A Shadow and a Wolf

Санса уставилась на кубок вина перед собой. Это ее второй или третий? Или четвертый? Она не знала. Не могла вспомнить. Еще один глоток. Так и не поняла, помогло ли это, но повторила. Если Тирион прибегал к этому способу, то, безусловно, в нем есть какая-то польза. К сожалению, забыться не получалось. Она не могла забыть, что случилось на суде. Это было похоже на кошмар. Шая. Ее подруга. Предательница. Санса хотела убить ее под конец той гнусной речи, а теперь даже не была уверена, что у нее хватит сил пожелать ей смерти. После гнева пришло отчаяние. Шая была ее единственным другом в то время, когда ее еще собирались выдать за Джоффри. Единственной, кто всегда напоминал ей, что никому нельзя доверять. Она была той, кто залечивал ее раны после очередного дурного обращения. И предала. Сансу предали так много людей, которым она когда-то доверяла. Джоффри. Королева. Сир Донтос. Теперь Шая. Когда это закончится? Что она сделала? Почему все против нее? Однако в еще большее отчаяние Сансу приводила ложь Шаи о Тирионе. Я была его шлюхой. Он меня похитил. Когда Тирион прибыл в лагерь, он послал одного из своих головорезов в нашу палатку. Тот сломал рыцарю руку и привел меня к лорду Тириону. Я делала все, что он хотел. Все, что бы он ни приказал мне делать с ним. И все, что бы ни пожелал сделать со мной. Я целовала его там, где он хотел. Я лизала его, где он хотел. Я позволяла ему иметь меня так, как он хотел. Я была его собственностью. Я часами ждала в его комнатах, чтобы он мог использовать меня, когда ему становилось скучно. Он приказывал мне называть его своим львом, и я так и делала. Я брала его лицо в свои руки и говорила: я твоя, а ты мой. Все это было до того, как он женился на Сансе. Потом он хотел только ее. Но она не пустила его в свою постель. То, что это ложь, Санса знала. Грязная ложь, как и все остальное, рассказанное свидетелями после клятвы всем богам говорить правду. Но эти россказни от Шаи оказались даже хуже, чем другие. Они были слеплены лишь для того, чтобы посмеяться над Тирионом, чтобы унизить его. Людям мало огульных обвинений в худших преступлениях, надо еще поглумиться над ним. Память ее отца была очернена ложью Дома Ланнистеров, но, по крайней мере, над ним не смеялись. Для Тириона все куда хуже. Это как если бы Джоффри насмехался над ее отцом, потому что однажды в жизни у него родился бастард. Нет, еще хуже. Тириона унизили из-за лжи, даже не за то, что было правдой. Санса знала, что Шая все насочиняла. Она это знала. И вот начинается мой дозор. Тирион был искренен, когда сказал ей это. Он не изменял ей. Муж был человеком, который защищал ее с момента своего прибытия в Королевскую Гавань. То, что наговорила Шая, было ужасно. Она представила Тириона монстром, который заставлял бедных женщин удовлетворять все его желания. Он не такой. Это все ложь. Все ложь. Тирион добр. Он отказался делить с ней постель, когда увидел, что она не хочет. Он никогда так не повел бы себя с женщиной. Дверь открылась, и вошла Мира с ужином. — Миледи, — произнесла она, расставляя тарелки. Санса почувствовала на себе взгляд своей подруги. Предаст ли она тоже? Мира вдруг прекратила свое занятие. Уже закончила? Санса не поняла и, честно говоря, ей было все равно. Она не ощущала голода. — Госпожа моя, сколько вы уже выпили? Санса посмотрела на кубок перед собой. Сколько? Она не помнила. Да и какая разница. Ах да, все вино, которое она пила, было из единственного кувшина в центре стола. — Я не знаю. Не больше, чем кувшин. Тот оказался опустошенным наполовину. — Миледи, вам не стоит так много пить. Это только кажется, что вино поможет, на самом деле все не так. Вам не станет лучше. — В голосе Миры сквозило беспокойство. Сансе было все равно, почувствует ли она себя лучше