Dum spiro, spero (Пока дышу - надеюсь)

      Вся проблема существования Чанёля — его забывают и вспоминать даже не хотят. Он помнит Бэка, помнит, как впервые назвал его так, как тот недовольно ворчал, потому что ему не нравилось милое сокращение, он ведь будущий мужчина, но потом сдался и каждый раз ярко улыбался, когда старший так его называл. Сам Пак помнит все моменты того лета, когда приехал к бабушке в последний раз, когда познакомился с милым соседским мальчишкой, когда впервые по-детски влюбился, сам того не больно понимая. Потом Чанёль осознал, что та встреча была роковой для него. Каждый раз когда он засматривался на парней, а не на девушек он думал, что просто тогда в детстве Бэк показался ему самым красивым человеком на планете.       Вот только Пак никак не ожидал, что встретится с этим светлым маленьким мальчишкой снова. Жаль, что встреча произошла вот так, спонтанно, неожиданно, под звуки реквиема. И когда Чанёль узнал в отстраненном парне в чёрной толстовке своего Бэка, то чуть не упал на колени от бессилия. Он стоял все такой же маленький по сравнению с Паком, тонкий, беззащитный, но совершенно серый, с острыми выступающими скулами, болезненно впалыми щеками и чёрными подглазинами. И верить в это не хотелось, но реальность слишком сурова, а они в этом мире просто никто. Но ещё больнее Чанёлю было, когда мелкий не узнал его. Он забыл, не смог пронести его образ через все года, не смог дождаться новой встречи. Совсем как когда-то поступила его мама.       Но даже так, когда Бэк сам на себя был не похож в своём болезненном состоянии, когда Чанёлю казалось, что тот его предал, когда забыл, но для Пака парень все равно оставался самым красивым. И с каждым днём Чанёль все глубже утопал в болоте тёплых и обжигающих чувств. С одной стороны Чан счастлив, влюблён, удовлетворён, ведь он видит Бэка ежедневно, замечает каждую его эмоцию, но ему больно от мысли, что он может его потерять в любую минуту, он паникует, когда тому становится плохо, переживает за него. Наверняка большинство взглядов Чанёля могут показаться Бэку странными, будто Пак чего-то ожидает, а он и правда ждёт, ждёт, что его вспомнят. Ему не хочется терять ни минуты, и если Бэк забыл их прошлые светлые моменты, то Чанёль готов создавать новые. Он свои чувства не отрицает, он в них уверен абсолютно, хранит в сейфе, оберегает, подогревает только еще сильнее. Он готов ждать, он готов даже любить в одиночку, просто рядом, и если придется, то до самого конца.       И вот теперь Бэк на руках Пака, хрупкий, слишком лёгкий, какой-то сломленный, в бессознательном состоянии. Бэкхёну стало плохо, он вышел без верхней одежды на улицу, а ведь для него даже лёгкая простуда может стать смертельной, ведь иммунитет убит химиотерапией. Чанёля трясло, пока он спускался по лестнице, хотя он скорее не спускался, а слетал с неё, обгоняя лифт. Но дело обстояло хуже, чем думал Пак, Бэкхён был не в себе абсолютно, потерянным взглядом смотрел повсюду, шатался, дрожал весь. А потом осел прямо в руки Пака. И ему бы самому сходить с ума от паники и переживаний за мальчишку, но разум сильнее, и он понимает, что сейчас Чанёлю нужно сохранять рассудок, чтобы помочь парню. Пак вместе с медсестрой заносит Бэка в отделение и направляется прямиком в палату. По пути они натыкаются на Минсока, тому объяснения не нужны, мужчина срывается с места и бежит в кабинет врача, из которого вышел несколько минут назад.       В палате гробовая тишина. Чанёль положил парня на его кровать и сел рядом, смотря на мелкого полупустыми глазами. Джун в шоке, вроде столько раз через такое проходил, но ему каждый раз страшно, страшно остаться в палате одному, страшно снова встретиться со смертью лицом к лицу, себя было уже не так жалко, но у Бэка была надежда, что таяла на глазах, он не знает куда себя деть, ведь от вида бессознательного Бэка ему на стену вскарабкаться хочется, но он даже не представляет, насколько плохо сейчас Чанёлю.       