***
Стоило Камилле и Якобу перешагнуть через порог, как тут же их обступили слуги. Это были упыри, одетые с иголочки и весьма опрятные, никаких тебе рваных лохмотьев и торчащих костей, как представлялось горбуну. От обычных людей их отличала лишь неестественная бледность лиц. Впрочем больше Якоб увидеть и не мог. «Может, это и к лучшему, что я такой слепой. Не хватало только ещё от каждого отшатываться». Пока другие бы сетовали, что не могут разглядеть, сколько врагов прячется в тени, Якоб бы радовался, что вообще их не видит. Это в некотором роде было философией его жизни — не стоит замечать больше, чем надо. Поэтому зачастую юноша полностью игнорировал что-то, но в другие моменты, когда была необходимость, становился чересчур наблюдательным. Так он мог с мельчайшими деталями копировать иллюстрации в переписываемых книгах, но большую часть жизни абсолютно не замечал насмешек в свой адрес. Упыри поклонились. — Господин, эти слуги в вашем полном распоряжении. Если чего-то захочется, можете смело приказывать. Они покажут вам ваши покои и, да, подадут обед. Или ужин, если вы захотите отдохнуть. Камилла говорила быстро, но четко, было видно, что она торопится. — Камилла? — Мне надо сделать кое-что важное. Я прибуду к вам позже. Отдыхайте, господин! И не успел горбун сказать и полслова, как вампирша поспешно куда-то умчалась. Оказавшись брошенным посреди прихожей, Якоб растерялся. Благо из затруднительного положения юношу вывели слуги — один из упырей, мужчина в черном фраке, жестом пригласил следовать за ним. В Замке царил сумрак, свечей явно было мало, чтобы осветить такие пространства. Это навевало сравнение с пещерой, в которой обитал злой монстр. Горбун и так видел плохо, а теперь из-за плохого освещения и вовсе постоянно спотыкался. Закончилось всё тем, что он чуть не сверзился на очередной лестнице вниз, и рослый упырь посадил его к себе на спину и понес. Якобу стало очень неловко. Он же не малое дитё, чтоб на спине у кого-то кататься! Но… Сломать шею тоже как-то не хотелось. Поэтому, обхватив покрепче худую шею слуги, Якоб позволил себя нести. «В конце концов, должны же быть у меня хоть какие-то привилегии». Но потом он, конечно же, очень настойчиво попросит упырей никому об этом не рассказывать. — Эм… а как вас зовут? — спросил горбун, наконец, у слуг. Как-то нехорошо, что они даже не познакомились. Упыри замялись. А потом, прикрыв рты ладонями, стали бормотать что-то невразумительное. Лишь с четвертой попытки юноша смог разобрать, что его носильщика зовут Альфред. Якоб расстроился подобной неразговорчивости. Видимо, эти существа привыкли, что ими командуют, он же приказывать был не мастак. Вскорости они дошли до комнаты, видимо именно это и были его «покои». Массивная черная дверь с узорами, а внутри опять же темнота. Упырь-носильщик осторожно спустил горбуна наземь, другой пошел зажигать свечи. Все стены оказались задрапированы темной тканью, так что сразу было и не понять, есть ли там вообще окна. Из мебели имелись несколько столов, шкафов и обширный книжный стеллаж в полстены. Несомненно, это была самая шикарная комната из всех, что когда-либо видел Якоб. Чуть пройдя внутрь, юноша разглядел за занавесью большую кровать с пологом и в очередной раз подумал, что рай близок. — Желаете отобедать? — скрипучим голосом спросил один из слуг, всё также прикрывая рот ладонью. — А? Нет, спасибо, я не голоден. — Тогда господину стоит отдохнуть. Дождавшись рассеянного кивка горбуна, слуги поклонились и тихо вышли из комнаты. И так Якоб остался один. В абсолютно незнакомом месте. И кто знает, что ему вообще сейчас делать?! «Они даже не предложили мне осмотреть Замок. Мне не положено бродить, где попало, или они беспокоились из-за моего зрения?» Так или иначе… Кровать у него никто не отберет! Всю свою жизнь Якоб ютился на сундуке в маленькой избушке. У него было мало вещей, которые он мог бы назвать своими, а теперь ему отдали комнату размером в два домика Радифы. Это было… очень необычное чувство. Поэтому тихонько и как бы ненамеренно юноша направился к кровати. Тяжелая гардина отделяла спальное место от остальной комнаты, создавая уютный уголок. Ох, было бы ещё посветлее. Тем не менее, Якоб был доволен. Он привык к полумраку, ведь свечи всегда приходилось экономить, так что это не беда. Просто новое место всегда хочется рассмотреть получше. Кровать оказалась очень