Моё небо

КАЙЛЕН У дома меня поджидала Илнета. Наглость некоторых людей такова, что остаётся лишь невольно восхититься. Сказал же, не приближаться, но видимо бывшая возлюбленная как обычно наплевала на мои слова. — Я полночи тебя жду, — залепетала Илнета, — где ты был, Кай? — Это тебя не касается, — отозвался холодно. — Лучше скажи, я что тебе говорил, а? — Не приближаться к твоему дому, — прошептала девушка. — Но ты же не серьёзно? — Более чем серьёзно, — нехорошо усмехнулся я, принимая частичную трансформацию. Нет, калечить или убивать Илнету я не собирался. Вот ещё, руки марать. А вот припугнуть её очень даже не лишним будет. — Ты мне ничего не сделаешь, — убеждённо произнесла она, — ты меня любишь, как и я тебя. Не дав мне ответить на очередной поток лжи, девушка подскочила ко мне вплотную и, вцепившись в мою рубашку, впилась в мои губы. И меня накрыло. Нет, в этот раз равнодушием и не пахло. Мне было мерзко до тошноты. Даже когда во время учёбы в Академии на спор поцеловал девушку, такого отторжения не было. Сейчас же гадливость дрожью пробежала по телу. Каждая моя частица взбунтовалась против этого поцелуя. Илнета говорила, будто быть со мной ей было противно, только вот я теперь сам брезговал ею. У меня не было выбора, и вся грязь, в которой меня вываляли, — насилие, она же сама с радостью пошла по рукам. Она предала всё светлое, что между нами было, да и что было-то? Моя глупая одержимость и её подлый расчёт? Так что сейчас во мне её близость и мягкие губы, касающиеся моих, вызывали лишь горечь и отвращение. Как же много значит отношение! Недавно я считал её невестой, и пусть и ушло наслаждение от её присутствия, но и отторжения не было. Сейчас же… Все эти мысли и ощущения пронеслись в моей голове в считанные мгновения. Следом, не желая больше терпеть нежеланный физический контакт, буквально отшвырнул от себя Илнету. Изумление на красивом лице быстро сменилось бледностью, в глазах появился страх. Мне остаётся только гадать, как я выглядел, если даже эту стерву пробрало. — Только попробуй выкинуть ещё что-то подобное, — прорычал я в лицо бывшей невесты, — и тебя никто и никогда больше не найдёт. За всю твою мерзость, о которой я и не подозревал, тебя следовало бы зашвырнуть прямиком в Бездну, да пачкать руки о тебя не хочется. Пошла вон отсюда и никогда, слышишь, никогда не возвращайся! Поняла меня? — Да-а, — закивала Илнета. После девчонка бросилась бежать и быстро скрылась в густой тени. Надеюсь, она всё же поняла, что я на полном серьёзе не желаю больше иметь с ней что-то общее. У меня нет моральных сил для выяснения отношений с ней, да и желания тоже. Для себя я уже всё понял и решил касательно Илнеты. Родные уже не спали. Досадно. Мне сейчас не хотелось отвечать на их вопросы. Не готов я к этому. Поэтому я тихо, стараясь не издавать ни единого звука, стал пробираться к своей комнате. Но, услышав собственное имя, остановился. — Даже не думай, Лингред! — голос мамы звучал напряженно. — Если решишь отлучить Кая от рода, я уйду с ним! Он же твой сын! Как ты можешь даже думать о подобном? Отец думает отречься от меня? Ноги резко стали ватными. Во рту загорчило. Стало больно. Всё во мне противилось такой истине. Он не может так поступить со мной! Увы, я знал, может, и легко. От тех, кто побывал в плену у эромайцев, часто отрекались семьи, дабы избавиться от необходимости испытывать перед окружающими стыд за родственников. — Я не собираюсь отрекаться от него, — послышался усталый голос отца, — но я не знаю, как быть. Ты пойми меня правильно, Келла, Кай — мой ребёнок, и как родитель я люблю его несмотря ни на что, но как глава рода я сознаю, что он после пребывания у эромайцев стал позорным пятном на фамилии. Сколько народу уже видели его клеймо? Многие! Скоро на каждом углу будут шептаться, что один из эл Эсклиотти был постельным рабом другого мужика. И мне стыдно людям в глаза смотреть. Что и требовалось доказать. Всего несколько слов небезразличного человека могут перевернуть весь мир. Отец, как и многие, не хотел краснеть из-за меня перед людьми. И это стало таким ударом, что стало тяжело дышать. Я до последнего надеялся, что это не так. — Не