В палату врывается Чондэ с Кенсу, а за ними входит Минсок. Врачи немедленно стали осматривать Бэкхёна, поменяли вещество в капельнице, дополнительно ввели что-то внутривенно и спокойно выдохнули, когда Бэка перестало трясти. Все это время Чанёль боялся отпускать руку Бэка, ему казалось, что только его собственная рука удерживает того на этом свете, его крепкая хватка не позволяет забрать мальчишку из этого мира, и он готов держать его руку вечность, главное, чтобы тот был жив. — Всё, ребят, успокаиваемся дружно. — сказал Чондэ, осматривая Чанёля, а затем Минсока. У врача в груди кольнуло, ведь его любимый мужчина снова выглядел слишком потерянным, испуганным, сломленным, и он не способен ему помочь, только обнять и пообещать приложить все силы, чтобы вытащить хотя бы одного из них из давно вырытой могилы. — Бэк плохо переносит химиотерапию, ничего более. Вы же знаете, что это нормальная реакция, которая у большинства проявляется к концу курса. — Мы убрали препарат, на сегодня ему хватит. Джун, будь внимательнее, если ночью ему будет плохо, то ты знаешь, что делать. — проговорил Кёнсу, подходя к двери. Джун согласно мотнул головой. — Пошли со мной, чадо, у тебя ещё одна процедура.       Джунхёк покорно слез с кровати и на ватных ногах пошёл за врачом. Когда те вышли, Чондэ не сдержал себя и взяв Минсока за руку, повёл того к себе в кабинет, отпаивать успокоительным. Но Чанёль ничего из этого не заметил, он был погружён в свои мысли, парень уткнулся лицом в чужую холодную ладонь и начал что-то шептать. Он никак не мог успокоить бьющийся внутри страх, ему казалось, что он сам вместе с парнем от мира отключился, упал в какую-то бездну, теперь ничего вокруг не замечает. Успокаивает только холод чужой руки на лбу, слабый пульс под пальцами на запястье, мерное, тяжелое дыхание. Хочется с ним местами поменяться, Чанёль сильнее, физически и морально, он бы справился, но за что это мучение Бэку, почему именно того светлого и дурноватого мальчишку забрал рак на пару с химиотерапией. Если бы на его месте был Пак, то никто бы не страдал, у него все равно никого нет, кроме врачей и пациентов этого отделения, никто бы не страдал от его потери, только сейчас он сам страдает, от того что дорогой для него человек теперь ходит по самому краю жизни, держится за руку со своим ангелом смерти, в любую минуту может сорваться и уйти от Пака навсегда. Как бы хотелось забрать всю боль себе, и снова видеть улыбающегося самой яркой улыбкой Бэка.       Во сне Бэкхён вернулся в те самые воспоминания, что почти всегда грели его душу. Он снова маленький мальчик, бегущий по полю, абсолютно здоровый и счастливый, перед глазами размытый образ другого мальчишки. И Бэк замечает, что этот голос, эти торчащие уши кого-то ему напоминают, мысль крутилась в его голове, он пытался за нее ухватиться, но ничего не получалось. Потом изображение вообще исчезло, в глазах стало светлеть, почувствовалась сильная жажда и ломота во всем теле. Парень прокряхтел и открыл глаза, перед ним был все тот же больничный потолок и парень немного облегченно вздохнул. Неожиданно он понял, что рука немного затекла, и ее что-то обжигает. Медленно развернув голову, парень увидел Чанёля, лежащего на полу и спрятавшего лицо в чужой руке. Ему бы руку выдернуть, разбудить парня, но Бэк засматривается. Он не может отвести взгляд от растрепавшихся черных волос, прикрытых глаз, красивых черт лица, изящного и манящего контура губ, мило торчащих ушей. Каждая деталь, венка, морщинка кажутся Бэкхёну прекрасными. Он хотел сопротивляться своему влечению к этому парню, но вид спящего Чанёля ломает решение окончательно, он чувствует как его броня рассыпается и к ногам парня падает, сердце открывается, с