***
«Все в первый раз. Ничто не повторится. Сегодня блюз, а завтра будет джаз. Ведь каждый миг беспечной нашей жизни Случается сейчас в последний раз».
— С днем рождения, милый, — чмокнула мама своего уже совершеннолетнего сына в щеку, — вы тут отдыхайте, кушайте, а я к тете Любе схожу проведать, что-то она в последнее время неважно себя чувствует. Ирина стояла в прихожей, пытаясь починить сломавшийся замочек на босоножке. С самого утра она хлопотала на кухне, стараясь приготовить вкусненького для сына и его гостей — резала салаты, мариновала и запекала курицу в духовке. Накануне она хотела приготовить пирог. Но, к сожалению, он не удался и подгорел, что впрочем не удивило женщину — она никогда не считала себя великим кулинаром, больше времени уделяя работе. Но выход все же нашёлся — она послала Вадима в магазин. Тот вскоре вернулся с картонной коробкой, внутри которой был воздушный бисквит, пропитанный масляным кремом, и украшенный сверху цветными розочками. Она с грустью подумала, что ее мальчик стал уже совсем взрослый, хотя по-прежнему считала его маленьким. Как, наверное, и для каждого родителя, дети остаются детьми даже в 50 лет. Не смотря на незаурядный ум и не по годам развитую мудрость, в некоторых бытовых вопросах Глебушка был не смышлён и не способный о себе позаботиться. Детская непосредственность и наивность сочеталась с гениальным интеллектом. Иногда она его слушала и не до конца понимала. Суждения, которые нельзя было почерпнуть из книг, а рождаемые сознанием. Иногда казалось, что этот худощавый юноша, почти ещё подросток, рассуждал как мудрый старик, повидавший многое на своём веку. Немного замкнутый и стеснительный, любящий одиночество, мечтательный и часто витающий где-то в стране грёз. Пришлось уговаривать его отпраздновать день рождения в кругу гостей. Было видно, что с одной стороны он хочет быть в компании, но с другой — боится. Страшится осуждения, насмешливых взглядов, недопонимания и недооцененности. Но все же свои страхи надо перебарывать. В гости позвали ребят: несколько приятелей со двора, подружку Вадика — Любочку, которая привела с собой однокурсницу Таню. Таня, сохранив какую-то детскую хрупкость, в тоже время выглядела очень женственно. Круглое личико, большое серые глаза, светло-русые волосы, спадавшие чуть ниже плеч. На первый взгляд обычная внешность, ничем не выделяющаяся из толпы, но если приглядеться, в ней явно можно было заметить какую-то уникальность и даже странность. Таня была милой воспитанной девушкой из интеллигентной семьи советских инженеров, и сейчас получала образование по специальности инженера-конструктора. Обладая довольно хорошими интеллектуальными способностями и усердием, училась хорошо, и до девятого класса была отличницей. А потом резко осознала себя взрослой, погрузившись во все пороки подросткового кризиса. Перестала быть интересной учеба, позабылись детские забавы. Но родители всегда держали дочку в ежовых рукавицах, и хоть она и пыталась возмущаться установленным правилам, устраивать бунт и делать по-своему, ей не хватало какой-то силы, и старшие все равно одерживали верх. Теперь придя со школы, она не садилась, как раньше, за учебники, а тайком, пока родители на работе, подводила глаза чёрным карандашом, ресницы покрывала тушью, и выходила на улицу. Она почувствовала себя девушкой, и — как и полагается в таком возрасте — в первый раз по-настоящему влюбилась. Во дворе собиралась молодёжь из соседних подъездов, разговаривали, пили пиво и пели песни под гитару. По закону жанра ее очаровал местный хулиган — гитарист Коля, который на самом деле играл довольно посредственно, выучив пару несложных аккордов. Но нежное девичье чувство ослепляло серую и грязную реальность, заставляя переливаться иллюзорными красками очарования. Коля казался ей настоящим героем, романтическим принцем и отцом будущих детей. Любитель женского внимания, не прочь