мягкая, а постельное белье явно только недавно перестелили. «Это лучшая кровать в моей жизни», — юноша невольно прослезился. Он разлегся в позе звезды и, глядя в темноту купола полога, был совсем чуточку, самую малость счастлив. «У меня теперь собственный замок и слуги. Ну, теперь я точно рыцарь. Осталось только начать совершать подвиги в честь Прекрасной Дамы…» Прекрасная Дама! Якоб вскочил. За всей этой кутерьмой он совершенно позабыл о Якобине! О, как же он мог запамятовать о Даме, которой поклонялся столько времени?! И за весь путь сюда ни разу её не вспомнил. «Я ушел, даже не попрощавшись. Как же так? Она же наверно беспокоится… О, прекрасная Якобина!» Что самое страшное, горбун понял, что не помнит, как она выглядит. Казалось, прошло совсем немного времени, а её светлый образ так быстро стерся из памяти. Это так подло! Юноша заворочался на кровати, стараясь вспомнить ясный лик Якобины, и сам не заметил, как погрузился в глубокий сон.***
Проснулся Якоб от стука в дверь. С воплем «Якобина!» он подскочил на кровати и сел. Стук продолжился. Оправив одежду, горбун встал и пошел открывать. На пороге его ждала Камилла, явно чем-то очень довольная. — Простите, господин, разбудили? О, ничего-ничего, ещё успеется. Можно войти? Есть кое-что, что вас несомненно обрадует. Пожав плечами, Якоб открыл дверь шире, пропуская вампиршу, и тут заметил, что она не одна. За её спиной стоял невысокий мужчина, одетый уж совершенно по-чудному. Белая рубаха с рукавами-фонариками, кожаный фартук с металлическими пластинами, узкие брюки, высокие сапоги и совершенно неуместный черный цилиндр на голове. Незнакомец всё время скалился, от чего становилось очень неприятно. — Это Могильщик, — представила гостя Камилла. — Он кое-что проверит, а после сделает вам подарок. — П-подарок? — от человека с подобным именем сложно ожидать чего-то хорошего. Могильщик без церемоний прошел вперед внезапно схватил Якоба за голову. Крепко зажав подбородок, он пристально всмотрелся в глаза горбуна. Юноша не успел даже отшатнуться. — Отлично, примерно подходящие у меня есть. Конечно, будет не совсем идеально, но на первое время хватит, — голос у Могильщика был лязгающим и словно прыгающим — на протяжении одной фразы его интонации скакали как у умалишенного. — Замечательно! — Камилла, казалось, стала ещё довольней. Юноша, вырвавшись из хватки Могильщика, сделал шаг назад. «Да что тут вообще происходит…» Но не успел Якоб задать вопрос, как Могильщик будто из ниоткуда достал небольшой футляр. Внутри оказались два круглых стеклышка соединенных, металлической перемычкой. Очки. Горбун за всю свою жизнь видел очки только пару раз и всё у богатых людей. Для крестьян из деревни очки были непозволительной роскошью, поэтому юноше оставалось только мечтать заполучить такие. Говорят, с помощью таких стекол можно увидеть мир по-другому. — Этот слуга преподносит это вам в дар, господин, — Могильщик аккуратно протянул очки юноше. Тот, немного нервничая, забрал подношение. Очки. Такие хрупкие, того и гляди сломаются в неуклюжих руках. Горбун нацепил очки и зажмурился. В глубине души Якоб боялся того, что может увидеть. А вдруг ему не понравится? Но в тоже время жутко хотелось посмотреть хоть немножко. Нерешительно юноша открыл глаза и обомлел. Впервые за всю его жизнь мир наполнился острыми гранями и мелкими деталями. Медленно обведя взором комнату, горбун увидел, что шторы были с узором, на ножках столов петляли позолоченные завитушки, в углу прятался диванчик, а ещё, что свечей везде было гораздо больше, просто зажжена была, дай бог, половина. Лицо Камиллы было первым, которое он увидел четко. На вид вампирше было лет тридцать, строгие черты лица делали её похожей на непреклонную и суровую учительницу, а закрытое платье лишь усиливало сходство. Лицо Могильщика оказалось более выразительным — острый нос и торчащие скулы, вместе с кривой улыбкой до ушей дополнялись извивающимися красными линиями, идущими из уголков глаз, словно он плакал кровавыми слезами. Глаза требовали отдельного разговора — большие, черные, с редкими белыми пятнами. Потом Якоб заприметил почти скрытые белыми волосами острые уши. «Интересно, а эльфы существуют? И могут ли они стать нежитью…» А Камилла, смотря на Якоба, сама не заметила, как на её лице возникла улыбка Ведь этот юноша впервые за всё время их знакомства так искренне и счастливо улыбался.