broken stars

Солнечное марево пробивается сквозь листву, попадает в кадр и меняет контраст на фото. Сынмин ничего не меняет – оставляет как есть, наслаждаясь насыщенной зеленью клёнов на картинке. Порыв ветра срывает несколько листков и проносит перед объективом, на мгновение закрывая обзор. Стоит прикрыть глаза на секунду, дать им отдохнуть от яркого света, как картинка меняется. Юноша протирает глаза, думая, что показалось. В кадре всё тот же пейзаж, искрящийся изумрудом трав и голубизной уходящего в даль неба, но в центре стоит юноша, улыбаясь прямо в камеру. Сынмин хмурится, отвлекаясь от аппарата. Складывается впечатление, что незнакомец появился перед ним, словно привидение. Никого до этого момента тут не было. Не то, чтобы кадр ему не нравился. Парень вписывается в картину донельзя гармонично, отражает смугловатой кожей солнечные блики, ловит их волосами цвета пшеницы. Сынмин соврал бы, если бы сказал, что не был заворожен. Но люди на его фото – табу. Только природа или здания, размытые силуэты прохожих в краях фотографий. Он никогда не делал людей центром своих композиций, но причину сам себе никогда не называл. Не думал об этом никогда, потому на вопросы от других ответить ему было нечего. – Тут красиво, правда? – отвлекает его от мыслей парень, заслонивший вид на сероватые холмы вдалеке. Сынмин встряхивает головой, не давая себе поддаться. – Ты мне мешаешь. Можешь, пожалуйста, отойти? – Он старается быть вежливым и аккуратным, потому что спугнуть кого-то своей нелюдимостью – последнее, что входило в его планы. – Я делаю фото. – Тогда сфотографируй меня. – Я не фотографирую людей, – качает Сынмин головой, принимаясь настраивать ракурс съёмки. – Сделай для меня исключение, Сынмин-а. Юноша вскидывает голову так резко, что слышит хруст шейных позвонков. Он ослышался, или его только что назвали по имени? Настороженно он вцепляется пальцами в фотоаппарат до побелевших костяшек. – Откуда ты.. – Знаю твоё имя? – улыбается незнакомец, опираясь поясницей на перила, ограждающие смотровую площадку от случайностей. На щеках парня сияют веснушки, застывшие на коже кровавыми каплями. Неосознанно Сынмин дотрагивается до собственных щек, словно чувствует неприятную стянутость. – Я знаю о тебе много. И ты обо мне тоже. Но не помнишь этого. – Мы виделись раньше? – Интересуется юноша, настраивая фокус на центр фото, где на перилах примостился юноша. Его пальто цвета топлёного молока покрывается невесомыми каплями влаги. Начинается дождь, пусть даже на западе все ещё светит солнце. – Увидишь. Давай, щёлкай, – он смеётся, и Сынмин не может сдержать себя от завораживающего кадра. Слышится звук затвора камеры, и мир взрывается внезапной грозой. Прижимая камеру к груди, Сынмин озирается по сторонам в полном замешательстве. Он на том же месте, но небо прорывается дождём, изливается на землю тоннами воды, словно хочет смыть с её пыльных дорог чужую кровь. Перил на месте, где стоял только что незнакомец, нет. Как и самого юноши. Молния бьёт разрядом где-то недалеко, попадая в дерево. Сразу после громового шума он слышит голоса. – Сынмин, убегай! Они не тронут меня, а тобой я рисковать не могу, – глубокий, бархатный голос напоминает ему парня, которого он только что встретил на этом же месте. Неосознанно юноша отходит в темноту деревьев, наблюдая за открывшейся картиной. Двое парней, примерно его возраста, бегут прямо по лужам, по мокрой дороге, вымощенной камнем. Одежда на них странная, схожая с той, что носили ещё в прошлом веке. – Ёнбок, я никуда без тебя не уйду. Я останусь здесь и буду с тобой, слышишь? – Сынмин слышит, как пульс учащается, видя, как он сам хватает другого юношу за руку и ведёт за собой дальше. Со стороны слышится ропот шагов, крики, настойчивое: "Они ушли туда!" и голоса, что становятся всё ближе. Вслед за ними появляются тени. Юноша, которого назвали Ёнбоком, в панике озирается по сторонам, а затем выдавливает из себя тихое "Прости". – Обещаю, что найду тебя. Только дождись, прошу! – Его голос гулко отражается от мокрых деревьев, прежде чем юноша сталкивает Сынмина (его самого!) в пропасть. Слышится шелест листвы, подтверждающий, что юноша добрался до земли без особых происшествий, а затем Ёнбок утирает покрасневшие глаза мокрым от дождя рукавом и поворачивается, смотря прямо Сынмину в глаза. Юноша задерживает дыхание, понимая, что его видят. Смотря на удивление в глазах напротив, он не может сдержать своего собственного. Ёнбок подходит немного ближе осторожным, неторопливым шагом, но его прерывают подступившие люди, отвлекая на себя. – Где он? – кричит один из голосов. – Он не мог так быстро сбежать от императора! – слышится другой голос. Сынмин ничего не понимает, но видит, как молодой юноша показывает ему жестом бежать. Вода стекает по его лицу, а голос прерывается раскатами грома, но Сынмин не знает, куда деваться. Он думает лишь секунду, прежде чем поднять фотоаппарат и сделать фото. В глаза резко бьёт солнечный свет, заставляя прикрываться ладонью от нещадных лучей. Сынмин снова оказывается на своём любимой месте – смотровой площадке, окружённой клёнами. Перила защищают от несчастных случаев, а на них так и опирается юноша с пшеничными волосами и в пальто цвета топлёного молока. Сынмин удивлённо хлопает глазами, рассматривая рукава своей сухой куртки. Дождя как не бывало – на улице по-прежнему конец сухого сентября, солнцем заливающийся в трещины вымощенной камнями аллеи. Юноша напротив улыбается по-детски светло, подходит ближе и позволяет себя обнять крепко, бережно. – Я же говорил, что вернусь и найду тебя, – тихо шепчет он, давая Сынмину свыкнуться с наплывом чувств. – Ты такой красивый на фото, – так же тихо вторит Ёнбоку Сынмин, покрепче сжимая в своих объятиях. Сейчас, сквозь столетия, он понимает, как сильно скучал по своему императору. И что не фотографировал людей лишь по одной простой причине – всё это время он искал своего, забытого временем и проблемами прошлых жизней. Но у них есть ещё одна, в которой они обязательно всё исправят и наверстают упущенное друг с другом время.