смей! — зашипела мама. — Наш сын живой и здоровый вернулся домой, а ты и не рад! Стыдно, видите ли! А ты о нём подумал? Каково Каю? Как он всё это пережил… Больше слушать не было никаких сил. Было так тошно, что хотелось кричать, срывая голос. Столько времени я мечтал о том, как вернусь на родину. Снова увижу родных и близких, а на деле… Моя невеста оказалась расчётливой лживой тварью, собственный отец стыдится порченого сына. Брат предал, и мне страшно связываться с сестрой. Если и в её глазах увижу брезгливость, то, наверное, просто сойду с ума. Только мама и лучший друг оказались мне рады. Даже родной империи я не особенно и нужен, иначе почему мне даже профессиональных рекомендаций не дали? В унылых и откровенно пессимистических мыслях прошёл день. Родители, особенно мама, которая была убеждена, что я впал в уныние из-за Илнеты, старалась подбадривать, убеждала, что в моей жизни ещё будет достойная девушка. Рассказывать, что бывшая невеста это последнее, о чём думаю, не стал. Не рассказал, что слышал разговор родителей, из которого узнал, как ко мне относится родной отец. И уж тем более не стал просвещать маму, что внутри всё ноет от горечи и лютой тоски, стоит только подумать об Элле. Как невыносимо хочется увидеть её хоть краешком глаза, как остро мне не хватает её. И хочется головой о стену биться от собственной глупости и бесконечного чувства вины. И что я, кажется, всё же влюблён в неё, иначе не знаю, как ещё объяснить, что чем больше проходит времени вдали от неё, тем хуже мне становится. И сам не мог оправдать себя, не понимал, как я мог быть настолько слеп, как мог внушать себе, будто люблю Илнету. Не выдержав, всё же спросил маму, почему они мне ничего сами не сказали про бывшую невесту. На что мне ответили, будто я вряд ли бы стал их слушать. Слишком хорошо они оба помнили, как я злился, стоило кому-то хотя бы криво посмотреть на девушку. И если мама раньше относилась к Илнете нейтрально, то отец невзлюбил её с первого взгляда, и это было поводом для постоянных конфликтов. Видимо, решили, что я должен обо всём узнать сам, только так я смогу разглядеть истину. Как назло, Таймир, словно чувствуя, что я думаю о нём, принялся постоянно атаковать кристалл связи. Говорить с братом желания не было. О чём? Он предал меня. Пусть Илнета и оказалась шлюхой, но Тай знал, как я любил её, и то, что он не побрезговал переспать с невестой брата, просто убивало. Как он мог? — Я не желаю с тобой разговаривать или видеть тебя! — рявкнул я, не выдержав осады и активировав кристалл. Проекция брата отшатнулась от столь «ласкового» приветствия. Но старший всегда умел быстро брать себя в руки. — Ты правда готов разорвать отношения с родным братом из-за какой-то потаскухи? — недоверчиво прищурился Тай. — Дело не в ней, а в тебе, — отрезал я. — Ты знал, что она для меня была всем, но это не помешало тебе переспать с ней! — Да её полгорода поимело! — возмутился брат. — И ты решил, а почему бы и тебе это не сделать? — криво усмехнулся я в ответ. — Кай, да я сам не понимаю, как так вышло! Перебрал вина, и в какой-то момент мозги словно отключились, — оправдывался Тай. — Мне всё равно, — отмахнулся я. — Настоящий брат никогда бы так не поступил. — Но, Кай… В ответ я разорвал связь, больше не желая ничего слушать. И успешно игнорировал попытки Таймира связаться в последствии. Но когда кристалл оповестил о том, что меня хочет видеть сестрёнка, стало страшно. Вдруг она всё же не поймёт и, как отец, посчитает меня позором фамилии? — Ялмиса, — нервно улыбнулся я сестре, ответив на вызов. — Боги, Кай! — раздался звонкий голос сестры. — Как же жаль, что я не могу тебя обнять! Знал бы ты, как я соскучилась по тебе! Отец и Тай, оба говорили смириться, но я всегда знала, чувствовала, что ты жив и ты вернёшься! Потом сестра, эмоционально жестикулируя рассказала, как страшно ей было узнать, что я сгинул в лапах эромайцев. Как она постоянно молила богов помочь мне и отказывалась поверить, что больше никогда меня не увидит. Также поведала о своей жизни и учёбе. Как, когда приезжала домой, подолгу разговаривала обо мне с мамой или Риасом. При упоминании имени друга Ялмиса привычно