Тайны новых друзей

В семь часов прозвенел будильник. Он не вызвал раздражения, как это обычно бывало, потому что в этот раз звал смотреть на водопады.        Зайберт встал в прекрасном расположении духа – голова почти не болела, – умылся, оделся, увидел, что Алекс ещё даже не поднялся с кровати, и навис над ним со словами:        – Вставай давай.        – Зачем ставить будильник на такую рань? – послышалось из-под одеяла. – У нас куча времени.        – И что?        – Можно ещё валяться хоть час, – разъяснил Вессельски и выглянул, сел на кровати.        Вот чего Йохену по-настоящему хотелось – увидеть правильные черты Алекса и его тело. Пожалуй, из-под одеяла вылезла главная причина его счастья.        Йохен довольно ухмыльнулся.        – Сейчас заезженно пошучу, – сказал он. Потом изобразил всепоглощающую серьёзность. – Александр Вессельски, вы обвиняетесь в краже моего сердечка.        Чуть-чуть подумав, Зайберт добавил:        – И приговариваетесь к двум дням лишения одежды.        Алекс широко улыбнулся.        – С этого момента?        – Нет, при Мэтте с Адамом лучше не надо. Вот когда приедем... Я люблю твою улыбку, знаешь? Я мог бы шутить дольше и смешнее, лишь бы её видеть.        У Адама и Мэтта не было с утра такой идиллии – хотя, и у немцев её было не так много, только Йохен об этом не догадывался.        Вот все четверо собрались у машины, была пора ехать... и что? Уолст и Гонтье поприветствовали друг друга с противной сухостью, они искали в своих словах нужные им чувства и не могли их найти. Чувства они будто где-то обронили.        Так получилось, что на переднее сиденье рядом с Мэттом сел Йохен, а на задних были Адам и Алекс. Канадцы, которые любили всё делать вместе и сидеть в машине рядом, перестали вникать в суть происходящего.        Музыканты покинули Торонто и поехали на юго-восток вдоль сияющих на солнце вод Онтарио. Большое озеро походило цветом на ясное ярко-синее небо.        После десяти минут езды разговоры приутихли, Адам смотрел Мэтту в затылок и думал, думал... О нём, о себе, но какой смысл в том, чтобы молча распутывать клубок конфликтов? Одному всё равно не справиться - только самого себя расстраивать.        Мэтт нехотя останавливается перед светофором, Мэтт нетерпеливо трогается с места, когда зажигается зелёный, Мэтт рассерженно и упорно сигналит подрезавшему их грузовику... Какой он сегодня нервный. И то не показывает всего раздражения, наверное. Сказать бы ему ласковое слово, дать понять, что это всё по большой части ерунда, и они это преодолеют. Да ведь Алекс и Йохен тут...        – Мэтт, что-то не так? – побеспокоился Вессельски.        – А, не обращай внимания, – ответил Уолст. – Я развеюсь на водопадах, должно пройти...        Йохен вытащил блокнот, что-то в нём черкнул, посмотрел на один из листков и убрал. Гонтье удивился:        – То есть, ты его действительно повсюду носишь?        – А то, – с живостью откликнулся вместо Зайберта Алекс. – Блокнот у него как дневник.        – Ну, что-то типа того, – согласился Йохен. – Я тут веду учёт. Например, того, что было бы неплохо привезти с собой из Канады. Сувениры там, всё прочее...        – Значит, нужно будет заехать в магазин? – уточнил Мэтт.        – Это успеется.        "Учёт, – подумал Александр и усмехнулся. – Бухгалтер, милый мой бухгалтер..." В погожий денёк и в хорошей компании – хотелось надеяться, что плохое настроение у Мэтта пройдёт – Вессельски так и умилялся Йохену.        – Кстати, хотите перекусить? – спросил Зайберт.        – Не отказались бы, - признался Мэтт. – Я толком не завтракал.        – Я тоже, – произнёс Адам.        – Отлично, – Йохен повернулся к Алексу. – Достань там наши запасы. К тебе ближе.        Алекс передал съестное и сказал вполголоса, почти неосознанно перейдя на немецкий:        - Йа, игельшнойцхен.        Округлившиеся глаза Йохена говорили "это уже было лишним". Адам и Мэтт не поняли того, что сказал Алекс. Но натолкнулись на мысль, что Вессельски заговорил по-немецки не просто так. Это слово что-нибудь да значило.        – Игель-что? – поинтересовался Уолст.        Теперь и Алекс почувствовал, что сболтнул лишнее.        – Игельшнойцхен, – неохотно повторил он.        – Ага... – вымолвил Гонтье. – А что это означает?        – Ну, – замялся Алекс. – Насколько я знаю, в английском языке нет такого выражения. Но оно переводится примерно так... – он обратил к Зайберту взгляд, просящий о помощи, – "мордашка ежа".        Дорога перестала интересовать Мэтта, он обернулся и шокировано посмотрел на Вессельски.        – "Мордашка ежа"? – с расстановкой произнёс Уолст.        – Мэтт, я тебя прошу, смотри на дорогу! – воскликнул Йохен.        Для Адама это было так же неожиданно:        – Ты Йохена так назвал?        Алекс обречённо кивнул.        ...Дарон тем временем пересёк границу и колесил по Канаде в обществе спящего Танкяна. Вот так: было уже время обеда, а Серж, не проспав целую ночь, ещё дремал.        Малакян уже был голоден, поэтому не мог не затормозить у привлекательного ресторана на берегу Онтарио.        