Воспитатели, директор в том числе, завтракали всегда с нами, воспитанниками, в одно время. И обедали. И ужинали. Мы вообще принимали пищу вместе. Ну, знаете, так уж повелось, что в приюте все едят в одно и тоже время. Не то чтобы мне особо это нравилось, но подобное решение оберегало меня от нападок сверстников и детей помладше. Едой, по крайней мере, никто не кидался, и жуков не подкидывали в запеканку… Больше.
Поэтому, смотря на жидкий сироп на тоненьких блинчиках, я думала о том, что на самом деле происходит в приюте. Если это не просто моё больное воображение, то директор что-то темнил. Не знаю, сколько воспитателей было с ним в сговоре, не знаю, что они делали на самом деле, но точно что-то противозаконное.
А в голове роятся мысли. Что делают взрослые? Продают детей на органы? Сбывают их мафии? Продают правительству? Убивают? Они — каннибалы?! Куда делось пять человек? Куда делась одна из моих соседок по комнате? Почему дети ведут себя так, будто им плевать? Будто этого не произойдёт с ними!
«Как мне узнать, что на самом деле творит директор?» — призадумалась я, с неохотой съев холодный блинчик. Вообще, в приюте подобный завтрак был подобен второму пришествию Христа: его все ждали, копили очки — их мы получаем за уборку, за старания в учёбе, за тихое поведение, за помощь воспитателям, — за которыми я никогда не следила, ибо не видела в этом смысла, а ещё ели медленно. Блинчики с сиропом были единственной радостью в приюте после конфет. И каждый растягивал удовольствие как мог.
Я же просто съедала их настолько быстро, насколько могла. За это меня тоже недолюбливали, ибо считали подобное поведение чуть ли не богохульством, но мне-то какое дело? Как низко должен пасть человек, чтобы в самых обычных условиях — не военных, потому что там отдельный разговор, — считать еду высшим благом человеческим? Где самооценка? Где гордость? Где, в конце концов, тяга к получению большего, а не стремлению довольствоваться холодными блинчиками с отвратительным разбавленным сиропом?!
— Дети! Встаём, относим посуду и расходимся по комнатам. Приводим себя в порядок, а после собираемся в холле. Время пошло! — крикнула заместительница директора и хлопнула в ладоши пару раз, холодно улыбнувшись. Я фыркнула, почувствовав мурашки, которые нещадно пробежались по моей спине, оттоптав её своими ледяными лапками, добравшись до затылка. Тигриная чуйка начинала что-то подозревать. Но я отмахнулась. Так происходило каждый раз, когда кто-то из взрослых начинал говорить. Неужели кошак ощущает от них опасность двадцать четыре на семь?
Впрочем, не важно. Я встала с насиженного места, ловко увернулась от подножки и легко прошествовала до столика, куда мы ставили пустые тарелки и чашки.
***
Убираться я не любила, просто в силу природной лени. Живу в пыли? Да и ладно, меня не волнует. Где-то пробежал паук? Так это Вася, отстаньте от него, он — добрая душа, меня не обижает. Пробежал таракан? Отдайте Васе!
В приюте же было всё несколько иначе. Либо ты метёшь пол, вытираешь пыль и моешь окна с витражами на совесть, либо иди нафиг, прощайся со своими очками (
Минус десять очков Гриффиндору!) и, вообще, отправляйся-ка в подвал. Подумай там пару часиков. Только с Ацуши не общайся, если вдруг она окажется там же. А то мало ли что!
Метлой я орудовала на славу, не зря, будучи школотой, с пятого класса меня заставляли две недели каждое лето мести территорию вокруг школы, вырывать сорняки, растущие прямо из щелей меж бордюров, полоть палисадник… Одним словом, готовили нас тогда к тому, с чем мы столкнёмся, если завалим экзамены. И называли это «летней практикой». Терпеть её не могла, особенно после того случая, когда пришлось из подвала выносить обгаженный кошкой матрац, на котором эта самая прохвостка рожала! Ну и запашок тогда стоял, буэ-э-э… Котята, конечно, цветы жизни, но это было выше моих сил!