покраснела, заставив меня тоскливо вздохнуть. Наверное, только слепой не видел, что сестрёнка влюблена в моего лучшего друга. И я, положа руку на сердце, был бы рад, если бы они сошлись, так как если кому и мог доверить любимую сестру, то Риасу. Только вот друг не видел в ней женщину, воспринимал Ялмису, как и я, — младшей сестрёнкой. Чаяния девушки были обречены. Следом сестра стала расспрашивать о том, как я жил, а точнее существовал, всё это время. Рабское клеймо не произвело на Ялмису никакого впечатления. — Плевать, — фыркнула сестра. — Ты мой любимый старший брат, так было, есть и будет. От слов сестры, искренней убеждённости в сказанном, на душе потеплело. Облегчение было просто ошеломительным, заставляя лишний раз изумиться, как я, оказывается, боялся порицания от Ялмисы! Между нами вообще всегда была какая-то особенная связь. Она всегда со своими проблемами шла ко мне, а не к Таю. Всегда искренне любила меня. И я ей отвечал полной взаимностью. Я даже удивился, узнав, что сестра тоже капитально рассорилась с Таймиром, узнав о его поступке. С одной стороны, было приятно знать, что Ялмиса определённо на моей стороне, с другой, он тоже её брат и ссориться с ним из-за меня не стоило. Это только наше с ним дело. Но девушка была непреклонна. И одним богам известно как, но ей удалось разговорить меня исповедаться. Заставить рассказать о пережитом ужасе и о том, что мучает меня сейчас. На протяжении всего рассказа сестрёнка то бледнела, то нервно заламывала руки и кусала губы, то откровенно ругалась, используя выражения, неподходящие молодой девушке. Когда речь дошла до Эллы, она искренне заинтересовалась, но когда я закончил свои откровения, заметно скисла. — Ты капитальный и непроходимый придурок, братец, — констатировала Ялмиса. — Я вообще всегда говорила, что эта крыса Илнета тебе не пара. О, да! Она была ещё одной в стане окружающих меня людей, которые недолюбливали мою бывшую и часто об этом говорили, из-за чего ссоры были не редки. — Ты лучше скажи, что делать планируешь? — продолжала сестра. — А что я могу сделать? — отозвался я уныло. — Рвануть через Заброшенные земли, наплевав на желание Императора видеть меня? Да меня тут же обвинят в измене родине. — Да даже если бы тебя и пустили обратно в Эромайское Королевство, не уверена, что эта Элла была бы тебе рада. Слишком много ты натворил фатальных ошибок, — ответила мне девушка. — Ну спасибо! Ты в меня так веришь! — фыркнул саркастически. — Ну вообще-то, я и правда верю в тебя, — улыбнулась Ялмиса. — Просто хочу донести, что если даже вы и встретитесь, то легко тебе не будет. Ты сильно обидел её. Я бы не простила. Тема разговора начала меня нервировать, и я постарался перевести беседу в более мирное русло. Поболтав ещё с полчаса о всякой ерунде, мы распрощались. Даже на расстоянии сестре удалось зарядить меня энергией и верой в лучшее. Сидеть в четырёх стенах, спрятавшись от всего мира, больше не хотелось, и я связался с Риасом. Быстро договорившись с другом о встрече, начал собираться. Я уже почти покинул родные стены, как пришёл курьер, который доставил указ о том, что завтра утром нас навестит сам Император. Узнав об этом, отец настаивал на том, чтобы я остался дома, но переубедить меня ему не удалось. Слишком я соскучился по другу. Да и не настолько я глуп, чтобы накануне встречи с монархом ввязываться в сомнительные приключения. Сейчас с Риасом немного отдохну душой в хорошей компании и завтра буду готов к судьбоносному разговору. Это куда лучше, чем сидеть наедине с собой и накручивать себе нервы, мучаясь вопросом: что от меня нужно правителю? АНИЭЛЛА Это была поразительно гадкая книга по некромантии, где описывались не только ритуалы поднятия мертвых и их отправления обратно в загробный мир, но и все физиологические особенности этих тварей, известные эромайским магам. И некоторое описания вызывали откровенную тошноту. Оттого, читая сей шедевр, я кривилась как могла и злилась на Лурена, который постоянно заглядывал на страницы и комментировал написанное. Комментарии парня — отдельный повод зеленеть, плеваться и злиться. — Лурен, да убери ты свой хобот отсюда! — зашипела я сердито. — Что такое хобот? — не