******
— Привет, — кивнул Глеб секретарше на ресепшене. — Ой, доброе утро, — она подняла голову от экрана монитора, — Вы сегодня рано. Доктора ещё нет. — Ничего… подожду, — он плюхнулся в кресло для посетителей, — хоть какое-то разнообразие, а то сидеть одному в чужой съемной квартире, где единственный друг это синий ящик, уже опротивело. — Может вам включить телек… ой, — одернула она себя, — кофе сварить? — Да, пожалуйста, Мария, будьте так любезны. Она направилась к кофемашине, повиливая бёдрами. Узкая юбка, чуть прикрывавшая коленки, подчёркивала длинные стройные ноги девушки. Пока она занималась приготовлениям напитка, Глеб разглядывал ее со спины. Бело-молочная блузка, светлые локоны, собранные в тугой пучок, туфли лодочки — типичная представительница офисного планктона. Обычно он не часто общался с данной категорией людей, вращаясь в кругах творческих. Но видел их в вагонах метро — серую массу людей без пола и имени. «Хорошая девушка» — подумал он, — «добрая и отзывчивая». Он не помнил чтоб о нем кто-то также бескорыстно заботился. «Не знает меня, я для неё всего лишь очередной посетитель — пациент психотерапевта. И наверняка она в курсе, что сюда просто так никто не приходит. Все с тараканами в голове. И воспринимает нас как больных, но при этом не показывает виду, и всегда подчёркнуто вежлива и дружелюбна». — Глеб Рудольфович, вам две или три ложки сахара? — спросила секретарь, поставив чашку на кофейный столик возле диванчика. — Глеб… Называйте меня просто Глеб. Я чувствую себя глубоким стариком, когда вы меня так называете. — Ой, ну что вы— да какой вы старик. Вот бороду сбреете, — хихикнула девушка, глядя на отросшую щетину на лице, — и как юноша. — Ну вы мне льстите, — смущённо улыбнулся Глеб. — А когда улыбаетесь, то вообще как ребёнок. — Ну вот палку не перегибайте, милочка. А то я совсем закомлексую рядом с вами. То древний старик, то дитя малое — почему вы не хотите воспринимать меня как равного? — Нет, что вы! Это ж я так уважительно обращаюсь… хотите на «ты» перейдём? — А твой начальник докторишка за это не накажет? — А мы ему не скажем. Пусть будет нашей небольшой тайной. А при нем будем вести себя официально. — Ой, в таком заговоре мне ещё не доводилось участвовать. Скрывать такую тайну, — сделав акцент на последнем слове, он театрально закатил глаза. — Так что с сахаром? —повторила вопрос Мария, переводя тему. Она не понимала шутит ли мужчина, говорит на полном серьезе или стебется. Трудно понять что в голове у человека, у которого с ней не все в порядке. Если вон даже доктор, имея за плечами несколько профильных образований и годы опыта, не может разгадать его ребусы, то куда уж ей — простой молодой девушке, недавно окончившей универ и пару лет проработавшей в офисе секретарем. Хоть она тоже окончила психологический факультет, но работать по специальности так и не устроилась. В восемнадцать лет, уехав от родителей из маленького городка, поступила учиться в Москву. Скромная провинциальная девушка поначалу испытала шок от столичной жизни. Хоть до этого она и была в Москве на экскурсии с классом, но знала ее лишь с туристической и культурной стороны — посещала музеи, осматривала достопримечательности, ходила в театры. То сейчас, став студенткой и живя в общежитии, узнавала абсолютно другую сторону города. Москву, где тысячи «понаехавших» как и она, в поисках лучшей жизни, считая что они такие уникальные, красивые и талантливые, надеялись реализоваться кто в чем мог. Кто-то хотел пробиться на сцену или телевидение, став знаменитым; барышни надеялись составить удачную партию и выйти замуж за миллионера, тем самым обеспечив себе безбедное существование; некоторые мечтали просто заработать побольше денег. Но везло немногим, большинство наивных мечтаний разбивались о горькую стену действительности. Приходилось с утра до