тяжелым скрипом, но его дверцы движутся. Парень сдержать легкую улыбку не в силах, он пальчиком легонько поглаживает лоб Чанеля и думает, что все таки этот парень очень привлекательный, не только внешне, он в общении легкий и приятный, он к себе моментально располагает, общительный и улыбчивый, шутки отпускает только безобидные, Бэк так не умеет, никогда не любил, язвить всегда было в его стиле, а тут перед ним лежит его противоположность, и ему дико хочется забраться в мир добрых слов, нежных улыбок, легкомысленных шуток и больше не возвращаться, ведь в его реальности он всегда рядом с собой холод и тьму чувствует, ощущает, как смерть за ним ползет. Джун говорил, что хочет жить и радоваться простому человеческому счастью в свои последние дни, вот и Бэкхён хочет наслаждаться жизнью, людьми, что ворвались в нее буйным ураганом, он хочет быть как можно ближе к Чанёлю и хотя бы издалека наблюдать за ним. Бэкхёну нравится Пак Чанёль, очень нравится и теперь он сам это признает. Он готов самостоятельно рушить стены, которые построил своими руками, за которыми прятался. Желание жить в нем будто феникс из пепла восстает, неокрепшее, слепое и неуклюжее, чистится от черных частичек, которыми полгода покрывался, и теперь пищит, еды просит, и Бэк его покормит, защитит, выходит и вырастит заново. Ему снова хочется жить.       Бэк аккуратно достает руку из под головы Пака, касается пальцами щеки парня и нежно подглаживает. Не дождавшись реакции Бэкхён треплет спящего по волосам, после чего Чанёль немного кряхтит, но поднимается, всматриваясь сонными глазами в лицо Бэкхёна. — Ты меня напугал. — выдает Пак, чем выводит Бёна из состояния душевного равновесия. Сердце пропускает удар и щеки младшего начинают гореть. — Прости. — шепчет Бэкхён, после чего осознает, что ему действительно жаль. Ему жаль, что заставил этого парня волноваться. А еще ему жаль, что он не может себе позволить просто поцеловать эти пухлые губы, и пусть он любит, ему давать надежду нельзя, ему больно будет, и даже если Бэк выживет, то его ежедневная борьба, любое ухудшение состояния мимо пройти не смогут. — Прощу, если ты согласишься на мою маленькую просьбу. — казалось, что Пак все еще пребывает в сонном состоянии и не контролирует, что говорит. Но и Бэк себя уже не контролировал, он проиграл войну самому себе и Пак Чанёлю, поэтому согласно кивает. — Ты начнешь верить в себя, в Чондэ, в чудо в конце концов. А я обещаю, что как только ты пройдешь химию и немного от нее отойдешь, что устрою тебе сюрприз. По рукам? — Надеюсь этим сюрпризом будешь ты сам. — если Бэк смирился с своими чувствами и желаниями, то завоевание Пак Чанёля резко нарисовалась в ближайших планах. Парень тихо проговорил и невинно улыбнулся. А вот Чанёль немного не ожидал таких слов от паренька. — Шучу, не парься. Только знаешь, я так глубоко похоронил свою веру и уверенность, что раскопать за один раз не выйдет. — Не трудись один, позволь мне, Джуну, Минсоку, Чондэ и Кёнсу помочь тебе. — у Чана в глазах горит надежда, и Бэку хочется, чтобы его собственные глаза также сияли. — Поверь, вы уже половину откопали.       А дальше был маленький ад для всех. С каждым днем двум пациентам становилось хуже. Бэкхён бледнел, пытался есть под влиянием волонтеров, но его выворачивало, он лежал и сил на прогулки не было совсем, он все больше уходил в апатию. Он лежал с безучастным выражением лица, смотрел в потолок, почти всегда молчал, но не сопротивлялся капельницам и уколам, исправно пил таблетки, потому что внутри тлела надежда. Чанёль почти всегда был рядом, если он был свободен, то он сидел рядом с парнем, рассказывал что-то или просто молчал, но его присутствие облегчало Бэку страдания. Шёл пятый день химиотерапии и вены болели, казалось, что тело вообще не его, мутило и крутило живот. Бэк откровенно мучился, но терпел. После обеда поменяли состав на более сильный, и Бён думал, что он развалится изнутри, и пусть его душа оживать стала, все внутренности выворачивало, ему было плохо с пустотой в голове, там не было ни единой мысли, но иногда туда пробирались мысли о смерти, и не о том, что он умереть хочет, а о том что существо в черном одеянии уже рядом, холодок по коже пускает, на ухо шепчет, к себе тянет. Парень бессознательно сжал руку сидящего рядом Чанёля, пытаясь уцепиться за свою ничтожную жизнь, и немного успокоился, когда его руку сжали в ответ.       