Пророчество не лжёт

— Что тут произошло? — повторил властный мужской голос. Оба ученика вздрогнули, подняв головы, этого они не ждали. Этого человека они уважали и в тайне боялись. — Господин канцлер — нерешительно начал Феррус — Я случайно, я не хотел, она сама. — Помогите ей, надо срочно доставить её в медкрыло — не слушая жалкие оправдания товарища сказал Энакин. Он опустился рядом с подругой и приподнял ей голову, не замечая, что кровь, идущая из неё, пачкает его руки и бежевую тунику. — Не переживай, мальчик, я сам отнесу её, помоги мне только — быстро включился в ситуацию канцлер и с помощью Энакина поднял бесчувственную тогруту на руки. Скайуокер пошёл за ним следом, оставив Ферруса стоять посреди коридора с открытым ртом. — Что с ней? Почему она не открывает глаза? — спрашивал он взволновано, держа прохладную руку Асоки. — Не думаю, что это серьёзно, — успокоил его Палпатин — Но сотрясение мозга наверно есть, она ведь сильно ударилась? — Наверно, я не видел, — Энакин напрягся, припоминая момент падения Асоки — но кровь...почему она ещё течёт? — Она виском ударилась, это серьёзно, могла и вовсе умереть — пояснил канцлер, когда они уже вошли в коридор медицинского крыла, занимавшего отдельный корпус. Там, в отличии от Храма, царила совсем иная и в обстановка. Тут постоянно что-то шумело, звенело и гудело. Персонал носился и кричал, отдавая распоряжения механическим помощникам-дроидам. И в отличие от бежево-коричневой плитки Храма, отделка медкорпуса имела в основном белый и жёлтый цвета. Работниками здесь являлись так же джедаи, избравшие своей специализацией целительство. Одной из них была уже знакомая Асоке талотианка Стасс Аллие, впрочем и ученица Мастера Ундулли так же зачастую посещала медкорпус, чтобы брать уроки у царившей там верховной целительницы. Её звали Вокара Че, она принадлежала к расе твилеков и несмотря на весьма солидный возраст, была весьма активной и деятельной особой. Именно она сейчас приняла Асоку, внесённую в её кабинет Палпатином. Вбежавший следом за ним Энакин тут же сбивчиво рассказал, что случилось. — Ну вы прямо как сорванцы уличные, хотя и джедаи — проворчала твилечка и попросила сопровождающих выйти в коридор. — Позаботьтесь о ней хорошо, эта девочка очень важна для меня — сказал канцлер, прежде, чем выйти. — И для меня! Если что-то будет нужно, вы скажите, я принесу! Я буду потом сидеть с ней рядом! Только не прогоняйте — со всей горячностью заявил Энакин и Палпатину пришлось едва ли не силой вывести его из кабинета Мастера Че. — Я очень волнуюсь о ней — сказал он канцлеру, когда они сели на скамейку в коридоре — Она одна здесь, кто понимает меня. — Верно, Асока очень чуткая девочка. Очень ранимая, что бы она не говорила — подтвердил его слова Палпатин — Она доверяет тебе? — Да, во всем! — с готовностью сказал Энакин — Мы часто говорим с ней обо всем на свете, про дом, про задания, про учителей. Она часто бывает недовольна Магистрами, часто думает, что они к ней несправедливы. — А в чем, например? — канцлер вытянутся в струнку и поднял вверх указательный палец, словно услышав что-то важное в словах мальчишки-юнлинга. — Например, Асоке всегда кажется, что они умышленно дают ей задания, которые слишком слабы для неё, что она может больше, а те не верят в это — Скайуокер сам не понимал зачем он это говорит, но остановиться уже не мог, волнение за подругу заставляло говорить, ведь в молчании оно навалилось бы с утроенной силой. — Это она мне тоже говорила, а как там её отец? О нем говорит? — последовал новый вопрос от канцлера. — Асока очень о нем скучает, её учитель говорит, что иногда она говорит про него во сне — Скайуокер сказал самое главное — Она очень дорожит тем, кто ей близок. Иногда я даже считаю, что Асока сильно боиться, что таких людей станет меньше. Так она волнуется, когда говорит о каждом. Про отца, учителя, про вас. А вот про меня не говорит, наверно, стесняется. Я слышал, что девочки часто не решаются говорить о своих друзьях-мальчиках. — Интересно. А разве у вас есть уже что-то такое, что нужно скрывать? — поинтересовался Палпатин, посмотрев на дверь кабинета Вокары. Он специально отвед глаза, чтобы Энакин не увидел как они блеснули странным блеском. — Она очень мне нравиться — доверительно сказал Энакин, радуясь возможности наконец выговориться, ведь он не мог сказать ничего такого в Ордене, опасаясь выговора, а Палпатин всё же не был Джедаем, и посему мог понять его — Когда она только прилетела ко мне на Шили, вместе с учителем, я уже заметил, какая она особенная, я никогда ещё таких не встречал. У меня ведь никогда не было друзей, а к ней я сразу доверие почувствовал. Всё мог ей рассказать. И сейчас тоже. Она как солнце, приходит и светлее становиться. Я бы даже женился на ней, если бы не правила. Последняя фраза прозвучала смущеннее и тише, чем другие. Было заметно, что Энакин едва ли не впервые озвучивал её вслух, до этого лишь иногда, да и то очень робко, говорил её мысленно. В темноте и перед сном. И теперь, высказанная наконец-то вслух, она приобрела ещё более таинственное, почти сакральное значение. — А сама Асока так же относиться к тебе? — отвечая на его мысли произнёс канцлер. — Я не уверен в этом. Она всегда рада мне, всегда откровенна, но чтобы думать так же...