Лабиринт

      Первые часы дежурства у плотно замкнутых бронированных створок, разделяющих медицинский отсек на две части, дались легко. Устав мерить шагами пространство от непробиваемого бункера до двери, Фрея обратила внимательный, заинтересованный взгляд на оборудование отсека.       Немного фантазии, и незадействованный медицинский дроид незначительным изменением в программе, не теряя основных функций, становится партнером для игры в трёхмерные шахматы. Лишенным воображения, непредсказуемости, без творческого подхода к стратегии, конечно, но это — лучше чем отсчитывать секунды и мерить, какое количество шагов вмещает периметр помещения.       Один раз явился Хранитель. С проверкой, очевидно. Взглянув на медицинского дроида-шахматиста и сидящую на полу, сосредоточенно обдумывающую следующий ход девушку, осуждающе покачал головой. Но, не произнес ни слова и вышел.       Мэйн-компьютер медотсека выводил голопроекцию трёхмерного игрового поля с расставленными фигурами. Древняя игра с развитием технологий получила новую жизнь. Когда-то игровое поле изготавливали из дерева, доска была двухмерной и клеток всего шестьдесят четыре. Сейчас, фигуры не из кости, дерева или пластика, а сотканные из фотонов, на трёхмерном, в пятьсот двенадцать клеток поле, слегка подрагивали от прикосновения пальцев человека и манипуляторов медицинского дроида. Оценочное минимальное количество неповторяемых партий в игре стремилось к бесконечности, превышая количество атомов в наблюдаемой Вселенной настолько, что их хватало бы на столь же бесконечное количество параллельных реальностей. Возможные грандиозные масштабы трёхмерной стратегии всегда будоражили воображение Фреи, с момента, когда она впервые сыграла партию ещё с отцом.       Неспешная игра помогала сосредоточиться и подумать. А поразмыслить было над чем. Накануне, уже перед неучебным, настоящим дежурством, приснился ещё один странный сон.       «Что бы это могло означать?»       Фрея сделала очередной ход.       Сюжет сна — точно не отражение её собственных мыслей. Такого в её сознании не могло существовать. Причин не было.       В иной реальности сна перед взором расстилалась поляна. Капли росы на темно-зелёной траве казались россыпью изумрудов. Со всех сторон поляны смыкал объятия низкий подлесок из колючего кустарника, словно желая подступить ближе, заполонить незанятое пространство. Уходили ввысь вековые деревья, создавая тень и сумрак. Верхушки, окутанные сизой дымкой, терялись из поля зрения в подымающемся от тёплой земли тумане.       Почти посреди просеки свободное от деревьев пространство занимали несколько обелисков. Очень похоже на отдаленное семейное кладбище. Перед одним из монументов спиной к Фрее стоял, склонив голову мужчина. Высокий, в темном джедайском плаще, кончики вьющихся русых волос касались спущенного на плечи капюшона плаща. Лица не разглядеть. Очертания фигуры в тумане казались зыбкими и нереальными.       — Почему мы здесь?       Вопрос Фрея задала шёпотом. Даже этот звук ощутился раскатом грома, таким тихим казалось это место: ни шороха ветра в траве и листьях деревьев, ни привычной переклички птичьих голосов в лесу.       «Потому что я не могу иначе».       Он не говорил. Слова звучали в сознании Фреи.       «Всю жизнь с того момента я не могу найти покоя. Я не только оборвал жизни, которые только расцветали, были так полны надежды, радости, ожидания, я не только убил женщину, которую любил всем сердцем и которая любила меня, но и… Последующие годы я чувствовал, что не могу искупить эту вину, теперь я уже не могу рассказать ей о своей боли…»       Фрея не знала, что сказать в ответ на эту исповедь незнакомца. Хотелось сбежать. Словно она попала туда, куда и мимолетный взгляд бросить недозволенно. Но если человек обращался к ней, то что-то ответить казалось правильным. После молчания, напряженного осмысления, как и что сказать, она осторожно подбирала слова:       — Нельзя говорить в прошедшем времени: «любил». Если сказать в настоящем: «Я её люблю», то получается, те, кого любишь, не умирают. Они живут в памяти. Обратись к ней, той, которую ты убил. Расскажи ей о годах душевных страданий, все с того самого момента до сегодняшнего дня и попроси её простить.       «Поможет?»       Фрея пожала плечами, хоть мужчина не неё и не глядел.       — Если она любила, то способна простить даже после смерти и дать покой твоему сердцу».       «Нет! Не способна! — громыхнул в её сознании его голос.       Вдали где-то за закрывающими полнеба деревьями раздались звуки, напоминающие раскаты грома. Ураган, выкорчевывающий тысячелетние гиганты с корнем, неумолимо надвигался туда, где стояла Фрея. Человек исчез. Она ощутила, как ураган тащит её сквозь пространство, разрывая на части.       Фрея вскочила с постели. Тело до сих пор пульсировало от боли.       На следующее дежурство она явилась в дурном настроении и совершенно разбитом состоянии. И только игра с дроидом отвлекала. В какой-то момент, спустя пару часов после начала дежурства, произошёл резкий скачок напряжения. Фрея даже поднялась на ноги, ожидая, что придётся устранять неполадку. Но дроид, отключившись, спустя несколько мгновений, пошел на перезагрузку, а незаконченная игра обнулилась, начавшись с новой партии с изначальной расстановкой фигур. После произошедшего системного сбоя дроид начал играть с несвойственной его программе агрессивным стратегическим напором, удивляя Фрею непредсказуемостью ходов.       Искусственный интеллект отыгрывал партию так, словно от проигрыша или выигрыша зависело, демонтируют его после этого или оставят. Фрея сделала очередной ход, потеряв при этом ферзя, угодившего в столь умело расставленную ловушку, что девушка негодующе воскликнула:       — Да, что ж это такое!       Все оставшееся время дежурства она с пылающими от напряжения щеками и кончиками ушей безрезультатно пыталась обыграть дроида. А ведь ранее это давалось легко. Но сегодня кусок железа словно был одержим духом какого-то величайшего стратега, интеллектуально превосходившего Фрею в разы.       Спустя двенадцать часов она рухнула на кровать в своей комнате и закрыла глаза, настраиваясь морально на очередное видение. Фрея уже воспринимала эти сны как должное. Хоть при этом об отдыхе речь даже не шла.       Она снова оказалась на краю университетской крыши. Там внизу — те же потоки лавы. Выбор невелик. Ну вот, начали, чем закончили.       И те же действующие лица. Тот же взгляд серо-голубых глаз. Только не искристый. А какой-то тусклый и мрачный. Потому что мальчик, столкнувший её с крыши, повзрослел лет на пятнадцать, став мрачным мужчиной в темном джедайском облачении.       — Как быстро растут чужие дети, — пробормотала Фрея. Шутка не развеселила даже её саму.       По очертаниям фигуры мужчина — тот же джедай, тоскующий на кладбище по утраченной любви. Только сейчас Фрея увидела его лицо, красивое, но искаженное отражением страстей. Куда подевался мальчишка с очаровательной улыбкой? Он разительно изменился. Казалось, тьма сгущается вокруг силуэта мужчины.       Если появление мальчишки могло бы вызвать панику, то взрослый казался в разы опаснее. Умирать, пусть и во сне, не очень хотелось. Это было неприятно, страшно, и по-реальному больно. Да и очень похоже на древнюю пытку, когда ожидание смерти, пожалуй, хуже самой смерти.       — Расскажи ещё что-нибудь, — потребовал незнакомец.       — О чем? — Фрея отступила бы, если б не пропасть позади.       — О равновесии, например.       Девушка пыталась воспринимать происходящее с максимально возможной безмятежностью.       «В конце концов это — мой разум. Я могу этим управлять», — подумала она и соскользнула вниз с парапета так, что незнакомец вынужден был поймать ее. Он сжал пальцами левой руки её протянутую руку. И Фрея оказалась в объятиях незнакомца, ощущая его опасность и притягательность, силу, влечение, заинтересованность.       Она заметила под правым рукавом его плаща механический протез руки. Мужчина усмехнулся, коснулся её щеки кончиками металлических пальцев, прочертив от скулы к подбородку, оставляя жгущее ощущение поверхностной царапины, скользнул по её губам.       — Расскажи.       — О… Равновесии?       — Да. Оно — настоящее чудо.       Фрея хотела промолчать, но не могла. В реальности она думала, может что-то утаить. Надеялась на это. Но во сне собеседник вытягивал признание за признанием. И закрыться никакой возможности.       — Мой отец говорит: «Я не верю в чудо, но верю в науку». Считает, что чувствительные к Силе воспринимают только чёрное и белое, потому что микроорганизмы в их крови воспринимают бинарный код, и взаимодействуют, словно части огромного биокомпьютера. Был уверен, что религия джедаев, как и идеология ситхов — лишь порождение несовершенства бинарного кода. Что мидихлорианы способны дать значительно больше, если изменить их генетическую программу. Он мне рассказывал: на дальних рубежах, на Диких территориях Галактики существовала раса, чьи технологии были совершенны. Они программировали живые микроорганизмы. Раса погибла или ассимилировалась с другими. Но их сохранившиеся архивы с описанием технологий как-то привезла одна экспедиция. В лабораториях на Корусанте изучались эти знания. Мой отец участвовал в одном из проектов. Он создал на основе тех экспериментов своего рода… компьютерный вирус. Изменил генетический кода мидихлориан, а через пять месяцев после моего рождения ввёл мне в кровь изменённые микроорганизмы. Считал, когда я вырасту, все равно примкну к бессмысленному противостоянию сторон Силы. Так пусть лучше умру, если эксперимент окажется неудачным, и он будет причиной.       — Твой отец — либо гений, либо душевнобольной.       — Все ученые — немного психи, — усмехнулась Фрея. — Ведь они стараются тягаться с высшими силами. И часто преуспевают.       — Лаборатории на Корусанте… Исследования ведутся там под знаком высочайшей секретности. Участники связаны клятвой о неразглашении, и огласка карается смертью. Как ты можешь быть осведомлена?       — Правильно. Но отец считал, у меня должны быть знания, потому что лишь они — преимущество и способ выживания. Раз мне так не повезло… Потому делился многим, что было ему известно. На свой страх и риск. Сейчас он руководит другим проектом под названием «Бессмертие». Исследования курирует сам Император. И никого более не допускает. Но суть одна. Программирование мидихлориан как на уничтожение, так и на восстановление тканей организма. Император хочет бессмертия. Сложно не понять подобное желание. Если исследования окажутся успешными, эти знания однажды могли бы спасти или загубить множество жизней. Но Император их не обнародует никогда, лишь использует в своих целях. Хотя, проект может быть бессмысленной тратой времени. Мой отец уже пытался изменить микроорганизмы, направив против них самих же, сделав их бактериофагами. Чтобы уничтожить мидихлорианы в моей крови. Но все равно ничего не получилось. Иначе, меня бы здесь не было.       — Что-то да получилось. Не вздумай ты совершить мошенничество, нарушив равновесие в сторону Тьмы, тебя бы так и воспринимали неживым существом, просто точкой равновесия в Силе.       — Да уж, на защиту от глупых поступков не запрограммируешь… — вздохнула Фрея.       В этом сне она не умерла. Просто очнулась в кровати с осознанием глупости поступка, только совершенного сейчас. С уверенностью, что лучше бы ей умереть, унеся эти знания с собой, чем рассказать незнакомцу все, что ей было известно.       