Фантастические драбблы

Косой свет софитов неприятно бил по глазам. Ньют прищурился, дабы хоть как-то защититься от этого, и неуверенно прошёл внутрь помещения. В закрытом клубе стоял тяжёлый запах духов и сигар, и Ньют очень сильно пожалел, что не может задерживать дыхание более, чем на пару-тройку минут. Впрочем, и это бы сейчас едва ли вышло — слишком агрессивной была обстановка, с собой в таких обстоятельствах не совладать. Однако то, что он прибыл сюда с Тиной, стоило всех мучений. Она явно была на подъёме эмоций: сегодня должен был выступать Луи Армстронг, выходец Ильвермони, который работе в магической среде предпочёл музыку. А хорошая музыка, как Ньют успел уяснить, Тину вдохновляла. Приехать сюда, чтобы хоть немного отвлечь её от печальной истории с Куинни, было лучшей идеей. Конечно, Ньют чувствовал себя немного неуютно без привычного чемодана, но отвлекаться на проделки нюхлера у него не было времени. Банти, разумеется, говорила что-то о неуместности развлечений, но в Зверятнике подежурить согласилась. — Куинни была бы рада увидеть мистера Армстронга, — меланхолично протянула Тина, занимая свободное место за столиком. — Она любит хорошую музыку. Ньют примостился рядом, не зная, что сказать в ответ. — Вы ещё сходите на его выступление вместе, — как можно более оптимистично пообещал он. — А сейчас просто отдыхай, ты заслужила. Тина кивнула, ткнула пальцем в подлетевший лист меню, и тот, взмахнув бумажными крыльями, переместился к Ньюту. Ньют выбрал чай с лимоном, просто так, чтобы поддержать спутницу. Меню устремилось прочь, а вслед за ним полетел горький вздох Тины. В ней сейчас явно боролись музыкальный эстет и скорбящая сестра, и сестра, без сомнения, брала верх. — Мы могли бы… — начал Ньют и осекся. Он не знал, чем поднять Тине настроение, но понимал, что сделать это нужно. Тина вскинула голову. — Потанцевать? Да, я за. Спасибо. Она снова опустила глаза к столу, тронула картонную подставку с логотипом клуба — большой чёрной совой. Сова подалась головой под её пальцы, и Тина рассеянно огладила глянец картона. В помещении лишь приглушенно звучал саксофон, все ждали главную знаменитость. Ньют не любил танцевать, да и не умел, но решил, что когда мистер Армстронг появится, то они с Тиной непременно отправятся танцевать. Лишь бы она улыбалась, как когда-то. Тина, в принципе, уже выглядела не такой грустной, как всю прошлую неделю. Она то и дело с любопытством осматривалась, а носок её туфли двигался в такт мелодии. — Буду рад потанцевать с тобой, — пробубнил Ньют, чуть отпрянув в сторону: вернулся их заказ — поднос с двумя чашками. Пока чашки разлетались по подставкам, за столиком стояла абсолютная тишина, но когда поднос улетел, Тина улыбнулась и тихо поблагодарила за вечер. — Я ничего не сделал… — Ньют ощутил, как краснеет. — Просто я хотел послушать джаз… Всегда мечтал… И… Он не был уверен, что Тина верит ему, но убедиться в том или ином он не успел — два подвыпивших волшебника, громко гогоча, показались со стороны чёрного входа и, затянув следом за собой большой ящик, затащили его на сцену. — Гспда и дмы, — заплетающимся языком начал первый, тощий мужчина средних лет в замызганном пиджаке. — У нас тут пдарчек для истных лбитлей мстра Армстрнга. Краем глаза Ньют заметил, как Тина напряглась. — Джек Салливан, — тихо проговорила она. — Контрабандист. Я арестовывала его однажды. В этот момент водянистые глаза контрабандиста остановились на их столике и впились в Тину. — Гспжа аврор, хтите снва зсдить мня за ршетку? — он сплюнул себе под ноги и кивнул товарищу. — Пкажи ншей увжмой мсс МКУСЕ наш пдарчек. Второй, крупный и плотный, в потрепанной кепи, сверкнул золотыми зубами. — С радостью, Джек, — елейно протянул он и отхлопнул крышку ящика. Чёрная тень моментально взвилась в воздух и зависла над ближайшим к сцене столиком, впившись чёрнотой своего лица в сидящую