Однако, как бы виртуозно я не обращалась с лучшей подругой ведьмы из сказок, всегда находились те, кто пытался мне насолить: мусорное ведро опрокинут, нальют воды, фантики подкинут, бумажки там всякие… Было неприятно, это я ещё мягко сказала. Это было охуеть как нагло со стороны детишек. И как же хорошо, что я успевала убрать беспорядок раньше, чем приходили воспитатели с проверкой. Поэтому, пока что, ни одному засранцу в этом приюте не удалось уличить меня в халтурной работе. Выкусите, сучки!..
Убирались мы сегодня на втором этаже. И мне, как бы это странно не звучало, выделили территорию уборки совсем недалеко от кабинета директора. После библиотеки шёл небольшой закуток, где и был офис главного мудака приюта. Конечно, туда ходить запрещалось. Проходить мимо — нет, заходить — да. Так что как выглядел кабинет директора изнутри никто из детей наверняка не знал. А нам всем жуть как интересно! Может у него на стенах там забальзамированные головы непослушных детей висят, кто знает?
«Как же мне туда попасть? Что искать? Где искать?» — думала я, активно махая метлой в одну сторону, сметая пыль, крошки и песок. Чёртова весна.
Во всяком случае ничего гениальнее, чем позвать директора мне в голову не пришло. Но так тихо, чтоб услышал только он, а не дети, убирающиеся в библиотеке, ну или внизу, моющие лестницу и скамейки, где мы сидели: учились там, читали, слушали вечерние молитвы… Короче говоря, набрав в грудь воздуха, и помолившись всем известным мне богам, а также чаю с печеньками, я позвала:
— Директор?
И никто не откликнулся на мой зов. Даже шороха я не услышала, а слух у меня острый, тут спорить бесполезно. На первом этаже копошений так же не уловила, а значит директора нет на месте! Он, возможно, шляется где-то на первом этаже, а может по делам отлучился — случается порой и такое. Но это всё не важно! Совершенно не важно!
Я уверена, что в этот момент на моём лице играет дебильная улыбка до ушей. И хвост я не сразу заметила. Ой… Это он от переизбытка радости появился или от адреналина, хлынувшего в кровь?.. Да хрен с этим хвостом, честное слово!
Я аккуратно, на цыпочках, держа метлу в руках, прижимая оную к груди, дёрнула ручку кабинета директора. И, хвала печенькам, дверь была не заперта! Конечно, директор всегда знал, что дети боятся его и даже взгляд не посмеют кинуть на его кабинет, его дьявольскую обитель, но я же не они. Я Ацуши Накаджима, хочется мне или нет! И я в рот ебала это всё. Уж не мне, эсперу, который почти нашёл общий язык с тигром, бояться теперь директора.
Тихо отворив дверь настолько медленно, чтоб даже случайный скрип не проскочил, я зашла в комнату. Она, на удивление, была самой обычной. Вот стол из светлого дерева, вот пара книжных шкафчиков с кучей папок, бумажных свёртков, боксами для хранения договоров, ну или чего-то подобного, вот самый обычный однотонный ковёр тёмно-багрового цвета, почти на всю комнату, вот большое окно, зашторенное лёгкими одноцветными занавесками. Всё как у нормального человека, ничего сверхъестественного не наблюдается. Хотя, нет, вру. Компьютера не наблюдается. Сейчас какой год на дворе? Он себе даже самый старенький и убитый ПК позволить не может что ли? Мы в Японии или как? Здесь же всегда самые лучшие технологии! Как так-то?
Впрочем, мне же лучше. Значит все документы точно здесь, а не где-нибудь на электронном носителе. И то хлеб.