ночи работать, чтоб хоть как-то закрепиться тут. Большая, по провинциальным меркам, зарплата почти вся уходила на оплату комнаты или части комнаты. Цены соответственно тоже были космические. Хватало только на самое необходимое. Речи о том, чтобы скопить, а тем более шиковать и позволить себе что-то изысканное, не было. Кому-то удавалось пробиться и он строил хорошую карьеру — возможности для этого тоже были. Но надо было трудиться, не покладая рук, ничего не давалось просто так. Очень быстро поняв законы столичной жизни, Мария устроилась секретарем-референтом в одну фирму, занимающуюся поставками из Китая. Совмещать работу с учебой было сложно, успеваемость понизилась, не хватало времени разобраться в предметах. Но зато появились первые самостоятельные деньги. Получив диплом Мария оказалась на распутье. Молодым специалистам без опыта устроиться куда-то в приличное место было практически невозможно. Тут важна была репутация, опыт, квалификация. Не так-то просто реализовываться и в самостоятельном плавание — открыть кабинет, дать объявление и ждать когда к тебе хлынет поток клиентов. В первый же месяц потратишь все свои сбережения на аренду и рекламу, а клиенты просто так не возьмутся, не получиться даже окупить затраты, не то чтобы получить прибыль. Тем более сложно в данной отрасли в России, где у многих людей психолог ассоциируется с чём-то нездоровым и постыдным. К тому же, совмещая обучение с работой, Мария понимала, что многое упустила и не чувствовала себя достаточно компетентной, боялась не помочь, а навредить. Выселившись из общежития она переехала в двухкомнатную квартиру, которую снимала напополам с подругой. Надо было что-то решать с работой. Предложения на рынке вакансий по ее специальности оставляли желать лучшего. В основном предлагали работу психолога в государственной школе или дошкольном учреждении с такой мизерной зарплатой, что пришлось бы работать только на еду. Решив пока наладить материальное положение, но не забросив окончательно специальность, Мария устроилась секретарем в кабинет доктора-психотерапевта. Обеспечив так сказать материальную сторону, не отходя далеко от психологии. Это все временно, думала она, и лелеяла мечту в недалеком будущем самой стать знатным специалистом, как шеф. Одновременно с новой работой она встретила и нового парня. Юра был на пять лет старше ее, тоже как и она приехал в столицу из провинции, и работал адвокатом. Он производил впечатление серьёзного ответственного человека. Как расписывал свой рабочий график в ежедневнике, так и строил далекоидущие планы. У него была запланирована наперёд вся жизнь. Образование, карьера, семейная жизнь. Хоть и немного скучно рядом с таким, зато надежно. Мама, когда они на праздники гостили у неё, была счастлива — считая, что дочери неимоверно повезло встретить такого мужчину. И за столом все спрашивала и намекала про семью, свадьбу и детишек. Юрий, как всегда вежливо и дипломатично, отвечал про перспективы, планы, стратегии и прочее, но конкретного предложения пока не делал. — У нас тут сегодня небольшая вечеринка намечается — новые арендодатели устраивают сабантуйчик, так сказать, корпоратив. Оставайтесь вечером тоже, — хоть и не принято было приглашать на такие мероприятия клиентов, но Глеб Рудольфович был на особом положении, в роли подопечного. — Хм, — задумался Глеб, — я ж там никого не знаю. — Ну, меня знаешь и Аркадия Борисовича. Смена обстановки и какое-никакое развлечение. — Ну, я подумаю, — хоть и не хотелось идти на офисную вечеринку с незнакомыми людьми, но перспектива вечером вновь остаться одному не радовала, лежать на диване, пялясь в опостылевший ящик, по которому все равно ничего интересного не показывают, — во сколько? — В семь! — обрадовалась Маша, видя что он соглашается, — приходи, я буду ждать. А сейчас уже пора к доктору на