За прошедшие несколько дней Джуну стало ощутимо хуже, но он молчал. Парень сам не знал, почему не говорил доктору Киму и Минсоку. У него появилось постоянное ощущение давления в голове, временами боль усиливалась, и парень сгибался от мучительных ощущений. Еще раз была темнота в глазах, но парень лежал в кровати и никто даже не заметил. Но вот с проявляющейся утром светобоязнью парень ничего сделать не мог, и Минсок заметил. Ночами парнишка молился, мысленно просил только о двух вещах. Он хотел еще немного побыть живым и чуть дольше быть дееспособным, а еще он просил за Бэкхёна, он просил, чтобы тот выжил.       На шестой день бэкхёновской терапии в палате 805 упадническое настроение усилилось. Бэкхёну было хуже, потому что Чанёля не было рядом. Джуну было плохо, потому что головные боли усилились, обычное обезболивающее, которое он пил ежедневно, не справлялось, но он даже не просил другого. Парни лежали молча, просто потому что у них не было сил на пустые разговоры. Но Джун разрушил тишину своим хрипящим и немного дрожащим голосом. — Бэк, послушай меня, — у парня это вышло как-то жалобно, что Бэк повернул на него голову и спросил одними приподнятыми бровями. — Ты же знаешь, что я стабильно умираю. Ты не представляешь, но я чувствую, что еще пару дней и я начну резко скатываться в могилу. Мне нужно много чего тебе сказать, а твоя задача слушать и не перебивать. Я хочу что ты был готов. Я буду мучиться от усиливающихся головных болей, темнота перед глазами будет учащаться и удлиняться. Я буду просить выключить свет, потому что появится светобоязнь. Временами будут отказывать ноги, а в какой-то момент я окончательно слягу в кровать. В один прекрасный день я окажусь в реанимации, и тогда мне останется день или два. Все чего я хочу, чтобы ты помнил меня едким и веселым парнишкой. А еще я хочу чтобы, когда ты придешь ко мне в реанимацию и в последний раз возьмешь мою руку, тогда ты заберешь все мое рвение жить, всю мою веру и надежду. Я хочу, чтобы ты нашел счастье с одним лопоухим человеком, чтобы ты выжил, чтобы ты был счастлив. Чтобы я был в тебе. Борись за двоих, ладно?!       В ответ он слышал тишину, но увидел искренние слезы, что потоком лились из глаз Бэкхёна, который продолжал смотреть на Джуна. И Бён не хотел верить, что все и правда к этому идет, что он потеряет так быстро, то что только успел принять, ему хотелось большего, дольше слышать смех, еще много раз получать от Чондэ за выходки. Его жизнь и так слишком быстро летит, для него неделя в этом отделении показалась больше, чем прошедший год, из-за того, что у них времени мало, недели было достаточно, чтобы сильно привязаться к людям вокруг. Но он просто лежит, и уже сейчас ему кажется, что большая часть жизненной энергии перетекла от мелкого к нему.       Весь день Бэкхён думал о словах младшего, обдумывал способен ли он выдержать смерть этого засранца. Не способен. Он абсолютно не знает, что будет делать и как будет справляться с потерей. И ему жутко хочется к маме, которой приходить он запретил, потому что выйти к ней не сможет, и вообще не хочет, чтобы она видела его в столь плачевном состоянии. А еще ему хотелось к Чанёлю, ему хватило бы просто взгляда на него, но Чанёль весь день был занят. Как ему сказали, Чан приходил пока он спал.       