Подойдя к столу, я надеялась найти там что-то интересное. Точнее я полагала, что найду стоящие записи, которые дали бы мне пищу для размышлений. Шанс, что на столе будет что-то полезное — ничтожно мал, ну, а вдруг?
Поэтому юркнув туда, не засветившись в окне и не задев книжные полки, которые стояли уж слишком близко к рабочему месту директора — уверена, что вся еда у нас постная, потому что этот сумасшедший следит за своей фигурой и просто не хочет растолстеть, пока работает, иначе тупо не доберётся до собственного рабочего места — я взяла на руки документы. Бегло пройдя по строчкам, мой мозг дал разочарованный сигнал отбоя. Это были просто бухгалтерские счета о завозах еды, закупках мебели и прочей шелухе.
«Куда бы я спрятала важные документы, если бы была ёбнутым директором?» — подумала я, стараясь спокойно рассмотреть содержимое полок. Но страх быть обнаруженной подстёгивал воображение, отчего хвост стоял трубой, шатаясь туда сюда. Неудобная штука, чёрт возьми!
И только я хотела спрятать мешающийся элемент тигриного бытия, как взгляд зацепился за папочку «Отбывшие». Странное название, как по мне. Папка находилось довольно высоко, уж явно не такая низенькая восьмилетка как я дотянется до туда. Но, спрашивается, на что мне метла?
Я встала на носочки, опустив хвост на пол так, чтобы было возможным воспользоваться им как дополнительной точкой опоры. Подняв метлу вверх, я аккуратно надавила на корешок папки, заставив ту полететь вниз. Она шелестела настолько громко, даже громче моего собственного стучащего в груди сердца, от чего я застыла на пару секунд, вслушиваясь, как мне показалось в тот момент, в мрачную тишину. Но всё обошлось.
Рвано выдохнув, я взяла папку на руки и открыла её, с удивлением обнаружив, что там были просто досье на детей. На всех детей, включая меня. Полные имена, фамилии, даты рождения, рост вес, пол, второй пол, причина попадания в приют… А также даты, когда тот или иной человек покинул эту секту. Но ничего более.
Я прищурилась и с сомнением пролистала список до конца, найдя свою соседку по комнате. Она была серой мышкой: тихая и покорная бета, совсем не конфликтная, но боящаяся меня как огня. Я на неё даже внимания не обращала. Есть и есть, чёрт бы с ней. Но когда она внезапно уехала, вместе со всеми своими вещами, я насторожилась. Может директор действительно продаёт нас мафии?.. Не сходится. Меня бы тогда сдали в первую очередь. Да и сам директор вроде как от этой мафии и пострадал. Не будет же человек ненавидящий что-то сотрудничать с этим? Да?
На лбу выступил холодный пот. Я убрала папку совсем в другое место, сунув куда-то меж двух книг. На место всё равно положить не могу. Чёрт бы побрал это детское тело и деревянный стул, который скрипит хуже цепей в подвале. Не могу я им воспользоваться, увы.
Стала искать дальше, но больше ничего подозрительного не попалось. Все названия папок, вроде, были обычными. Хотя… Не слишком ли странно выглядят эти боксы? Они словно просто декорации.
Я тихо хмыкнула себе под нос, а после ухватилась пальцем за колечко одного из боксов, с удивлением обнаружив, что при попытке вытащить один — вытаскиваются все три разом. Интересно, интересно… Что же там хранится?
Конечно, если и за боксами в документах окажется шлак, какой-нибудь список покупок, то я тут же разочарованно развернусь и уйду. Но стоило только прочитать название папки «Детские документы», как я услышала шаги. Хуёво дело, что могу сказать! В окно, увы, прыгать не вариант, убежать я тоже вряд ли успею, поэтому в паническом состояние я схватила папку, вернула на место боксы, не сразу заметив, что поставила их криво, сунула метлу за стеллажи, а после ушла под стол.
