Алиса во временной петле(3)

— Алиса! — услышала девушка, ослеплённая ярким светом и всё ещё крепко сжимающая руку матери. Они падали в очередную кроличью нору. Ещё один портал и этим всё сказано! Такой знакомый голос. Голос, который ночь за ночью выкрикивал оскорбления о её поддельности прямо ей в лицо. Вспомнив эти кошмары, Алиса помрачнела, но только на мгновение. Она не могла злиться на него — Это всё сны, глупая ты девчонка! — обругала она саму себя шёпотом и снова начала кутаться в его прекрасном голосе. Он обволакивал её словно мягкий и уютный кокон, такой можно иногда делать из одеяла, в дождливую погоду завернёшься и будешь сидеть на подоконнике с книжкой или чашкой чая в холодных пальцах. " — Наверное именно это ощущал Абсолем, превращаясь из мудрой гусеницы в грациозную бабочку. — пронеслось в голове у девушки и на лицо появилась мечтательная улыбка.» Такие знакомые игривые нотки и капелька безумия, бесспорно егоизюминка, и больше ничья, даже Мартовский Заяц не может скопировать егобесподобно-безумный смех, как бы не старался. Всё настолько очевидно, что несчастную Алису начинает трясти от беззвучного истерического смеха, смеха, от которого становиться легче, будто камень с души упал. Мать чувствует, как дрожит рука её любимой дочери, хорошо, что она не видит слёз, которые выступили на глазах. Бедная леди и так на нервах, которые кажется в ближайшие секунды прекратят своё существование. Испуганная миссис Кингсли что-то спрашивает у неё, но она не слышит, у неё в голове корабельным колоколом бьётся одно единственное слово: " — Шляпник, Шляпник, Шляпник!» В какой-то момент Алиса снова возвращается «в реальность», если можно так сказать, и первое, что она слышит после усилившегося в ушах шума, это испуганный голос Хелен: — Алиса, что это?! — рука её сильнее сжимается на чужом локте, боясь отпустить. — Это? Это то, во что ты годами не верила! — снова засмеялась блондинка, смаргивая слёзы и тут впереди будто дежавю — такой же завешанный всякой растительностью грот и оттуда снова доносится: — Алиса! — родной голос ласкает ей слух и на это раз она, не сдержав чувств распирающих её изнутри, выкрикнула в залитую белым светом пустоту слова, идущие прямо из сердца, оставляющий во рту приятный привкус неимоверной свободы, любви и лёгкий румянец на бледных щеках: — Шляпник! Наша бесстрашная воительница уже коснулась самыми кончиками пальцев приятной зелени, когда её вдруг выбросило из портала на белый свет, в Подземье, если быть точнее. Мать успела схватиться за какой-то каменный уступ машинально, всё ещё прибывая в шоке от такого неожиданного приключения, а вот голубоглазой повезло меньше, хотя это уже как посмотреть. Девушка, вновь продемонстрировав всю свою неуклюжесть, копящуюся внутри после долгих лет работы на палубе, споткнулась о собственную ногу и упала прямо в чьи-то объятия. Сразу стало нечем дышать, как от удара в под дых, а сердце начало биться с такой силой, что казалось сейчас проломит грудную клетку изнутри. Она узнала эти руки, с вечно поколатыми иглами кончиками пальцев и со всякими штучками для шитья вместо перстней на мозолистых из-за постоянной работы ладонях. — Алисонька! — раздался приглушённый шёпот с еле различимыми всхлипами у самого её ушка. — Шляпник! — с такими же слезинками в голосе откликнулась она и отстранилась, но только на секунду, чтобы в следующее мгновение накинуться на Терранса с новой порцией объятий. Её так не хватало его все эти годы. Пелена слёз вновь заслоняла ей взор, но даже сквозь неё она смогла рассмотреть старых друзей: Неподалёку, немного в стороне от всех, стоят сёстры Королевы — Красная и Белая, и почему-то Ирацибета как-то странно улыбалась, поглядывая на гостей из Наземья. Чуть левее стоит Боярд, на спине которого как обычно удобно устроилась Мальямкин, всегда держащая наготове боевую шпагу-булавку, братишки Тру и Тра стоят подле них, как обычно, вместе. Тут Алиса услышала какой-то странный шорох у себя над головой и подняв глаза, наткнулась взглядом на свисающий с полей шляпникова цилиндра длинный полосатый хвост — а вот и Чешир. Пронырливый кошак! Младшая Кингсли продолжала глазеть на всё происходящее, с глупой улыбкой на лице, как будто ей далеко не двадцать шесть, а как будто она — та самая шестилетняя девчонка, впервые угодившая в Страну Чудес и узревшая всё это волшебство впервые, но единственное, чего она не могла осознать, так это то, где они находились. Но сейчас это было не важно, главное — она снова здесь, с любимыми друзьями, ещё и с мамой, ох, точно, мама! Из раздумий блондинку вывел слегка подрагивающий голос: — А-алиса… Что тут т-творится?! К-кто это?! Г-где мы в конце концов?!!! «Кажется её нервы сдали окончательно… — подумала про себя наш бесстрашный капитан.» Она уже хотела подойти к матери, аккуратно обнять и всё спокойно объяснить, но её прервала Мирана фон Мрамориал, мило улыбнувшись в стороны старшей гостьи своего немаленького королевства: — Уважаемая миссис Кингсли, — сделав книксен начала Королева, хотя по титулу сама Кингсли должна была так поступить при виде Королевы Подземья: — Пойдёмте, пожалуйста со мной, я вам всё объясню. — А-алиса? — всё таким же дрожащим голосом спросила женщина, устремляя взор испуганных очей на дочь. — Ах! Не