Джун уже давно спал, а Бэк не смог сомкнуть глаза. Он просто пялился в потолок, парень даже ни о чём думать не мог, внутри была какая-то пустота, будто сквозняк внутри завывал. Мальчишка еще был рядом, но в душе уже дыра красовалась. И ему ничего не оставалось, как только пойти за помощью и поддержкой. Парень аккуратно спустил ноги и медленно поднялся с кровати, голова немного кружилась, но ощущение было сносным. Опираясь на стены и на капельницу Бэк добрался до комнаты волонтеров, тихо постучался и без разрешения зашёл. На диване в полумраке сидел Чанёль, закусив карандаш. Стоило Бэку появиться на пороге, как тут же Чан приподнялся и сменил выражение лица на обеспокоенное. — Ты чего? — сразу же спросил Чанёль, вглядываясь в лицо парня, ища признаки ухудшения состояния. — Мне не спалось, только и всего. — Бэк прошел в глубь комнаты и сел на край дивана. И ему хотелось задать много вопросов, и он юлить не стал. — Почему ты так за меня переживаешь? — Потому что я частично несу ответственность за тебя, а еще я успел к тебе привязаться. — Чанёль не ожидал такой лобовой атаки. Ответил честно, но часть информации утаил, он привык находиться в забвении и давно пообещал никому не напоминать о себе, хотя и очень хочется. — И только? — Бэкхён смотрел прямо в глаза, словно что-то там выискивал. И Чанёлю хотелось просто прижать его к себе и много много раз сказать, что волнуется за него, потому что любит, потому что давно тот в нем сидит, что он еще в детстве перевернул его мир, показал, что бывают исключения из правил, поселился в душе, свое имя внутри из полевых цветов выложил, а Пак эти цветы под стеклянный купол поместил и всю жизнь ими любовался, когда было особенно трудно. — А ты что услышать хочешь? — он не готов говорить правду, он боится ранить Бэка, доставить ему неудобства, а еще страшно было получить едкий отказ. — Я услышал, что хотел. — ответил парень как-то разочаровано, наклонился к листкам на столе и пробежался по ним глазами. — Музыка? Ты сочиняешь? — Да, сочиняю. Это моя работа, продаю песни исполнителям, некоторые сам записываю. Уверен, что ты слышал. — ответил Чанёль, собирая разбросанные бумажки. — Но новая у меня не идет вообще. — Почему? — спросил Бэк, поднимая на парня свои большие красивые глаза. — Мне кажется, что чего-то не хватает, будто песня не в полной мере звучит. — делится Чанёль, убирая свои листки в папку. — Дашь послушать? — просит Бэк, и Пак не может отказать ему. Парень быстро находит наработки в своем ноутбуке и включает последнюю версию. Мелодия проникает во все уголки комнаты, наполняя ее прекрасным звучанием, в котором растворяется Бэкхён. Парень концентрируется, вслушивается, а Чанёль наблюдает за ним. После окончания музыки Бэк еще несколько минут сидел и что-то напевал, а потом сказал: — Мне кажется не хватает басов, не очень мощных, но более низких, чем те, что есть на данный момент. А еще мне кажется, что поверх клавиши хорошо бы звучали.       Парни сами не заметили как переместились за пианино, стоящее в коридоре. Они спорили, подбирали, пробовали. Работа полностью их поглотила, забирая в мир музыки. В этом мире были только эти двое, которых мелодия защищала от всего внешнего мира, укутывала и прятала в себе. Им больше ничего и не надо, кроме такого легкого общения, непринужденности, уединения, каждый из них упивался этим моментом, когда чужое лицо напротив искренне улыбается, задумчиво хмуриться, этим моментом обоим хотелось жить вечно. На часах было уже около трех часов ночи, когда парни оторвались от своего занятия. — Откуда вообще такое чутье? — спросил Чанёль еще раз пересушивая то, что у них получилось. На его лице красовалась счастливая улыбка, которая подтверждала, что песня вышла у них прекрасная. — Я занимался вокалом. Музыку я вообще люблю. Такой кайф вечером в хороших