Ручка с тихим щёлком повернулась. Я затаила дыхание, чувствуя, что моё сердце стучит где-то в глотке, заглушая все звуки идущие извне. Не знаю, от чего у меня так бешено бьётся сердечко, ведь, в конце концов, вряд ли со мной сделают что-то такое, что за выходит за рамки моего понимания о пытках. Директор не сможет переплюнуть мои больные фантазии!.. Но, полагаю, страх был в самом факте ожидания наказания. Ведь мы боимся не грядущего, а самого времени, что тянется, как резинка рогатки перед тем, как её отпустят и она зашвырнёт снаряд кому-нибудь в голову. Да… Мы боимся самого ожидания.
Вот и я, сидя под столом, успела умереть раз пятнадцать, прежде чем кто-то подошёл к столу, хмыкнул, взял документы и поспешно вышел.
Я еле сдержала облегчённый вздох, когда дверь снова закрылась с громким хлопком.
А потом кто-то запер её на ключ!
Вот это я встряла…
***
«Ну ты же хотела почитать все эти скучные бумажки, Ацуши. Получи и распишись!» — почти сплюнула горько я, поняв, в каком положение оказалась. Смешно! Просто смешно! Говорят «Бойтесь своих желаний!», что же, не вижу больше причин пренебрегать этим предупреждением.
Тяжело выдохнув, я поудобней устроилась под столом, принявшись читать папку, которую достала. «Детские документы» — что это значит?
Внутри находились справки и уведомления на разные имена. Первая бумажка, лежащая на самом верху, гласила: «… Извещаем вас о том, что ваш запрос прошёл проверку. Вы можете прийти в городскую администрацию и забрать новые документы. Старые просим разорвать и выбросить, либо сдать нам…»
— Старые документы? — удивилась я, отложив уведомление. Сразу под ним лежала копия, видимо, запроса на смену документов по типу свидетельства о рождении и прочей лабуды. И — кто бы могу подумать — не абы кого, а моей бывшей соседки — Кёко Мицухиро. Именно от её имени директор подавал запрос в администрацию Йокогамы с просьбой сменить девочке имя, дату и место рождения. Удивительно, что ему разрешили! Поскольку процедура крайне трудоёмкая и... законная ли вообще? Я не уверенна, что подобное было возможным в моей прошлой жизни. Но ведь этот мир не совсем мой, не так ли?
Я пролистала остальные справки. Нашла четверых мальчишек, исчезнувших из приюта, как и Кёко, нашла одобрения и на них. Меня это насторожило. Почему? Почему им сменили свидетельства? Да и зачем? Так ли уж важно изменить имя непосредственно в приюте, чтобы отдать ребёнка новым родителям? Да и вообще, а нахрена менять это самое свидетельство? И где тогда договора, где прописано, что такого-то ребёнка забирают такие-то люди? Где все документы, необходимые для усыновления или удочерения?
— Странно всё это, — решила я, когда дошла до конца. Там были списки детей, начиная с прибывших восемь лет назад. Там есть я! Около моего имени стоит галочка! Мне тоже сменили документы!.. Или только подали запрос? Стоп, что? У меня вообще есть документы? Нет, глупо им не быть, но… Почему мне казалось, что у Ацуши в каноне даже паспорта гражданина Японии не было? Не поняла юмора.
Выбравшись из-под стола, я решила вернуть папку на место, вновь закрыв её боксами.
Что мы имеем?
Во-первых, директор за каким-то хером меняет детям документы.
Во-вторых, я, видимо, скоро перестану быть Ацуши Накаджимой, а стану хуй пойми кем, раз в списке детей, которым должны выдать новые документы, стоит галочка около моего имени.
В-третьих, — до сих пор не понятно, куда делись дети.
Не густо.
Я ещё раз проверила стол, вновь внимательно пробежалась по названиям папок, стоящих на всех четырёх книжных шкафах. Но ничего путного. Всё мимо.