залезть под каждую юбку, он не оставил без ответа восхищённые взгляды. И в один вечер предложил Тане проводить до дома. Но своё обещание не сдержал, и в ту ночь она так и не попала домой. Гуляя по округе они почти не разговаривали. По дороге выпили бутылку домашнего вина, и пришли в сквер. Парень без слов впился в ее губы мокрым поцелуем со вкусом алкоголя, и повалил на траву. Затем приспустил трусы и навалился на неё всем телом. Все произошло настолько быстро, что она ничего не успела осознать. Резкий толчок разлился коротким ощущением боли, а потом все стихло. Таня лежала и смотрела на звёзды, понимая, что все это неправильно, не так должно было быть. В представлениях все было иначе, а тут не было никаких чувств, никакой любви, ничего… Но она знала, что что-то в ней изменилось — она стала женщиной. Утром, придя домой, мать впервые ее ударила. Отец, не поднимая покрасневших от бессонной ночи глаз, сказал, что они очень волновались, обзвонили все морги и больницы. Таня не испытывала к родителям никакой жалости и сочувствия, ей казалось, что рядом с ней какие-то посторонние чужие люди, она им ничем не обязана, и вправе делать все, что ей заблагорассудится. С того дня она почти каждую ночь уходила из дома, иногда возвращаясь лишь утром. Глеба Таня увидела первый раз на концерте молодёжной самодеятельности в местном дворце культуры, где он играл на бас-гитаре в группе, вместе со старшим братом, который, как оказалось, встречается с ее подружкой Любой. Хоть между молодыми людьми и была небольшая разница в возрасте, это не создавало препятствий в общении. Сначала Глеб вел себя немного застенчиво, и обходился односложными короткими утверждениями, но через время раскрепостился и стал чувствовать себя свободней в обществе девушки. Оказалось, что он очень интересный собеседник, начитанный и с чувством юмора. Пока Вадик с Любой обнимались и закрывались в спальне, они болтали, но дальше разговоров дело не доходило. Девочки шумно поздравили именинника и вручили подарки. Люба принесла бутылку коллекционного коньяка, а Таня, зная о его любви к музыке, достала пластинки с редкими записями зарубежных рок-исполнителей. Когда мама оставила молодёжь одних, закончилось чинное чаепитие с тортиком, и вечеринка стала более шумной и весёлой. Чем больше алкоголя появлялось в крови, тем шутки становились развязней, а прикосновения — смелей. Глеб старался не выделяться из компании, и также много острил, рассказывал смешные истории и анекдоты. Коньяк делал его смелым и бесстрашным. Он взял в руки гитару, а все остальные пошли танцевать. Лишь Танечка подсела поближе и слушала, с умилением глядя на него. — «Хорошая девочка Таня жила в соседнем дворе», — затянул он игриво. — «Хочу познакомиться с вами! — сказал я ей в сентябре». Таня хихикнула, кокетливо смахивая локоны с плеч. — Она взяла сигарету, она заварила мне чай. Больное сердце поэта я ей открыл невзначай… Пальцы быстро перебирали несложные аккорды. Он поднял взгляд из-под ресниц и посмотрел на реакцию публики. Танечка, не отрываясь, с восторгом смотрела на музыканта, закинув ногу на ногу, в руке держа полупустой бокал с вином. Выпивка заканчивалась, и остальные гости пошли в магазин за добавкой, оставив молодёжь наедине. — Хорошая девушка это хорошая девушка! Такая пройдет по земле и пройдет по воде! Таня подвинулась ещё ближе, сократив расстояние до минимально, чтобы оставалась возможность играть на гитаре. Женские голые ноги терлись о ткань его брюк, их бёдра соприкасались. Она легонько дотронулась до его руки, и по коже тот час же пробежали мурашки, поднимая светлые редкие волосы. — Когда бухал я запоем, она давала мне кров, — не смотря на реакцию организма, он продолжал петь, как ни в чем не бывало, — нас было всего только двое, но это была любовь. Когда я болел мигренью, она ходила за мной. Она была моей тенью и стала моей женой… Девушка легонько хихикнула в