Пророчество не лжёт

Утром Асока поднялась, не в пример вчерашнему, хмурой и разбитой, сказалась бурная ночь. Энакин, в этот раз не стал подниматься раньше её, а напротив подождал, когда она проснётся и только убедившись, что жена чувствует себя лучше, чем ночью, позволил себе начать это день с ней вместе. Асока старалась убедить мужа, что всё в порядке и состояние вполне позволит ей присутствовать на заседании Совета и даже выполнить задание, если такое дадут. — Представляешь, что будет, если откроется правда — сказала она, прежде, чем выйти первой — Все просто попадают, увидев мой сюрприз. — Я боюсь, как бы их не хватил удар, всех разом — рассмеялся Энакин, прикинув, что же за этим последует — Что делать тогда будем, а? — Как это, что? — без тени улыбки ответила тогрута — Поженимся официально и будем вместе растить нашего ребёнка, как мы хотим. Энакин понял весь тайный смысл сказанного женой и вмиг перестал улыбаться. Эти тайные отношения отнимали у них обоих столько сил, что порой бывает просто невероятно тяжело не сорваться. Не перестать большую часть дня делать вид, что они ничего не испытывают друг к другу. Да, на самом деле, пусть кто-то из них, из этих чопорных Мастеров Совета, попробует вот так же — холодно и равнодушно смотреть на объект любви всей своей жизни. Без эмоций смотреть, как он уходит в сторону от тебя и мило беседует с кем-то другим. Да, это тяжело, просто нечеловечески трудно и будет ещё сложнее, когда беременность Асоки станет заметной, но это стоит того, чтобы быть вместе, чтобы любить друг друга, забывая при этом обо всем остальном. Не стоит ли это тихое, мирное счастье этих постоянных жертв, с мыслями о том, что могло бы быть иначе. Энакину сразу стало неловко за свою неуместную весёлость и подойдя к Асоке, обнял её за плечи и притянул к себе. — Прости, я совершенно не думаю то, о чем болтаю — сказал юноша, прижимаясь щекой к её монтраллу — Я знаю, что нам обоих приходится нелегко, но тебе всё-таки больше. Тебе, а не мне, придётся вынашивать плод нашего чувства и помочь тебе в этом никто не сможет. Но я могу быть с тобой рядом и помогать. Асока тоже верно уловила порыв этой светлой и искренной души своего мужа, которого она хотя и полюбила не сразу, но случай помог ей увидеть его сердце и принять его в своё. Понимание любви и того, что по-настоящему важно в человеческих отношениях наступило во время отпуска, когда Тано увидела как Энакин относится к своей семье и что делает лично для неё. Так и понятно ей стало, за что следует в этой жизни держаться и что ценить. И она уступила, приняв горячее, трепетное, но такое чистое и непосредственно-наивное чувство этого бывшего мальчишки, выросшего в прекрасного юношу, красивого и самоотверженного. И теперь, вот уже год как, она не уставала радоваться тому, что есть кто-то, способный так искренно всей душой привязаться к ней, любя её всю, такую, какой она была. Эмоциональную, нестабильную, подчас резкую и грубоватую. Любил и не уставал изо дня в день доказывать ей это. Он был один, кто видел в ней не Избранного, не феномен с большим, чем надо, количеством медихлорианов, а просто человека, близкого и любимого. Вот и сейчас, едва почуяв, что ей необходимо его присутствие, тотчас же пришёл и сказал именно то, что было нужно. Она видела это и умиротворенно вздохнул, потерлась щекой о его ладонь, а юноша, тем временем, продолжал: — А при первой же возможности мы снова отправимся на мою родину, в солнечный край, туда, где зародилась наша любовь и снова будет только вдвоём и никто и ничто не сможет нас достать. — Я справлюсь, я попробую, наша любовь поможет нам — ответила наконец Асока и повернувшись, прижалась губами к губам мужа, горячим и трепетным. Во время этих поцелуев она всегда забывала обо всех тревогах и даже о том, что оба они — джедаи. В этот миг не было ничего, ни Ордена, ни Совета с его дурацкими правилами, ни даже Корусанта. А были только они — два любящих сердца, урвавшие от обязательств несколько минут, чтобы побыть сами собой. Но не вечно длился волшебный миг, обязательства напомнили, что воровать нехорошо и велели тотчас же возместить украденные у него минуты и немедля бежать на Совет, ибо именно их присутствия там Магистры только и ждали. И вот, едва попав в этот круглый Зал, на обоих упало страшное известие: генерал Гривус — бывший командир армии боевых