растерялся эромаец. — Хвост на лице, — буркнула я. Брюнет мне сегодня определённо мстил за мои недавние подтрунивания. Также Лурен не упускал возможности навести справки обо всех непонятных словах и выражениях, ещё одно развлечение этого невыносимого типа. И сейчас его любопытство сыграло против хозяина. Парень скосил взгляд на собственный нос, и выражение «Глаза в кучку» обрело новый смысл. Глядя на это, я чуть не расхохоталась, так забавно это выглядело. Позабавило происходящее не только меня, Эслан тоже сидел и давил смешки. Когда все немного успокоились, пришлось всё же объяснить значение неизвестного ребятам слова, так как о слонах в этом мире и не слышали. — Ну и сравнения у тебя, — обиженно прогудел эромаец. На самом деле обидеть всерьёз Лурена было непросто. Отказавшись от планов сделать меня своей, он стал относиться ко мне со снисходительностью, какую обычно взрослые проявляют к неразумному ребёнку, и это часто раздражало. Решив, что моих «ласковых» сравнений и прозвищ, какие я давала парням, когда они выводили меня из себя окончательно, с него достаточно на сегодня, Лурен поспешил свалить. Перед этим с откровенно пошлой и предвкушающей улыбочкой поведал, что его приятель одолжил ему на ночь своего нового и очень сладкого мальчика. Мы с Эсланом хором попросили избавить нас от таких подробностей. Всё же некоторые поступки и наклонности эромайца мне не понять и не принять. Он не был плохим человеком, но то, что он не понимал, что такого в рабстве, или его склонность к гомосексуальным постельным утехам меня сильно из равновесия выбивали. Наверное, именно это не давало мне ослабить барьеры и позволить Лурену стать мне ближе, и потому вряд ли я когда-нибудь смогу назвать его кем-то, кроме как приятелем. Слишком мы с ним разные, чтобы из нас получились друзья. К моей бесконечной радости, Эслан полностью разделял мои взгляды на вещи, которые меня отталкивали в эромайце, и с ним мне было намного проще. У нас вообще общего много нашлось. Когда мы остались одни, я отложила в сторону опостылевшую книженцию и решила снова порасспрашивать друга о его жизни. Я уже не раз задавалась вопросом: раз Эслан сын правителя, а значит, принц, то почему именно он выполняет эту миссию? Неужели в океане не нашлось никого попроще по происхождению с таким же магическим потенциалом, полностью преданного своей стране, чтобы взвалить на его плечи эту ношу? Каждый раз сиэрнар отговаривался, что всё это неважно и вообще нам заниматься надо. Но сейчас я была полна решимости понять, что к чему. — Ты же не отстанешь? — правильно понял Эслан выражение моего лица. — Не-а, — растянула я губы в улыбке маньячки. И тогда друг наконец-то рассказал мне, в чем суть. Как оказалось, ещё много поколений назад к предку Эслана явился один из богов и передал текст пророчества, взяв с него клятву помочь посланцу выстоять, когда он явится, чтобы выполнить свою миссию. С тех пор повелось, что старший сын правителя, получив образование на родине, отправлялся в большой мир, где учился магии сухопутных и их психологии, а младший наследовал престол. По окончанию обучения на суше старший наследник возвращался в океан, где ждал или явления Посланца, или когда у его брата появится сын и достигнет возраста подготовки на суше. Тогда ему снова приходилось на какое-то время покидать родные края и готовить принца к миссии, которая может и не случиться. Так Эслана первое время учил его дядя, а его дядю его дядя, и так множество раз. — О чём думал твой предок, давая такие клятвы и взваливая на потомков подобную ношу? — не выдержала я, впечатлённая повествованием. — Может, о том, что с богами не спорят? — пожал друг плечами. — Ну да, — фыркнула я в ответ, — попадись они мне, много бы нового о себе узнали. Пусть Эслан и считал, что боги обошлись со мной не совсем справедливо, особенно если смотреть с моей колокольни, однако это не отменяло его веры в то, что боги всегда правы. Спорить с парнем у меня желания не было. Мы — люди разных миров и вероисповеданий. Я вообще по большей части атеистка. И никакого пиетета перед зарвавшимися сущностями не испытывала. Я была на них зла. Друг после пары попыток убедить меня не