Тэхён считает, что Чонгук окончательно и бесповоротно… обнаглел.
Мало того, что тот оказался Охотником.
Будто бы мало, что первые несколько встреч после раскрытия сущностей он постоянно рукой проверял клинок.
Бесполезный против Тэхёна клинок.
Будто не хватает того, что Тэхён всё меньше уклоняется от ответов на вопросы о себе подобных и выдаёт сокровенную информацию.
И как будто нормально, что он согласился и хочет этих отношений не меньше Кима…
Этот мелкий поганец ещё и переехал к нему без разрешения!
Сперва вампир с лёгкой усмешкой смотрит на то, как на его полках постепенно
появляются вещи Чонгука.
Это кажется абсолютно нормальным, ведь тот остаётся ночевать у него больше, чем у себя. При этом у Тэхёна квартира огромная и могла бы в себя вместить все пожитки десяти таких Чонгуков, пусть они и оставляют жилыми лишь три комнаты из шести (тот как-то ревниво спросил, мол, зачем Киму столько, на что он пожал плечами и пояснил — некоторые Высшие живут, по возвращении в Сеул, именно у него).
Потом постепенно начинает появляться ощущение, будто есть важная деталь, которую Тэхён не замечает. Нечто, тревожащее своей неопределённостью. Уже позже, с хмурым выражением лица и смятением чувств, он приходит к выводу — дело в том, что
вещей Чонгука стало слишком много для обычных ночёвок и даже для жизни на его территории на полставки.
Точки кипения Ким достигает, когда
осознаёт — последние две недели этот парень вообще постоянно остаётся у него, как будто бы и не имеет вовсе собственного жилья на другом конце города.
— Чонгук-а, — дёрнув бровями, обращается к тому, кто как раз готовит себе рамён. Только себе, поскольку Тэ отказался. — А скажи… мне одну вещь…
— Будет готово уже через минуту, — довольно констатирует, проверяя по часам.
Вот зануда-то.
— Я не про твою еду, человек.
Чонгук прекрасно знает, что «человеком» его называют лишь при крайней степени раздражения, которой старший достигает весьма редко.
За те месяцы, которые они почти живут вместе, всего раза три или четыре такое было. Хотя один раз можно не считать…
С недовольством доставая лапшу раньше времени из кипящей воды (ведь недоварить, по его мнению, лучше, чем разварить), Чонгук быстро разворачивается лицом к лицу и вопросительно тянет брови вверх, всем свои видом выражая невинность и как бы заранее говоря — ничего плохого я тебе не делал.
— Что с твоей квартирой?
— Я от неё отказался, — спокойно пожимает плечами, словно бы ничего из ряда вон не произошло. Для
него это и правда нормально.
— Что
ты сделал? — а у Тэхёна уже не замешательство, это больше похоже на злость.
Чонгук по природе своей противоречив, чем заставляет Тэхёна в собственных эмоциях теряться и не находиться.
— Тэхён, — мягко обращается, подходя ближе и
складывая по-хозяйски ладони у того на талии. Младший знает, что даже во время выяснения отношений вампир не будет от него шарахаться, ведь успокаивается в этих крепких руках гораздо быстрее. — Дом, в котором я жил, сносят. А дом, который строится у хёнов, пока не пригоден для использования. Там даже
тепла нет, — почему-то от выделенного интонацией слова у Тэхёна мурашки. То ли потому, что ему самому с Охотником тепло, то ли потому, что тот до сих пор удивляется (и не стесняется говорить об этом вслух) — как многовековое существо, способно его самого обогревать.
— Но…
— Зачем мне было предупреждать тебя, если, в случае необходимости, я могу снять себе номер или пожить у сослу…живцев, — Чонгук до сих пор стесняется говорить при Киме «Охотник».
И он всегда
такой — противоречивый.
Одновременно отдающий и сладостью, и горечью.
Вроде и провинился, а вроде, смотрите-ка, всё продумано и ни у кого не должно быть проблем или беспокойств.
Но.
Происходящее вызывает у вампира один неприятный вопрос — что значит это его «в случае необходимости»?
Горечь.
— Ждёшь, что я тебя выгоню? Хочешь сделать меня крайним? — снова сложно справиться с эмоциями. Пусть они и не отражаются на лице и в голосе, но внутри у Тэхёна крутятся клубки змей.
— Жду доказательство временем, что это
не произойдёт, — говорит с совершенно невозмутимым видом, с нежностью поглаживая по бокам и после слегка улыбаясь.
Сладость.
Тэхён, в силу рода, возраста и воспитания не интересовался
вкусом Чонгука до того самого дня, как тот приехал спустя неделю после разговора на мосту и заявил, что они будут вместе и
«гори оно всё синим пламенем».
Решимость младшего позволила вампиру снять с себя часть ответственности и ограничений. Ведь
на самом деле опаснее в этих отношениях не он.
Именно тогда, уткнувшись носом в широкую грудь Чонгука, он
вдохнул его.
Сказки это, что вампирам не требуется дышать… Тэхён хотел бы так сказать, но это не совсем правда.
