***
— Да чтоб они все собственной кровью подавились! — Камилла готова была рвать и метать, и с большой охотой начала бы делать это прямо сейчас только вот незадача — руки не доходили. Буквально. Потому что лежали в ведре в паре метров от связанной крепкими цепями вампирши. — Утихомирься. Отнесись к этому философски, — Кэтсу, тоже связанный по рукам и ногам, похоже, несильно то и тревожился. Он прислонился спиной к стене их темницы, на деле бывшей давно неиспользуемым подвалом, и лениво разглядывал потеки грязи на потолке, будто диковинные узоры. — Считай это проверкой на прочность нашему маленькому властелину. — Ха! Позор! Это позор, Кэтсу! Не распознать суккуба под носом…! — вампирша пыталась хотя бы ногой дотянуться до ведра с руками, но потерпела неудачу и яростно заизвивалась в цепях. — Это очень любопытно. Суккуб около женского монастыря? Инкубу бы я не удивился, он мог соблазниться девичьими душами. Но суккуб? Это даже в некотором роде забавно. Камилла еще немного порычала и затихла. На первый взгляд могло показаться, что она смирилась с безвыходностью положения, но такое впечатление было обманчиво. Посидев немного понурив голову, вампирша резко рванула вперед чуть не выдрав гвозди, которыми на ней крепились кандалы и звенья цепей. Кэтсу поморщился, созерцая появление рваных ран на теле Камиллы. — Сиди уже спокойно. Сколько тебе уже придется выпить жизней, чтобы восстановить силы? Мне что, на горбу тебя тащить обратно или того хуже намордник искать? Камилла фыркнула, но, наконец, перестала вырываться. Она задумалась. Демоны не были редкостью для Санктус-Хеллига, но суккуб… Когда-то некроманты создали вампиров с помощью этих демонов сладострастия, и с тех пор «родители» и «дети» дружно ненавидели друг друга. Так глупо проглядеть суккуба! Хотя раз её оказалось так сложно почуять она либо очень слаба, либо неимоверно сильна. И в том и другом случае имелись свои минусы. Слабые демоны хитры. Ну, а сильных просто сложно одолеть. — Это из-за мальчишки она здесь, — наконец, скрепив сердце, вынесла вердикт Камилла. — Даже в спящем Сумеречном Страннике слишком много энергии. Паразит! Кэтсу, отвернувшись, усмехнулся. Всё было несколько сложнее, чем представляла себе Камилла. Но скоро появится кое-кто, кто сможет прояснить ситуацию. Словно подслушав его мысли, люк открылся, и в подвал сверзилась женщина в монашеском одеянии. На её не особо выразительном лице застыла смесь недоумения и обиды, приправленная значительной долью страха. — А-а-а… Э-э — с перепугу женщина не могла ничего вразумительного сказать, лишь неразборчиво мычала. — Отлично! — возопила Камилла, пугая монахиню ещё больше, — Ты! Живо мне ведро подай! — В-ведро? — тут взгляд женщины упал на ведро, из которого вполне определенно торчали отсеченные человеческие руки. Медленно переведя глаза на вампиршу, она увидела виднеющиеся из-под прорех в платье рваные раны с клочьями обескровленного мяса и культи рук, с обломками костей. И тут она закричала. — Вот ведь, — Камилла выругалась. — Похоже, день будет долгим… Кэтсу лишь загадочно улыбнулся.***
Ветер тревожил травинку, раз за разом раскачивая её из стороны в сторону. Словно кричал: «Проснись!». Но травинка была непреклонна. Она не хотела просыпаться. Тогда ветер сменил тактику. Прекратив яростные нападки, он ласково обнял травинку и стал шептать тихим, нежным голосом. — Там ждут тебя… Они не смогут без тебя… Там где-то… Травинка вздрогнула. Ветер был подозрительным, не тем же самым, которого она знала всю свою жизнь. — Кто же ты? — спросила травинка. Но ветер не смог ответить.***
Монахиня всё-таки смогла успокоиться, но для этого Кэтсу пришлось применить всё своё обаяние. Когда она, наконец, перестала голосить и заговорила вполне разборчиво, то представилась как Абигель, привратница из монастыря. — И как же столь прелестная особа оказалась в плену у злобного демона? — ласково спросил дух. Несмотря на весь ужас ситуации, монахиня слабо улыбнулась комплименту. Но её улыбка почти сразу погасла. — Это всё… Это всё моя вина… — Абигель разрыдалась. Камилла злобно зашипела на Кэтсу. Тот лишь развел руками, словно говоря: «хочется, ну и пускай себе ревет». — Что же случилось? — Это всё… Это всё из-за «дражайшего друга».***
Ветер затих, не зная что предпринять. Травинка замерла в ожидании. Пускай это нарушало её покой и блаженство, но сейчас ей хотелось узнать тайну ветра, будто от этого зависело что-то чрезвычайно важное. Ветер уловил перемену в настроении травинки и, снова окутав своими объятиями, стал нашептывать. — Я расскажу тебе одну историю… Жила была девочка. Никто не любил эту девочку, ибо она приносила несчастья. Но когда ей сравнялось одиннадцать зим, в её унылой келье появилась тень. Тень могла говорить, и была чрезвычайно добра. Она много рассказывала девочке сказок и историй обо всем на свете. Тень предложила подружиться. И девочка с радостью согласилась. Только вот было одно «но». Тени очень хотелось кушать. Когда девочка предложила своей новой подруге хлеба и молока, та