ответ, и склонила голову, прижимаясь к его плечу. От шеи исходил лёгкий, ни с чем не сравнимый, манящий аромат — смесь юношеской сексуальности и мужественности. Хотелось прижаться к ней губами, утонуть носом в ямочке, вдыхать его запах, и больше ни о чем не думать. Такое с ней было впервые. Обычно парни всегда сами проявляли инициативу и приступали к действиям ещё до того, как у неё появлялось какое-либо желание. Сейчас все было по-другому, перед ней сидел почти ещё мальчик, на несколько лет младше ее. Немного, но в таком возрастном периоде разница ощущается довольно остро. В нем ещё сохранились какие-то детские черты и наивность. Хрупкие плечи и тонкие руки, как у подростка, слегка пробивавшаяся щетина на щеках и тонкие волосы над верхней губой. Если бы она увидела такого где-то на улице, то прошла бы мимо. Но сейчас, сидя рядом на диване, почти вплотную прижавшись к его юному телу, слушая его голос, вдыхая его запах, она чувствовала исходящую от него непонятную энергетику, в которой хотелось быть, впитывая ее полностью, стать ещё ближе, пропитаться насквозь, отдаваясь взамен целиком. — Она была безотказна, она была хороша! Теперь я живу безобразно, не может без Тани душа! Несчастный, теперь уже в прошлом Татьяниных глаз бирюза! Она умерла, оттого что я редко смотрел ей в глаза. — Я согласна, — прошептала Таня, отвечая на только им двоим понятный вопрос, почти вплотную приблизившись к его губам. Он отбросил гитару на диван. Музыка стихла… Губы беззвучно встретились… Руки обвили шею… Будучи еще мальчиком, по фильмам и книгам, Глеб узнал, что обычно в такие моменты между двумя людьми проходит электрический заряд, они исступленно и страстно любят друг друга, забывая обо всём вокруг, мир перестаёт существовать, остаётся лишь их общая вселенная. Он не раз представлял себя в такой ситуации с девушкой, фантазировал, как будет прикасаться к её нежной коже, вначале легонько поглаживая, и постепенно увеличивая напор. Поцелуй будет как вспышка разливающейся неги. Изящный и красивый Танец любви на грани удовольствия, блаженства и счастья. Но, к сожалению, ожидание редко совпадает с реальностью. Особенно для человека с богатой фантазией, когда воображение рисует невообразимые потрясающие картины, которые сложно реализовать в действительности. Таня расстегнула пуговицы на блузке, под которой скрывался белый кружевной бюстгальтер. Глеб молча разглядывал ее, не предпринимая никаких действий. Хоть ему и не часто за свои пока еще молодые года удавалось увидеть женскую грудь вживую, теоретически он был хорошо подкован. От товарищей и брата он слышал много рассказов о подвигах на любовном фронте. Он прекрасно представлял, что и как надо делать, как именно нравится девушкам и как сделать ощущения еще ярче. Но сейчас не мог заставить себя действовать. Все теоретические уроки не могли перейти в практическое применение под преградой смущения и неловкости. Но, к счастью, девушка не растерялась и взяла инициативу в свои руки. «Чем на самом деле является секс — инстинктом продолжения рода, неосознанным и неконтролируемым желанием размножения или нечто большим?» — задумался Глеб, погружая свой детородный орган в мягкое, влажное, жаждущее отверстие. — «Отношение к нему было неоднозначны — от греховного и порочного до сакрального постижения высшего блаженства. Возможно, это явление и сочетает в себе обе стороны. Основные функции животных — это потребляться пищу, спать и размножаться. Их не волнует самоактуализация, слава, деньги; они не обладают абстрактным мышлением и понятием эго. Люди гордо именуют себя высшими разумными существами, но когда дело доходит до секса, ведут себя как примитивные животные. Самки привлекают самцов с помощью всевозможных женских хитростей и уловок, таких как яркий макияж, облегающая одежда, кокетливые взгляды и манящие жесты и т.