беседу. — Я бы лучше тут остался, поговорить с молодой милой девушкой, чем со старым хрычем, который скептически смотрит на тебя поверх очков и что-то методично записывает в блокнот. Вот бы заглянуть и прочитать что он там настрочил про меня… — Кхе-кхе, — за спиной раздалось деликатное покашливание. Заговорившись, они и не заметили, как вошёл Аркадий Борисович. — Машенька, все готово? — он деликатно сделал вид, что не слышал их разговора. — Пожалуйста, кофе мне принесите. — Да, Аркадий Борисович. Кабинет готов, пациент ждёт. — Проходите, — кивнул он на дверь. — Не люблю я этих всяких докторов и прочих психо-певтов, — сказал Глеб, скрестив руки на груди, что на языке тела читалась как закрытая поза, — влезут тебе в душу, перекопают весь мусор, а убирать не знают как. И все дерьмо из выгребной ямы болтается на поверхности в перемешку с теми пластами, с которыми ты уже смирился и научился с ними жить. А психологи лишь с умным видом поправят очечки, покачивая головой, сделают записи в блокнотике. «Ах. Какой удивительный случай. Напишу-ка я об этом статью». — Ну, случаи действительно бывают не простые. А психологи не всемогущие. Но поверьте, я хочу вам помочь. Не ради статьи. Ради вас. Представьте, что вы общаетесь не с эскулапом со скальпелем, который трепанирует ваши мозги, а просто как с другом, желающим вам добра. — Ага, друг, который в конце беседы, посмотрев на часы, скажет «сеанс окончен. С вас пять тысяч рублей». — Но я не беру с вас ни копейки. — Тогда почему мы все время обо мне да обо мне? Расскажи мне, друг, как ты поживаешь, что тебя беспокоит и о чем хочешь поговорить? — Да у меня все гладко, гораздо важней то, что происходит с вами. — Он знал, что профессиональный кодекс не рекомендовал установление личной обратной связи и сближение могло повредить психотерапии. — Значит если у нас просто дружеская беседа, я могу уйти сейчас с половины сеанса? — спросил Глеб, вставая с диванчика. — Конечно, вы можете делать что хотите. Другой вопрос что эти вы сделаете хуже только себе. — ну, счастливо оставаться… Друг! — бросил он, направляясь к двери. — Как дитя малое. Ей богу. Типичный случай сопротивлений психотерапии. Ну ничего и не такое встречалось. Хорошо, что не контрперенос… пока. ***
Семейная жизнь ТАНЯ
«И жили они не счастливо, но зато недолго»
Таня сидела перед мольбертом, протирая растворителем засохшую краску на кистях. Она вечно откладывала момент очистки, дожидаясь пока масло окончательно засохнет. А потом бралась за дело с особым рвением, пытаясь спасти инструменты. Не всегда усилия венчались успехом, и уже ни одна испорченная кисть была похоронена. Краска беспощадно въедалась в щетину, склеивая ее намертво. И даже замачивание на ночь в растворителе не способны были размягчить склеившиеся ворсинки. Таня же не сдавалась, пытаясь всевозможными средствами реанимировать кисти. В итоге, даже если они и становились чистыми, то внешний вид оставлял желать лучшего — ворсинки разъезжались во все стороны, и рисовать ими было все равно, что старой мочалкой. Привычка доводить все до предела закрепилась с детства. Уроки Таня всегда делала в самый последний момент, когда уже невозможно было откладывать. Иногда не успевала к назначенному сроку, но, тем не менее, училась хорошо. Нельзя было сказать, что она безответственно относилась к заданиям. А если уж бралась за что-то, то старалась делать идеально. Если ещё можно было терпеть — она терпела. Окуная кисточки в раствор, она знала, что сама виновата, что вовремя не почистила их и они засохли. Как и понимала, что в браке не все в порядке, но продолжала закрывать глаза на очевидные факты, и терпеть. Мелочи имеют свойство накапливаться и перерастать в большие неприятности. Она не могла с уверенностью сказать, с какого момента разладились их с мужем отношения, и найти точку, с которой началась