Пророчество не лжёт

Асока блаженно улыбнулась и сладко потягиваясь, встала, сегодня был выходной и можно было позволить себе поспать подольше, но тогрута всё равно поднялась. Ведь Энакин всегда вставал рано, к этому же вскоре он приучил и её, так как жена должна соответствовать мужу. И то, что факт их семьи был для всех тайной не делало для этого исключений. «Семья» — мысленно проговорила Асока, вновь улыбнувшись — «Какое же это прекрасное слово, самое лучшее на свете. И почему его нужно скрывать? Расскажем всем, вот прямо сегодня. Мастер Пло непременно поймёт нас, да и Кеноби тоже». Асока успела умыться и надеть форму, прежде, чем понять, что этот порыв лучше пока оставить при себе, не то время сейчас, чтобы осложнять отношения с Советом. Хотя, какая разница, знает ли кто об их счастье, достаточно и того, что оно просто есть. Вот уже целый год Энакин и Асока состояли в браке, тайном для всех, о котором из всего Храма знали лишь ночные звёзды, те, что успевали заглянуть в комнату до того, как в ней задёрнутся занавески. Комнаты у них были разные, но находились вплотную друг к другу, а в общей стене имелась замаскированная дверь. После отбоя в комнаты Рыцарей никто не входил и ничто не мешало этим двоим уединяться в одном помещении, чтобы хотя бы на эту ночь перестать быть джедаями, обязанными Ордену и стать просто влюблёнными. Мужем и женой. Чаще всего это бывало в комнате Асоки, более светлой и удобной, например потому, что её кровать была более широкой и удобной. А потайная дверь располагалась так, чтобы в случае чего одному из них можно было незаметно скользнуть в свою комнату. За прошедший год оба уже натренировались в последний миг отскакивать друг от друга при малейшем намеке на чужое приближение, а при остальных делать вид, что ничего не испытывают друг к другу. Но сегодня Асока ночевала одна, Энакин вот уже вторые сутки находился на задании, не зная о том, что его тут ждёт. Только сегодня вечером он собирался вернуться. Ну ничего, Асока найдёт, чем занять себя в эти часы, например навестит канцлера, а ещё посетить медкорпус, но не тот, что примыкает к храму, а другой, бывший в ведомстве сената, который уж точно не посещает никто из джедаев. К чему такие тайны? Энакин узнает об этом уже вечером, а вот Асока услышала уже вчера и успела привыкнуть. Тогрута одернула свободную красную блузу с рукавами ниже локтей, на правой блеснула серебристая полоска браслета с яркими камнями. Тано надела его в день свадьбы и с тех пор носила, снимая лишь принимая душ. Прежде, чем выйти из комнаты, девушка, не удержавшись, бросила взгляд на голопроектор, стоявший на тумбочке. Там, первом плане, была голограмма с дикого пляжа на Шили и их самих, в самый счастливый день жизни, радостно улыбавшихся, глядя не в объектив камеры, а друг на друга. — Его нет всего лишь два дня, а я уже успела так по нему соскучиться — произнесла она негромко и улыбнувшись своим мыслям, закрыла дверь в комнату. Война Клонов давно завершилась, однако, оставила после себя много неясного, например, почему это вдруг армия сепаратистов сама собой, без боя, сдала победу противнику и куда пропал неизвестный её лидер? Раньше все считали, что это Дуку, но как известно, у Ситхов существует так называемое Правило двух, говорившее о том, что их всегда двое — учитель и ученик. И не Ситхом больше. Сначала этим самым вторым был Дарт Мол, уничтоженный почти пятнадцать лет назад, а чуть позже — граф Дуку, но и его уже нет в этом мире. Кто же первый по-прежнему никто не знал, даже подозрений на этот счёт не имелось. «И почему я задумалась об этом именно сейчас?» — удивилась Асока сама себе — «Наверное потому, что за прошедший год это первое время, когда я осталась одна». До этого момента они с молодым супругом были так поглощены своим счастьем, что ничего не замечали вокруг, а тех жалких остатков самообладания хватало ровно на то, чтобы не выдать себя перед Советом. Но сейчас можно было чувствовать