Неприкаянной тенью брожу средь колонн, Сквозь мрак не пойму, то ли явь, то ли сон. Неизвестности призраки тревожат мне душу. Тону я, не в силах вернуться на сушу.
Мир Якоба неимоверно разросся и для этого, оказалось, была нужна самая малость — очки. Многие вещи теперь представали перед юношей в совершенно ином свете, например, он, наконец, смог рассмотреть себя. И остался недоволен. В его комнате висело зеркало, самое настоящее, тоже небывалая роскошь для парнишки из деревни. Вот в него-то он и увидел лохматое неопрятное нечто в обносках. Ему стало немного стыдно, ведь столько людей видели его в таком несуразном виде. «Надо будет подстричься, наверное…» Да, подстричься, приодеться, так и выйдет из него приличный человек. Правда… Горб никуда не денется. Якоб попытался выпрямиться, но добился только того, что у него заныла спина. «Но это же некрасиво…» — подумал было он, но тут же откинул эти мысли. Какая, в конце концов, разница, если он рыцарь? Первые пару дней Якоб только и делал, что… ничего не делал. Сидел в комнате, ел, спал. Слуги-упыри помогли с волосами и одеждой, так что он перестал испытывать тот прежний стыд перед зеркалом. А ещё оказалось, что в Замке есть купальни. Ну что за место. Невидальщина. Почувствовав себя, наконец, кем-то большим, чем просто деревенщиной, горбун даже стал меньше сутулиться, что впрочем, заметить было достаточно сложно. Но, так или иначе, теперь надо было чем-то себя занять, тем более что, ни Кэтсу, ни Камилла, никто ещё из знакомых лиц не объявлялся Бродить по Замку он не рисковал — всё-таки юноша не знал, где границы дозволенного, и не наткнется ли он на что-то, что видеть не следует. Поэтому несколько дней спустя Якоб всё же подступился к книжному шкафу. Тот давно манил его к себе. А вдруг там найдутся рыцарские романы? Но здесь его ждало разочарование, ведь большинство книг было просто напросто написано на непонятном ему языке. Книг из Санктус-Хеллига было всего раз-два и обчелся. — Вот досада! — ворчал горбун, перебирая книги одну за другой. Из понятных ему попалась только история Церкви трехвековой давности, бестиарий и сборник рецептов. — Эти книги собирал лично господин Юзеф, — сказал Альфред, тот самый упырь, что в первый день тащил его на спине. Он всё также прикрывал рот рукой, но теперь юноша смог разглядеть почему. Оказалось, все упыри покрывали лица невероятно толстым слоем белил, которые явно были не очень хорошими и при любых движениях лица грозили начать отваливаться большими кусками. Насколько Якоб понял, так они скрывали трупные пятна или ещё что-то такое. А ещё у них был полон рот острых и явно нечеловеческих зубов, которых упыри явно стеснялись, особенно женщины. — Он, похоже, знал много языков. — Господин Юзеф пожил и в Гратисе, и в полисах на юге. Он много знал. Собеседник из Альфреда был всё такой же немногословный. — А где Камилла? — Велела передать, что занята. Приготовления. Якоба накрыло чувство, будто он один в целом мире. Изменения привычного течения жизни требовали хоть какой-то опоры, но сейчас даже поговорить особо было не с кем. Ощущая себя словно бы оторванным от земли, горбун не мог по-настоящему успокоиться. Почему его бросили так? Что будет дальше? «Верно, ведь со слов Камиллы мне главное просто жить здесь, так?» — грустно размышлял юноша. Значит… его просто запрут здесь. Что ж, вполне неплохая жизнь, в довольстве и тепле. Только вот раньше у него была Радифа. Ворчливая старуха заботилась о нем всю его жизнь, и не раз помогала справляться с неурядицами. Только сейчас горбун понял, насколько ему одиноко без неё. Радифа всегда знала, что делать. Пускай в деревне её и считали ведьмой, но цену себе она знала и никому не позволяла себя оскорблять. И, к великому разочарованию фанатиков, она ни капельки не разбиралась в травах, и при ней не дох скот. Зато в молодости Радифа умудрялась объезжать самых буйных лошадей. Старуха при всех своих недостатках всегда четко знала кто она. Это внутреннее понимание давало ей силу, недоступную Якобу. Уверенность. — Погоди-ка, приготовления? Приготовления к чему? — К Метаморфозу. — Что это? — Якоб нахмурился. — Метаморфоз поможет измениться и стать настоящим Сумеречным Странником. «А мне об этом, что, рассказать забыли?!»***