или хуже, сейчас или позже. — Тирион как-то выпил целую бутылку — и ни в одном глазу. — Это воспоминание о Тирионе совсем ее расстроило. — Если он может так много пить при своих размерах, чем я-то хуже? — Миледи, вы должны остановиться. Санса даже не взглянула на Миру. У той были зеленые глаза, хоть и не такие, как у Тириона, но одного цвета уже было бы достаточно, чтобы вызвать в душе беспокойство. — Мне больше не нужны твои услуги сегодня, Мира. На этот вечер ты свободна. Пришли Подрика, чтобы убрал со стола, когда я закончу. — Моя леди… — Ступай. Вскоре Санса наконец услышала, как Мира уходит. Есть совсем не хотелось. Время от времени она делала глоток вина, и так прошло часа два, или что-то около того. Санса не помнила, как долго она сидела вот так, думая о Шае с Тирионом, и пила. Она знала, что Шая лжет. Все, кто давал показания, лгали. А уж Шая-то больше всех: о том, как Санса с Тирионом планировали убить Тайвина, Серсею, Джоффри и Томмена; об отравлении; о том, как Санса ее уволила; и как она была шлюхой Тириона. Особенно об этом. И вот начинается мой дозор. Шая солгала, это совершенно очевидно. Санса крепко сжала свое ожерелье в левой руке. Она стиснула его так сильно, что услышала щелчок. Медальон раскрылся. Она посмотрела на него и увидела серебряного лютоволка. Никогда не забывай, кто ты. Она не забудет. Никогда. И никогда не забудет ужасную ложь Шаи… Но были также другие слова и образы, которые возвращались Сансе на ум снова и снова. И как бы ни пыталась она им помешать, они назойливо лезли в голову. Ничего важного, просто всякие мелочи, но они продолжали всплывать в памяти и досаждали Сансе. Вот Тирион пришел, чтобы сообщить ей об их предстоящем браке. Какой недовольной выглядела Шая из-за того, что Тирион пытается поговорить с Сансой наедине. Слова, произнесенные им в тот момент. Иногда мы думаем, что хотим что-то услышать, и только потом, когда уже слишком поздно, понимаем, что хотели бы узнать это при совершенно других обстоятельствах. Прокручивая их в голове, Санса начала задаваться вопросом, действительно ли они тогда предназначались ей. Перед глазами всплывали мелкие подробности тех ситуаций, когда вместе с ней находились одновременно Шая и Тирион. Все случаи, начиная с утра после свадьбы и до последнего обеда, который Шая подавала им, включая ту прогулку по саду. Теперь ей казалось, что она припоминает взгляды, которыми они обменивались, их улыбки друг другу. И как Шая расстроилась, узнав, что Санса выйдет замуж за Тириона, как стала холоднее к ней после этого. Санса вспомнила реакцию Шаи, когда она рассказала ей об аресте Тириона, и как быстро та ушла, услышав, что они спали в одной постели. Она вспомнила злые глаза, которые иногда видела в зеркале, когда Шая расчесывала ей волосы, часто в моменты, когда говорила о Тирионе. Но сильнее всего в голову лезло то, как Тирион разговаривал с Шаей на суде. Шая. Пожалуйста, не надо. И ответ Шаи. Я же шлюха. Помнишь? Тирион назвал ее по имени, чего никогда не делал раньше, он ведь всегда забывал ее имя. И говорил тихим голосом, как будто его ранили ее слова. Как будто он знал ее. Как будто любил ее. Она солгала. Она солгала. Она солгала. Все, что она наговорила, было ложью. Санса повторяла это себе, зная, что так и есть. И все же этот обмен репликами между ее мужем и бывшей подругой не шел из головы. И те другие слова о Варисе, которые Тирион сказал ей во время перерыва. Все, что он говорил, было правдой, даже если не всей. Среди прочего Варис свидетельствовал перед судом, что Тирион держал шлюху для собственных нужд в Башне Десницы. Могла ли это быть Шая? В то время она уже находилась Красном Замке. Шая поступила на службу к Сансе вскоре после прибытия Тириона в Королевскую Гавань. Еще до их свадьбы. Не она ли