Под прицелом

Омега кажется начинает просыпаться. Тело немного болит, веки тяжёлые, будто свинцом налиты. Тэ несмело втягивает носом воздух и чувствует противный запах медикаментов. Он резкий и сбивает запахи всех, кто находится в больнице. За долгие годы работы весь медперсонал пропах лекарствами и почти потерял свой природный запах. Тэхён помнит, как в детском садике за альфочкой с его группы приходил папа-врач. Всё же осторожно открывая глаза, Тэ понимает, что сейчас глубокая ночь. За окном темно, в палате тоже, лишь маленький светильник дарит немного света, но этого хватает, чтобы увидеть руку Хосока на его, что спит так сладко, положив голову на край его кровати. Юнги, Намджуна и Чимина, что спят в повалку друг на друге на диванчике. Джина, что уснул в кресле в дальнем углу палаты. Тэхён осматривается по сторонам и пытается понять, почему он здесь. Он почти ничего не помнит с того момента, как Юнги ткнул его носом, как котенка, в их истинность. Тэ продолжает лежать так несколько минут, пытаясь восстановить все события, что произошли с ним в этот вечер, или в прошлый, а может вечер прошедшей недели? Сколько он уже тут? Глаза цепляются за Хосока, что спит совсем рядом, и по щеке стекает хрустальная слеза. — Прости… — одними губами шепчет омега и замечает, что дверь в палату приоткрывается. Наверное врач или медсестра. Омега свободной рукой в спешке утирает слёзы. Он пристально смотрит на дверь и входит Чонгук со стаканчиком кофе в руке. — Очнулся? — спрашивает альфа достаточно громко, как будто не видит, как Тэхён на него уставился. От этого вопля просыпаются почти все, кроме омег, что так долго плакали и заработали головную боль, что не позволит сейчас вырваться из царствия Морфея. — Тэхён-а… солнышко… что случилось? — сразу же начинает спрашивать взволнованный и сонный Хосок. — Я не знаю… не помню? — шепчет омега, а Хосок зло оборачивается лицом на Юнги. — Что? Я сам ничего не понял, — оправдывается альфа. Его до сих пор трясет, он чувствовал тогда ту боль, что хлестала омегу кнутами изнутри. — Надо найти врача и всё разузнать, — приходит к решению Намджун и собирается подняться с дивана, осторожно перекладывая голову Чимина на спинку. — Не нужно. Я только что был у него. Он сказал, что зайдет через пару минут, — сообщает Чонгук и отпивая кофе, кидает стаканчик в урну, всё же занимая место вставшего Намджуна и укладывая голову Чимина к себе на грудь. В палате повисает молчание, что напрягает Тэхёна, и он решает позадавать глупые вопросы. — Как давно вы здесь? — спрашивает он робко совсем, слабо. — Я как только приехал, сразу сюда. Пару часов назад приехал. Намджуну позвонил, за ним и Джин увязался. Чимин, Чонгук и Юнги тебя сюда привезли, — рассказывает Хосок. — Так я тут не неделю уже валяюсь? — удивленно спрашивает Тэхён. — Странно, посмотрев на вас, мне показалось, что вы тут минимум три дня сидите. — Мы просто переживали сильно, — подает голос Намджун. — Конечно, не хотели потерять нашу «Белоснеж… — начинает Чонгук и замолкает, когда в палату входит врач. Всё внимание сразу на вошедшего обращают и даже омеги просыпаются. — Здравствуйте, Ким Тэхён. Я ваш лечащий врач – Сон Мингю, — представляется альфа. — Здравствуйте, — здоровается омега. — Я хотел зайти к вам завтра, чтобы не тревожить сон, но ваша семья, — переводит взгляд на столпившихся в углу альф и омег, — настояла на ускоренном процессе вынесения диагноза, — рассказывает альфа. — Уже всё готово? Что с ним, доктор? — взволнованно шуршит голосом Хосок. — Я точно могу вас уверить в том, что ему всего 3–4 дня. Но также хочу вас предупредить, если вы решите избавиться от него, то возможность не иметь детей в будущем возрастет до восьмидесяти процентов, — сообщает врач. У омеги рот открыт в удивлении. Он отказывается понимать то, что сказал врач, поэтому задает до одури глупый вопрос: — Кому «ему» 3–4 дня? — в удивлении хлопая глазами, переспрашивает Тэ. — Ребенку вашему, — усмехаясь отвечает врач. К кровати Тэхёна сразу подлетают Хосок и Юнги, становясь совсем рядом. Растерянно смотря на врача и желая защитить омегу от боли, что он может начать испытывать. От слов врача, что режет им троим по сердцу. Хосок сожалеет. Он готов самого себя расстрелять за такое