за ним женщину. — Боггарт! — догадалась Тина, моментально вскочила с места и извлекла волшебную палочку. Она не была при исполнении, но проигнорировать жестокую шутку пропитого контрабандиста не могла. Ньют понимал это, как понимал и то, что он не останется в стороне. Он не хотел, чтобы боггарт пострадал, он не хотел, чтобы волшебники, пришедшие просто отдохнуть, перепугались до полусмерти. — Всем сгрудиться у сцены! — громко скомандовала Тина. За всеобщей суетой и паникой оба нарушителя спокойствия успели скрыться из виду, а застигнутые врасплох отдыхающие даже не пытались загнать боггарта обратно в ящик, наоборот, старались поскорее убраться из помещения. Совершенно неверно. Победить боггарта достаточно просто. Главное оружие против него — многолюдная толпа. Но зал с каждой секундой становился всё более пустым. Наконец, не осталось никого, кроме испуганной женщины за столиком, её более молодой спутницы и Ньюта с Тиной. — Прекрасный выходной, — проворчала Тина, оттаскивая молодую девушку от столика. Не получалось взять боггарта численностью, нужно было убрать подальше возможных жертв. Девушка, оказавшись вне поля зрения чёрной тени, отбежала ко входной двери, но совсем не ушла. Она явно не планировала бросать свою старшую подругу. Мать, возможно. — Мэм, — начала Тина осторожно, медленно продвигаясь на ту сторону стола, где зависло в воздухе мрачное создание. — У вас при себе волшебная палочка? Вы помните заклинание? Но женщина была в шоке, она явно не слышала Тину, всё её внимание было обращено в чёрную бездну, парящую возле самого лица. Ньют шагнул ближе, готовый в любой момент перехватить внимание боггарта на себя. Он не был уверен, что точно знает, чего на самом деле боится, но готовился обратить свой страх в смех. Каким бы этот страх ни был. — Мэм… — Тина сделала ещё шаг, боггарт резко развернулся и, признав её более интересным соперником, подплыл ближе. По ходу дела он менялся. Тёмная кожа превратилась в розовое пальтишко, отороченное мехом, на голове зазолотились кудри, и ясные глаза Куинни обратились к Тине с мягкостью и любовью. И в тот же миг синее пламя заструилось по телу. Куинни вскрикнула. Это было пламя Гриндевальда, но в этот раз оно убивало младшую Гольдштейн. Тина замерла, забыв о том, что только что советовала сама. Она даже не подняла палочки, загипнотизированная ужасом. Ньют не мог допустить, чтобы боггарт причинял Тине боль, а потому он ринулся наперерез, закрывая тело девушки своим. Куинни исчезла. Моментально, как будто щелкнули переключателем. На Ньюта смотрели тёмные саламандровые глаза Тины. Он понимал, знал, что настоящая Тина сейчас за его спиной, но всё равно напрягся всем телом. Потому, что боггарт-Тина нежно улыбнулась и протянула ему руку, и когда он не принял её, скользнула ближе. Её узкие ладони легли ему на плечи, и боггарт-Тина, приблизив своё лицо к его, спросила на выдохе: — Ты хочешь меня поцеловать? Она говорила тихо, но Ньют не был уверен, что настоящая Тина не услышала. Впрочем, страшило его даже не это. А то, что боггарт-Тина явно не была намерена останавливаться на одном только вопросе. — Риддикулус! — выкрикнул он прежде, чем её губы коснулись его. Он представил себе то, что пережить будет куда проще… — Ты вечно делаешь всё не так! — взвилась боггарт-Тина, всплеснув руками. — Ты должен был представить что-то смешное, а ты как всегда напутал! Что смешного в том, что я на тебя ору?! Неужели тебе так нравится чувствовать себя олухом?! Невыносимый глупейший маг-недоучка в безвкусном тряпье! Ньют не боялся. К такой Тине он привык. Не к такой скандальной, но к такой далёкой. Такой Тину выносить было куда проще. Он сделал шаг вперёд, вынуждая её отступить. Потом ещё. И ещё. Пока боггарт не оказался возле ящика, в котором его принесли. Взмахнув волшебной палочкой, Ньют заставил крышку воспарить, и начал теснить боггарта ещё и