волнуйтесь вы так, моя дорогая… Наша Алиса просто поговорит со Шляпником и они присоединятся к нам чуть позже, в главном зале моего дворца. — спокойно ответила Белая, незаметно подмигивая остальным и те вереницей двинулись следом. Своего рода «строй», замыкала красноголовая, всё ещё загадочно улыбаясь каким-то своим мыслям. — Алиса, Господи! Как же ты выросла! — наконец подал голос мужчина, обходя «свою малышку» кругом. На тот момент вся процессия уже успела покинуть эту таинственную поляну перед гротом, оставив двоих влюблённых идиотов наедине. Как только Алиса заглянула в эти глубокие и умопомрачительные изумрудные глаза, внизу живота начало разливаться приятное тепло, завешивая пеленой удовольствия её взор. Ей хватало одних взглядов, лёгких касаний и его улыбки, которой он в прямом смысле сводил её с ума. Дыхание никак не желало приходить в норму, сердце продолжало разрывать её изнутри, а бледное личико стал заливать стыдливый румянец всё больше и больше. Голова от всего нахлынувшего закружилась и несчастная девушка упала бы, если бы Террант не подхватил её, и аккуратно не опустил бы лёгкое девичье тело на мягкую траву. В этот момент мужчина был так близок к ней, что казалось одно лишнее движение и ничего уже не изменить. Её грудь часто вздымалась, наверняка приковывая внимание и вгоняю в краску уже Шляпника, которую было видно даже сквозь его сильно напудренное лицо. Алиса уже почти поддалась безрассудство, которое просто кипело в её жилах, но ей вдруг стало стыдно за своё поведение перед другом, он ведь не поймёт её, никогда не примет! И она захотела отодвинуться, но не тут то было! Младший Хайтопп не дал ей этого сделать, накрывая её хрупкую ладошку своей. Девушка застыла, не в силах поднять своих прекрасных голубых глаз, а Шляпник больше не мог ждать, слишком долго он терпел и страдал, будь что будет! Он аккуратным, но одновременно властным движением, поднял её голову за подбородок и тихо шепнув «извини», коснулся её пухленьких розовых губ. Алису будто окатило ледяной водой, а потом, словно электрическим разрядом, прошла волна наслаждения по всему телу. Не в силах больше сдерживаться, да и зачем это вообще сейчас было нужно?! Она приоткрыла губы, пытаясь неумело ответить на чужие, просто сногсшибательные ласки. Небось не сиди она сейчас на земле, то её коленки наверняка бы отказались её слушаться и просто бы предательски подогнулись. На его губах остался привкус чая, не удивительно, кажется он был с бергамотом. " — Мой любимый… — пронеслось в её прекрасной златовласой головке.» Несмотря на свои годы, она не разу в жизни не целовалась и для неё это было так непривычно. Было такое чувство, как будто где-то внутри, секунда за секундой рвались невидимые тонкие струны. А в животе, чудовищный контраст пустоты и необъятного жара. Есть такое выражение: «Бабочки в животе», но сейчас, даже если они там и были когда-то, то давно зажарились. Вспомнив про бабочек, младшая Кингсли улыбнулась в поцелуй, представляя себе Абсолема и упустила момент, когда Шляпник обракинул её на мягкий травяной ковёр. Руки его запутались в её коротких светлых волосах, а её длинные, тонкие и женственные пальчики поглаживали шею мужчины, где-то сзади. Она чувствовала каким-то шестым чувством, что ему это нравится и продолжала, иногда задевая рыжие кудряшки. Знаменитый цилиндр давно свалился, открывая всю красоту ярких кудрей Алисе, но она уже не видела их, прикрывая глаза и отдаваясь поцелую полностью. Поцелую и её безумному Шляпнику. Они оба не знали, сколько длилось их персональное сумасшествие, просто в какой-то момент лёгкие предательски опустошились, заставляя сладкую парочку оторваться от губ друг друга. Глаза в глаза. Его безумно-зелёные и её небесно-голубые взоры встретились и в каждом читались все те чувства, которые они наконец смогли высказать, благодаря этому поцелую. — Мне так тебя не хватало, Шляпник… — прошептала девушка, пытаясь незаметно сморгнуть кристально-прозрачные слёзы навернувшиеся на глаза незаметно для неё самой. Но он был слишком близко и просто не мог этого не заметить. — Чш… Не плачь, Малышка… — голос его был хриплым, как после непрерывных месяцев молчания, а губы начали расцеловывать всё её лицо, каждый сантиметр, сцеловывая с глаз слёзы: — Мне тоже так тебя не хватало, я опять ушёл в себя и даже ссорился с друзьями. — А я рисовала, много, и смотрела в зеркала, в любые… — она больше не плакала, не могла, слишком много бессонных ночей она не могла унять дрожь от кошмаров и воспоминаний: — Я пыталась вернуться, боялась, что вы подумаете, что я не ваша Алиса, что я — ненастоящая, поделка… — Что ты такое говоришь, Алиса?! — возмутился мужчина, поднимаясь с земли и галантно подавая руку девушке: — Как мы могли посчитать тебя подделкой?! — Но… — Кингсли не спешила подниматься на ноги, смотрела снизу вверх в эти прекрасные глаза и понимала, что просто не в силах оторвать взгляд: — Я ведь совсем растеряла булатность и… — Для меня ты всегда будешь Алисой, сколько бы в тебе не оставалось булатности! — улыбнулся в ответ Террант, касаясь талии любимой и аккуратно ставя её на ноги, отряхнув капитанское одеяние: — Ты как была пушинкой, так ей и осталась. И она не могла не улыбаться, глядя на его улыбку, никто бы не смог удержаться.