себя свободно, ведь она идёт к тому, кто всегда знал о ней всё. Да, Асока сказала правду, сообщив, что в Храме о них с Энакином не знает ни одна живая душа, тот человек, к которому она шла, не имел никакого отношения к храму, да и к Силе тоже. Канцлер Палпатин большую часть времени проводил в личной резиденции здания Сената. Он и сейчас был там и несказанно обрадовался, увидев свою подопечную. Его улыбка стала ещё шире, когда девушка вошла и радостно поздоровавшись, села напротив. Палпатин знал, что она опять пришла рассказать об успехах, ведь о поражениях Асока всегда шла докладываться с совершенно другим лицом, хмурым и отстранённым. Мужчина не мог не заметить, как поменялась она за последнее время. Теперь это была уже не прежняя девчонка с горящими энтузиазмом глазами и вечными шутками, сейчас перед ним сидела статная и степенная молодая женщина, красивая и уверенная в своей неотразимости и правоте суждений. Да, она была такой, его Асока, всегда знала, что делать и говорить, даже путь себе выбрала сама, отличный в самом корне от джедайского. — Как твои дела, Асока? — спросил он первым делом — Энакин не обижает, а то смотри, я проведу с ним серьёзный мужской разговор. Асока при этом не могла не рассмеяться, предоставив себе как будет выглядеть эта беседа: канцлер, багровый от гнева и Энакин, сжавшийся в углу, испуганно размахивая руками: «хорошо, хорошо, только не бейте». — У нас всё просто замечательно, он любит меня, а я его и совсем скоро полюбит ещё сильнее — защебетала Асока, подумав о скорой встрече. — Отлично, я этому очень рад, недавно мне поступила информация, что договор с Ондероном заключён успешно и значит, он вернётся ещё раньше, буквально с минуты на минуту — обрадовал тогруту Палпатин — Ты не волнуешься, отпуская его одного? — Волнуюсь, — не стала спорить Тано, представлявшаяся как и прежде своей фамилией, используя данную мужем лишь вдали от Ордена — Но, что я могу сделать? Жизнь джедаев такова, что выбирать условия не приходится. — Представляю, что же испытывает он, когда ты летишь куда-то одна, скорее всего, места себе не находит — подхватил эту тему канцлер — Наверное не раз подумал о том, как бы всё обстояло, не состои вы в Ордене. — Верно, мелькала такая мысль — Асока снова не смогла не согласиться — Я часто спрашиваю себя, почему из всех возможных запретов в Кодексе особняком стоит именно любовь, что же плохого в том, что двое людей будут счастливы? Кому от этого станет хуже? Почему это непременно должно развалить Орден? Никто не думал, что возможно это наоборот только сплотит команду, а дети, родившиеся от двух адептов Силы смогут стать лучшими продолжателями дела. Асока разошлась ни на шутку. Лицо её раскраснелось, а глаза разгорелись блеском праведного гнева. Палпатин знал о чем спросить, чтобы задеть чувствительную струну в душе тогруты. Впрочем, передавливать тоже пока не следовало, рано ещё для решительных мер. — Не переживай так сильно — произнёс канцлер мягко, положив поверх её хрупкой ладони свою — большую и крепкую — Ты же знаешь, время сейчас не настолько страшное, остерегайся только того, как бы ему не захотелось свободы. И разве тебе её не хочется? — Никакая свобода не сравнится со знанием того, что тебя любят и ждут — мигом ответила Асока — Зачем нужно быть свободным, когда тебе не с кем разделить свои мысли? Оно того не стоит, поверьте мне. — Согласен — пришёл черёд утвердительно кивнуть и канцлеру — Но представь себе, как бы выглядели ваши отношения, если бы не было Ордена? Подумай об этом. Как будто Асока не думала. Да она сотни раз размышляла на эту тему. И не могла не признать того, что так было бы лучше. Не нужно скрываться, прятать отношения, можно прямо у всех на глазах демонстрировать любовь друг к другу. И ещё просто спокойно жить, не боясь каждую минуту, что накроют. А главное — их ребёнок сможет расти в полноценной семье, являясь не плодом нарушения, а порождением большого счастья. Но