та шлюха, о которой шла речь? Возможно ли такое? Нет, нет, об этом и речи быть не может. Она лгала. И все же эта мысль вертелась у Сансы на уме. Она не могла выкинуть ее из головы. И это ее злило. Она не знала точно, почему, но мысль доводила до белого каления. Меж тем в комнату вошел Подрик. Подойдя к столу, он задал самый глупый вопрос, который она когда-либо слышала: — Моя госпожа, вы так ничего и не ели? — Нет. Просто убери это. — Да, миледи. Парень начал собирать нетронутую еду. Насколько Санса могла вспомнить, он был сквайром Тириона, в основном заботился о его одежде и разливал вино. Закончив с уборкой, Подрик направился было обратно к двери, но через несколько шагов остановился. — Миледи… — произнес он нерешительно. Санса не подняла голову, по-прежнему глядя в кубок. — Я очень сожалею о том, что произошло сегодня. Я был там, в суде, притаился в углу. Это ужасно, то что говорили о вас и о лорде Тирионе. — Подрик! — решилась Санса. Ей необходимо кое-что узнать. Подрик всегда был честен с ней. — То, что сказала Шая… это правда? — Она не знала, зачем ей нужен этот ответ, но чувствовала, что иначе нельзя. После долгого молчания юноша ответил: — Моя леди, я знаю, что она солгала о заговоре с целью убить лорда Тайвина. Ни вам, ни лорду Тириону нет никакого проку в его смерти. Санса должна была удовлетвориться этим ответом, но как бы не так. Подрик ответил на вопрос, так почему она чувствовала, что должна спросить что-то еще? Прежде чем удалось сдержаться, вопрос вырвался сам собой: — Это не то, что я имела в виду. Она была его шлюхой? Почему она так сильно беспокоится об этом? Ведь знает, что это ложь. И все же хотелось получить ответ. Но почему? Наступила еще одна пауза, длиннее, чем предыдущая, а затем Подрик очень тихо произнес: — Да, моя леди. Санса продолжала неотрывно смотреть в свой кубок. Она чувствовала себя опустошенной. Вино было красным. Красным и темным. Почти черным. Шая. Пожалуйста, не надо. Еще один вопрос явился сам собой из ниоткуда: — Он любил ее? Санса поняла, что ее голос дрожит. Зачем она спросила? Почему боялась ответа? На этот раз тишина продлилась дольше, чем Санса могла вынести. После целой вечности ожидания она подняла глаза от чаши. Подрик по-прежнему стоял у двери с подносом в руках, глядя в пол. Его необходимо было отпустить, поэтому Санса шевельнула губами: — Подрик… Рот пересох. Она не смогла больше ничего сказать. Подрик утвердительно кивнул, отвечая на ее вопрос, и вышел из комнаты. Санса осталась сидеть на своем месте, оцепенев. Боги знают, сколько времени прошло, прежде чем она снова смогла пошевелиться, а когда она это сделала, все ее тело дрожало. Рука, схватившая кубок, тряслась так сильно, что все содержимое едва не пролилось на пол. Сансе все-таки удалось поднести чашу к губам и с трудом проглотить остатки вина. Горло свело спазмом. По ее щекам катились слезы. Почему она плачет? Впоследствии Санса мало что могла вспомнить из дальнейшего, но в какой-то момент ее грудь стали разрывать рыдания. Накатили все самые грустные и ужасные воспоминания, начиная от последних и до самых старых. Унижение на суде. Арест мужа. Тирион сообщает ей, что их хотят заставить консумировать супружество. Маргери объявляет о смерти Робба и матери. Ее свадьба. Визит Тириона насчет предстоящего брака. Известие о том, что Бран и Рикон мертвы. Бунт. Ее избиения королевскими гвардейцами. Голова отца и его людей из Винтерфелла на пиках. Казнь. Смерть Леди. Более ранние воспоминания были в основном глупыми драмами, которые она переживала в Винтерфелле, например, когда впервые обнаружила, что Арья подложила в ее матрас навоз. Или когда младшая сестра, начав кидаться едой, испортила новое платье, над которым Санса работала в течение нескольких недель. Если бы она знала тогда, каким адом обернется впоследствии ее жизнь, то дорожила бы этими моментами. Тут ее воспоминания достигли дня, когда их замок покинул бард. Странствующий певец, который пел о рыцарях, о подвигах и прекрасных дамах. Он уехал после полугода пребывания в Винтерфелле, и Санса плакала больше, чем когда-либо раньше, безуспешно умоляя отца оставить его. Напоследок вспомнилась песня, исполненная им однажды. Очень грустная песня, которая ей тогда не понравилась. Как же она сумела запомнить текст? И все же она вспомнила слова вместе с мелодией.