преступление. Это он виноват, что сейчас в Тэхёне не его ребенок, он сам дал этому зелёный свет. Тэхён замирает, глазами по одеялу метается, не зная, что ему теперь делать. Хосок не отец этому ребенку. Он просто не может им быть, только Юнги… — Ну что, отец… — врач метается взглядом по застывшим альфам рядом с кроватью и замечает взгляд омеги, что смотрит пристально и уничтожающе на бледного брюнета. Доктор протягивает руку, в поздравительном жесте Мину. —  Поздравляю! — Тот смотрит с секунду непонимающе и начинает уже поднимать свою руку, чтобы сжать ладонь напротив, но его отпихивает Хосок. Резко, дерзко, смотрит на него уничтожающе и пожимает руку врача. — Спасибо док. Я очень рад, что у нас с ТэТэ теперь будет малыш, — альфа красноволосый поворачивает голову к врачу и, лучисто улыбаясь, благодарно руку пожимает. За пару секунд его мозг перевернул тысячу информационных данных. Он понял, что это полностью его вина. Что он не сможет оставить Тэхёна, если тот сам не уйдет. Что воспитает этого малыша, как своего родного, любить будет и лелеять. Потому что любит всё, что связано с его омегой. Хосок любит Тэхёна и ни за что не оставит, не отдаст в лапы Мина так просто. Он не сдаваться и будет зубами за сердце Тэхёна продираться. — Вот и славненько… — удивленно заканчивает доктор, смотря на грустного и ещё более бледного, потерянного брюнета. — Что ж. Мы выпишем вам некоторые лекарства для лучшего протекания беременности и избавления от стресса. Сейчас это опасно, пусть срок совсем маленький, — тараторит врач. — Сегодня утром подготовлю для вас выписку, а пока отдыхайте, — он кланяется и выходит за двери палаты, слыша отчетливо «Какого хуя?!», но не останавливается и продолжает путь до ординаторской. *** — Какого хуя?! — срывается Юнги, хватая Хосока за грудки и к стене припечатывая. — Это мой ребенок! Мой! — Я предупредил тебя, чтобы без происшествий! Как ты вообще посмел?! — ревет в ответ Хосок, хватаясь в чужой ворот. — Так! Угомонились оба! Тэхёну нервничать нельзя! — встревает Намджун и растаскивает альф друг от друга. Они зло смотрят друг на друга, скалятся, зубами чуть ли не скрипя. Мельком на Тэхёна поглядывая, что рот в ужасе прикрывает и слезки у глаз скопившиеся удержать пытается. Оба останавливаются. Хосок сам зареветь готов, а Юнги лишь сильнее бесится. Этот Хосок сам можно сказать Тэхёна под него подложил. Теперь хочет отнять у него не только омегу, но ещё и ребенка. Да как он смеет?! Он ещё хуже, чем Юнги. Он не имеет прав на Тэхёна после того, о чем он его попросил. Какой альфа в здравом уме станет своего омегу под другого альфу пихать? Да, Мин чувствовал, как было плохо Тэхёну, он сам бы в лепешку разбился, лишь бы боль того облегчить, но на крайний случай в больницу или врача на дом, но никак другого альфу в постель. Юнги бесит вся эта ситуация. Он не намерен теперь отдавать ни ребенка, ни Тэхёна, а уж Тэхёна и ребенка вместе – ни за что в жизни. Он винит не себя в произошедшем. Он винит Хосока. Тот сам себя винит не меньше. На Тэхёна плачущего посматривает, а у Мина от этого убийца внутри просыпается, и за слезы омеги он его прямо здесь в асфальт вкатать готов. — Это твоя вина! Его слезы, вся эта ситуация – это всё твоя вина! — зло начинает рычать Мин на Хосока. Он бы врезал ему сейчас хорошенько, но Намджун всё так же крепко держит и Чонгука помочь подзывает. — Оставьте нас, пожалуйста, — просит Хосок, скидывая с себя руку Намджуна и смотря, как Тэхён слезами захлебывается. Но никто выходить не спешит и тогда Хосок делает то, что никогда в жизни не делал в их группировке. — Съебитесь уже! — кричит во все горло альфа, и только тогда все начинают покидать палату, утягивая за собой злого Юнги, что не желал покидать помещение. Тэхён сидит на кровати, подобрав под себя коленки. Он тихонько всхлипывает. Ему страшно. От ситуации этой, от беременности, от Юнги, от Хосока такого. Альфа выдыхает и подходит к кровати, садится. Смотрит на Тэхёна долго и пронзительно. Ладонь горячую на щеку укладывает, большим пальцем скулу поглаживая. — Не переживай, малыш. Я уже люблю «нашего» ребенка. Мы его вместе вырастим, воспитаем, будем любовь дарить. Я люблю вас, сильно сильно, — произносит Хо, чувствуя, как капли соленые по щекам стекают.