сверху. Боггарт-Тина продолжала возмущаться, напоминая Ньюту самое лучшее время его жизни — первый приезд в Америку, первую встречу. Чудесную встречу. Ругающаяся Тина была хорошим воспоминанием, которое загоняло боггарта не хуже крышки. Наконец, сдавшись, создание скрылось в ящике, Ньют тотчас запечатал его и, облегчённо выдохнув, сел сверху. Только теперь он заметил, что в зале не осталось совсем никого, кроме них с Тиной. Она продолжала стоять у столика, нахмурив брови, и явно хотела задать ему вопрос, но не решалась. — Что? — смущённо спросил Ньют, скрыв глаза под густой чёлкой. — Твой боггарт — я? — Тина наконец отмерла и подошла ближе. — Я, Ньют? И твоё счастливое воспоминание — мои крики?! Ньют пожал плечами, не зная, что и сказать. Тина кивнула, чтоб он подвинулся, села рядом. Во всем клубе они были одни. Наверняка ненадолго, но поговорить время оставалось. Только Ньют не был уверен, что он хочет говорить. Вопрос был весьма деликатный и непростой. — Моё счастливое воспоминание — наше знакомство, — признался он, старательно изучая взглядом свои ботинки. — А тогда ты кричала много. Боковым зрением он заметил, как Тина покраснела. — Извини за это, — пролепетала она. — Со стороны выглядит ужасно. — Ничего, — отозвался Ньют с улыбкой. — Хорошие воспоминания. В зал проходили первые посетители. Самые смелые из них прошли к своим местам и сели, чашки с остывшими напитками метнулись в сторону кухни, оттуда же уже летели другие, от который исходил приятный глазу пар. Вечер словно был поставлен на паузу, а теперь снова завертелся в привычном ритме. Нужно было покидать сцену. Ньют поднялся на ноги, Тина, не теряя времени, сделала то же самое. Взмахнув волшебными палочками, они переместили ящик за сцену, откуда Ньют в конце вечера планировал его забрать. Нарушители спокойствия исчезли безвозвратно, ловить их теперь было задачей уже совсем других структур. Ньют же, ощущая, что сделал всё от него зависящее, попробовал расслабиться. Взмахом руки он предложил Тине вернуться за столик. Следующие полчаса они молча пили чай и поглядывали на сцену, где Луи Армстронг и его труба выделывали удивительные вещи. — Ты обещал мне танец, — напомнила Тина в какой-то момент. Ньют помнил о своём обещании. Но ещё перед глазами ярким пятном стояла боггарт-Тина, нереально близкая. Пугающе близкая. Ньют не был уверен, что после этого сможет танцевать с Тиной, касаться её руки, спины. Он хотел держаться как минимум на расстоянии стола. Так было проще. Так было спокойнее. — Идём, — глухо проговорил он, протягивая ладонь. Он помнил, что боггарт показал Тине: смерть её сестры. Вот, чего Тина боялась больше всего на свете. Вот, что занимало все её мысли, когда, казалось, она витала в облаках. Ньют знал, что отвлечь её от этих мыслей и переживаний он обязан, а потому решил не думать о своих собственных сомнениях и волнениях. Танец — это то, от чего он точно не умрёт, но что несколько успокоит Тину. Они вышли к танцующим, держась за руки. К счастью, танец был быстрый и бодрый, всего-то и требовалось не разжимать пальцев. Жить можно. Ньют начал неловко выплясывать, поражаясь, как грациозно это делает Тина. Нет, в их танце не было ничего страшного. Глупые тревоги. В самом-то деле, что такого ужасного может произойти во время танца? Мелодия сменилась. Из заразительно быстрой перетекла в плавную и медленную. Сердце забилось быстрее, а ладони в тот же миг вспотели. Тина, подобно своему боггарту, приблизилась вплотную и опустила ладони ему на плечи. — Ты должен положить руки мне на талию, — подсказала она. Говорить ей было легко, Ньюту же исполнить такие простые движения — мучительно сложно. Деревянные пальцы опустились на блестящие чешуйки платья. Ньют не ощущал ткань под ладонью, только указательный и безымянный пальцы, неестественно скрюченные, касались кожи через материал. Даже этого было куда больше, чем Ньют