«Я колдун, а ты мой брат». «Ты меня посадишь в яму!» «Ты мой брат и ты не рад?» «Спросим маму!»*
***
«Во всем виноват Вадик» — подумал Глеб, захлопнувши Библию. Он сидел у себя в квартире один, решив вечером никуда не идти и остаться дома. Электричество в доме отключилось из-за грозы и сильного ветра, порвавшего провода. Сквозь щели в старых стеклопакетах прорывался свист ураганного ветра. В комнате царил полумрак, и он зажег свечи. "Ух, мракобесие какое", - подумал мужчина, наливая себе горячего чая, и укутавшись в плед, - "говорят же - что снаружи, то и внутри". В груди растекалась жгучая обида на брата, косвенно сидевшая ещё с детства, и подкреплённая недавними событиями, когда тот не явился на студию, а позже в больницу, где он умер. Не пришел в тот момент, когда нужен был больше всего. Сотни неотвеченных звонков прожигали дыру внутри, делая ее все больше и болезненней. Чувство ненужности брошенности и одиночества подтолкнули его тогда в тот злополучный подъезд, где на грязной лестничной клетке он сделал себе «золотой укол»**. В воспоминаниях, кроме редких тёплых моментов, в отношениях с братом, когда они занимались чем-то совместно, шутили и смеялись, большую часть занимали негативные отпечатки. Постоянное соперничество и зависть, когда старший первым достигал каких-то успехов: например, у него была своя музыкальная группа; он уехал из дома и поступил в институт, в то время пока Глеб жил с мамкой и ходил в школу. Он всегда считал, что старший живет настоящей полноценной взрослой жизнью, а он прозябает в своей комнате один — невостребованный и неуспешный. Вадика всегда любили девушки, продюсеры вели серьёзные переговоры, а к нему по-прежнему относились как к маленькому. Вадим умел ставить цели и достигать их, а Глебу казалось, что его жизнь протекает монотонно, и он просто плывёт по течению, и забыв вёсла, шатается на ветру. Единственной отрадой был его писательский и песенный талант. Гордость распирала его, когда он приносил демо-записи на всеобщее просушивание, и коллективным решением его песни брали в альбом. Он с радостным трепетом считал на обратной стороне пластинки количество песен его авторства. Но его вклад для большинство оставался незамеченным — по-прежнему все считали лидером группы Вадима, а поклонники приходили и слушали как поёт Вадик, не вникая, чьего же авторства на самом деле исполняемся композиция. Хоть братья уже давно выросли, но детское соперничество не исчезло. Каждый хотел быть лучше и превзойти в чем-то другого, но никто не хотел идти на уступки. Безусловно, они любили друг друга, но в силу чувства гордости и обиды, не показывали любовь таким образом, каким ждал второй. Некоторые качества брата Глеба и вовсе раздражали, он считал их мерзкими и неприемлемыми. Если бы на месте Вадима был кто-то посторонний, без таких крепких родственных связей — он бы давно отдалился от него, прекратил общение, вычеркнув из жизни, и забыл навсегда. Но парадокс жизни в том, что как привило, самые неприятные люди посылаются нам в качестве самых близких. Как говорил священнослужитель в церкви, чтобы мы могли преодолеть в себе ненавистные качества, перебороть себя, свою гордость и амбиции, развить терпение и принятие, научиться смирению и безусловной любви. Разговор с батюшкой на исповеди ещё больше укрепил эту мысль. В Библии написано: «Прости ближнему твоему обиду, и тогда по молитве твоей отпустятся твои грехи»*** Господь Иисус Христос, когда святой апостол Пётр спросил его: «Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешившему против меня? До семи ли раз?» Господь ответил ему: «Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18, 21-22). То есть Иисус Христос заповедал прощать неустанно, сколько бы не согрешил перед тобою брат твой, нужно прощать, и ни в коем случае не мстить ему. — Пора завязывать дуться, — решил Глеб, — надо простить брата, попросить прощения и идти мириться. Глеб взял в руки телефон, найдя в записной книги имена, начинающие на букву «В». Открыл контакт, разглядывая знакомое сочетание цифр. Поднёс большой палец к кнопке со светящимся зелёным телефончиком, но так и не нажал на неё. Он несколько минут сидел в нерешительности, держа палец возле кнопки звонка, пока не погас экран. Тогда он вновь разблокировал телефон, прокручивая в голове слова, которые скажет собеседнику. Затем решил вслух отрепетировать речь. Несвязно что-то прохрипел. В горле будто бы застыл комок, сковывающий голос. Он прокашлялся. Дисплей снова потух. Он почувствовал себя таким идиотом, а планируемый разговор — таким нелепым. «Но стоит ли он прощения?» — засомневался Глеб, вспомнив притчу про Каина и Авеля. Как младший, он всегда ассоциировано себя с Авелем, а Вадима, соответственно, считал Каином — олицетворением злобного, завистливого человека, способного на подлости по отношению к самым близким людям. Глеба всегда возмущала божественная несправедливость. Если Каин был воплощением зла и пороков, из зависти убил своего младшего брата — праведного и боголюбивого, то как Бог позволили умереть преданному рабу своему, не сделавшему ничего плохого, а напротив — любящему и приносящему дары? Тогда же, как сына лукавого****, совершившийся страшный грех братоубийства, оставляет жить. Неужели нельзя было с его всемогуществом перевернуть все по-другому? Иногда Глебу казалось, что Бог просто насмехается над людьми. Но тот же батюшка в монастыре, где он причащался, ответил, что нам не понять истинный промысел Господа, наше зрение слишком узко, не позволяющее увидеть всей полноты картины. — Так, надо принять что-то для храбрости. Тогда разговор бы пошёл легче. Двести грамм придало бы смелости и уверенности. Но вспомнил, что в доме теперь сухой закон и не осталось ни капли спиртного. Даже спиртовые настойки от кашля были нещадно выброшены от греха подальше. — Вот опять он меня подталкивает к пороку, точно сын змея-искусителя! — возмутился Глеб, решив пока отложить трудный разговор.