д. Самцы соревнуются друг перед другом в социальной стае, доказывая доминантность с помощью силы, мышц, предметов роскоши, машин, часов, кошельков и т.п. Общественная культура, средства массовой информации со всех сторон кричат, что инстинкты — это круто, и наоборот, доказывают как жалки девственники и сексуально не активные люди. Над ними смеются, считают неполноценными и изгоями». Молодой человек медленно двигался внутри девушки, нависая над ней, облокотившись на локти, при этом умом погруженный в размышления. Многие отношения и даже браки строятся лишь на сексе, а когда страсть проходит, разочарованно смотрят на своего партнёра, и не могут понять, что их привлекало раньше. Что же ими движет — стремление получить удовольствие, которое так коротко и длится лишь несколько секунд, но при этом требует огромных затрат? В прошлом веке учёные проводили эксперименты на крысах, определённым образом стимулируя лимбические участки мозга, так называемый «центр удовольствия». Крысы могли самостоятельно нажимать на рычаг, который подавал электрический ток, и таким образом вызывая реакцию удовольствия. В результате они начали стимулировать себя, как заведённые, нажимая на рычаг до восьми тысяч раз в час, забывая о еде и сне, игнорируя опасность и самку. Что привело к истощению и в конечном итоге смерти. Некоторые люди, например священники, монахи или духовные практики, сознательно отказываются от половой жизни, давая обет безбрачия. Таким образом, преодолевая и контролируя свои желания и страсти, им удаётся сохранять и накапливать внутреннюю силу, а также поднимать уровень сознания на более высокие ступени. Брахмачарья позволяет скопить энергию, которая выбрасывается во время полового акта. Психоаналитики считают, что большинство великих произведений искусства являются результатом Сублимации энергии. Выдающийся живописец, учёный и инженер Леонардо да Винчи сублимировал энергию в свои великие творения и открытия, который по историческим данным, обладал полным отсутствием интереса к сексу Таня, по-видимому, устала от довольно медленного темпа и, решив ускориться, поменялась позициями с партнёром. Теперь она оказалась сверху и взяла бразды правления в свои руки. Глеб на мгновения открыл глаза и, оценив изменившуюся ситуацию, вновь погрузился в свои мысли. «Наверно человек все же является животным, со всеми присущими ему пороками, страстями и инстинктами. Но все же раз ему дан мозг, то он должен учиться контролировать свои желания, а не тупо как заведённый нажимать на рычаг удовольствия». На спине лежать было удобней, не надо держать тело практически на весу, от чего затекали руки. Таня оказалась девушкой довольно опытной и большую часть работы взяла на себя. Что позволяло, не отвлекаясь на физические действия, наблюдать за ощущениями. Безусловно, его тело реагировало вполне ожидаемо, откликаясь приятной волной возбуждения в ответ на прикосновения. Чисто механический процесс, как приборы на заводе, когда нажатие нужной кнопки вызывает определенную реакцию, запрограммированную по ГОСТу. Тепло разливалось по всему телу, расширяясь и наполняя каждую клеточку. Заряд достиг такой силы, что больше невозможно было терпеть, удерживая его. Ракета взмывает с реактивной скоростью вверх. Короткие три секунды, во время которых ты оказываешься в космических дебрях где-то далеко от земли. Где нет ни звуков, ни мыслей, ни тебя самого как личности. Полнейший вакуум и темнота, заполненная безграничным покоем и нескончаемым блаженством. Но выстреливший заряд возвращается обратно вниз на землю, принеся облегчение и вместе с тем опустошение. Наверное, вся суть именно в тех трёх секундах, — сделал вывод Глеб, — когда паришь в невесомости, где нет никаких земных проблем, тревог и прочего. Там нет места боли, зависти, отчаянию или неудовлетворению. Это такой маленький рай, в котором существует только блаженство и нирвана. И даже не важно, кто находится в данный момент рядом с тобой, партнер всего