Клянешься? Клянусь

Он стал старше. С их последней встречи минули годы и годы. Не то чтобы Альбус не делал попыток увидеть издали, узнать, как живет Геллерт и где. С кем делит свои мечты о завоевании власти. Об устройстве нового миропорядка. Когда-то эти мечты они делили с ним вместе. Когда-то Геллерт, прижимаясь к нему обнаженный в постели, шептал: "Мы сделаем это, мой Альбус. Мы изменим весь мир. Он будет справедливым и совершенным. Увидишь". Когда-то Альбус Дамблдор был уверен, что все их великие свершения еще впереди. И их счастливая жизнь в новом мире. С Геллертом вместе. Все рухнуло в мгновение ока. Но так и не получилось забыть. А Гриндевальд... Как он? Неужели не помнит? Он ждет его за столиком в роскошном магическом ресторане. Здесь много золота и зеркал, здесь белые скатерти и тонкий хрусталь, и самые изысканные в мире вина. Здесь подают омаров и устриц. Здесь услужливые официанты в черных фраках и белых перчатках безмолвней полуденной тени. Здесь роскошь — Геллерт Гриндевальд как раз любит такую. Он крутит серебряную вилку в руках и как-то отстраненно замечает, что потеют ладони. Они назначили эту встречу и Геллерт, безусловно, придет. Ведь он искал ее долгие годы, пока Альбус прятался в стенах школы, как трус. Потому что знал — он не выдержит, сдастся, как только увидит его во плоти и посмотрит в глаза. Эти жгучие глаза разного цвета, что каждый раз его вводят... вводили в подобие транса. Он мысленно бьет себя по щеке. Опомнись, Альбус! Это все позади, прошло столько лет, все давно позабылось. — Здравствуй, Альбус. Сколько лет... Гриндевальд появляется перед ним неожиданно. Как он любит. Дамблдор вздрагивает и роняет на скатерть прибор. Геллерт стал старше. Его волосы из платины "перетекли" в серебро. Черты лица стали тверже, грубее. Гел улыбается, склонив голову набок. Гел улыбается не только губами, он будто светится изнутри. И целых двадцать восемь секунд Альбус позволяет себе представлять, что эта встреча сродни свиданью, как раньше. В то короткое и безумное лето. Он позволяет себе. И, кажется, Геллерт, все-все-все понимает. Садится, отодвинув от столика стул, расправляет аккуратно полы плаща. — Здравствуй, Геллерт, — горло нещадно саднит, и он хватает стакан, пьет вино, словно воду. Не сводит взгляда, будто Гриндевальд — это просто мираж, который исчезнет, стоит отвлечься всего на секунду. И пальцы тянутся — коснуться руки. Поверить, что в этот раз Гел правда перед ним, он реален. Но цель этой встречи — совершенно в другом. А потому Дамблдор одергивает себя и пытается не пялиться, как влюбленный мальчишка. Все прошло. Все прошло уже очень давно. И тихий смех в подсознании, как шелест: "А ты сам в это веришь?" — То, что ты творишь — безумие, Геллерт, — выдает он с трудом. И черты на лице Гриндевальда в тот же миг каменеют, а в голосе прорезается сталь: — Дамблдор, с тобой или без тебя я сожгу их мир дотла. Но лучше с тобой. Я всегда хотел быть вместе с тобой, Альбус. Альбус видит, как пальцы Геллерта сжимаются в кулаки, пока он смотрит на него через стол спокойно, невозмутимо. — Ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня. Лишь на секунду кажется, что в глазах мелькает серая тень, и на корне языка становится горько, когда Гриндевальд шепчет: — Ты действительно собираешься повернуться спиной к подобным тебе? Альбус закрывает глаза, выдыхая короткое: — Нет. Потому что речь совсем не об этом. Потому что и Геллерт сейчас вспоминает тот день, когда их ладони сплетались так крепко, когда кровь мешалась в одно, когда губы шептали те клятвы, когда оба верили — все навсегда. Рука об руку. До последнего вздоха. Геллерт наклоняется к нему через стол: — Это ты сказал, что мы можем изменить мир. Это то, что мы с тобой поклялись сделать. Дамблдор не может от него оторваться. Вот оно — это случается снова. Геллерт даже не касается, а держит за горло. Геллерт — в нем, он под кожей, внутри. Он всегда — часть него. И годы ничего не меняют. — Потому что я был влюблен в тебя, — выдыхает с усилием он. И Гриндевальд отшатывается, как от удара. Пощечины. Плевка ему прямо в лицо. "Был влюблен" — это приговор тому, что в итоге так никогда и не случилось. "Был влюблен" — это крест. Это прошлое, мрак. "Был влюблен" — это "Больше нет", "Я не твой". Это равнодушное — "Я не люблю тебя, Геллерт". Скрежет ножек стула о пол слишком громок. И Альбус не сдвигается с места, пока Гриндевальд медленно — слишком медленно поднимается. "Стой! Побудь со мной еще хоть минуту!" — не крикнет, не скажет. Потому что они по разные стороны баррикад. Потому что эту больную любовь Альбус Дамблдор вобьет себе в глотку, хотя [и он это четко знает уже прямо сейчас] никогда не забудет его. Не перестанет видеть в зеркале Еиналеж их сплетенные руки и блестящие от пота тела, и улыбки. Все кончено, Гел. Навсегда. — Мы могли бы решить все сейчас миром, — просит он. Зачем-то все-таки просит. Глупец и безумец. Гриндевальд оборачивается на прощание. В его зрачках призрак едкой боли и горечи сменяется тьмой. Качает медленно головой. И уходит.