Ещё одна смена. Ещё одна партия в трехмерные шахматы с дроидом. Сейчас почему-то не проявлявшем таких поразительных стратегических навыков. Партия затянулась и казалась нестерпимо скучной. И увлекала вовсе не так, как тогда, когда дроид выглядел одержимым неведомой силой. От осознания этого факта Фрея выпрямилась в струну. Все совпадения выстроились в одну логическую цепочку.       Кристальная ясность этого явления произвела на Фрею такое впечатление, что она вскочила с места и заметалась по медотсеку, словно пойманный в клетку зверёк.       То, что происходило в снах, мало напоминало сами сновидения. Проникновение в сознание — да. Допрос? Однозначно. Но не сон.       Сны снились не каждый раз, когда она засыпала. Чем одно время отличалось от другого? Все три недели обучения — ни одно подобного видения. Пока медотсек был пуст и в относительно свободном доступе, персонажи её снов пропали в неизвестном направлении. Не появлялся ни шустрый мальчишка с такой непринужденностью столкнувший её в поток лавы, ни субъект в чёрных доспехах, мимолетно прошествовавший по темному коридору и не удостоивший даже взглядом, ни хмурый джедай, влюблённый в мёртвую, но слишком откровенно сжимающий в объятиях Фрею, заставляя терять остатки разума и осторожности, говорить то, что никому нельзя знать.       А когда… в медицинском отсеке кто-то был… Нет, она подтасовывает факты. Или нет?       Фрея увидела, что пропускает ход и подошла к датападу нажимая на экран. Голограмма дрогнула. Ещё один пропущенный ход. Но Фрею догадки выбили из душевного равновесия настолько, что она сейчас очень плохо соображала. Дроид воспользовался возможностью и выиграл.       Но Фрее было все равно. Подгоняемая смесью исследовательского интереса с воспоминаниями о непреодолимом влечении, она приблизилась почти вплотную к бронированным створкам, окидывая их взглядом снизу вверх.       — Кто бы ты ни был… Хочешь мне что-то сказать, почему бы не сделать это в реальности?! Ну!       Она ударила кулаками по непробиваемой броне перегородки.       Никакого ответного действия. Ожидаемо.       Фрея отвернулась и поплелась обратно. Догадки роились в сознании и не давали покоя. Хоть и впрямь диверсию устраивай, чтобы кто-нибудь зашевелился! Чтобы потом самой же и восстановить испорченное, заняв голову чем-то полезным, а не строить догадки на пустом месте.       Фрея услышала позади лязг раздвигающейся бронированной двери и, вздрогнув, обернулась, все ещё не веря в произошедшее, вошла в помещение. Взглянув на фигуры дроидов в красных плащах, она застыла, не решаясь идти дальше. Неподвижность механической охраны не могла ввести в заблуждение. Фрея понимала, одно её неверное действие — и она мертва.       Но открывшиеся двери — как приглашение разделить какую-то тайну. Словно жест доверия. Это нельзя было игнорировать, позволив перевесить страху и чувству самосохранения.       В клубах испарений, поднимающихся к потолку, окутывающих резервуар с бактой, ничего не разглядеть. Казалось, там никого нет. И это воображение рисует случайно замеченные чьи-то размытые за тонированным стеклом очертания.       Она приблизилась, прижала ладони к поверхности, оставляя отпечатки на конденсате, покрывающем стекло. Не заметив никакого движения внутри, села на корточки под резервуаром, опираясь затылком в металлическое дно, прикрыла глаза, ощущая, как её окутывают клубы пара, оставляя на коже капли влаги.       Как сказать, что она поняла взаимосвязь между снами и происходящим здесь? Вместо слов можно попытаться открыть сознание не во сне. Но Фрея не умела этого.       «Знаешь, не важно, кто ты. И какой мотив. Соприкосновение сознаний все равно очень… волнительно…»       Сосредоточиться на этой мысли едва получалось. Но в миг разум затуманился, очертания предметов поплыли, а ощущение пара и капель конденсата на коже сменилось чувством погружения в вязкую бакту, обволакивающую тело. Словно пол под ногами разверзся, и она провалилась в наполненную этой субстанцией яму. На задворках разума оставались тактильные ощущения из реальности. Все ещё твёрдый пол и холод металла, соприкасающегося с затылком. Но сознание сдалось под натиском иллюзии. Чуть вязкая субстанция обволакивала кожу её обнаженного тела. Легкие наполнялись жидкостью, дыхание остановилось, но то, что быстро убило бы в реальности, в видении не имело значения.       Она ощущала присутствие живого существа так близко, но сквозь мутную жидкость мало что получалось разглядеть. Лишь взгляд горящих оранжевым пламенем глаз, вспыхнувший напротив, гипнотизировал, заставляя смотреть только в них. Она подалась вперёд, преодолевая сопротивление вязкой жидкости, ощущая вскользь соприкосновение с чужим телом. Сквозь мутную субстанцию улавливались знакомые из снов черты лица мужчины, но искаженные грубыми шрамами. В видении она не могла испытывать ни страха, ни удивления. Словно любая неугодная эмоция гасилась извне чужим сознанием, навязывая нарастающее возбуждение. Она провела ладонями по необычно рельефной и грубой коже на скулах, покрытых выступающими рубцами. Кончики её пальцев скользнули по шершавым, жестким губам. Ниже, по подбородку, вдоль мощной шеи, ощущая все те же неровности кожи, по верхней части плеча и вдруг рука Фреи соскользнула в пустоту в окутывающую их тела жидкость. Другая её рука, едва задевая трубки системы жизнеобеспечения, медленно, тыльной стороной ладони двигалась по груди, напряжённо втянувшемуся животу… Ощущение, что Фрея управляет иллюзией, и все совершается по её согласию, придало смелости. Даже возникла мысль, что она желает повторения этого в реальности. Она вскользь коснулась губами груди мужчины.       Он вздрогнул так, словно она ударила его, а не поцеловала. Иллюзия больше не казалась такой уж управляемой.       Глаза человека вспыхнули еще ярче, не уступая по свечению мустафарской лаве.       Он вытолкнул девушку из видения грубо, принудительно, не оставляя и следа от завораживающей иллюзии. Лишь мысли метались в смятении, и сжимающая разум, словно в тисках, жгучая ярость, исходящая от мужчины, гипертрофированная, намеренно усиленная, отдавалась эхом в сознании Фреи даже после возвращения в реальность.       Громко, нарушая тягучую тишину, запищал датчик насыщения кислородом. Стараясь не глядеть на боевых дроидов, Фрея убеждала себя, что шелохнулись и вскинули оружие они случайно, а не потому, что собираются напасть. Сделав усилие, чтобы совладать с эмоциями, Фрея помчалась к панели управления, исправлять сбой. Система за системой выходили из строя. Фрея металась, пытаясь вспомнить все, чему её научил Хранитель.       — Вон отсюда! — услышала Фрея голос Вейни, все такой же невозмутимый, что в данной ситуации казалось странным и неправильным, Хранитель стоял в дверях. — Как ты сюда вообще смогла попасть?       Вейни кинулся к панели управления, ввёл свой код, деактивировав в первую очередь боевых дроидов.       — Я… — пятясь назад, от резервуара с бактой, Фрея задела лежащий на лабораторном столе датапад. Устройство грохнуло на каменный пол, экран раскололся. — Я помогу…       — Вон! Если через секунду ты будешь все ещё здесь… — Хранитель не оформил угрозу во что-то пугающее, видя и без того отчетливый страх, отразившийся на лице девушки.       Ещё раз повторять не пришлось. Фрея вылетела за двери, которые громыхнули позади неё, словно их захлопнуло сильным порывом ветра. Вот только воздух в медотсеке даже не шелохнулся. Она готова была поклясться. Двери закрыли Силой.