Решив не отчаиваться, я стала искать что-то похожее на тайник. Может сейф, может дощечка где неровно лежит…
— Ага! — радостно заявила я, растянув губы в победной усмешке спустя двадцать минут долгих поисков. Меня, конечно, по-любому уже хватились воспитатели, но как-то наплевать. Сейчас уже всё равно. — Я тебя нашла!
За картиной, на которой изображён какой-то стрёмный пейзаж, был сейф. Не электрический, обычный. С крутящейся ручкой и кольцом цифр вокруг. Допотный сейф, я бы сказала, такой сейчас максимум в кино можно увидеть. Как же я счастлива — так прёт, так прёт! Этот момент просто наилучший за все четыре года моей жизни в качестве Ацуши. Такое ощущение, что у меня сегодня День Рождения, а это подарок от мироздания, не меньше! И эту прелесть я могу вскрыть, стоит только мило попросить тигра одолжить мне уши. Хах, забавно звучит. Одолжить уши… Может он мне тогда и лапы одолжит? Ну или селезёнку? Не знаю, правда, зачем мне последняя. Но это уже так, глупости.
Ушки появились как-то сами собой, стоило только о них подумать. Готова запищать от радости, ибо тигр помогает мне. Не в самом лучшем деле, замечу я, но помогает же! Прям приятно. До дружбы нам далеко, но вот до нейтральных взаимоотношений — пару шагов.
«Какой ты милашка. Спасибо», — умильно подумала я, надеясь, что мои мысли достигнут тигра. А после, собравшись с силами, прильнула к сейфу, положив ладонь на ручку. Я начала медленно её крутить вправо — директор был правшой, следовательно на подсознательном уровне первый поворот должен быть в наиболее привычную сторону. На цифре девять механизм тихо щёлкнул. Я выдохнула, набрала в грудь воздух, вновь задержав дыхание, и вернулась к подбору пароля. Опять щелчок, но уже на цифре три, затем снова три, а только после — шесть. И дверца плавно открылась.
— Вуаля! — пролепетала я, бахвалясь не то невидимому другу, не то тигру.
В сейфе оказалось куда больше бумаг. На самом верху была небрежно кинута папка, гласящая: «Перевод в другие приюты»… Что?
Я спешно взяла её на руки и жадно впилась в кандзи, читая строку за строкой записи о том, какого ребёнка в какой приют перевели. Но зачем?! Зачем кого-то куда-то переводить? Господи, здесь даже другие города! Префектуры! Зачем?! Не понимаю…
Отложив папку в сторону, я стала искать другие документы. И нашла, но не документ, а записную книжку. Открыв её на середине, я чуть было не выронила её из рук. Тут были записи о том, как погибли родители. Сотни строк, короткие записи, неровные символы, вырезки из газет. И вновь ступор, зачем это?
Но чем дальше я листала, тем яснее становилась картина: в этом приюте все дети были так или иначе связаны с мафией. Кто-то родился у матёрых мафиози, у кого-то один из родителей сошёл с пути порядочного гражданина, кого-то продали мафии, кто-то просто неудачно попал в эпицентр действий… И… Господи. До меня дошло. Тем, кому директор менял имена, отправлялись в другие приюты, где окончательно топили концы в воде, прячась от Портовой мафии. Директор нас спасал!
И эта мысль неприятно сверлила мозг. Я в полнейшей растерянности вернула папку на место, закрыла сейф, после забрала свою метёлку и, открыв окно, вышла на карниз. Прикрыв окошко, я медленно пошла по карнизу за угол, надеясь, что в библиотеке никто не закрыл окно. Иначе выход только прыгать. Падать не особо высоко, но всё равно неохота.
В состоянии ахуя я добралась до библиотеки. Легонько толкнула окно и забралась в помещение, там и осев на пол, задумавшись обо всём и сразу…
