"Глупые взрослые"

— Сэр, в здание вошли миссис Паркер и Питер. — О! — оторвавшись от новой разработки, снял защитные очки и отложил в сторону паяльник. — Выводи видео с камер, — нетерпеливо постукал пальцами по столу. Перед Старком возникло изображение сидящей на корточках женщины перед ребёнком. Та настойчиво в чём-то убеждала мальца. — Джарвис, звук. — Сию минуту. По мастерской зазвучал мелодичный женский голос. « — Хорошо. Мне нужно идти, но… — Звать тебя, я понял.» То, как ребёнок сжимался, прячась в кофте, и как обеспокоенно, на грани паранойи следил за бегущими учёными, заставило гения-инженера взволнованно нахмуриться. — У мальца явные проблемы… — с ноткой недовольства произнёс. Когда у него появилась идея о «преемнике», о, нет, звучит ужасно, скорее… Ученик, да, ученик звучит лучше… он не особо задумывался, что имеет дело… с ребёнком. Просто, как он мог пропустить такое?! Но, кажется, теперь он имеет большой груз. Груз под названием «Ответственность». Вот бы Пеппер обрадовалась, хотя в начале она бы обругала Старка, потом уже по насмехалась. В то же время Старку было довольно интересно наблюдать за мелким. — Сэр, мистер Паркер поднимается. На это Старк лишь ухмыльнулся, надел защитные очки и, наклонившись над столом, сделал как можно более сосредоточенный вид. Двери лифта распахнулись. *** — О, воу, — растеряно оглянулся малыш. Это был… рай. Рай для Питера. Ведь это место было мастерской, и не просто мастерской, а местом, где есть всё для создание всего, чего придёт в его гениальную головушку. Забыв обо всех страхах и подозрениях, стал увлечённо осматривать помещение. Столы заваленные деталями и инструментами. Над которыми висели полупрозрачные экраны компьютеров. Было всего… всего много. У Питера аж дыхание перехватывало. И иногда он себе напоминал, как нужно дышать, а то легкие уже начали побаливать. Несмелые шаги перешли в бег. Поскальзываясь на особо резких поворотах, Питер осмотрел самые «крутецкие», по мнению самого малыша, конечно, столы. Но когда он осмотрел большую голограмму реактивного двигателя, его взгляд привлёк блеск. Словно хищная птица, заметившая добычу, Питер рванул в ту сторону, но забыв (снова) о гладкой поверхности и мягких носочках, что прекрасно скользят по этому покрытию, конечно же, поскользнулся. — Уа-а, — и это не он визжал, нет, не он! И только маленькая милая попка собиралась встретится с не самой приятной поверхностью, как Питер завис в воздухе. — Л-лечу? — наивно и так по-детски прозвучал это вопрос, что Старк не сдержал смешка. — Ну, привет, — вытянув руки вперёд, стал разглядывать малыша как игрушку, вертя в разные стороны. Что, конечно же, не понравилось гордому гению. — Ей, я не деталька супер-крутого робота, чтобы меня так разглядывать! Я подам в суд за плохое обращение с детьми и разорю тебя! И эта лаборатория станет моей! — скрестив руки, надул щёки. Независимо задрал подбородок, он видел, как так делали в кино, когда хотели кого-то «унизить». Он, конечно, не до конца понимает смысл слова, ведь, боже, люди такие сложные со своими взаимоотношениями. Но Питер точно знал, что, чтобы его уважали, надо…э-э? Унизить? Или… в общем, как он только вспомнит, он скажет нам. А пока пусть будет «унизить». — Ха-ха, — неприлично громко заржал миллионер. Этот пятилетка интриговал Тони всё больше и больше. — У меня есть идея получше, малец, — заговорщицки улыбнулся. Хотя с опекуном Питера уже всё было обговорено, и все более менее нужные формальности учтены, осталось самое лёгкое и в то же время сложное — завербовать самого Питера. Тони был уверен на все сто и больше процентов, что маленький гений согласится, но после беседы с Паркер, процент уверенности снизился до восьмидесяти. Как сказала Мэй, Питер был… непредсказуем. Его реакцию было крайне тяжело предугадать. Например, там, где обычный пятилетний ребёнок взорвётся визгами радости, Питер мог нахмуриться или обидеться, ведь: «Такие игрушки понижают мой айкью лишь своим существованием». Поэтому сейчас Старк ожидал любой реакции от визга счастья до слёз. Но никак не спокойного уточняющего вопроса на предложение «поиграться» вон теми «игрушками». — Мэй знает?