Если у людей кровь питает клетки, ткани и органы кислородом, то Низшим и Высшим вампирам это не требуется. У них процесс идёт вкривь — кровь не получает кислород из лёгких, а отдаёт его им. Это не так
насыщенно, как вдох, но для работы организма вполне хватает.
Все эти мысли, выложенные потом слишком запросто Чонгуку, пронеслись тогда в голове Тэхёна. Вот только… он в том вдохе получал не кислород, а информацию.
Для вампиров, особенно Высших, вкус чрезвычайно значим. Это то, чем Ким пока не готов делиться со
своим человеком, хотя это действительно важно.
Он не готов объяснять, что его организм чуть не сошёл с ума от оттенков аромата Чонгука.
Когда чувствуешь запах, появляется представление о
вкусе. Как люди по запаху представляют какова будет еда во рту, так вампиры могут представить по запаху тела — каким будет на
вкус человек.
В запахе Чонгука как раз обнаружилась та самая двойственность, что и в характере, хотя она неполноценно говорила о
вкусе.
Потому что у Чонгука была его собственная, глубокая и вязкая, сладость с горчинкой, коя не уводилась в приторность, а была совершенной. Но, в противовес, его тело пропахло
смертью — на нём находились множественные следы других вампиров и
слишком велика была горечь серебра.
Практически до тошноты.
Однако, Тэхён был благодарен этому ужасно, ведь, он почти уверен, иначе было бы
крайне тяжело не желать попробовать Чонгука.
Омерзительный металлический привкус помогал постепенно
изучать Чона, временно отключая вновь обоняние, не дурея и не срываясь на непозволительные вольности.
Только вот, если разобраться с его
вкусом и эмоциями, которые вечно прописаны кричащим красным и большим шрифтом на богатом на мимику лице, то в поступках этого странного малого он не понимает ни черта. До сих пор.
— Спасибо.
— За что? — Гук склоняет голову и упирается лбом в лоб, он вообще часто так делает, видимо нравится очень.
— И за то, что не стал беспокоить… — тянет медленно, наконец закидывая руки на шею младшего и поглаживая ту. — И за то, что… веришь…в нас.
Чонгук предпочитает ответить красноречивым поцелуем.
***
Тэхёну чрезвычайно импонирует то, что Чонгук не пытается его контролировать. Пока… он даже не задал снова свой вопрос —
как же всё-таки питается?
Подобное поведение снова отдаёт двойственностью, ведь, с одной стороны, вампир ощущает, что не потерял свою свободу, а с другой — его слегка колет — почему это Чон не проявляет никакого собственничества.
— Но я ведь тоже не спрашиваю, — бормочет себе под нос, доставая из холодильника клубнику и наливая к ней бокал вина. Быстрый взгляд на часы подсказывает —
уже пять утра. Самое время для ужина.
Не то чтобы Тэхёну принципиально — спать ночью или днём, но он как-то пообвык, ведь младший приходит в середине дня в обычные дни и под ночь, когда у него дежурства специфические. Собственно разницу между ними знает только временну́ю, но опять же таки — и не пробует иное уточнять.
И почему-то ему хочется думать… даже это —
не горько. Ведь доверяет своему человеку полностью…
Несмотря на то, что тот
пытался его убить уже пару раз.
— Ты серьёзно? — Тэхён почти смеётся, выкручивая руку Охотника и заводя её за спину. Он тянется к его уху и мягко кусает, спрашивая очень томно и бархатисто. — Хочешь попробовать мою кровь, человек?
— Я… — Чонгук хмурится, вампир это даже по голосу понимает. Как и то, что тот не помнит, как резко выхватил оружие из куртки, неосторожно брошенной в коридоре. Поскольку это было рефлекторной реакцией на слишком высокую скорость перемещения рядом с ним.
— Не делай больше так. Я постараюсь не провоцировать. Хорошо, сладкий?
— Могу обещать — точно схвачусь за нож снова, если ты меня так ещё назовёшь, — усмехается в ответ, пытаясь освободить руку в ответ на что получается влажное прикосновение языка к шее сзади и тихое:
— Но ты правда «сладкий», — смеётся на попытку вырваться и всё-таки отпускает, проговаривая спокойно уже. — Но — хорошо. Не буду.
Задумавшись об этом только сейчас, Тэхён жуёт клубнику и думает — Охотнику это, должно быть, действительно очень неприятно. Заставляет
чувствовать себя жертвой.
Ким хмыкает и устраивается на постели со своим ужином, хотя обычно против еды в кровати. Но сегодня можно. Сегодня он устал от тренировок и выступления в клубе (которое Чонгук умудрился даже не пропустить), а теперь его ждёт наслаждение потрясающими ягодами и разговор с другом, который только минут пять назад написал:
«Освобожусь скоро. Сразу наберу, будь готов)))))»
Глядя на многочисленные, в его понимании, скобочки, Тэхён думает с усмешкой — так и не скажешь, что Чимин старше его на полвека.
«Эх… Жаль, я не могу тебе рассказать о Чонгуке. Наверное, тебе бы даже понравились и его характер, и…»
Мысли Тэхёна прерываются довольно противным звуком входящего звонка в Скайпе, который он быстро принимает, лишь бы слух не резало.
— Чимин, привет!..