холодность и равнодушие. Скорее можно было сказать, что отчуждённость, холодность и равнодушие — это типичные свойства Глеба, и лишь в редкие минуты он проявляет противоположные качества — внимание, заботу и нежность. Как только они познакомились и начали встречаться, было видно, что он человек «в себе» и если ему кто-то и нужен рядом, то не кто-то конкретно. Единственная личность, которая ему интересна — это был он сам. Группа уже две недели находилась на гастролях в сибирском туре, а Глеб так и ни разу не позвонил. В ее понимании такие семейные взаимоотношения были очень странными. Разве так сложно позвонить, узнать как дела, сказать, что у тебя тоже все в порядке? Две минуты. Пару слов. Много она не требовала. Сама же она не звонила, как другие жёны музыкантов, которые яростно названивали в гостиницы, администраторам и другому служебному персоналу, требуя срочно найти их ненаглядных, узнать как они, где и с кем. Она же просто тихо ждала. Было очень обидно. Ради мужа она бросила все, переехала в чужой незнакомый город, оставив родителей и друзей. А теперь вынуждена была сидеть в квартире целыми днями одна в ожидании. Настоящих друзей она тут так и не завела. А товарищи, желающие дружить, были настолько не искренними, что их очевидный мотив приблизиться к ее знаменитому мужу, сразу бросался в глаза, вызывая тошноту и неприязнь. Легко пережить отсутствие друзей, того что близкие далеко и всего остального, если рядом с тобой человек, способный совместить качества лучшего друга, отца, собеседника, любовника. Если он для тебя весь мир — то больше никто и не нужен. Первое время после свадьбы, затуманенной от счастья, Татьяне так и казалось — что она, наконец, нашла свою вселенную. Постепенно пелена с глаз стала спадать, и пришло осознание всей трагичности ситуации. Если супруг для неё и являлся всем миром, то она для него была всего лишь одной из тысячи песчинок, случайно залетевшей на орбиту. Периодически, конечно, он удостаивал ее своим вниманием, но это было так редко, что можно было сосчитать на пальцах. Даже если они находились вместе в квартире, то не занимались общими делами и почти не разговаривали. Глеб был занят своими делами — читал, писал стихи, спал или просто погружался в себя, не реагируя на внешние стимулы. До свадьбы они почти не встречались. Было несколько так называемых свиданий, потом Глеб уехал в Москву. А один раз, вернувшись домой, позвал ее с собой в столицу. Девушка начала отнекиваться, и спросила в роли кого туда поедет. На несколько минут повисло молчание. Таня уже собралась заходить в дом, как бы поняв ответ, но тут он окликнул ее. И сказал лишь одно слово, заставившее поменять всю свою жизнь: — Жены? — почему-то слово прозвучало в вопросительном тоне. И не понятно было это предположение или предложение. — Да! — воскликнула Таня, очевидно выбрав последний вариант, и кинулась на шею возлюбленному. Вспоминая сейчас то нелепое предложение руки и сердца, девушка задумалась. Уже тогда по безынициативному предложению с нотками несерьезности, безответственности, инфантильности и самовлюблённости стоило бы понять, каким избранник будет в браке. Но как многие юные девушки предпочитают надевать розовые очки, очаровываясь до умопомрачения возлюбленным, возводя его на пьедестал, и игнорируя очевидные факты и советы старших, ее тоже не избежала подобная участь. Тогда казалось, что их ждет прекрасное будущее. Милый, невинный, немного наивный юноша с огромными глазами и талантом в сердце станет ее мужем. Она воспитает из него прекрасного мужчину — любящего заботливого ответственного мужа, за которым будет надёжно как за каменной стеной. Потом родит двоих или троих восхитительных малышей.