В Замке было тихо и Якобу это не понравилось. Тут что-то происходит, что-то замышляется, а он как всегда ни о чем ни сном ни духом. А вдруг Метаморфоз — это что-то страшное? Вдруг его убьют и превратят в мертвеца? Конечно, разве может живой быть правителем нежити… «Ну, или я как в сказках и легендах перерожусь в статного красавца» — мелькнула привлекательная мысль. Но есть ли смысл умалчивать о хорошем, если все так чудесно, ему бы сказали. Поэтому… «Камилла боится, что я испугаюсь». Горбун шел по казавшемуся бесконечным коридору. Следом семенили слуги-упыри. — Может, покажете мне, что тут да как? — наконец не выдержал юноша. Слуги замешкались. — Если господину будет угодно. «И почему я раньше не спросил?» И такой небольшой толпой они двинулись в путь по Замку. Как оказалось, многие комнаты были просто напросто пусты, в них даже не было мебели. На этаже, на котором жил Якоб, вообще не было ничего примечательного, лишь пара гостевых, что-то вроде кабинета и ещё комната с большим пересохшим бассейном. Зачем бассейн, упыри так и не смогли объяснить. А ещё везде были намертво заделаны окна. «Они точно не хотят, чтобы я что-то увидел» Лестниц, ведущих вниз, было три. Одна вела на другой этаж, другая выходила во двор, а третья куда-то в подвал. Архитектура Замка всё больше вводила в недоумение, ибо кто в здравом уме собрался бы такое городить? Попытки зарисовать схему хотя бы одного этажа привели горбуна в неведомое доселе бешенство, и он, порвав бумагу, просто пошел по первой попавшейся лестнице. — Это во двор, — пояснил кто-то, кажется Альфред, а может и Алви или Агль, у них у всех не только имена похожи, но и голоса. «Ну, во двор, так во двор, давненько я на улицу не выходил». Узкая лестница слабо освещалась редкими канделябрами. — Вот почему везде такая темень? — проворчал юноша под нос. — Траур, — внезапно хором ответили слуги. Горбун чуть с перепугу не сверзился с лестницы, так внезапно они ответили. «Траур. По Юзефу, наверное? Столько лет…» Со слов Камиллы со смерти Юзефа прошло порядка сорока лет. Неужели они оплакивали его до сих пор? Конечно, для нежити время течет иначе, они же уже мертвые, но всё же. Подобная верность поражала. У живых людей за это время могло смениться несколько десятков правителей, которые остались бы в истории только парой строк в хрониках. А ходячие мертвецы хранили траур по своему господину сорок лет. Может, нет тут никакого заговора, может, местные жители просто до сих пор подавлены безвременной кончиной Юзефа? И попрятались по углам, скрывая во мраке свою тоску… Было в этом что-то поэтичное. Будто из какого-то мифа, в котором волшебный народ не в силах смириться с гибелью своего короля уходил вслед за ним на тот свет. Только вот нежить уже мертва. Им некуда уходить. Может ли мертвое умереть? — А если вас убивают… Куда вы уходите? Нежить же истребляли, значит, все же есть конец вашей нежизни. Упыри подавленно переглянулись. Вопрос им явно не понравился. — Никуда. После смерти людей остаются души. Если погиб упырь или вурдалак от него не останется ничего. Человека можно позвать, нас нет. Нет перерождения, нет рая. Нет ничего. Абсолютная пустота, — на этот раз ответила женщина, кажется Альфина. И в её голосе слышалась непривычная злость. — Нам не о чем молиться и некуда идти. Так скажи же, Странник, в чем же смысл? — Смысл? — это был первый раз, когда не Якоб спрашивал упырей, а они его, и юноша растерялся. — В чем смысл нашего существования? В этот момент лестница, наконец, кончилась, и они оказались на небольшом балконе. Отсюда открывался вид на серое небо, засохшие кусты во внутреннем дворике, наполовину засыпанном песком и … Дома. Там, где кончались безумные пристройки Замки, начинались дома. Небольшие