готов был пережить. Слишком близко. Слишком волнительно. Снова страшно, будто перед ним боггарт, а не Тина. — Каков ваш боггарт, мистер Саламандер? — спросила Тина, чуть подавшись вперёд. Её дыхание опалило подбородок. — Чего ты боишься? Кого ты боишься? Ньют забыл о необходимости дышать, не слышал он и музыки. Они так и не начали танцевать, просто стояли посреди зала, окружённые парочками. Над головой перекрещивались цветные блики от софитов, и волосы Тины горели зелёным и красным огоньками одновременно. Нет, он не боялся её. Вернее, не совсем её. Он боялся не оправдать ожиданий. Боялся разочаровать. Оказаться ненужным. — Что с тобой, Ньют? — пальцы Тины прошлись по плечу в сторону шеи, легли на затылок, перебрали волосы. — Почему я так пугаю тебя? — Не ты, — выдохнул Ньют, ощущая ком в горле, который не прокашлять — он глубоко внутри, в каждой клеточке тела. — Я просто… Ты… Я не думаю, что я тот, кто… — Ты хочешь поцеловать меня? Вопрос Тины — вопрос боггарта — заставил колени подогнуться. Таки слышала. Теперь насмехается. — Я… Извини за это… Глупый страх. Я не думаю, что… То есть… Извини, что посмел предполагать такое… Ньют не знал, под какую землю ему провалиться от пронзительного взгляда тёмных глаз, от таких прямых вопросов, от ощущения беспомощности. — Ньют, ты чего? — ладонь опустилась ему на щеку. — За что ты извиняешься? Твой страх — я. Поцелуй со мной, верно? Ты боишься, что буду наседать на тебя, навязывать тебе свои желания? Так? Я не стану, не бойся. Я никогда не сделаю того, чего ты не хочешь. Вот он — шанс опять отдалиться на комфортное расстояние. Снова оказаться так далеко друг от друга, что не придётся поднимать сложные вопросы. Никогда. Но проблема в том, что больше всего прочего, больше всех этих выяснений и поцелуя он боялся, что «никогда» станет вечным. Он не мог этого допустить. — Я хочу. — Пальцы непроизвольно дернулись, обхватив талию Тины сильнее. Словно огонь пробежал по ладони. Приятный огонь. — Я боюсь не тебя. Не чувств, на которые якобы не хочу отвечать. Я боюсь, что Ты не захочешь отвечать на мои. Боюсь, что разочарую тебя и оттолкну. Но сильнее я боюсь, что ты уйдёшь, так и не узнав всего этого. Рискнув встретиться с Тиной взглядом, Ньют нашёл в прекрасных саламандровых глазах нежность и тепло. Точь-в-точь как у боггарта-Тины, перед тем, как ее губы оказались так близко к его. И, как дежавю, это случилось. Тина потянулась к нему. Против подобного не могло бы сработать ни одно заклинание. Но Ньют и не хотел ничего заклинать. Ему было страшно. Страшнее, чем когда-либо. Но он видел в глазах Тины то, чего не было в глазах боггарта — трепетную надежду. Она что — и правда хотела, чтобы он поцеловал её? Он, нескладный магозоолог неряшливой наружности? Волшебник с целым чемоданом проблем? Она была так красива, почти идеальна, и она хотела всего лишь одного. Того, что было самым главным его страхом. Ньют сделал глубокий вдох, желая оттянуть момент. Вокруг была масса волшебников, сам человек-легенда играл для них романтическую мелодию, но Ньют вдруг ощутил, что они снова одни. В пустом зале. И всё, кроме сияющих глаз Тины, перестало существовать. Поцелуй — она всё ещё ждала его. Но было что-то неправильное в этом. Не та последовательность. — Ялюблютебя, — выдохнул Ньют, ощутив озноб по телу, и тотчас поспешил скрыть его неловким прикосновением губ. Губы Тины, неожиданно очень мягкие и сладкие, показались финалом всего. Главный страх треснул и разорвался. Будь что будет. Сейчас Тина вынесет свой вердикт. Есть у него шанс или всё загублено безвозвратно? — И я люблю тебя, — прошептала, смущаясь, Тина, прижимаясь к его щеке своей. — Никогда не бойся меня, ладно? Ньют кивнул. Он больше не боялся. Потому что тот страх, которым сегодня пытался подействовать на него боггарт, кажется, превратился в то самое счастливое воспоминание, каким его можно отогнать.