я не знаю. Наверное, я маленький для неё... — сомнения полились рекой, о них Энакин тоже думал, но боялся сказать даже Асоке. — А разве никто не говорил тебе о Силовой связи между двумя джедаями? — искренне удивился или просто изобразил удивление Палпатин — Время от времени такое явление возникает в Ордене. Привязанности запрещены, это верно, вот только как быть, если Сила сама указывает на то, что два джедая должны быть вместе? Ты не думал об этом? Энакин ненадолго задумался. Да, ему рассказывали что-то такое на уроках духовных практик. Но тогда это показалось ему не слишком интересным и он быстро про это забыл. А сейчас вдруг заинтересовался. — А разве были уже такие случаи? Вот прямо среди джедаев? — решился он спросить. — Среди нынешнего поколения нет — добросовестно порылся в памяти Палпатин — А вот несколько столетий назад... Однако, договорить он не успел, открылась дверь кабинета и верховная целительница позвала обоих зайти к себе. Она уже закончила свою работу и убедилась, что с девочкой нет ничего серьёзного, всего лишь сотрясение мозга и небольшой порез на голове. Целитель погрузила её в целительный транс и обещала вывести к завтрашнему утру. Сейчас же тогрута лежала в специальной закрытой прозрачной капсуле, наполненной густым желто-оранжевым веществом, на лице её была дыхательная маска, а глаза были прикрыты. Правый висок пересекала красная линия шва, а грудь равномерно поднималась в такт спокойному дыханию. Капсула находилась в небольшом помещении, в которое вела внутренняя дверь кабинета. Свет был приглушен и единственным звуком был негромкий шум дыхательного оборудования. Как жаль, что не позволили остаться с рядом с Асокой. Канцлера ждали переговоры, а Энакину следовало сказать всё Магистру Пло, он сильно сомневался, что Феррус сделает это. Но ничего не вышло, тот был на задании, Асока не успела об этом сообщить и посему, в его отсутствии Скайуокер считал, что именно он ответственен за девушку. Именно ему нужно быть с ней рядом, пока учитель не вернётся. Однако это было не так уж и просто, ведь оставаться к медкорпусе сколько угодно было нельзя, особенно когда ты младший ученик и не можешь никуда пойти без одобрения куратора группы юнлингов. А он вряд ли разрешил бы Энакину провести ночь в палате медкорпуса, возле больной подруги. Но когда такие мелочи смущали горячее сердце, стремившееся помочь другому. Медкорпус на ночь не запирался, так же как и комнаты младших учеников, это должно было сыграть на руку маленькому авантюристу. Едва дождавшись того, как уснут товарищи, а Феррус, перестав коситься на него злорадным взглядом, спрашивающим, почему Скайуокер собрался спать не раздеваясь, а повернувшись на бок, громко захрапит, осторожно встал с кровати и неспеша двинулся по коридору. Ступая неслышно, вздрагивая от каждого шума, Энакин выбрался из жилого крыла и уже шёл по коридору, ведущему к медицинскому. Дойдя до середины он вдруг услышал как скрипнула дверь и послышались два голоса, один принадлежал верховному целителю, другой был странно знакомым, но пока не определялся. Скайуокер вздрогнул всем телом и в последнюю секунду успел юркнуть за занавеску, чтобы не быть обнаруженным и со скандалом возвращённым обратно в комнату. Он знал, что Вокара в гневе способна на это, Феррус однажды неделю не забирал свои длинные волосы в хвост, чтобы прикрыть распухшие красные уши. А нечего было ночами лазить в её кабинет, воруя стимуляторы Силы, которые всё равно лежат в защищённом шкафу. Но Энакина подобная участь минует, ведь он был сейчас невидим, за то прекрасно слышал каждое слово. — Мастер Че, скажите, с ней точно всё будет в порядке? — спрашивал целительницу неизвестный. — Будет. А если ещё и не волновать её попусту, то и вовсе быстрее поправиться — успокоила его Вокара. Она всегда сидела у себя допоздна, и уходила лишь убедившись в безопасности состояния своих подопечных. — Может быть ей нужно что-то особенное? Скажите мне, я принесу — сказал мужчина почти так же, как Энакин и тот, не удержавшись, посмотрел в небольшую щель между шторами. И тут же спрятался обратно. Спрятался и сжал кулаки. Он увидел кто говорил с целительницей и ему это сильно не понравилось. «Да как вы только посмели волноваться о ней? Говорить те же слова, что и я? Не смейте больше никогда этого делать! Иначе...