Aranea Lilia. Two sides of the coin

      Стоя в зелёном холле, Чонгук пытается себя убедить, что это не он напросился, а снова брат затащил.       — Да пошли уже. А то ещё утонешь, — хмыкает тот, когда видит, что младший вновь залип на картину с морем. — Тебе повезло. Вроде как он выступает сегодня.       «Повезло, как же», — обречённо думает Чонгук, понимая, что сам себе могилу роет. Каждый шаг — новая лопата с землёй вверх. Ещё и ещё. И стоит уже на дне канавы.       Устраивается в кресле — ложится в той самой яме.       Надевает маску — складывает руки на груди.       Во все глаза смотрит на сцену и готовится к представлению морально — закрывает глаза и готовится умереть.       Ассоциации распыляют внутри мнимую лёгкость. Они как бы разрушают атмосферу серьёзности и стремятся облегчить звенящее напряжение.       Вот только.       Не проходит и пятнадцати минут, как на сцене появляется тот самый выступающий.       Ви.       Чонгук кладёт руку себе на шею и старается мимолётно отслеживать пульс. Так. На всякий случай.       Музыка в этот раз другая. Она льётся плавнее, окутывает и погружает, но не настолько интересует, чтобы отвлечься от переката плеч, резко вскинутой и опущенной руки. Изгиб шеи представляется верхом совершенства, но пугает тем, что там, внутри, вот-вот запустится процесс и раздастся голос.       Не разочаровывает. Ничуть.       В этот раз Гуку удаётся хотя бы самую малость разобрать его на части. Оценивает мелодику, которая совершенно необычна… Повышает и понижает голос так, что не удаётся уследить, не выходит угадать — что дальше. При этом умудряется также замысловато играть темпом, чем создаёт ощущение сложного паутинного узора.       — Невероятно, — выдыхает совсем тихо, чтобы хоть что-то оценочное из него вышло, иначе голова грозится взорваться от количества аналитических данных…       Только вот.       Как бы ни старался перевести ощущения и реакции в более или менее рациональное русло, выискивая причины магии звуков, всё равно у него мурашки по всему телу и буйство чувств, которые взбесились и под контроль совершенно не желают.       До конца выступления остаётся несколько аккордов, но Чонгук подрывается с места и спешит на улицу.       Не вышло.       Брат за ним не идёт, зная, что если Гуку что-то ударило в голову, то первое время ему точно нужно побыть в одиночестве и осмыслить.       — Ладно, — тихо хмыкает сам себе и уходит от входа, шествуя уверенно к мотоциклу.

***

      На Сеул опускаются сумерки, которые кутают в приятное тепло, столь желанное после удушающей жары.       Людей на улице немного и ходят они небольшими компаниями, либо тихо что-то обсуждая, либо оглашая окружающее пространство смехом и выкриками, хотя есть и те кто где-то посередине, без впадения в крайности.       Чонгук не слышит ничего из этого, поскольку предпочитает наушники и музыку. Сейчас отдаёт внимание классике.       Адажио (один из его любимых музыкальных темпов) успокаивает и приносит удовольствие. Всё-таки Лунная соната в исполнении Енё Яндо* обладает идеальным, в понимании Чона, набором скорости.       Внезапно дверь, напротив которой стоит, опираясь поясницей на бок мотоцикла, открывается и являет ему поджидаемого человека.       Пусть он и не видел прежде его лица из-за маски, легко узнаёт по движениям.       — Добрый вечер! — говорит негромко, но эмоционально, стараясь привлечь внимание и при этом не напугать. Наушники одновременно выдёргивает довольно жёстко, побаиваясь упустить свой шанс.       Удивлённый Ви лишь приподнимает бровь. В таком невинно-вопрошающем выражении лица он словно скидывает несколько лет разом.       — Простите, но мне хотелось…       — Автографов не даю, с фанатами не знакомлюсь.       «Удивительная тональность».       — Я не фанат и не за автографом, — порывается сразу догнать, едва не упуская, поскольку довольно спокойный, но стремительный происходит разворот и начало движения к выходу из переулка. Гук краем сознания отмечает, насколько поразительно — сочетаемость характеристик движения у этого парня тоже невероятная, а после всё-таки продолжает, следуя рядом, но чуть позади:       — Не могли бы поговорить со мной за бокалом… чего угодно? Я не отниму много времени.       Ви неожиданно останавливается, выдыхает, вроде бы пытаясь не дать волю эмоциям, а затем криво улыбается и поворачивается со словами:       — Что от меня нужно?       Его интонация.       Это невозможно. Говорить так мягко и с нажимом одновременно. Любой нормальный человек спросил бы это либо грубо, либо притворно-вежливо в такой ситуации. Возможно, искренне, но нехотя. Но Чонгук не слышит ни одного из этих оттенков.       Он вообще не может идентифицировать интонацию и эмоции.       — Ваш голос…       — А сказали, что не фанат, — чуть усмехается, хотя манера произношения не меняется ни на гран.       — …он странный, — заторможено заканчивает, немного закашливаясь от неловкости и спрашивая вкрадчиво. — Всё-таки… Уделите мне время?       — Почему это странный? — спрашивает на этот раз растерянно. И впервые кажется Чонгуку обычным человеком, а не мифическим существом. От нахлынувшей радости, Чон даже позволяет себе взять его за запястье, но тот сразу конечность вырывает, недовольно комментируя. — У вас руки такие холодные. И кто вам вообще разрешил их распускать?       «Странно. Такой горячий. Будто в лихорадке».       — Если вы себя плохо чувствуете…       — Знаете что? Я пью только джин-тоник в последнее время. И только в одном месте. Искупите парочкой бокалов свою невежливость, — неожиданное выдаёт, чуть приподнимая брови, будто бы вызов кидает. Но! В голосе его снова всё непонятно и странно, у Чонгука так от давления аневризма разовьётся. Или от чего они там развиваются.       — Это не проблема, — оглядывается быстро на переулок, а затем с прищуром глядит на усмехающегося парня. — Вы на транспорте?       — Хочешь меня покатать? — вроде бы с подтекстом и пошлостью, возможно — так оно и есть, поскольку окидывает фигуру собеседника оценивающим взглядом.       — Просто я на мотоцикле и не особо горю желанием его тут бросать.       — Я без машины сегодня, — говорит так, словно констатирует факт, но Чон по глазам ощущает нечто вроде удовольствия от проявления собственной интуиции.       — Чон Чонгук, — вскидывает вверх руку, почти не рассчитывая на ответное рукопожатие, но Ви тянет широкую ладонь в тонкой ажурной перчатке чёрного цвета, которую Чон явно из-за длины рукавов не заметил. А заметив, задался вопросом — законно ли так подчёркивать изящные кисти и пальцы.       — Ким Тэхён. Не хочу, чтобы ты звал меня псевдонимом, он для работы. А ты не фанат и не работать со мной собрался, как я понимаю.       — Мы уже на «ты»? Даже не выпив? — усмехается, разворачиваясь и шествуя вместе с чудаковатым парнем к своему мотоциклу.       — Ты явно младше меня, так что — почему бы и нет. А вот ты имей уважение. Не разрешаю обращаться неформально, — в эти слова что-то вложено, но интонация в очередной раз не даёт понять Гуку — что именно.