* Сколько боли всем принёс я, Что-то изменить теперь уже похоже нельзя. Я бы сделал всё, что сделать в силах, забыл бы о пище и сне, Чтобы путь найти, который нужен мне. Ты прости, я всех подвёл, Ты верил мне, любил меня, я же всех подвёл. Я от тебя так много скрыл, но мне не скрыть стыда, Может если ты придёшь ко мне, то стихнет боль тогда. Как жить без света, куда идти? Но нет ответа и мне его не найти. Не вижу я иных путей И не жду счастливых дней. Слова этой песни были последним, что она запомнила. Оставалось, правда, еще смутное ощущение, что кто-то помог ей подняться с пола и довел до кровати. Когда Санса проснулась, солнце уже взошло. Чувствовалось онемение, рот был сухим, как будто она ничего не пила несколько дней. Попытавшись поднять голову, Санса испытала такую сильную головную боль, словно череп вот-вот готов был взорваться. Затем к горлу подступила тошнота, и она скорее зажала рот руками. Недолго думая, Санса спрыгнула с кровати и бросилась к своей ночной вазе. Ее просто вывернуло наизнанку. За всю предыдущую жизнь Сансу так не рвало. Ей было так плохо. Чья-то рука коснулась ее плеча. Вздрогнув, Санса резко повернула голову и пережила новую вспышку головной боли. Когда наконец удалось поднять взгляд, она увидела зеленые глаза, всматривающиеся в ее лицо. Инстинктивно мелькнула мысль о Тирионе, но очень быстро она поняла, что эти зеленые глаза принадлежат не ему. — Мира? — удивилась Санса. — Что ты здесь делаешь? — Извините, миледи. Подрик сказал мне, что вы плохо себя чувствуете, поэтому я вернулась посреди ночи. Вы лежали на полу и плакали. Я помогла вам перелечь в кровать. Вы были в очень плохом состоянии. Говорили разные вещи, не имеющие смысла. Я осталась на диване на случай, если ночью вам понадобится какая-нибудь помощь. Санса не помнила, как упала на пол, хотя ведь кто-то помогал ей встать. Как все это случилось? Мысли толпились в ее голове, вызывая новые приливы мигрени. Задыхаясь, она сжала виски руками. Ее рот был таким сухим. — Когда я пришла, кувшин с вином был пуст, — продолжила Мира. — Вы, должно быть, осушили его. Я говорила вам, что от этого не станет лучше. Ее слова не звучали упреком. Тон был, скорее, извиняющимся. Теперь Санса знала, что значит быть пьяной. Как мог Тирион подвергаться такому испытанию столь часто? Мысль о муже вызвала слезы на глазах. — А ты напивалась раньше, Мира? — Сансе нужно было чем-то занять свои мысли. Если Мира знала о последствиях употребления вина, то, возможно, это потому, что ей однажды довелось это испытать. — Нет, моя леди, — в голосе Миры послышался тихий смех. — Но я видела, как многие из моих друзей пили здесь, в Королевской Гавани, в Хайгардене… и в Железном Холме тоже. Я знаю последствия. — При упоминании своего дома Мира вдруг стала печальной. Она опустилась на пол рядом с Сансой, поскольку та все еще опиралась на вазу, и подала кубок. — Это просто вода, миледи. Она вам поможет. Санса едва не вырвала кубок из рук Миры. Ее язык настолько пересох, что его можно было использовать как пергамент. Она жадно приникла к чаше. Никогда еще вода не казалась такой вкусной. В два глотка чаша опустела, и Мира принесла ей еще одну. Это было так хорошо. — Миледи, если вы хотите, я могу подать