В цирке разума

Когда темнота отступила, Криденс обнаружил себя лежащим на земле у ног Скендера. Музыка остановилась, и весёлая мелодия сменилась ругательствами и криками, в то время как манежист поднял кулак, угрожая вдарить кнутом по открытому лицу и рукам Криденса. Обскур жалобно застонал и свернулся калачиком, ощущая выступившие в уголках глаз горячие слёзы. В любую секунду он может почувствовать хлыст на своём теле; удар поранит его плоть, а в ткань одежды впитаются ручейки крови. Это был не первый раз, когда кто-то наказывал его за те или иные ошибки, но сейчас его впервые изобьют за неспособность творить магию. И тогда пришла она, уже не в змеином, а в человеческом облике, и метнулась через весь шатёр. Её страх куда-то исчез, когда она смело встала между владельцем цирка и беспомощным Обскуром. — Оставь его в покое! Разве ты не видишь, что ему плохо? — Она взглянула на Криденса через плечо и увидела, как тот тихо стонет и дёргается на земле. — Ему нужно отдохнуть, иначе он не сможет сегодня выступать. — Слышь, ты, мерзкий червяк! — запальчиво крикнул Скендер, полоснув её хлыстом по ноге. — Это МОЁ шоу, и если ты не будешь вести себя как полагается, я брошу тебя в клетку с другими животными! Его слова мало повлияли на неё. Её глаза, свирепые и вызывающие, не сходили с его лица, пока он наконец не опустил кнут и не сделал шаг назад. — Ладно, чёрт с тобой! Пусть отдохнёт до шести вечера, — согласился Скендер, с мерзкой насмешкой скривив губы. — И убедись, что потом он придёт вовремя. Замолчав, он с удивлением наблюдал, как она опустилась на колени рядом с Обскуром. Криденс вначале отдёрнулся, словно в тревоге, но затем позволил себя обнять. Через мгновение он даже положил голову ей на плечо и обнял за спину, всё ещё испуганный и дрожащий. — Я… п-прости, — пролепетал он. — Я не хотел… — Чщ-щ-щ… теперь всё хорошо, — сказала она, сохраняя тон нежным, чтобы не взволновать его ещё больше. Когда он открыл глаза, она увидела, что они стали молочно-белыми, как снег зимой. — Пойдём. Нам нужно уйти отсюда. Криденс подался навстречу ей и с её помощью поднялся на ноги. Последние несколько недель он плохо спал, да и в то время, когда ему удавалось высыпаться, его преследовали кошмары о приёмной матери. Теперь всё свалилось на него свинцовым грузом; его состояние ухудшилось до такой степени, что он едва мог стоять, когда она уводила его из шатра для выступлений. Он вернулся в их закуток в соседней палатке и рухнул в постель, что-то пробубнив, когда на лоб ему накинули влажную тряпку. Его глаза закрылись, и хотя для него прошло всего лишь мгновение или два, прежде чем он снова открыл их, должно быть, миновало уже несколько часов, потому что свет на небе угасал. — Криденс… — послышался знакомый участливый голос. Юноша нашарил её взглядом; по её лицу разлилось облегчение, когда он посмотрел на неё. — Как ты себя чувствуешь? — Устал, — выдохнул тот. Он почувствовал тёплый солоноватый аромат, исходящий откуда-то слева от него, и сразу понял, что она, должно быть, приготовила ему что-то поесть. — Но я думал, мне становится лучше… У меня не было обмороков уже больше недели. — Это не твоя вина, — заявила она, поднося к его губам ложку. — Ты совсем измученный. Он не должен был заставлять тебя выступать, когда ты плохо себя чувствуешь. Криденс позволил ей кормить его с ложки каким-то бульоном, хотя на самом деле есть ему не очень хотелось. В эти дни у него почти не было аппетита, но юноша знал, что она будет беспокоиться о нём, если он не попытается хоть что-нибудь съесть. — Я хронически измученный. Я, вероятно, мог бы спать целый месяц, и это ничего бы не изменило. — Перестав его кормить, его подруга переменила ему компресс на лбу. — От моего обскура нет лекарства, не так ли? — Насколько мне известно, действительно нет, — ответила она. Он поглядел на неё расплывчатым взглядом, чувствуя себя так, как будто борется с гриппом, и спросил: — А ты? Она мотнула головой: — Нет. Я тоже ничего не могу поделать. Однажды я превращусь окончательно, и это невозможно будет изменить. Но до тех пор я буду жить своей жизнью на полную катушку. Даже если это, — она махнула рукой, указывая на полосатый холст и пыльный пол, — всё, что эта жизнь может мне предложить. Но, что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой, Криденс.