***
Ну разумеется Кэтсу понимал, что притащатся стражники, даже ждал их с нетерпением. Это было вишенкой на торте — как бы «случайно» отмутузить стражей порядка. Отвести душу так сказать. В пылу драки никто бы ничего и не понял. Он даже наложил заклинание, чтобы юный господинчик ничего не заметил и посапывал спокойно в своей кроватке. А вот инквизитора в таком захолустье дух встретить не ожидал. Впрочем, на самом деле это не было для него проблемой. Скорее досадным неудобством. Но кровь бурлила и требовала чего-то эдакого, неожиданного. Сильнее злобы у таких, как он, только любопытство. Кэтсу стало интересно, что эти святоши станут делать с ним. И он позволил себя поймать. А ещё в глубине души дух испугался. Но отнюдь не пыток или костра. Инквизитор был немолод, из тех фанатиков, что свято уверены в своей непогрешимости и великом предназначении. Плешивый, сгорбленный, увешанный священными символами, что праздничное дерево. Но дух сомневался, что тот умеет читать хотя бы по слогам или сможет отличить демона от сильфиды. Инквизитор прибежал с парой подручных прямо посреди драки и изрядно испортил Кэтсу веселье. Кричал что-то про демонов, призывал святых во свидетели, размахивал святой водой и брызгал слюной словно бешеная псина. Убого. Как же это убого. А люди чрезвычайно хрупкие. Так легко смять, раздавить. Избавить мир от этой погани. Дух смог остановить себя в последний момент. Если сестры узнают, а они бы в любом случае узнали, что он опять убивал людей, они расстроятся. А их слез Кэтсу не желал видеть даже во снах. Инквизитор набросил на него цепи, покрытые святыми символами. Будь он демоном, то они, может, и произвели какой-то эффект, но духи существа иного порядка. Особенно такие. «Чуть было не перекинулся в свой первый облик, дурак», — горько усмехнулся про себя Кэтсу. Кичился своей выдержкой, а сам что учудил? Как и все мало-мальски сильные духи Кэтсу имел несколько обликов, меняя их по необходимости. Облик молодого человека он любил больше всех и считал своим настоящим, но когда дух только-только воплотился на свет, то выглядел совсем по-другому. Первый облик особенный. Именно на нем отражается скверна. Все пороки, которые ты совершил в своем существовании, они исказят божественный лик, принесут боль и безумие. Таково наказание для павшего божества. Да, несомненно, этой ночью Кэтсу еле сдержался, чтобы не устроить ещё одну кровавую баню. Прямо как в старые, но не совсем добрые времена. И что-то ему подсказывало, что в этот раз способность мыслить ему никто вовремя бы не вернул. Инквизитор приволок духа в местную тюрьму — унылый каменный барак с дырявой крышей. Здесь воняло плесенью, помоями и дохлыми крысами. Самое то место, чтобы привести мысли в порядок.***
Камилла была в приподнятом, хоть и неустойчивом настроении. Ей удалось вполне сносно заштопать платье, а ещё после нескольких часов самовнушения, вампирша убедила себя, что Якоб — самая лучшая кандидатура в Странники. Тихий спокойный юноша. Пускай себе будет сидеть на троне и играть в игрушки, пока взрослые дяди и тети занимаются делами. Всё-таки не всем быть такими как Юзеф. Юзеф… Женщина вздохнула и размеренным шагом двинулась по дороге, надеясь к утру догнать своих спутников. Только бы Кэтсу не учудил чего, с него станется. «Расслабься, Камилла. ты слишком много думаешь…» Вампирша вздрогнула, будто наяву услышав голос предыдущего Странника. Он так бы и сказал. Насмешливым таким тоном, а рядом бы поддакивал вечно подвыпивший Костяной Герцог. Хоть бы кто-нибудь отнимал у этого недоделанного артиста выпивку, пока её нет, а то к их возвращению Мертвые земли превратятся в свалку. Юзеф… Веселый, смелый. Любимый. Для всех находил слово, всё знал и был для