вам завтрак. Ничего особо сытного, это не будет хорошо в вашем состоянии. Вы сможете больше поесть в полдень, когда почувствуете себя лучше. Санса согласно кивнула, и Мира вышла из комнаты. Вскоре Санса почувствовала себя немного лучше, так что сумела встать и сесть за стол. Она выпила еще воды из графина на столе. Прошлой ночью его тут, кажется, не было. В голове по-прежнему пульсировала боль, но ее рот был уже не таким сухим, как раньше. Через некоторое время вернулась Мира с фруктами и хлебом. Она присоединилась к Сансе за завтраком по просьбе своей госпожи. Пока они ели, Санса вспомнила, что сегодня за день. Днем продолжится суд. — Который час? — спросила она подругу. — Не волнуйтесь, миледи. Солнце взошло только два часа назад. До начала судебного разбирательства времени еще более чем достаточно. Да, достаточно. Тем не менее, Санса задалась вопросом, будет ли от нее сейчас толк. Она не знала, есть ли у них еще шанс спасти Тириона, а на самом деле даже не была уверена, что хочет его спасать. И вот начинается мой дозор. Слова на ветер. Теперь Санса знала, что муж спал с ее служанкой. Это объясняло, почему он так поздно приходил по ночам. Как она была слепа. Неужели действительно думала, что муж не станет спать с какой-нибудь другой женщиной после их свадьбы, особенно будучи одним из самых известных распутников Вестероса? Теперь она не только опальная дочь предателя. А еще и обманутая жена Беса. — Я не уверена, что теперь это имеет значение. Тирион будет приговорен к смертной казни независимо от того, что я попробую предпринять. — Сансе было горько от мысли, что Тирион умрет, но она чувствовала, что у нее больше нет шансов спасти его. — Нет, моя госпожа. Еще не все потеряно. У вас есть свидетели. Их показаниями вы все еще можете доказать его невиновность. Санса уставилась на Миру. — Ты ведь слышала, что она сказала вчера. В глазах подруги отразился проблеск понимания. — Миледи, то, что она сказала, было ложью. — Не все из сказанного, — пробормотала Санса, отворачиваясь. — Даже если что-то и было правдой, эти вещи не являются доказательством вины лорда Тириона. Вы все еще можете убедить сира Кивана в невиновности вашего мужа, а если вы убедите его, у вас будет не только его голос, но и голос лорда Тирелла. Этого достаточно. — Нет, сейчас победить невозможно. Ты слышала, как люди смеялись и оскорбляли его. Они верят выдумкам, и сир Киван также поверит им. Правда только тогда имеет значение, когда люди хотят в нее верить. — Санса горестно вздохнула. — Ты должна уехать, Мира. Когда Тирион умрет, меня заставят выйти замуж за кого-то другого, или, что еще хуже, казнят за соучастие в убийстве лорда Тайвина. Я больше не смогу тебя защищать. Ты была права. Тебе следовало уехать в Железный Холм давным-давно. После ее слов наступила тяжелая тишина. — Я не могу вернуться домой, миледи, — произнесла наконец Мира дрожащим голосом. Санса взглянула на нее и поняла, что Мира смотрит в пол. — Вы помните, вчера Сера пришла поговорить со мной? Она рассказала мне, что Уайтхиллы напали на Железный Холм и сожгли его до основания. О моей семье никаких известий. Насколько могу судить, я осталась последней из Форрестеров. Мира подняла взгляд, и Санса впервые увидела слезы в глазах своей подруги. Сансу всегда так восхищала ее сила духа, но теперь Мира выглядела совершенно потерянной. Так же, как Санса, она лишилась всех своих родственников. Теперь обе они были одиноки. — Мне жаль, Мира. — Санса чувствовала, что должна что-то сказать, чтобы успокоить девушку, но ей ничего не шло в голову. Что она могла сделать? Чем вы можете мне помочь? Я не знаю, но я могу попробовать. Теперь она поняла, что чувствовал Тирион после убийства ее семьи. Он хотел ей помочь, но не знал, как. — Позвольте мне быть откровенной