лишь механизм — средство для достижения высшей цели. Глеб осознал, что вновь находится в этой комнате — обои с цветочками на стенах; двухстворчатое окно, занавешенное кружевной тюлью, прикрывает вуалью окружающий мир; ощутил спиной жёсткий диван. Слезы разлились по щекам от досады от того, что пришлось вернуться обратно. Рядом лежала практически незнакомая голая девушка, и тяжело дышала. За стеной у соседей громко включен телевизор. С кухни слышалось монотонное гудение холодильника. Окружающая реальность постепенно возвращала в сознание, жестоко ударяя и разрушая ощущения недавнего полёта. Вот-вот должны были вернуться ребята, и он смущённо начал искать валявшиеся на полу трусы и брюки. Девушка, тоже придя в себя, нехотя поднялась с дивана и, в чем мать родила, направилась в ванную комнату, захватив по пути бокал со стола, и допила остатки шампанского. Глебу было неловко находится рядом с обнаженной женщиной и он отвёл глаза. Хоть и несколько секунд назад они были так близки, сейчас отчуждение достигло невообразимой силы. — Ну как? — поинтересовалась Таня, поднимая с пола трусики. — Детка, ты просто супер, — ответил Глеб банальной фразой, где-то ранее прочитанной. На самом деле он не имел понятия, что надо говорить в таких случаях, и какие-то слова в данной ситуации казались лишними, — т-ты лучшее, что с-случалось со мной, — немного заикающее продолжил он. Конечно, сравнивать было не с чем, но хотелось как-то разрядить напряженное молчание. Девушка улыбнулась в ответ и, опустившись на колени, прильнула голой грудью к его ногам. — Не надо, — резко подскочил он с дивана, — сейчас уже ребята должны вернуться. Он нагнулся, поднимая разбросанную одежду, и подал ей блузку, стараясь избегать смотреть в глаза. Неловкость нависла огромной стеной. Хотелось остаться одному, но уйти он не мог, а выгонять девушку было неприлично и не гостеприимно. В книжках писали, что секс — это акт сближения и соединения двух людей. Но между ними почему-то не произошло никакого слияния, кроме физического. Глеб ещё больше ощущал свою отчуждённость и одиночество. Даже когда люди настолько близко, что ближе уже некуда, все равно ты один. Каждый наедине только со своими мыслями. Но откуда тогда эта неутолимая жажда и поиск вечной любви, приобщённость к чему-то великому? — не понимал и не находил ответа Глеб. Убедившись, что невозможно достичь ее с девушкой, он был разочарован и глубоко озадачен. Рано или поздно у каждого наступает момент, когда приходит осознание того, что ты одинок. Ты один всегда, по жизни сам. И не имеет значения, кто находится рядом. Это чувство не проходит даже в толпе, а скорей, наоборот — в окружении большого количества людей оно ещё ярче. Младенцы поначалу не разделяет себя от матери, первые несколько месяцев их организмы существуют в симбиозе. Без кормления, заботы и ухода ребёнок просто не сможет выжить. К трём годам начинает появляться чувство «я сам», порой выражающее в конфликте с родителями, капризами и истериками, желанием делать наоборот, с целью проявить свою самостоятельность. Человек весь день крутится в обществе, встречается с друзьями, коллегами, просто знакомыми или не знакомыми людьми. Но каждый по-своему уникален, внутри каждого своя планета, неведомая и неизученная. И как бы плотно ты не соприкасался с другими, внутри тебя постоянно пролетают мысли — невыраженные и не понятые никем. Кажется, что все ходят парами, и только ты один. Всегда. Вот ты разговариваешь с кем-то, а потом замолкаешь и вновь возвращаешься в себя, остаёшься наедине с мыслями. Даже если ложишься спать не один, вы соприкасаетесь только телами. Любовные связи дают надежду и позволяют считать, что есть близкие и родственные души. Но они тоже приносят разочарования. Конфликты, ссоры, недопонимание, отчуждение и расставания — неминуемые спутники взаимоотношений. Говорить слова любви и по-настоящему любить — между этими