… В общем, описание идеальной семьи из советского журнала. Но сейчас она понимала, как слепа была, и принимала желаемое за действительное. Равнодушие приняв за нерешительность, а нелюбовь — за неуверенность. К сожалению, люди, как правило, не меняются в лучшую сторону. Их негативные качества только заостряются, становясь чертами характерами и акцентуациями. Тем более наивно полагать, что ты в силах поменять другого. Если даже он сам при своём большом желании не всегда справляется с собой, то куда уж тут постороннему. Милый капризный котёнок вырастает в наглого ленивого кота, орущего противным голосом под окном в брачный период. Шкодливый щенок, играющий зубками с умиляющими хозяевами, через несколько лет перекусывает артерию на шее трёхлетней дочки. Молодой парень, поглядывающий восхищенно на женские прелести, через несколько лет брака начнёт изменять направо и налево. Таня бросила взгляд на холст, на котором несколько минут назад выводила радостный сюжет. Природа. Парк. Деревья. Гуляющая под руку влюблённая пара, всем своим видом излучающая нежность и любовь. Девушка склонила голову на плече парня, он в ответ нежно приобнял ее за талию. Умиротворение и счастье. То, чего так не хватает ей самой. Совсем противоположные чувства таились в душе. Она схватила ещё не высохшую кисть, макнув ее в чёрный кобальт. С размаху провела по полотну, забрызгав счастливые улыбки влюблённой пары. Широким мазком провела по зеленой елке. Зачернила голубое небо с бледными воздушными облачками, превратив их в грозовую тучу. Мир на глазах менял краски, прекращаясь в мрачную и чёрную реальность. Художник всегда должен быть честен. Разочарование нахлынуло на Татьяну — в жизни, и в первую очередь в себе. Ничего толком не достигла, сама никто и как личность ничего не представляющая из себя. Художник из неё так себе, посредственность во всем. Не плохая, но и не выдающаяся. Ну да — вышла замуж за известного музыканта — самое большое достижение. На зависть тысячам поклонницам. Но если бы эти фанатки оказались на ее месте, то поняли бы, что совместная жизнь с кумиром не так сладка, как кажется. Конечно, если вы любите терпеть равнодушие, унижение, шумные компании и вечно пьяного и занятого мужа, которому до вас нет никакого дела — непременно выходите замуж за рок-музыканта. И самое отвратительное, что она не могла ничего изменить. Гипотетически, конечно возможно все изменить, но в реальности не хватало моральных и душевных качеств. В мечтах она не раз представляла себе варианты. Как собрать вещи и уйти, ничего не объясняя, или закатить громкий скандал с выяснением отношением, битьем посуды, а потом вызвать такси посреди ночи и, хлопнув дверью, уехать. Но дальше воображения дело никогда не заходило. Было страшно сделать решительный шаг. Уйти, оставив семью, хоть казалось, что от неё лишь одно название. Да и идти то особо некуда. Вот если бы кто-то приехал за ней, помог собрать вещи и погрузил чемоданы в машину, отвёз в уютную квартиру и сказал что теперь это ее дом…. А так маячила лишь перспектива вернуться в родной маленький городок, в квартиру к родителям. Такой поступок однозначно будет расцениваться как поражение. Не удержалась в столице, не удержала мужа, разрушила семью и осталась ни с чем. Пока же о ней судачили совсем иначе — что она жена известного рок-музыканта, живет в Москве, наверняка купается в роскоши, посещает светские тусовки и на короткой ноге с самыми выдающимися звёздами, ну или хотя бы с теми, кто мелькает по телевизору. В чужих глазах она сейчас виделась явно как счастливый человек, которой очень повезло. Но мало кто догадывается, как обстоят дела на самом деле. Как она сидит одна, запертая в квартире, пока муж на гастролях. А когда он дома, то все равно никуда не берет ее с собой. Вся жизнь тут казалось ей такой бутафорской, не настоящей, одна лишь видимость, без сердцевины. Невесёлые мысли прервал внезапный шум, послышавшийся в коридоре. Кто-то с той стороны двери ковырялся в замочной