дроидов КНС, долгое время считавшийся пропавшим без вести, неожиданно объявился. Да и не просто так, а отметив своё появление ужасно дерзким в своей беспрецедентности преступлением — проник в здание сената и похитил самого канцлера. И явившиеся на вызов тревожного сигнала стражей порядка встретили лишь трупы охранников, разрубленные световыми мечами, причём, явно не одним и росчерк на столе Палпатина, выжженный тем же лазерным лезвием — эмблема КНС. Преступник не прятался, он напротив пытался заявить о себе, чтобы поиздеваться над противником, которого в очередной раз удалось обдурить. Демонстративность и эпатаж, всё то, что обожал Гривус. Наверное и место для пленения заложника нашёл самое неожиданное, вот только не судьба ему будет посмотреть на то, как противник мучается и строит предположения о том, куда пропал дорогой канцлер. Место уже успели найти, подвела приверженность к старым привычкам — корабль, как родной близнец, похожий на погибшую Незримую длань. Сейчас он находился на Утапау, туда Совет и решил командировать двоих адептов, чтобы освободить правителя. Стоит ли упоминать чувство, охватившее в этот момент Асоку, узнавшую об опасности, нависшей над ещё одним дорогим и любимым человеком. Стоит ли упоминать, кто именно вызвался на эту операцию добровольно. Да, вот только вторым, вопреки всему, сделался не Энакин, а бывший учитель Асоки — заслуженный Магистр Ордена Пло Кун. Совет счёл, что будет лучше, если на такое серьёзное отправится кто-то более опытный, чем девятнадцатилетний Скайуокер. Ему это не слишком понравилось, не по причине ревности, а потому, что придётся оставить Асоку без своего присутствия, её и их ребёнка, о котором он узнал только вчера, но уже успел полюбить. Однако, знал и то, что переубедить её лететь можно было даже и не пробовать, это грозило ссорой и трещиной в отношениях, поэтому оставалось лишь поверить, что Асока будет осторожной и вернётся назад без единой царапины. И как жаль, что отправление уже сейчас и никак не получится остаться наедине и придётся удовольствоваться лишь сухим прощальным кивком с традиционным для всех джедаев: — Да прибудет с тобой Сила, Рыцарь Тано. До чего же сухое и нудное прощание. Почему хотя бы руку пожать нельзя? За то удалось перемигнуться в последний момент, пока не видит Пло. Но вот дверь корабля уже закрылась и Тано осталась наедине с бывшим наставником. Они и теперь общались и тесно контактировали, но не так уже, как это было прежде. Долгое отсутсвие Асоки в Ордене и вера его в то, что она погибла, проложило в их до этого таких безупречных и близких отношениях некую трещину, не очень большую, но заметную, не такую, на какую можно не обратить внимания, только если умышленно стараться делать вид, что её как и раньше не существует. И всё-таки, не желая пока признаваться себе в открытую, Асока ощущала, что её мнение об Ордене и других джедаях начало необратимо меняться и при том не в самую лучшую сторону. Вот и сейчас, сидя в кресле второго пилота и глядя на профиль кел-дорца, сидевшего за штурвалом, тогрута невольно обращалась к нему мыслями, вспоминая события годовой давности: «Неужели вы так легко смогли тогда поверить, что я умерла? Разве Сила не сказала вам, что я не только жива, но и почти здорова, просто не помню, где я и кто такая?» Пло ничего не замечал, он следил за небом и в какую-то спокойную минуту мужчина всё же повернулся к девушке и посмотрел. Так ласково и открыто, как умел только он. И на миг все горькие мысли отошли в сторону и Асоке как никогда остро захотелось поговорить с ним. Потянуться душой, как это бывало в детстве и всё-всё рассказать. Он поймёт её, Асока знала, всегда понимал, любил. Она совсем уже хотела произнести первое слово, как Мастер начал первым и конечно же, этим испортил всё: — Асока, не уходи в себя. Подумай лучше об операции. Иначе твои эмоции снова испортят всё. «Ну вот, все они одинаковые. Ты к ним душой, они к тебе...кодексом» — с досадой подумала тогрута и отвернулась к окну, испытывая жгучий стыд за свою секундную слабость — «Он такой же, как все остальные. Я верила, что он другой, что он лучше, увы, все Магистры из одного теста». Сделав такой печальный вывод, Тано положила им невольное начало к чему-то большому и тёмному, зарождавшемуся уже на дне души и с сегодняшнего дня начало подниматься оттуда мутной тяжёлой горечью...