Пророчество не лжёт

Предательский камушек вырос из ниоткуда в густой траве, как и извитой корешок, принадлежавший кусту. Энакин запнулся за него и растянулся на траве во весь свой высокий рост, при этом встречаясь лбом с этим самым камешком. Голова тотчас же закружилась, заставляя сознание куда-то поплыть и не увидеть, что привлеченная шумом и грохотом, тогрута выбежала из-за куста и увидела как её бывший ученик, любовь к которому она осознавала так мучительно долго, лежал на траве без признаков жизни. Неужели знамение пришло так скоро и так неожиданно? И так неоправданно поздно? Отчаяние завладело Асокой и эта смелая и непоколебимая Рыцарь-джедай, пред мечами которой враги трепетали и кидались в рассыпанную, готова была просто кричать на весь лес от горя. Вот уже второй раз Сила отняла у неё самое дорогое, что она имела. Почему с ней? Почему опять? Неужели только увидев Энакина бездыханным, тогрута смогла понять как сильно и давно она его любит? Возможно это и пытался сказать ей отец, не имея возможности поинтересоваться напрямую: «Асока, а что ты почувствуешь, узнав, что его больше нет?» И она ответила на этот так и не прозвучавший вопрос, упав на колени возле неподвижного тела и взяв в ладони лицо ученика, начала всматриваться в заставшие черты. — Энакин, прости меня, я так долго заставляла тебя мучиться и страдать, может я и не знала тогда, каково это — любить, но хорошо понимала, что значит не иметь возможности быть с тем, кто тебе дорог — произносила она, не отрывая глаз от Скайуокера — Ты же это знал и столько раз давал понять и мне, терпя день за днём мои издевательства, ты был таким честным и благородным, что добровольно согласился принести свою жизнь в жертву этой любви, заведомо неправильной и обречённой, но знай, если Сила дала бы нам ещё один шанс, то я бы повела себя совершенно иначе. Я никогда не стала бы мучить тебя и испытывать на прочность, ведь это же большое счастье, знать, что тебя любят. Я потеряла свою семью и сердце замерло в страхе новой потери, заставляя отталкивать всех, к кому я могу привязаться, теряя при этом самое важное в жизни любого. Да, Орден запрещает любить, но, что же есть сама Сила, если не любовь? Скажи мне, вправе ли мы тогда отвергать её дар? Просто скажи и я тебе отвечу. Красноречие иссякло, горло сжал болезненный спазм. Энакин не ответил, он продолжал молчать, слушая и не веря своему чутью. Асока любит его, она призналась, он нужен ей. Что может быть прекрасней? И уж точно достойно того, чтобы побыть без сознания ещё немного и послушать такие прекрасные слова. Наяву и в глаза она такого уж точно не скажет. Она же гордая и своенравная, его Асока. Да, его. Ведь если придя сюда и услышав первую часть её слов, юноша ещё сомневался, думая, что речь, возможно идёт о канцлере или Феррусе, а вовсе не о нем, то теперь Скайуокер не сомневался, о ком говорила Тано. И когда она замолчала, явно разуверившись в своей надежде, решился открыть глаза, давая понять, что он с ней, не желая издеваться над той, кого любил всю жизнь. Истинная любовь не предполагает мучений, а у них была именно она, сомнения ушли, вместе с ограничениями и тормозами. — Нет — прозвучало чуть слышно — Нет, Асока, я не ушёл, я никогда не оставлю тебя. Асока услышала, ей с её обострявшимся до предела восприятием, достаточно было сейчас и полувздоха, чтобы понять нужное ей и более всего ожидаемое. Всё её сознание устремилось навстречу, стремясь прямо сейчас, в эту безумную минуту наверстать упущенное за годы. Отдать всё то, что сама не ведая, хранила внутри себя. Хранила для одного, бывшего теперь дороже всех и всего в этом и остальных мирах галактики. — И я, Энакин — вырвалось у Асоки громким сдавленным стоном — Я тоже люблю тебя. Давно и глубоко, и буду повторять это всё время, пока мы живы. Она опустила голову юноши на траву и тотчас же легла с ним рядом, почувствовав на своих плечах его объятия. Расстояние между ними неумолимо сокращалось, а жар и горячее стремление сильнее упрочить близость нарастало со скоростью света. Асока первая поцеловала его, более страстно, чем первый раз, более долго, более нежно. Энакин отвечал с неменьшей страстностью, желая отдать ей больше того, что уже давно было подарено. Свою душу. Своё сердце. Свою любовь. Дар Великой Силы. С трудом оторвавшись от губ, юноша начал вновь воплощать то, что делал до этого, только уже без страха быть прерванным. Его горячие губы легко касались монтраллов, спускаясь к лицу, чтобы затем отметить каждую