вместе с тем, как она могла предать Орден, давший ей так много? Нет, невозможно. Их дом здесь, пусть даже порой им это и не нравится и Асока останется в Храме, несмотря на все трудности, что ожидают их семью. Примерно эти же слова она и ответила сейчас канцлеру, а тот перевёл разговор на другое, после отпустив тогруту встречать своего мужа. И вместо медкорпуса, Асока отправилась на взлётную площадку Храма, где скоро должен сесть звездолёт с республиканской символикой, управляемый тем, кто сейчас считал минуты до посадки. Энакин как мог, старался закончить пораньше, чтобы скорее вернуться на Корусант и не заставлять Асоку переживать о нем. Весь год их семейного счастья юноша никак не мог поверить, что всё это действительно происходит с ним. Что это не сон, не мечта амбициозного подростка, а реальное положение вещей. Что Асока больше не его наставница и коллега, а самая настоящая жена. Ну и что, он не может никому об этом сказать и даже открыто пройтись вместе у всех на глазах. Они вместе, они есть друг у друга и это главное. Они засыпали и просыпались вместе, могли чувствовать друг друга и заботиться. Энакин часто просыпался ночами и подолгу не мог заснуть снова, глядя на спящую Асоку, трогательно повернувшуюся набок, положив ладонь под щеку. Смотрел и боялся поверит, что не спит, что они и правда вместе. Что теперь он может легко коснуться её и не получить упрёка. Да она и сама любила эти прикосновения и щедро дарила в ответ свои. А когда спала, то чаще всего обнимала его за плечи, положив голову на плечо или на грудь мужа. Энакин не уставал радоваться сбывшейся мечте, тому, что любовь всей его жизни ответила ему и полюбила столь же сильно и глубоко, как он любил её с самого детства. Но при этом Асока стала для Энакина не покорённой вершиной, а яркой звездой, на свет которой он сейчас и стремился, уже завидев на площадке её высокую, стройную фигуру в красной блузе и узких чёрных брюках. Ещё пять минут и вот он уже сходит с трапа и бежит ей навстречу и машинально оглядевшись вокруг, но никого не найдя, бросился в раскрытые объятия. Не виделись всего два дня, а такое впечатление, что вечность. Асока прижалась к груди супруга, ощущая его бешено скакавшее от волнения сердце. На темной ткани рубашки блеснул прямоугольный медальон из лакированного дерева. Асока улыбнулась, заметив его, радуясь, что он тоже носит её подарок. Дело в том, что обручальных колец у них не было и во время церемонии Энакин застегнул на её запястья тот самый браслет, что сделал сам, специально для неё ещё несколько лет назад, Асока же, в свою очередь, сняла с себя свой любимый медальон и повесила его на шею новоявленного супруга. Энакин удивился, но лишь только спросил: — Ты уверена? Ведь это твоя память о погибшем друге. Асока ответила тогда, что если он, Энакин, теперь с ней, то и память у них тоже общая. Скайуокер в тот момент отметил лишь то, что душевная натура Асоки была гораздо щедрее, нежели его собственная. Ведь он бы ни за что не расстался так запросто с чем-то особенно ценным и дорогим для себя. — Ты до сих пор не снимаешь его? — спросила она сейчас, проведя пальцем по деревянной поверхности кулона. — Ну, разумеется, так я всегда могу почувствовать тебя рядом — ответил Скайуокер и впервые за встречу поцеловал её. — Тебе не придётся больше представлять это — произнесла Асока, сочтя момент подходящим — Теперь мы всегда будет в твоих мыслях — И увидев ожидаемое удивление в его глазах, вызванное множественным числом, употребимым к себе, добила самым главным — Я жду ребёнка, Энакин. — Правда? Это же самый лучший день в нашей жизни! — Скайуокер просто просиял и вновь обнял тогруту, но уже более бережно, учитывая только, что сказанное. Он часто видел этот момент во снах, видела и Асока, то были самые лучшие и самые счастливые их сны. Теперь же они стали явью, однако, поскольку снится им всё равно что-то должно, сны по-прежнему будут. Вот только, увы, совсем не о счастье.