каменные домики с маленькими огороженными участками вокруг. Без очков Якоб бы их не смог углядеть, но теперь он видел даже некоторые детали. Так, например, ни из одной трубы не шел дым. Горбун не ожидал наткнуться на деревеньку прямо под стенами Замка. — Что там? — спросил он у упырей, и Альфина недовольно скрипнула своими острыми зубами — она всё ещё ждала ответа на свой вопрос. Из одного домика, самого ближнего, вышла женщина. В отличие от замковых упырей на ней не было белил, и юноша увидел, что она вся пятнистая. Женщина взяла лопату и принялась методично перекапывать землю. «Так тут и огороды садят? И неужели что-то ещё и растет? Ну, хотя меня-то чем-то кормят, так что…» Мысль оборвалась, так как женщина, сделав борозду, вместо зерна стала бросать в неё камни. В этом было что-то жуткое и завораживающее. То тут, то там появлялись упыри, они водили на веревке скелеты коров, косили несуществующую траву, высаживали камни. Будто дети, играющие во взрослых, только вот тут мертвые изображали живых. — Что за ерунда? — Так в чем смысл, Странник? Господин Юзеф, когда мы его спросили, сказал, что мы вполне можем быть как живые, если захотим. И мы хотели. Многое было сделано. Дома, дороги. Стали садить сады. Красиво. Учил наукам. Только вот он умер. Многие стараются быть как живые, но не знают как. Забыли, зачем нужны многие вещи. Не могут больше. Так скажи же теперь ты, в чем наш смысл? Якоб потерял дар речи. Его охватило чувство приближающейся жути. В чем их смысл? Да как тут ответить на вопрос, когда юноша сам не знает даже в чем его собственный смысл?..***
Якоб позорно увильнул от ответа. Поспешно нырнул обратно в сумрак Замка и пошел, куда глаза глядят. Упыри следовали за ним, но после того как они поняли, что ответа им не дождаться, между юношей и слугами возникла стена отчужденности. Горбуну теперь казалось, что они с презрением смотрят ему в спину и жалел, что вообще завел этот разговор. И зачем он вообще вышел из комнаты? Сидел бы, книжки читал. Глядишь и языкам бы обучился. А теперь только с плохой стороны себя показал. Они оказались в просторном зале с толстыми колоннами, расставленными случайным образом. Высокий потолок скрывался где-то в темноте. На отполированном мраморном полу стояли большие фонари, которые хоть и немного, но отгоняли тьму. Зал вполне соответствовал душевному состоянию юноши — темный и мрачный, бессмысленный и запутанный. Темный каменный лес. Холодный и полный одиночества. «Смогла бы Радифа ответить на их вопрос? Конечно, смогла бы. Обругалась бы сначала, а потом всё сделала как надо. А что могу сделать я? Я даже не до конца понимаю, зачем пришел сюда». «Ну, я же рыцарь. Смогу их спасти». «От чего спасти? От поиска смысла жизни?» «Нет, не знаю. Всегда есть враг. От него и спасу» «И ради чего?» — Заблудились? — приветливый голос прервал внутреннюю дискуссию. Вздрогнув, Якоб обернулся и увидел Костяного Герцога. Тот вальяжно развалившись, сидел в углу за шахматным столом и скучающе двигал фигурки. — Э-эм, нет, я просто думал. — Если много думать, можно дойти до сумасшествия, проверял на личном опыте. Не желаете сыграть в шахматы? А то одному неинтересно… — Я не умею, — сказал горбун, всё же садясь за стол. — Это дело несложное, быстро освоите. Ну как вам Замок? Не правда ли чудо из чудес? — Да уж… Явно строил какой-то безумец. Костяной Герцог в общих чертах объяснил правила и расставил фигуры. Партия началась. — Ну, строили его, скажем так, всем миром. Когда нас только-только изгнали сюда, то многим захотелось сделать хоть что-то назло. И решили построить самый великолепный дворец. Правда, как видите, каждый делал, кто во что горазд. Получившееся нечто — единственное в своем роде, просто удивительно, что тут ничего не развалилось. Несколько ходов они молчали. Горбун старался сосредоточиться на игре, но это почему-то давалось ему с трудом. — Вам идут очки. Выглядите солидней. Слышал, Метаморфоз уже совсем скоро? — А вот я про Метаморфоз ничегошеньки