с вами, миледи. — Голос Миры резко изменился, в Сансу вонзился взгляд зеленых глаз. В них еще стояли слезы, но уже снова ощущалась прежняя решимость. — Мне все равно, что там эта женщина сказала на суде. Меня не волнует, сколько женщин было у лорда Тириона, где, когда и как он спал с ними за всю свою жизнь. Если его казнят, то для меня все кончено, как вы сами сказали. Вы можете остаться здесь и снова пить, это ваше право, но я не буду сидеть без дела. Если я должна умереть, то я предпочту погибнуть с честью, защищая человека, который пытался мне помочь. После этой тирады Мира встала и вышла из комнаты. Проводив ее взглядом, Санса некоторое время оставалась в замешательстве. Мысли бурлили у нее в голове, и Санса не пыталась их прогнать, несмотря на усиливающуюся мигрень. Вскоре она поняла, что Мира права. Санса решила жить ради своей семьи. Она не могла сдаться сейчас. Это правда, у них все еще остается надежда. Возможно, они смогут убедить сира Кивана в невиновности Тириона. Она пока еще не обречена, но если ничего не будет делать, это случится, и с ней, и с Тирионом и с Мирой. Да и что такого в этих показаниях Шаи? Ну оказалось правдой, что она была любовницей Тириона. Тот Сансе очень помог и был вынужден жениться на ней против воли, может ли она винить его в том, что он ищет общества другой женщины? Тем более, если он любил эту женщину? Санса разнесет ее показания в пух и прах. Если кто-то и был здесь виноват, то это Шая, которая лжесвидетельствовала о человеке, любившем ее. Санса углубилась в мысли о том, как добиться оправдания Тириона. Когда Мира неожиданно вернулась через час, у Сансы уже было хорошее представление о том, что она может сделать. Она хотела немедленно рассказать об этом Мире, но ее служанка заговорила первой. — Простите, что я разговаривала с вами в подобном тоне, миледи. Но я все равно попытаюсь что-нибудь сделать, даже если сами вы действовать не хотите. Санса почти ощутила раздражение. Мира извинялась, когда это следовало бы сделать ей. Она подошла к подруге и взяла ее руки в свои. — Нет, Мира, ты была права. Я не могу отказаться от Тириона. И буду бороться. — Мира слегка улыбнулась. — Мне очень жаль твоих близких, Мира. Хотела бы я сказать больше, но… я понимаю, что ты чувствуешь. Мира одобрительно кивнула. — Вы однажды сказали мне, что если моя семья погибнет, выживание Форрестеров ляжет на мои плечи. Теперь я должна позаботиться о том, чтобы имя нашего Дома не исчезло. А в этом я могу быть уверена только пока жива. Они какое-то время молча стояли, глядя друг на друга, и каждая понимала, что чувствует другая. Наконец, Санса разомкнула руки. — Мира, мне нужно поговорить с Бриенной, сиром Джейме, Бронном и Подриком. Найди их всех и пригласи сюда. Я также хочу, чтобы и ты была здесь. Нам необходимо скорректировать защиту Тириона. — Да, моя леди. Мира ушла выполнять приказ. Пока она отсутствовала, Санса продолжала думать о способах усиления защиты Тириона. Постепенно головные боли стали меньше ее мучить, и горло больше не пересыхало. Она выпила достаточно воды, чтобы обеспечить это. Через полчаса все собрались. Однорукий мужчина, дама-рыцарь, оруженосец, глядящий себе под ноги, наемник с фамилией залива, северянка из Простора и дочь предателя. Они советовались два часа, делились информацией, планами, идеями и аргументами. Наконец, все разошлись. Сир Джейме ушел, чтобы исполнять свой долг лорда-командующего королевской гвардии. Сир Бронн пошел в бордель. Подрик пошел присмотреть за Тирионом. Мира отправилась на встречу с рыцарем, когда закончила с дневным туалетом Сансы. Что касается Бриенны, она составит компанию своей леди. В конце этой двухчасовой дискуссии у Сансы стало на два свидетеля больше, чем вчера. Теперь она попытается заполучить третьего.