категориями может быть большая пропасть. И тяжело осознать, что самый близкий человек, с которым ты несколько лет вместе, на самом деле тебе чужой человек. Ты не можешь откровенно поговорить с ним, и открыть сердце, облегчить душу, в конце концов поплакать на плече. Ты говоришь, что жалеешь его чувства, не хочешь ранить. Но на самом деле это лишь оправдания для самого себя же, что вы не являетесь близкими по духу. Даже случайному попутчику в поезде ты доверяешь больше, шапочный знакомый в кабаке знает о тебе тайн больше, чем родная мама. При этом вы можете каждый день созваниваться и часами разговаривать о погоде, тёте Любе из Волгограда, урожае на даче, обсуждать последние политические события, тур Аллы Пугачёвой и рецепты варенья. Формальные разговоры — поверхностные, обо всем, но не касающиеся тебя глубоко, не затрагивавшие душу. Можно прожить много лет рядом с человеком и так и не узнать его, видеть только внешнюю оболочку, его поступки и поведение в общем, и то, только в том объёме, который он сам позволяет вам видеть. А внутренний мир так и останется тайным и неведомым никому. __ — Ой, что это я с такой интимной темы перевел разговор о маме, — обратился Глеб к Аркадию Борисовичу, — сейчас вы у меня заподозрите Эдипов комплекс. И все — пиши пропало. — Ну, Вы сами об этом сказали. А что, вы чувствовали влечение к матери? — Да, выдворил отца из семьи, устранил, так сказать, конкурента, чтобы быть поближе к матери. — Глеб раздраженно фыркнул и начал собираться, — Прекратите! Нет, конечно! — Ладно, не нервничайте. Зачем все воспринимать так в штыки? — Вы еще спросите, был ли у меня инцест с собственным братом, — ехидно произнес он, — Заметьте, и эту тему не я поднял. Но Глеб уже не услышал его слова, выйдя из кабинета, громко хлопнув дверью.***
СТУЛ
«Отреченье от рук и ног, С высоты некуда упасть. Пробуждение с криком огня, Неродившись, исчезнуть — да…»
Восемнадцатилетние — это такой период, когда будущее видится безоблачным, кажется, что возможно абсолютно все. Ты имеешь наглость строить самые смелые планы и мечты; веришь, что можешь изменить мир; что станешь великим, богатым и знаменитым. Нет никаких преград, перед тобой открываются все горизонты, и ты уже обладаешь достаточной свободой, чтобы реализовывать себя. Ты уверенно и открыто, со всей душой, шагаешь в светлое завтра. Глеб с детства лелеял мечту стать рок-звездой, и сейчас было самое время воплощать ее. Ради идеи он даже готов был пойти против общества, бросив вызов сложившимся стандартам о высшем образовании, о стабильной профессии и карьере. Конечно, было немного жаль маму, которая хотела, чтоб ее сын, как и все в семье, получил достойное образование. Но молодость — это время надежд и экспериментов, а не скептического анализа будущего и страха что-то изменить. Чем старше становишься, тем сложнее даются изменения, ты хватаешься за стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Пока тебя не настигает кризис среднего возраста, и кажется, что ты что-то можешь упустить в этой жизни. Тогда ты бросаешься в омут с головой, и словно отчаянный подросток, решаешься кардинально изменить жизнь и начать все заново. Бросаешь работу, уходишь из семьи начинаешь заниматься каким-то новым делом и т.п. Обратная сторона беззаботности и рискованности молодости — это глупость. За эти года можно совершить столько дурных поступков, что будешь жалеть всю жизнь. Конечно, в случае, если все-таки наберешься опыта и немного поумнеешь. Но, к сожалению, такая участь ожидает не всех. Перед первым своим выступлением в настоящем концертном зале, Глеб ужасно волновался. Хоть на сцене до этого он уже был, но все же это было совсем другое. Раньше он играл на школьных концертах, организованных к какому-либо празднику, либо просто участвовал в конкурсах местной самодеятельности. Но сейчас впервые собралась публика, состоящая не из десятка школьников, а которая