святотатствовать отстал. Понял, что это бесполезно. — Тебе разве не обидно, что твоя судьба предопределена с рождения? Что из-за опрометчивой клятвы далёкого родственничка ты вынужден годами отсутствовать дома? — Нет, — отозвался сиэрнар. — Ну, если только немного. Больше своим предназначением тяготится мой брат. Владыки не принадлежат себе, вся их жизнь — служение народу, тогда как Айрон просто бредит сушей. Да и просто, моё предназначение пусть и накладывает огромную ответственность, но привносит в жизнь разнообразие, какое и не снилось большинству моих соплеменников. Иногда, конечно, я тоскую по дому, но скучной мою жизнь не назовёшь. И если мы это всё переживём, в старости мне будет, что вспомнить. — Но тебе же тяжело находиться на суше, — пробормотала я, — я вижу, как ты быстро теряешь силы без воды. На мои слова Эслан скривился, словно съел что-то несвежее. Кислое выражение лица и досада в глазах. Нехотя он сознался, что к концу своего обучения в странах сухопутных мог сутки обходиться без воды. Постепенно у жителей океана вырабатывался «иммунитет на сушу», то есть чем больше времени они проводили на поверхности, тем дольше могли обходиться без столь необходимой воды. Правда, при этом они слабели магически. Эслан же, закончив своё обучение, более восьми лет провёл в родном океане, где просто отдыхал и иногда помогал отцу, ожидая, когда брат достигнет брачного возраста, сподобится жениться и обзаведётся первым наследником, который в будущем должен был стать его подопечным. За это время парень растерял всю свою стойкость перед сушей, и сейчас ему заново приходилось в ускоренном режиме привыкать жить за пределами родной среды. — Как у вас всё сложно, — задумчиво произнесла я. Сама мыслями пребывала в океане. Мне было очень любопытно, как сиэрнары там живут. Наверное, там красиво. Вспомнились всё книги и фильмы, и даже мультфильмы на эту тематику. Эслан приглашал меня навестить его родину, если мы победим Меченого Короля. Обещал снабдить артефактом, позволяющим обитателям суши дышать под водой, и, наверное, я воспользуюсь приглашением. Уж очень любопытно мне. Хотя, сейчас что-то планировать рано, неизвестно, как жизнь сложится. — Ани, когда будем решать проблему с Каем? — друг резко спустил меня с небес на землю своим вопросом. Я всеми силами старалась думать об ашрианце как можно меньше, потому что мысли о нём причиняли боль и вгоняли в тоску. — Уже несколько дней прошло, и если пока никто не обращает внимания на его отсутствие, то скоро у людей могут появиться вопросы, — продолжал Эслан втолковывать мне прописные истины. Несколько дней, а мне кажется, я не видела его уже вечность. При этом он мне мерещится в каждом высоком брюнете, снится ночами. Я чувствую себя психически больной. Кай как вирус попал в кровь, и я не знаю, как с этим бороться. — Дай мне ещё день. Или два, — прошептала я, растеряв все зачатки хорошего настроения. — Если судьбе или богам угодно, вы ещё встретитесь, Ани, но сейчас ты должна его отпустить, — серьёзно и немного печально произнёс сиэрнар. Эслан прав, во всём. Я должна это сделать. Обязана отпустить Кая из головы, сердца, души. Но как? Это только на словах легко. На деле, наверное, невозможно. Во всяком случае, сейчас. И пусть всё во мне рыдает кровавыми слезами, а желание увидеть парня похоже на наваждение, та часть меня, которая называется «разум», не уверена, что нам стоит когда-либо пересекаться. Зачем? Что мы можем сказать друг другу? У меня нет желания выяснять отношения, не хочу я слушать оправданий. К тому же аксиома жизни такова, что часто бывшие появляются именно тогда, когда удаётся их забыть, чтобы всё всколыхнуть вновь. Или просто в самый неподходящий для этого момент. Правда, учитывая ситуацию, в моём случае вообще нет «подходящих моментов» для любовных дрязг. — Эслан, я обещаю тебе, завтра или послезавтра мы это сделаем, — сказала я как можно твёрже, глядя другу прямо в глаза. — Хорошо, — кивнул парень. Я смогу. Сделаю это. Если не получается пока отпустить Кая морально, то устранить его для жителей Брамера просто необходимо. У меня просто нет другого выхода. И, может, постепенно и мне полегчает. Когда-нибудь.