скважине, пытаясь открыть ее. Таня отложила краски, и вышла в коридор посмотреть, что происходит. Кроме неё ключ был ещё у одного человека, которого она не ожидала сейчас увидеть, но в глубине души ждала всегда. По звуку она определила, что ключ несколько раз падал на пол. Неловкими движениями его пытались вставлять вновь и снова роняли. Она подошла ближе, дотронулась до ручки. И продолжала молча стоять и наблюдать за дальнейшим развитием событий. Через несколько минут безуспешных попыток открыть дверь самостоятельно, человек нажал на звонок. Раздался пронзительный звук, не предвещающий ничего хорошего. Она никак не отреагировала, и звук повторился, но уже более настойчивый и протяжный. Палец давил на кнопку. В ушах звенело. Наконец она не выдержала и распахнулась дверь. За порогом стоял благоверный — несвежий вид, опухшие от бессонных ночей глаза, взъерошенный волосы. Одежда была какая-то грязная и помятая. В руках спортивная сумка с вещами, которую она же собирала. Супруг растянул рот в кривой улыбке: — Я только оставлю сумку и уйду, — вместо приветствия и объятий кинул супруге, — надо… — он сделал паузу, подбираясь слова, — меня там… ждут, — но так и не смог подобрать достаточно убедительный повод. И шатающей походкой прошёл в спальню. На лестничном пролёте между этажами послышался женский смех и разговор явно нетрезвых барышень. Таня захлопнула входную дверь и прошла вслед за мужем. Тот скинул куртку, насквозь пропахшую табачным дымом и женскими духами. — Почему не позвонил? — Таня наклонилась подобрать с пола куртку, и таким образом пряча наворачивающиеся от обиды слезы. Устраивать скандал не хотелось, да и она не умела этого делать. В родительской семье не было принято обсуждать внутренние недомолвки, и конфликтные ситуации просто замалчивалась. «Нет ссор — нет проблем» — говорила мать, в 37 лет заработавшая первый инфаркт. И точно также отец, по-тихому, без разборок и ссор, не говоря ни слова, ушёл к другой женщине. Таня поначалу старалась угодить всем, и хоть не была согласна с родителями, послушно принимала их выбор и молча терпела. — Забыл, — отчеканил Глеб, не удостоивши ее взгляда. Кажется, он скупился даже на слова для нее. Через секунду опомнившись, добавив лишь в конце великодушное: «прости». — Тебя сегодня ждать? — Не жди… Спи, — попытался выдавить заботливость Глеб. Таня все поняла и, сглотнув, молча вышла из комнаты. Ощущение ненужности и невостребованности нахлынули вперемешку с отчаянием. В зеркале отражалась ещё молодая симпатичная девушка, на которую заглядывались мужчины на улице и предлагали познакомиться. Может, чуть потухшие глаза выдавали, что не все в порядке в душе, но разве сейчас туда так часто заглядывают. В основном интересуются стройными ногами, подтянутой фигурой и милой мордашкой. Она давно начала подозревать мужа в измене, и если сначала это было лёгкое предчувствие, то позже натыкалась на очевидные факты. Видя молчаливое попустительством с ее стороны, он — уже особо не стесняясь и не удосуживаясь придумывать внятные объяснения, гулял направо и налево. Сейчас вообще не скрывая явился с двумя барышнями и чуть ли не завёл их в квартиру. Таня знала, что Глеб не любит посягательств на его свободу, но, кажется, эта свобода переходит всякие рамки. Кроме прав существует же ещё и обязанности. Нет никакого абсолютного рая или ада. Они существуют одновременно Различными дозами и пропорциями проявляются уже сейчас, при жизни. Не нужно ждать смерти, чтобы ощутить блаженство небес или кару. Уже прямо сейчас ты можешь согреться, поджариваясь на адской сковородке. А через секунду войти в прекрасный сад и испить нектар наслаждения и истомы. А может быть одновременно и то и другое: лежишь в адском котле и пьёшь райский нектар. Может регулироваться температура костра и сладость напитка, но суть от этого не меняется. И