всех словно не правителем, а … братом? Таких почти не сыщешь среди людей. — Он бы непременно бы отругал меня, — Камилла не сдержала еле заметный смешок. — А потом бы поволок куда-нибудь «веселиться». Дурак. И почему ты только ушел?.. Хоть и прошло четыре десятка лет, но женщина лишь сейчас смогла произнести это вслух. Как обвинение. Как стон. — Почему ты так глупо умер? Ушел никому ни сказав, позволил хередиму себя обезглавить. Почему ты не попросил о помощи? Почему молчал до самого конца? Почему после всех обещаний бросил её одну?! Внезапный порыв ветра толкнул вампиршу в грудь. Словно очнувшись ото сна, она оправила платье и поспешила вперед. Наверняка она выглядела очень глупо! Застыла посередь дороги, да ещё и сама с собой разговаривала. Позор. Как бы то ни было, Юзеф не ответит. Не все мертвые возвращаются. Уж кому как не ей это знать.***
Якоб не знал куда шел. После того, как он просидел полдня на руинах таверны, помогая хозяину хоть как-то навести порядок, горбун чувствовал этакую детскую обиду. Ну уж и к черту! Не идти же к инквизитору? Всё равно помочь Кэтсу он не сможет. Ведь Якоб — всего лишь полуслепой горбун. Что он может сделать? Ну и пусть всё катится в тартарары! Это всё дьявольщина, так и пускай получает по заслугам. Таверна стояла на краю небольшого городка у весьма живописной речушки. Можно было бы пройтись по улочкам, посмотреть диковинки и просто сделать, что всё нормально, но обида гнала юношу прочь от людей. Поэтому он направился к безлюдному берегу реки, где нашел защищенный деревьями уголок. Здесь было тихо и спокойно, лишь пели птички, да влажно шуршала река. Просидеть бы здесь остаток своей жизни и не знать забот! Горбун невольно вспомнил тот момент, когда демоница заставила его считать себя травинкой в поле, и сердце наполнилось необъяснимой тоской. Вряд ли ещё когда-нибудь он почувствует такую же гармонию. Но ощущение было мимолетным, как наваждение. Всё-таки иллюзии — всего лишь иллюзии. О них не стоит сожалеть. Якоб вздохнул. — И что мне всё-таки делать? Тишину прорезал внезапный звук. Отражаясь от крон деревьев, над рекой разнеслось прекрасное, словно внеземное пение. Без слов, лишь какой-то простенький мотив, но он завораживал. Перелив за переливом, вряд ли какое-то человеческое горло могло бы так вытянуть все ноты, и всё же было в этом голосе что-то теплое и родное. «Кто же так прелестно поет?» Юноша отправился на голос, но определить источник было сложно — порой казалось, что звук идет отовсюду. Голос вел вглубь, голос вел вдаль, путеводной нитью указывая в лесную чащу. Постепенно солнечный свет стал с трудом пробиваться сквозь ветви и лишь тогда горбун остановился. В глубине леса вряд ли его мог ждать кто-то хороший. Кем бы ни было это сладкоголосое создание, знакомство с ним не окупит возможной опасности. — Правильно думаешь, — из-за ближайшего дерева вынырнул невысокий силуэт. Якоб не смог определить мужчина перед ним или женщина — было темно, а незнакомец оказался с ног до головы закутан в рваные тряпки. Голос писклявый, будто у ребенка, но полный уверенности. — Кто ты? Якоб не спешил подходить. Вдруг опять демон или иная подобная тварь? — Я — Вирго, — незнакомец отвернулся и посмотрел вперед, откуда доносилась песня. — Они заманивают путников в своё гнездо, а потом пожирают. Как думаешь, они и правда невидимые, пока о них не знаешь? Горбуна прошибла догадка, и он почувствовал, как по спине стекает холодный пот. — Так это… — Кургалы. Чудовища из страшилок. Их нельзя увидеть, если не знаешь, как они выглядят, а выглядят они каждый раз по-разному. И могут быть повсюду. Вечно голодные, озлобленные… Сказки оказались гораздо ближе, чем казалось. Только не было в этом ничего хорошего.