Машина остановилась. Дарон обернулся на Сержа и стал думать. Если он разбудит Танкяна сейчас, то очень скоро получит от него. Ведь Серж поймёт, что они не в американском городе Рочестере, в который, помимо всего прочего, собирались, а на территории другой страны. Если Дарон пойдёт обедать, оставив Сержа в машине, то отхватит чуть позже. Но как-то это не по-товарищески.        Малакян прошептал:        – Серж.        Тот остался в состоянии покоя.        Дарон малость собрался с духом и сказал громче:        – Серж!        Танкян шевельнулся, шумно вдохнул и открыл глаза.        – Мы на месте? – сонно поинтересовался он.        – Ну, всё относительно, – туманно промолвил в ответ Дарон.        – Чего? Мы должны были уже приехать, вроде...        Серж осмотрелся по сторонам, и его взгляд остановился на чуть трепещущем флаге с красным кленовым листом. Ни тебе звёзд на синем фоне, ни красно-белых полос... С каких это пор?!        – Дарон, я не понял... – произнёс Танкян, сосредоточенно хмурясь. – Куда ты приехал?        – Куда планировал, туда и приехал, – широко улыбнулся Малакян, медленно открывая дверь машины и занося ногу наружу.        – Дарон, – значительно и серьёзно сказал Серж, – в какой мы стране?        – В Канаде, – перед лицом Сержа в последний раз мелькнула натянутая улыбка, и Дарон исчез, даже не захлопнув дверь.        В глазах Сержа зажёгся огонь, мужчина энергично распахнул другую дверь, выскочил и погнался за Малакяном со словами:        – Ты куда меня привёз, придурочный?!        Было бы неплохо закрыть две настежь открытые двери автомобиля, но коллеги об этом не подумали. Погоня спустя какое-то время переместилась в ресторан.        Буквально за минуту до вторжения Сержа и Дарона в заведение, Адам, Мэтт и Алекс потеряли Зайберта из виду. В прямом смысле слова. Они пришли в этот же ресторан и обнаружили, что их всего трое.        Музыканты сели за свободный столик, донельзя растерянные. Никто ничего не мог сказать наверняка. Вессельски выглядел самым удручённым.        – Куда он мог деться? – спросил он размякшим голосом.        Уолст напряжённо что-то вспоминал, потом сказал:        – Я вообще ничего не понимаю. Вроде бы ничего серьёзного не было... но совсем недавно ему кто-то позвонил. Может, дело в этом звонке?        Вопрос канул в пустоту.        В зал ворвались Малакян и Танкян.        – Серж, пораскинь уже мозгами! – кричал Дарон. – Что люди подумают, когда до них дойдёт, что мы из System of a Down?        Все присутствующие обернулись на этот возглас.        – Уф, это я зря, – сказал Дарон сам себе, останавливаясь рядом со столиком Адама, Алекса и Мэтта.        Пыл Сержа пошёл на убыль. Танкян быстрым шагом подошёл к Малакяну.        – Господа, – обратился Дарон к залу, – у нас всё в порядке, инцидент исчерпан.        – Нифига не исчерпан! – наорал на него Танкян.        Серж и Дарон, приковавшие к себе все взгляды кроме потерянного взгляда Алекса, сели обедать.        – Найдите мне Йохена, – жалобно попросил Вессельски друзей.        Поначалу Зайберт не соизволил ответить ни на один из ежеминутных звонков, которыми его засыпали приятели. Затем взял трубку.        – Адам, я сейчас за рулём, и мне не очень удобно говорить, – понуро сообщил Йохен.        – Что это значит?! За каким рулём?        – Я еду в сторону Ниагара-Фоллс, так что не беспокойтесь. Встретимся там.        – Дай трубку, пожалуйста, – произнёс Александр и взволнованно потянулся за телефоном. Гонтье отдал его. – Йохен, почему ты даже ничего не сказал, а?! Что случи...        Послышались гудки – Йохен положил трубку. Алекс, вдвойне удивлённый и расстроенный, вернул телефон.        Танкян и Малакян, поев, встали из-за стола.        – Как ты вообще пересёк границу? – озлобленно говорил Серж. – Мы же, кажется, не брали документов.        По пути к выходу Дарон, открыв свою сумку, доказал, что он не прав, и нужные документы при них. И чуть не получил от Сержа по голове.        Малакян выглянул на улицу и вскрикнул.        Он вместе с Сержем в панике подошёл к Уолсту, Вессельски и Гонтье, спросил:        – Вы случаем не знаете, где ближайший полицейский участок? Ай, хотя ладно, проще взять и позвонить...        – Но что случилось? – проявил участие Мэтт.        – У нас угнали машину! – развёл руками Серж.        В голове Адама возникла мысль, настолько бредовая, что самому возвращаться к ней не хотелось. Но он всё-таки сказал – так, чтобы Танкян и Малакян не услышали или не придали значения:        – А на какой машине мог уехать Йохен, кроме нашей?        Зайберту разбили сердце. Или около того.        Наверное, поэтому он не хотел особо выбирать, в каком автомобиле ему укатить отсюда. Вот чья-то машина (честно говоря, не "чья-то", а Дарона), похожая на железного коня Уолста – и замечательно.        До этого Йохену звонил Руперт. В конце разговора Кеплингер произнёс:        – И ещё кое-что хочу сказать... Полина недавно показала, что Алекс писал ей признания. "Ты мне нравишься" и что там дальше по списку... Ну да, наш Алекс, какой же ещё... Я понимаю, конечно, что Канада тоже не знает недостатка в алкоголе, но ты как-нибудь намекни ему, что Полина как бы со мной, договорились? Чёрт возьми, кто бы мог подумать...        Йохен на время забыл родной язык, да и свой собственный язык отказывался ворочаться. В ответ Руперт ничего не услышал.