наушниках вслушиваться в биты, это моя собственная наркомания. — ответил Бэк, пробегая пальцами по клавишам музыкального инструмента. — Я вообще мечтал песню свою записать, на сцене выступать, жить музыкой. — Не зря нас судьба свела. Пара таких ночей и мы придумаем мотив, еще парочка и будет текст. Потом у тебя голос окрепнет и сможем записать. — сказал Чан с широкой и яркой улыбкой. — Где ты собрался записывать? — удивленно спросил Бэк. — Так здесь, я оборудование притащу. — объяснил Пак, и на лице Бёна заиграла хитрая ухмылка. — Та мелодия, над которой мы сейчас работали, для кого-то или для себя была? — и Бэкхён смотрел с такой надеждой и даже если бы песня была на заказ, Пак отдал бы ее ему. — Для себя. А что? — Чан искренне не понимал идею младшего. — Я кое-что придумал — и Бэк заговорил, с каждым словом Чанёль все сильнее загорался новой идеей.       На следующий день Бэк лежал под капельницей и физически умирал, но морально восставал из пепла, его внутренности будто свинцом наливались, а душа наоборот заполнялась гелием, он все обдумывал свою идею, придумывал детали и довольно улыбался. Рядом с ним сидел Чанёль, и Бэк не устоял перед соблазном, поэтому сжимал чужую руку, отдавая часть своей физической боли, перенимал душевную радость, и то что происходило сейчас, Бэку нравилось, не взирая на капельницу рядом. Джун лежал на кровати и иногда тяжело вздыхал, у него усилилась головная боль, и он ждал, когда подействует обезболивающее. — Парни, вы оба просили меня об одном и том же. — начал Бэк своим тихим хриплым голосом. — Вы оба просили меня начать верить в себя, в чудо, в жизнь. Пора вам исполнять моё желание. Я хочу, чтобы вы написали, ради чего мне жить, только в стихах. — Да из меня поэт, как из Минсока клоун. — пытался возражать Джун. — На прошлый Новый год он был клоуном, кстати очень даже неплохо вышло. — ответил Чанёль, чем вызвал недовольный цык мелкого. — Ладно, всё равно делать нечего. — мальчишка знал, что Чан сделает все, ради Бэка, поэтому без поддержки сопротивляться не стал.       Джуну было что сказать. Он научился видеть все краски мира, чувствовать все его вкусы, запоминать и ценить их. Жизнь была для него прекрасна, хоть и коротка. Даже его больничные месяцы были наполнены радостными моментами, особенно последняя неделя. И Джун рад, что его последние мгновения жизни были столь веселыми, жизнерадостными и поделенными на многих людей. Он нашёл невероятных парней, которые стали его поддержкой и опорой. И ему было чем поделиться с Бэком. Джун хотел, чтобы старший поверил в себя, научился жить моментом, признал свое длинное счастье. Обо всем он написал в нескольких четверостишиях, которые закончил к вечеру и отдал Бэку. Тот пока читал снова плакал, а Джунхёк улыбался, понимая, что слова достигли цели.       Наконец закончились мучительные дни капельниц для Бэкхёна. Сегодня ему нужно сдать анализы, которые покажут, есть ли прогресс. Но Бэк искренне боялся видеть анализы, стабильно приближенные к хреновым. А еще все было готово для осуществления его плана. И парень находился в томительном, но сладком предвкушении.       До процедурного кабинета Бэка провожал Чанёль. Парень кожей чувствовал, как переживает младший, ему хотелось обнять его, погладить по гладкой голове, сказать, что всегда будет рядом, но ему было страшно, стыдно, неловко. Зато Бэку терять было нечего, поэтому он обнял волонтера, перед тем как зашёл в кабинет. Ему в самом начале его тяжелого пути говорили, что здоровье человека от настроения зависит, и если он будет счастлив, то и результаты анализов будут хорошими, и вот настало время, когда эту теорию проверить на себе захотелось. Ему брали пункцию костного вещества, процедура болезненная, хотя и делается под местным наркозом. Бэк трясся, но терпел, Чанёль сидел в коридоре и обладал спокойствием, которое можно было бы поделить на двоих.       