не слышал. Можете объяснить, что это такое? — юноша с шумом сдвинул пешку на клетку вперед. — Ха! Ох уж эта Камилла, ей ещё многому следует научиться. Возможно управленец из неё не самый плохой, но ответственности она всё ещё пугается. Ну хорошо я расскажу вам. Итак, вы — личинка, — Герцог ткнул в сторону Якоба ферзем. — Эм, п-простите? — Да, самая настоящая личинка. Гусеница среди червей. Но если черви остаются червями, то гусеница становится бабочкой. Вы — личинка, зародыш, гусеница настоящего Сумеречного Странника. У вас есть и сейчас какие-то отголоски способностей, но можно прожить до конца жизни и даже не заметить их. Метаморфоз поможет вам стать бабочкой. — А можно без метафор? Герцог рассмеялся. — Чем бабочка отличается от гусеницы? — Ну не знаю… У бабочки есть крылья, и она красивая… — Крылья! Вот именно! Становясь бабочкой, гусеница открывает для себя небо, отрываясь от земли. Люди весьма ограниченные создания. Пройдя Метаморфоз, вы … ммм… изменитесь, в том числе и внешне. Но самое главное — Герцог сделал паузу и многозначительно улыбнулся, — Вы откроете для себя ещё один план бытия. Иначе с чего бы Странник назывался странником? Это сложно объяснить, через это надо пройти. Я видел многих Странников, и плохих и хороших. Не нужно пугаться раньше времени, по крайней мере вы точно удлините свою жизнь на пару столетий. Ну если вас не убьют, конечно. Якоб поморщился. Особо понятней ему не стало. — А как умер прошлый Странник? — Юзеф-то? Хередим отрубил ему голову и вывесил на пике перед своим Золотым дворцом. — Х-хередим?! — об этом горбун впервые слышал. — Да. В последнее время Санктус-Хеллиг всё чаще порывается устроить крестовый поход. То ли престиж Церкви падает, то ли им стало скучно. — И после этого вы примете Сумеречного Странника родом из Санктус-Хеллига? — юноше стало стыдно. Учитывая, что здешние обитатели до сих пор оплакивают Юзефа, не является ли появление Якоба здесь кощунственным? — А что такого? Между прочим первым Сумеречным Странником был инквизитор Святой Церкви Санктус-Хеллига. Предваряя следующие вопросы — сам хередим способствовал появлению Странников как явления. Видите ли, раньше нежити было много, и она была везде. Сколько бы ни сжигали, кромсали, расчленяли ходячих трупов, их становилось всё больше. Казалось бы, рано или поздно трупы кончатся, но… Все, кто принял участие в той войне между Гратисом и Санктус-Хеллигом, после смерти, неважно от каких причин, восставали из могил. И все те, кто рьяно уничтожал нежить — тоже. Это было похоже на поветрие, только заражались «нежизнью» и выявить больных могла только смерть. Не правда ли иронично? Слон Герцога съел коня Якоба, а юноша до этого и не замечал, что так подставился. — Странник стал своеобразным спасением для людей. Нежить ушла, новая появляется в основном только здесь. Теперь люди могут спокойно продолжать резать друг друга дальше, ночные кошмары их не мучают. С хередимом и главным магом у нас договор — мы сидим тихо в своей дыре и не кушаем людей, а они не трогают нас. Но Юзеф вел себя слишком уж дерзко. Знаете ли, он послал хередиму говорящую, гниющую конскую голову. Чтоб было понятней — в то время на троне Золотого дворца сидел хередим, в народе прозванный Лошадкой, за лошадиную внешность и привычку всем рассказывать, как он заработался. Герцог зажал короля Якоба ферзем. — Всё, я проиграл, — юноша отодвинулся от стола и с грустью посмотрел на поле, где и фигур-то у него осталось всего ничего. Голова уже пухла от впечатлений за день. Стоило обдумать слишком многое. — Хм? Не рановато ли сдаетесь? Или вам надоела моя компания? — Герцог жестом показал, что поражен в самое сердце этим предположением. — Н-нет, просто тут все так безнадежно, что я не вижу, что здесь можно ещё сделать, — Якоб встал. — Но если вы не видите возможностей, это не значит, что сделать ничего нельзя, — с этими словами Герцог повернул стол так, чтобы фигуры Якоба оказались с его стороны, и в два хода поставил себе шах и мат.