иначе я просто уничтожу вас и никакой Кодекс не станет мне помехой!» — подумал Скайуокер, глядя на удалявшуюся по коридору фигуру канцлера. В одну секунду этот человек из глубоко уважаемого и почитаемого им превратился в мерзкое отвратительное существо, отнимавшее у него самое дорогое. Друга, доверенное лицо и... Да Энакин и сам толком пока не знал, что именно «и», но явно начинал ощущать, что Асока для него явно больше, чем просто друг из Ордена. И в данный момент он направлялся прямо к ней, чтобы она увидела, чтобы она поняла, что он готов для неё на всё и уж точно на большее, чем этот престарелый канцлер. Асока часто говорила о нем с большим восторгом, почти с таким же, как о своём отце. Энакину и раньше это было не слишком приятно, а сейчас, услышав такое вслух, его сердца и вовсе подсознательно коснулось что-то похожее на ревность. Причём, не совсем детскую и не совсем дружескую. И очень большого труда стоило ему не показаться, пока эти двое не уйдут и только тогда выйти из укрытия, чтобы озираясь, как воришка, проскочить в небольшое помещение возле кабинета начальницы медкорпуса. Там уже погасили свет и он лился только из окна, прикрытого полупрозрачной шторой. Его отбрасывала бледно-серебристая полная луна и её дети — маленькие точки звёзд, пасущиеся на темно-синем поле небосклона. Они старались вовсю, бросая яркие отсветы, игравшие за блестящей поверхности капсулы, чтобы лежавшая там девушка смогла увидеть какую красоту таит в себе ночной Корусант и открыла глаза. Но нет, не открывала, слишком глубоким ещё был транс. За то старания небесных светил заметил другой ночной гость — тощий мальчишка десяти лет, пришедший навестить заболевшую подругу. Больную по его же вине. Очень тихо, стараясь не зашуметь, Энакин подошёл совсем близко к капсуле и опустившись прямо на пол с ней рядом, стал внимательно смотреть на спящую. Асока не подавала признаков жизни, лишь только дыхание говорило о ней, и сейчас, в этой безмолвности, со сложенными на груди тонкими руками, тогрута смотрелась особенно беззащитной и хрупкой. Эта всегда такая смелая и бойкая девчонка, умевшая постоять за себя и других. Сердце Энакина едва не сжалось от вида её такой, как же остро хотелось ему обнять её, прижать к себе и не отдавать никому, даже отвратительной смерти. И не менее мерзкому канцлеру. Но знал, что сейчас это невозможно, Асока даже не сможет его услышать и уж тем более дать прикоснуться к себе. Но Скайуокер знал, что делать, стоило лишь вспомнить уроки Мастера Йоды, так яро ненавидимые им прежде. Мальчишка прикрыл глаза и начал всматриваться в чёрную темноту перед собой, и сперва ничего, кроме этой черноты, он не увидел, но скоро она начала синеть, а потом на её поверхности появилась одна-единственная точка, светившаяся слабым желтым светом. Как путеводная звезда для заблудившегося в лесу. Именно она и нужна была сейчас, чтобы указать на живое единственное существо, находившееся рядом. Себя самого Энакин видеть не мог и потому в Силе сейчас отобразилась одна Асока, в то время как и она сейчас видела в ней одного его. Он позаботился об этом, мысленно протянув невидимую линию между собой и этой бледной точкой. Нить стала осязаемой, значит, ментальная связь установилась и можно было передать любую мысль или посыл. Но Скайуокер сообщил иное: «Асока» — шептал его неслышный другим голос — «Я здесь, я с тобой рядом. И я никому больше не дам обидеть тебя. Я обещаю, что теперь и ты будешь моей семьей, так же как моя мама и твой папа. И ещё, я обязательно женюсь на тебе, как только мы вырастем, я знаю, нам этого нельзя, но я найду выход. Непременно найду. Только поверь мне и дай знать, что ты тоже согласна». Ментальный контакт в эту же секунду исчез, уступив место физическому. Асока на секунду открыла глаза и найдя ими своего друга, поднесла ладонь к стеклу капсулы. Энакин это увидел и положил свою на то же место и даже почувствовал как холодное стекло стало теплее от её руки. Или от его. Нет, от их. Таким образом свершилось такое странное обручение двоих детей, волей судьбы повзрослевших так рано, но странным образом укрепившее их связь. Хотя и длилось лишь пару секунд. Потом Асока отняла руку и снова заснула, а Энакин так и сидел рядом до самого утра, сумев уйти за пару минут до подъема. Тогруту выписали уже к вечеру и после ужина Энакин устроил ей кое-что необычное...