заплатила за билет и целенаправленно пришла послушать именно их группу. Хоть Вадик и старшие товарищи подбадривали его, говорили, что все пройдет нормально, и всячески успокаивали, Глеб не мог совладать с волнением. Первая часть выступления прошла как в тумане. Вадим взял на себя роль лидера и все внимание приковывал к себе. Глеб же старательно перебирал струны баса, стараясь ничего не забыть и нигде не налажать. Концерт уже почти подходил к концу. Оставалось отыграть несколько песен, где Глебу предстояло солировать. Хоть репетиции прошли гладко, но внутри все равно сидело какое-то беспокойство. Он постоянно повторял в голове слова, хоть знал их прекрасно, ведь сам их сочинил. Но от волнения можно забыть все на свете, даже собственное имя. — Глеб! — окликнул его Вадик в перерыве между партиями. — Готов? Тот молча кивнул головой, вовсе не уверенный в ответе. Подпевать на бэк-вокале было проще. Главным был солист, и даже если он что-то забудет или оплошает — этого никто не заметит. Но хватит уже быть на вторых ролях, решил он, уговаривая Вадика дать и ему наконец выступить на сцене. Перебирая струны бас-гитары, Глеб смотрел в зал. Как можно было судить, собралось довольно большое количество народу. Несколько сотен пар глаз внимательно уставились на сцену. Публика была самой разношёрстной. Кто-то просто стоял и смотрел, некоторые мотали головой и что-то кричали, кто вежливо аплодировал. Люди внизу казались чём-то далёким и чужеродным, не живыми, как антураж и декорации в театре. Вдруг он почувствовал себя как когда-то в детстве, когда спасая кошку, выбрался на крышу, и неуверенно стоял, боясь соскользнуть и упасть. Вернулись знакомые ощущения страха и близости смерти. Ужас сковывал все тело, закружилась голова, стало трудно дышать. Набрав побольше воздуха в лёгкие, Глеб старался удержаться на ногах и не упасть. Он нашёл глазами Вадика и испуганно глянул, ища поддержки. Тот вопросительно кивнул головой, не понимая, что происходит. Несколько секунд тишины и зазвучали аккорды последней песни. Глеб отложил гитару и подошёл к микрофонной стойке поближе, цепляясь за неё как спасительную соломинку. Оглушительный стук в висках по громкости перебивал звучание барабана. Предчувствие чего-то ужасного гораздо хуже самого происшествия. «Страх умереть страшнее самой смерти», — подумал он обречено, — «конечно, жалко умирать молодым, но раз уж такая доля выпала, ничего не поделаешь». Вадим обеспокоено глядел на побледневшего брата. Уже пора было вступать, а тот стоял сам не свой. Он уже начал сожалеть, что позволил младшему исполнять сольную партию, ведь Глебушка такой нервный и эмоционально неустойчивый, может переволноваться и не справиться. Глеб же, увидев сомнения на лице Вадима, разозлился, что придало ему уверенности. И расправив плечи, будто бы прощаясь, запел: «Спасибо. Кончено. Прощай. Москва…» Слова летели с таким душевным надрывом, что публика затаила дыхание, неотрывно глядя на хрупкого юношу на сцене. Пребывая в полной уверенности, что это его последние слова и вот он пришёл конец. А помирать — так с песней. «Иду в рай» — пропел он, закатив глаза, и свалился на пол. Зрители в недоумении молчали. Смотрели, широко раскрыв глаза, не зная как реагировать. Вдруг кто-то захлопал в ладоши, потом кто-то еще и еще, и зааплодировал весь зал. Редкие хлопки переросли в бурные непрекращающиеся овации. ---- — Вы понимаете, что ещё тогда уже были заметны мои проблемы. Мне уже тогда надо было к вам на прием, доктор. Я наотрез отказывался выходить на сцену, боясь упасть и умереть там. Вадим предложил мне выступать сидя, с такого положения сложнее упасть. Где вы ещё видели рок звезду, сидящую на стуле? Мне выносили на сцену стульчик, и я как инвалид два часа терзал гитару. Многие, наверное, так и думали, что я не могу ходить и прочее. А позже это переросло в имидж и своеобразную фишку группы, по которой нас узнавали.