глупо пытаться задержаться на одном месте. Если уж ты попал туда, где тебе нравится — знай, что скоро это кончится и придётся оттуда выбираться. Всю жизнь можно лишь мечтать о вечном счастье. Но в реальности не бывает ничего вечного. Все погибает, трансформируется, меняется и умирает. То, что кажется постоянным, на самом деле просто долгоиграющее. И если молодая девушка, встретившая принца, влюбилась в него, вышла замуж, и считает что теперь, наконец, обрела своё счастье, то скоро ее ждёт неприятный сюрприз. Муж оказывается не таким уж и принцем, а гулящим ловеласом и повесой, не уделяющим ей должного внимания. Брак — это не только любовь-морковь, а семейная рутина с домашними обязанностями и бытовухой. Грязная посуда, кастрюли с супом и кашей, пылесос и половая тряпка, утюг, нестиранная одежда и прочие прелести. Но почему-то в обществе создаётся такой стереотип, что получить предложение руки и сердце — это такой трофей. Как выиграть крупный приз в лотерею. Но почему-то все молчат о настоящем выигрыше, который оказывается далеко не таким желанным и приятным. __ Через двое суток, когда Глеб вернулся — нагулявшийся и уставший — его встретила пустая квартира. Татьяна собрала вещи и молча, не оставив даже прощальной записки, ушла. Глеб хорошо понимал — на ее месте он поступил бы также. Ведь как можно жить с таким, как он? Ее выдержки ещё надолго хватило, он бы бросил все гораздо раньше. Абсолютно не созданный для семейной жизни, да и с самому собой ужиться не так то просто. Но проблема в том, что от себя уйти невозможно, по крайней мере, пока ты жив. Как бы ты не глушил свой внутренний голос, какие препараты и допинги не принимал для этого, не слышать себя получается лишь очень непродолжительное время. Потом, протрезвев, мысли вновь возвращаться, к тому же ранят с новой силой, гораздо острей, угнетают и вгоняют в уже привычное состояние депрессии. Хоть было и жалко себя, но обиды на супругу не было. Ради приличия он позвонил ее родителям в родной город, узнал, что она нормально добралась и остановилась у мамы. С улыбкой выслушал положенную порцию упрёков и причитаний от тёщи. Дочку к телефону позвать не просил, понимая, что это ни к чему. Возобновлять семейный очаг он не собирался, а попусту выяснять отношения желания не было.***
— Вы знаете, мне кажется, я вовсе не умею любить, — обратился Глеб к доктору, при этом не глядя на него. Казалось, он разговаривает сам с собой, глядя в пустоту. В терапии это считается успешным показателем, что клиент проник в глубины собственной психики, а не просто ведёт светские беседы. — Я много раз влюблялся, — продолжил он, но по-настоящему никого никогда не любил. Периодически во мне возникали какие-то всплески нежности, уважения и чего-то ещё, что можно принять за любовь. Но они также быстро угасали, оставляя место равнодушию, отчуждённости и безразличию. Для меня загадка — как такое отношение и мое поведение можно терпеть? Ведь всегда рядом были девушки, готовые на все, любовь которых сильнее всяких преград и недостатков. Я не могу сказать, что люблю только себя. Ведь себя периодически я тоже не люблю, а даже ненавижу, убивая как физически — с помощью алкоголя и других веществ, так и морально, что намного хуже. Получается, что себя я люблю и ненавижу тоже больше, чем остальных. Если проиллюстрировать мое отношение на шкале от минус 10 до плюс 10, то интервал чувств к женщинам в среднем ноль и порой поднимается к значению 3-4. К себе же я испытаю полный спектр от самого минимума до максимума. Только представьте эти колебания. То я царь и бог, гениальная звезда на пьедестале, которому должны кланяться и рукоплескать, а уже через минуту опускаюсь ниже плинтуса, считая себя самым ничтожным человеком на земле Я сам вечно все порчу. Если все относительно гладко и стабильно — я собственными руками разрушу это.