всегда. Лэнс садится рядом, скрещивает руки на груди и вздыхает. Они с минуту сидят в тишине и просто смотрят каждый перед собой. Позволяют пыли улечься. Думают что сказать. Лэнс спрашивает: — Тягучий сыр или гранола? Кит вздыхает. — Одинаково, что то, что то. Лэнс в замешательстве поворачивается к нему. — Как ты это делаешь? — Первый вариант – это чтобы я первый извинился. Второй вариант – это чтобы я первый извинился. Я понял, я должен извиниться первым. — Нет, ну серьезно, откуда ты знаешь? Кит немного дуется, мрачно смотрит на Лэнса. — Прости меня, Лэнс, – мягко говорит он. – Я скучаю по тебе. И я не считаю, что мы должны… чем-то жертвовать. Ты прав, – по голосу Кита понятно, что ему неудобно, и это ожидаемо, потому что он не фанат разговоров о чем-то, что касается эмоций. Лэнс глубоко вдыхает. — Я знаю, что тебе очень нравится Ханк, – говорит он, и произнести это оказывается немного больно. Он ненавидит тот факт, что ему больно от этого. – И я… очень рад за тебя. Извини, что распсиховался, – он не хотел, чтобы его слова звучали так неуверенно. Но его странное собственничество не должно похерить первые отношения Кита за долгое время. Кит медленно кивает. — Взаимно. Насчет Оливии. Я не хочу все тебе испортить из-за того, что я… – на секунду на китовом лице отражается боль, и Лэнсу хочется встряхнуть его. Из-за того, что он что? – Я просто не хочу вам мешать. Как бы, она же хорошо к тебе относится. Лэнс думает о том, как сидел с Оливией и смотрел «500 дней лета», и отчаянно притворялся, что ему не хочется плакать. Она хорошо к нему относится. Так и есть. — Ты должен мне сказать, откуда ты знаешь, Сникерс, – меняет тему Лэнс. Чтобы разрядить обстановку. Они оба уже попросили прощения. – Откуда ты знаешь, что выбрать? Когда я подкидываю тебе рандомные слова. Кит отводит взгляд. — Не лучше, чтобы это осталось тайной? – он несмело улыбается. — Нет! С каких пор мне нравятся тайны? – спорит Лэнс, наклоняется и тыкает Кита в щеку. Она теплая. Лэнс замечает, что Кит залился румянцем. Ему идет. Лэнс. Хватит. — В этом нет ничего такого, – ровным голосом говорит Кит. — Тогда почему ты не скажешь мне? Кит прикусывает губу, смотрит на Лэнса и пытается сдержать улыбку. — Не хочу. — Почему? – Лэнс подвигается ближе, тыкает пальцем Киту в ребра. Кит отстраняется и хлопает Лэнса по руке. — Прекрати, – посмеивается он. У Лэнса появляется мимолетная мысль о том, можно ли считать это флиртом. А затем он мимолетно думает какого хрена ему вообще пришла эта мимолетная мысль. — Скажи, или я выкину все Cinnamon Toast Crunch, что есть дома. — Они все равно закончились. — Ну же, Сникерс. Это единственный секрет, что нас разделяет. Наша дружба была бы гораздо сильнее безолжи. На секунду с лица Кита пропадает всякое выражение. Доля секунды, но Лэнс замечает. Затем он снова улыбается; эти его красивые розовые губы, ровные зубы и румяные щеки. — Забей, чел. — Почему ты не можешь просто дать мне подсказку? – отвечает Лэнс, и ему, кажется, нужно на мгновение отвести взгляд. Кит рассматривает его, он явно сомневается. — Ну, если я скажу… ты перестанешь это делать. Лэнс поднимает бровь. — Тебе… нравится, когда я так делаю? Кит моргает, но не меняется в лице. — …да. Нравится. Лэнс чувствует, как щеки заливает румянцем, и делает вдох, чуть отклоняется от Кита. Он узнает этот трепет в груди, и это приводит его в ужас. Потому что они уже не на свадьбе. У него нет причин так себя чувствовать. А глазам Кита нет причин выглядеть вот так в отстойном освещении их гостиной. Нет ни одной причины, по которой пряный запах китового одеколона, которым тот почти не пользуется, заставляет его чувствовать жар. Ему не может нравиться Кит. Это прямой билет к катастрофе. Он потеряет его. Он… — Ладно, хорошо, я скажу тебе, – низким голосом говорит Кит. Его глаза цепко смотрят в глаза Лэнса. Лэнс глупо моргает. Погодите, что? — Правда? – выдыхает он. — Да. Лэнс наклоняет голову к плечу. — Хорошо? И в чем же секрет? Кит сглатывает. — Когда ты спрашиваешь меня о том, чего хочешь… ты уже знаешь, чего хочешь, – говорит он, и звучит это как признание. — Ч-что? Что ты имеешь в виду? – спрашивает Лэнс. Такое чувство, будто его раскрыли. Кит глубоко вдыхает через нос. — Когда ты называешь варианты, среди них есть один, который нравится тебе больше. Я… слышу это. Типа, то, как ты его произносишь. Лэнс просто сидит и пялится на него. — Что? — Когда ты просишь меня о помощи, ты уже принял решение. Только ты не доверяешь себе. Но ты почти всегда уже решил, наверное, сам того не зная. — А через смс-ки? Ты меня не слышишь же, – Лэнс нервничает. Кит чуть ухмыляется. — Ну, обычно я просто угадываю, – он низко смеется. – Иногда, конечно, все очевидно. Когда ты говоришь что-то типа «чериос с медом и орехами», и я знаю, что ты их любишь, так что. Я не знаю, – Кит пожимает плечами. – Как будто ты подсознательно подставляешь лучший вариант под название своих любимых хлопьев. Лэнс как-то сдувается, из плеч уходит напряжение, и он падает на бок на диван. Теперь он смотрит на Кита, и у того и у другого щеки прижаты к спинке дивана. Он так близко. Лэнс чувствует его дыхание. Чувствует запах его шампуня. На секунду Лэнс переводит взгляд на его волосы. Они больше не спутаны. У него все аж чешется от желания снова их спутать. Он тебе не нравится. Он тебе не нравится. — Правда? – абсолютно пораженно выдыхает Лэнс. – Ты просто… знаешь меня? Так хорошо? – его сердце запинается в груди. Потому что конечно Кит знает его настолько хорошо. Они знакомы всю жизнь. Но есть еще что-то. Кит знает его, потому что не жалеет времени, чтобы слушать… Он слушал Лэнса, все эти годы, несмотря на то, что Лэнс постоянно обвинял его, в том, что тот вообще никогда не слушает. Он всегда был рядом, наблюдал, собирал данные, слушал. Внимательно. Заботливо. Кит отводит взгляд и снова пожимает плечами. — Ты знаешь, чего хочешь, Лэнс, – мягко говорит он. – Всегда знаешь. Ты просто не доверяешь собственным решениям. Ты знаешь, чего хочешь. На долю секунды Лэнс опускает взгляд и изучает изгиб губ Кита. Я хочу поцеловать тебя. И это осознание как пощечина. Даже немного покалывает. Он снова смотрит Киту в глаза, молясь, чтобы он не заметил. Насколько ужасно бы это было? Насколько смущающе, если бы Кит узнал, что на долю секунды Лэнс захотел поцеловать его? Он тяжело сглатывает. Кит прав. Лэнс знает, чего хочет. И теперь он нихрена себе не доверяет.