отвергла угощенье. Она позвала девочку на улицу и вывела на окраину селения, где указала на одинокого путника, попавшего в волчью яму. Он уже был на последнем издыхании, но продолжал хрипло умолять о помощи. Девочка хотела позвать взрослых, но тень остановила её. — Убей этого человека, и я выпью его душу, — прошептала тень. Девочка испугалась и застыла, будто громом пораженная. Но тень была неумолима. — Убей его. Он всё равно умрет, даже лекарь не поможет. Так почему бы не позволить ему принести напоследок немного пользы? Убей его, иначе я рассеюсь, и у тебя снова не будет ни одного друга! Но девочка была слишком напугана. Она расплакалась и убежала прочь, так и не убив путника, но и не рассказав взрослым. Через пару дней того человека нашли мертвым, наполовину съеденным диким зверьем. Тень же не исчезла. И не перестала приходить.***
— … Эта тень донимала меня несколько месяцев. Сказать честно, на самом деле я почти сразу приняла … необходимость жестокости. Кэтсу не сдержал смешка. — Мне не хватало кого-то, кто мог стать мне близок. Ни сестры, ни мать-настоятельница не могли мне этого дать, лишь гоняли, да злобно перешептывались. Очень скоро я начала понимать, что хочу… чтобы они страдали. Но тень отказывалась есть женщин, — продолжала свой рассказ Абигель. — Суккубы не могут питаться женщинами, — вставила своё слово Камилла. — Обычно они изводят мужчин, но эта пакость видимо была настолько слаба, что даже человекоподобный облик принять не могла. — По ночам мы вместе заманивали путников в ловушки и я… я добивала их, — Абигель немного помолчала. — Раньше рядом была довольно оживленная дорога, а я уговорила тень не трогать деревенских. Вот так у меня появился мой «дражайший друг». Постепенно я даже как-то начала воспринимать ночные вылазки как нечто естественное. Но через пару лет кое-что изменилось. В тот год кто-то подкинул в хижину ведьмы Радифы Якоба.***
Травинка слушала, боясь пошевелиться. Эта история точно как-то относилась к ней самой, в этом было что-то неимоверно важное, но что именно, травинка не понимала. Ветер продолжал нашептывать, постепенно убыстряя темп рассказа. Он торопился. А над полем начали сгущаться тучи. … В тот день девочка как обычно вышла поздней ночью, готовая найти новую жертву для своей подруги, только вот… Самой тени не было целый день. Это было странно. Неправильно. Страшно. А вдруг больше не вернется? Но потом девочка заметила, что к ней, притаившейся в кустах, кто-то шел, чуть ли не падая на ходу. — Абигель! Абигель! Я нашла себе тело! Неуклюжий силуэт вступил под свет луны и девочка увидела сгорбленную, словно всю переломанную женщину. Её одежда истлела, черные волосы скатались в неопрятный колтун, а на коже виднелись трупные пятна. Девочка узнала пришлую бродяжку, которая очень долго болела и умерла сегодня утром. — Это я Абигель, это твоя единственная и так тебе необходимая подруга.***
Рассказ монахини прервала наисквернейшая ругань со стороны Камиллы. — Великие Бездны! Эта тварь!.. — вампирша перешла на нечленораздельное рычание. Похоже, чем больше она пребывала в цепях, тем сильнее ярилась и утрачивала остатки спокойствия. Кэтсу посмеиваясь, изогнулся и кое-как допнул до Камиллы ведро с руками, к которому монахиня так и не притронулась. Вампирша взвизгнула и, забыв про ругань, стала пытаться приладить свои конечности на место. Выходило не очень. — Как я понимаю, в окрестностях бродила одинокая упырица. Когда они свежие, то, между прочим, очень похожи на просто больных людей. Видимо присутствие Странника пробудило в ней сознание, и она не смогла больше есть. — И эта тварь захватила ослабшее тело, ха! Не можешь себя воплотить, так давай воровать? Какая низость, — Камилла кое-как прижала культю к отрубленной конечности и на глазах испуганной Абигель бескровная плоть начала срастаться. Но радовалась вампирша недолго — через пару мгновений она поняла, что перепутала руки. И дико взревев, принялась отгрызать только наросшую плоть. — Не обращай внимания, это она просто так пытается не показывать страх и отчаяние, — неприятно оскалившись, сказал Кэтсу готовой упасть в обморок монахине. Вампирша пнула в духа ведро. Которое он изящно поймал. Сковывающие его цепи, тихо звякнув, упали на пол. — Раз она вселилась в оживший труп, то тогда, когда Странник уйдет, её тело у неё вежливо попросит обратно весьма кровожадная тварь. Упыри, они хоть и мелкая нежить, но весьма… ммм… опасны. В том числе и для слабых духов, — Кэтсу встал и отряхнулся. — Мы тут засиделись, пожалуй. Не пора ли нам на выход?***
А травинка, слегка раскачиваемая ветром, много размышляла. Почему же демон не пошел вслед за Странником, а решил задержать его в деревне? Почему не убил ставшую ненужной монахиню? — И что ты думаешь? — спросил ветер. — Демон привязался к той маленькой девочке, столь доверчиво пошедшей на поводу у темных сил. Этого не было в рассказе ветра. Этого не было в рассказе монахини. Но Якоб внезапно понял это очень четко. А ещё он понял, что ему надоело быть травинкой.