его дорогую черту. Оставляя невидимые глазу следы на нежной коже, заставляя ту гореть и подрагивать от этих нежных, чуть щекочущих касаний, а саму Асоку сладко постанывать когда осторожные и такие чуткие ладони Энакина проводили по её лекку, а уж когда до них дошли и губы, а язык прошёлся вдоль каждого, особо останавливаясь на кончиках, тогрута и вовсе потеряла самообладание. Она подняла руки и опустив их на плечи Скайуокера, решительно спустила с них плащ, рискуя порвать его и увидев, что под ним ничего нет, просто едва не взорвалась. Ладони принялись жадно исследовать горячую кожу, гладить упругие мышцы, отзывавшиеся приятной дрожью. Потом, поднявшись на локтях, обхватила его за пояса и начала покрывать тело юноши короткими поцелуями, спускаясь вниз, боясь пропустить хоть один участок, это продолжалось пока она не нагнулась чуть ниже и халат от этого слегка распахнулся, являя взору Энакина небольшую, но упругую грудь Асоки, не разу не видимую прежде, но от этого не менее желанную. И теперь эта близость сводила с ума, в первую очередь от ситуации, в которой никто не был, кроме двоих и не имел доступа к ней. А значит, пошло оно к ситхам, всё то, что сейчас не сможет их достать. Всё и все. Правая рука в секунду развязала пояс халата и он безвольно свалился на траву, позволив ситуации развиться дальше. Кожа Асоки была именно такой, как Энакин представлял себе. Нежной и бархатной, которой так и хотелось касаться до бесконечности, проводя бесконечные линии вдоль спины, ощущая в ладонях приятную округлую упругость твёрдых грудей с набухшими от возбуждения темно-вишнёвыми сосками. От каждого прикосновения грудь всё больше твердела, так и призывая узнать себя во всех своих точках чувствительности. Энакин так и сделал, осторожно уложив Асоку на свой плащ и вцепившись ей в губы особенно долгим и страстным поцелуем, начал плавно спускать вниз, касаясь шеи и заострённых ключиц. Особое внимание уделил чувствительному участку между ними, небольшой ямке, находившейся как раз над соблазнительными округлостями. Дойдя же в конце концов до них, Энакин страстно и в то же время нежно поцеловал каждую из них и потом провёл языком вокруг обоих твёрдых вершин, чтобы затем, втянув их по одной губами, чуть прикусывая, пощекотать кончиком языка, перекатить во рту. И так с каждой по несколько раз. Асока стонала и выгибалась дугой ему навстречу, ощущая как где-то внизу живота распускается невиданный цветок, лепестки которого щекотали и заставляли вздрагивать, а в самом низу, там, где она даже стыдилась прикасаться сама, почувствовался неведомый ныне влажный жар, заставивший потребовать к себе внимания. Силовая связь только упрочилась от возбуждения и чуткие нежные пальцы, проведя очередную линию от груди к бедру, легко опустились между ними, проникая за резинку трусиков. И вот они уже были там, разводя в стороны чуть влажные нижние губы, нащупывая находившуюся между ними упругую круглую горошину нежной плоти. Это был центр особой чувствительности, активируя который можно было услышать особенно яростный стон и ощутить движение навстречу. Энакин двинулся ниже и проникнув тем же пальцем в приоткрывшиеся ворота, замер на полпути, почувствовав тонкую, но прочную преграду. Нет, не сейчас, не так. И аккуратно, чтобы не напугать, начать стаскивать с Асоки белье, полностью открывая её для одного себя. Она, вопреки всему, не думала пугаться, лишь только шепнула: — Смелее. И после сама избавила от белья и его, позволив затем устроиться поверх себя и плавно погрузить вовнутрь упругого узкого лона свой мужественный ствол. В самый ответственный момент вместо того, чтобы испуганно сжаться и отодвинуться, как это бывает у вступивших в близость впервые, она наоборот резко двинулась навстречу Энакину, обхватывая его ногами за спину. Даже не обратив внимание на резкую короткую боль и струйку крови, начавшую стекать по бедру, Асока начала двигаться в такт. Энакин сперва испугавшись было, принялся за ответные действия, не забывая в перерывах между движениями ласкать её грудь и целовать губы. Потом они перевернулись и теперь Тано была сверху, уперев руки в грудь Энакина, принялась яростно скакать на нем. От этого проникновения стали более глубокими, а стоны взаимными. Почувствовав близость финала, Энакин снова перевернулся, оставив Асоку под собой, чтобы когда его, да и её тело сотрясет сладкая судорога, смотреть на неё и видеть, что это происходит наяву. Они вместе. Они рядом, они — одно целое. Асока вытянулась и