Охота на мага

Рома проснулся тяжело. Глаза открываться не хотели. Из-за того, что он так редко теперь использует сильную стихийную магию, после заклинаний он чувствовал себя измученным. Навыки к серьезным обрядам теряются, если совсем не практиковать их. Вчерашняя буря потребовала больших усилий, не зная, как далеко мог продвинуться напарник Ильи, Рома взял большую территорию. Свое состояние Рома объяснил себе утерянной формой, но спать дальше было нельзя. Они все еще нуждались в дровах, и нужно было теперь вернуться в лес, чтобы заняться этим, хоть и сил на это совсем не было. Он аккуратно спустился с печи и понял, что в его хижине никого нет. В грудь пробралась паника. Рома глянул в окно — никого рядом. Связка ключей висит. Не мог же Илья с раненой ногой уйти куда-то? Или мог? Его пальцы задрожали, когда в голову пробралась мысль о том, что охотник мог догадаться, что это было его рук дело. Но он тут же отмахнулся от нее. Как он мог догадаться? Охотники умны, но сути магических знаний им никогда не познать и нельзя по догадкам определить — проводил ли он обряд или нет. Рома присел на секунду, пытаясь побороть головокружение. Нужно было одеваться и отправляться на поиски Ильи. Мысль одна хуже другой сменяли друг друга. Маг глянул на ключи и решил проверить сарай, несмотря на то, что накануне маг отцепил ключ от сарая из связки и спрятал его в кармане своей накидки. Рома быстро оделся, нащупал ключи в кармане, но отворив дверь, заметил фигуру вдалеке с тележкой. Сердце сначала ухнуло куда-то вниз от страха, а потом Рома вспомнил, что оставил телегу во дворе вчера. Проверка сарая откладывалась. Рома оставил ключ в своем кармане в покое и пошел навстречу Илье. Тот шел медленно, сказывалась больная нога: — Илья, зачем ты вышел? — воскликнул Рома, когда дошел до медленно идущего охотника, — нога еще не прошла. Тот остановился, нахмурившись, маг почувствовал неладное, когда Илья отпустил тележку с кучей дров и снял перчатки. Не успел спросить Рома, в чем дело, на его лоб опустилась горячая рука: — Ты весь горишь, — сказал без эмоций Илья, — видимо, простыл вчера. Тебе нужно в постель. Он надел обратно перчатки, и они двинулись к дому. Рома кутался в накидку, молча шагая рядом, его то трясло от холода, то кидало в жар, а в голове, будто плавленое железо разлили. То, что он заболел, было для него шоком. Вчерашний обряд отнял слишком много сил, поэтому на восстановление энергии не осталось. Но даже при таких условиях Рома никогда не болел, а сейчас он терял способность соображать из-за того, что в висках ломило, и его тянуло в сон. Его сковывал страх и за Илью, которого за пять дней он так и не смог понять, и за себя, ведь он еще ни разу не болел. Это казалось ему плохим знаком. — Ложись, я займусь всем, — сказал Илья, когда они зашли в дом. Охотник помог ему стянуть накидку и плотно закрыл дверь. Рома обессилено рухнул на кровать, словно прошел километр, стянул кое-как сапоги и закутался в меховое одеяло, чувствуя на нем отпечатавшийся запах охотника. Ему хотелось спать, но заснуть он не мог. Маг чувствовал панику, но не из-за того, что он заболел, а больше из-за того, что он не исцелялся. Рома не мог понять — из-за того ли этого, что он теперь научился хорошо контролировать себя. Или потому, что вчера что-то пошло совсем не так. Сквозь прикрытые глаза он наблюдал за Ильей, чем-то занимающимся: — Илья, дай мне снотворного, — тихо попросил Рома не в силах больше бодрствовать. Охотник присел на край кровати. Рома мысленно улыбнулся тому, как они поменялись теперь ролями. На лоб легла прохладная тряпка, и маг облегченно застонал, рука охотника соскользнула вниз, он протер шею Ромы, потом стянул одеяло, задрав рубашку, по запаху маг уже догадался, что Илья растирает его спиртом. Рука охотника задержалась на его животе: — Тебе надо перевернуться, — услышал сквозь гул Рома, и он неуклюже перевернулся, подворачивая под себя рубашку. Илья активно растер его спину, прикрывая обратно. Рома