Больше свои симптомы Джун скрывать не может. Ему больно физически, и ему больно осознавать, что его конец медленно подползает, руки свои изуродованные тянет, кривыми пальцами за больничную форму цепляется, поэтому он сидит в объятиях Минсока и тихо плачет. Только рядом с ним он может такое себе позволить. Ким для него стал словно старший брат, и мальчишке думать не хочется о том, что будет со старшим, когда ему придется уйти. Сейчас он не чувствует ног, впервые в своей жизни. Кажется ему осталось совсем недолго.       Джун устает очень сильно, его изматывает боль в голове, опухоль поедает всю его энергию, поэтому он много спит. Было около двух часов дня, когда Джун благополучно уснул, выплакавшись в минсоковское плечо. А вот в кабинете доктора Кима царила суматоха. На столе стоял ноутбук и специальный микрофон для записи и наушники. Чанёль сидел за столом и с серьезным видом что-то настраивал. Таким Бэк Пака еще не видел, но тому шла эта небольшая хмурость и палец около губ. — Так эта часть Минсока, эта моя, тут вступает Чондэ, а здесь Чан, припев общий и концовка тоже общая. — Бэк еще раз сверял распределение слов. Еще той ночью ему пришла идея написать песню, для самого себя, для всей их дружной компании, для Джунхёка. Песня о жизни, про жизнь, для жизни. Куплетами послужили слова Чанёля и Джуна, которые призывали жить, наслаждаться моментами, радоваться мелочам, исполнять мечты, а припев придумал Бэк. Полночи Бён выпытывал у Чана, поющие ли Джун, Чондэ и Минсок. Как оказалось, петь не умел только Джун, он не обладала ни слухом, ни голосом и стеснялся даже в шутку петь на людях. Поэтому Бэкхён решил, что они запишут песню со словами Джуна, чтобы она всегда была с ними, напоминала об этом мальчишке, мотивировала на борьбу, чтобы в самые трудные моменты, они могли вспомнить, что неважно какое дерьмо вокруг происходит, нужно жить каждой секундой, искать себя, быть сильным и со своего пути не сворачивать.       Парни несколько часов записывали звук, а теперь сидели и мирно попивали чай. Пак утверждал, что когда он соединит запись с мелодией, которую они с Бэком написали, то получится просто шедевр. Чондэ возмущался, мол, как его в это всё вообще затащили, на что Минсок просто посмеивался. Их мирную беседу прервал стук в дверь. Пришла медсестра с результатами анализов. В кабинете повисло напряжение, когда доктор Ким с непроницаемым лицом изучал бумаги. Он бегал глазами туда сюда, сверяя все показатели, а потом поднял глаза. — Мы идем к ремиссии. — его слова прозвучали словно первый салют в новогоднюю ночь. У Бэка челюсть отвисла, а волонтеры выпучили глаза. — Количество раковых клеток движется к минимуму, а показатели крови в большинстве подобрались к нижним границам нормы, кроме гемоглобина, ну и тромбоциты чутка подводят.       И после его слов кабинет наполнился счастливыми криками. Чондэ улыбался, получая удовлетворение от искренних улыбок пациента и любимого. Сдерживаться было невозможно, поэтому мимолетом обняв Бэка, Минсок налетел на своего доктора и чмокнул того в щеку. У Чанёля эмоции зашкаливали, он неожиданно для себя крепко обнял Бэкхёна, а тот в ответ вцепился пальцами в его спину, вкладывая все эмоции в физических силу.       Через пару секунд Бэк вырвался из объятий Чанёля и рванул в сторону своей палаты. Ему абсолютно плевать, если Джун все еще спит, ведь он должен узнать в числе первых. Бэк верил, что это всё благодаря этой маленькой язве, он поделился силой и верой, зажег огонь внутри Бэкхёна. Он должен узнать. Бэк забегает в палату и моментально падает на пол, приземляясь около Джуна, что лежал по середине палаты и рыдал. — Джун, Джун, что такое. — Бэк поднял его голову на себя, открывая вид на зареванное лицо мальчишки. — У меня ноги отказали. Я их не чувствую. — прохрипел Джунхёк.