блаженно улыбнулась, одна её рука обнимала Энакина за шею, другая сжимала траву, росшую возле озера. Эта ночь принадлежала только им. И эта и все другие, какие они только смогут вырвать у Ордена, чтобы побыть вместе. Вместе, рядом и навсегда. Какие прекрасные слова, ничего нет лучше них. А сейчас они просто лежали и взявшись за руки, смотрели на небо, на глазах становившееся всё бледнее и яркие точки звёзд постепенно растворялись в голубом, на которое через некоторое время прольётся расплавленное золото рассвета. — Что будет дальше, Эни? — спросила Асока едва слышно, чтобы не нарушать гармоничную мелодию их любящих сердец. — Узнаешь уже сегодня, тебе очень понравится — шепнул Энакин и поцеловал тогруту в висок. Им было хорошо вместе и так не хотелось никуда идти и возвращаться в реальный мир, казавшийся им теперь таким неприветливым и серым, этаким седым и морщинистым стариком, заведомо неодобрительно косившимся на влюблённых, счастье которых только начиналось, в то время как его осталось далеко позади. Никто их пока и не торопил, время до рассвета ещё оставалось. А ранним утром, когда оба они, проспавшие едва ли пару часов, но тем не менее, румяные и свежие, спустились к завтраку, боясь поднять глаза на Дарреда и Селину, чтобы те не заметили в них лихорадочного блеска, Асоке неожиданно позвонил Оби-Ван. Асока, извинившись, вышла из-за стола и приняв сигнал, исподлобья глянула на голограмму Магистра, опасаясь как бы и он не увидел её неестественно разгоревшиеся глаза и яркий румянец. Но видно голосвязь не передавала эмоций собеседника, а может быть Кеноби было просто не до неё, но тот ничего не сказал на эту тему, а только спросил, как проходит отпуск и не было ли больше проблем. Немного удивившись такой заботе, Асока ответила, что всё хорошо и что по истечению ещё полутора недель они с Энакином вернутся в храм и приступят к работе. При этом Тано так и сказала: «мы с Энакином» и поняв это, ещё сильнее залилась краской. Будь на месте Оби-Вана Магистр Пло, он бы непременно заметил эту оговорку и указал на неё, так как знал, что Асока никогда так не говорит просто так. Если бы она сказала просто «я и Энакин», то Пло не обратил бы внимания, а это вот «мы с Энакином» заставило бы его построить в своих мудрых умах сотни предположений самого разного свойство. Но Кеноби не Пло и потому даже не заметил оговорку или просто не увидел в ней ничего для себя важного. «Ха, видели бы вы нас ночью» — подумала она, ответив на вопрос о поведении Скайуокера. Тано не знала, что настоящей причиной звонка стало то, что канцлер недвусмысленно намекнул ему на излишнюю активность юноши в отношении своей бывшей наставницы. Однако, тогрута, даже не зная об этом, развеяла его подозрения и сказал с улыбкой: — Смотрите у меня там! Кеноби отключил связь, Асока вернулась к завтраку, сразу же позабыв о звонке, ведь впереди её сегодня ждало самое настоящее чудо, которого больше всего ждут каждые влюблённые. *** Прозрачная гладь озера переливалась на полуденном солнце, окутавшем двоих влюблённых, стоявших возле самой воды. Красивый светловолосый юноша в светлой джедайской форме с гладко причёсанными волосами и молодая тогрута в розовом легком платье, державшая букет цветов, точно таких же нежно-розовых бутонов, венок из которых лежал и на её монтраллах. Чуть поотдаль стояли свидетели необычной церемонии. Возле Энакина располагались Дарред и Селина, так же приодетые и причёсанные, возле Асоки — два верных дроида. С-3РО и R2 — любимец Энакина. А возле куста стоял полный тогрут в блестящей сутане и негромко зачитывал торжественную речь. — Энакин Скайуокер, согласны ли вы взять в жены Асоку Тано, быть с ней всегда, в горе и радости, в здравии и болезни, в достатке и нищете? — Согласен — ответил Энакин, не думая над ответом, Асока же, вместо ответа, улыбнулась ему одними глазами и как только стало возможно, они обнялись и соединили вместе свои счастливые улыбки. Солнце радостно осветило ознаменование нового союза, сама Великая Сила была счастлива за них, прося взамен только одно — сохранить и упрочить то, что они сегодня создали, не позволяя разрушить это несмотря на то, как бы им не было трудно. Они готовы были пообещать это перед лицом родных и священника, но обещать всегда просто, ведь это же только слова, хотя и очень важные, совсем другое дело — увидеть как они сбылись или рассыпались в прах при виде первого же испытания. Сколько семей вставало перед таким выбором, встанет и эта, но каков будет результат?