почувствовал, как его плотно укутывают в одеяло, и улыбнулся себе под нос. Ему нравилась забота Ильи, в принципе нравилось чувствовать, как о нем заботятся. Этого он не ощущал ровно с двенадцати лет, как остался один, спрятанный в чулане их дома, когда его маму забрали на казнь. Он еще тогда, только постигающий свою силу, был вынужден бежать из города в лес, чтобы спасти свою жизнь, и с тех самых пор он был один. Иногда он встречал других магов, в то время, когда еще не было охотников с ружьями, но никому нельзя было доверять, и поэтому он никогда не говорил о своих способностях. Рома, и правда, был знаком с бывшим лесничим. Это был его, возможно, первый и единственный близкий человек за все время. Они ходили вместе на охоту, в которой Рома был до безобразия плох, и обычно направлял стрелы магией, а не своей точностью, собирали ягоды. Лесничий делился новостями из города, когда ездил туда за запасами на зиму. По началу Рому это интересовало, но когда новости об убийстве магов участились, он больше не спрашивал ни о чем. Саша Ерохин, с которым Рома переписывался не дольше двух месяцев, тоже успел стать ему родным, потому что близких у него больше не было. Он и его магия. И та не совсем. Он должен был сдерживаться, потому что по лесу ходили отшельники, охотники, бегали простолюдины, собирая летом ягоды, и каждый из них, заметив что-то подозрительное, спешил поделиться своим открытием. Рисковать было нельзя, только зимой, когда в лес ходили только самые лучшие охотники, а таких было немного. Магия могла месяцами копиться внутри, причиняя физическую боль, и тогда Рома спасался опиумом, а дожидаясь холода, шел к озеру — единственной отдушине для него за все время. Саша писал ему как-то: «Иногда я думал о том, чтобы набраться сил и уничтожить весь этот город, но каждый раз колдуя, я чувствую, будто моя магия понемногу умирает» Тогда Рома не придал этому большое значение, но сейчас он понимал, что маг, который не использует свою магию, истрачивает свой дар, свою силу, и в итоге становится не способен управлять ею, и она может убить его самого. Быть может сейчас пришла его очередь? Рома подскочил на кровати, испуганный этой мыслью. Страх сковал горло. Он не хотел умирать. Он хотел еще колдовать, и просто надеялся на то, что люди однажды простят магов и примут их обратно, но взглянув на Илью, который хмуро смотрел на него, он боялся, что такого никогда не случится, даже не смотря на кажущуюся заботу. Мага вновь осенила простая мысль, что тот уже давно обо всем знает: — Что случилось? — спросил охотник, подходя. Рому затрясло, он с каким-то ужасом посмотрел на Илью, вновь подсевшему к нему: — Я не хочу умирать, — прошептал он пересохшими губами, не зная, что имел в виду. Магию, убивающую его изнутри или казнь, на которую его может отправить охотник. По глазам невольно потекли слезы. Ему хотелось орать и выть, но он лишь беззвучно плакал, держа в голове, что потеря контроля над собой — потеря контроля над магией. И даже сейчас он не мог позволить себе выпустить пар. Держать все в себе стало привычкой, а обет магов — защищать людей еще держался в сердце Ромы, хоть он и попытался убить Сергея. И, быть может, даже убил. Он нарушил самый важный обет и должен был ответить за это. Рома заплакал сильнее, когда Илья притянул его к себе, поглаживая по голове: — Все мы рождаемся, чтобы умереть. Вопрос лишь когда, — произнес Илья, пока Рома прятал лицо в его рубашке, пытаясь взять себя в руки. Голова загудела сильнее: — Дай мне опиум, — прошептал куда-то в рубашку Рома не в силах терпеть. Хотелось уснуть. Хотелось покоя. — Нет, — отрезал Илья, отстраняя Рому и укладывая его на кровать, — ложись, я побуду рядом. Илья лег с ним на одну кровать, приобняв. Он накрыл Рому одеялом, и маг почувствовал внутри не обжигающий жар, а простое тепло. Он не понимал, почему с человеком, который скорее всего хотел его смерти, ему спалось спокойнее. Возможно, из-за того, что это первый человек за долгое время, который его обнял.