Пророчество не лжёт

Ситуация и правда была беспрецедентной, даже на первый взгляд неискушённого. Но только не для троих личностей, таких разных в обыденной жизни, но теперь казавшихся почти близнецами из-за одинаковой тревоги об одном существе, бесконечно любимом всеми троими. Первым опомнился Пло, так как он один, посути, и был в ступоре. Энакин и так не уходил в себя, а канцлер был так же в курсе ситуации молодых влюблённых. Магистр видел, что Скайуокер не торопится с ответом, да, впрочем, он ему не особо ему и требовался, всё читалось в глазах юноши. Первый позыв мужчины был продиктован, конечно же, разумом, велевшим немедленно доложить Совету о том, что он сейчас узнал, однако, не прошло и нескольких секунд, как в дело вступил родной брат разума, но очень на него не похожий. И внешне и теми советами, что всегда давал и имя ему было Сердце. Оно сейчас и твердило наперекор, что от первоначального плана лучше отказаться. И причин этому было гораздо больше, чем если всё же исполнить его. И Пло, как будто наяву сейчас услышал: «Магистр, подумай о последствиях, вспомни ещё раз свои отношения с Асокой и пойми насколько они изменяться, если ты снова предашь её». Кел-дорец размышлял недолго, чувствительность к Силе давала богатое воображение и потому было несложно представить, какими последствиями грозил его поступок. Да, он сделает совершенно правильно, если пойдёт к Совету и доложит о нарушении, да ещё и таком серьёзном, любой скажет, что он будет прав. С точки зрения закона, но не совести. Совет объявит ему благодарность и быть может даже продвинет на повышение, да, это так, но есть и другая сторона. Асоку скорее всего заставят отказаться от ребёнка и разорвать связь с Энакином, а его самого, шанс один из ста, что не изгонят. Ведь если Асоку, как Избранного, в Ордене, конечно же, оставят, то у Скайуокера шансов на это уж точно не будет. И что же тогда? Асока сейчас и так страдает, измученная родами, чужим непониманием и должно быть, своей тайной. Да и сам Пло, что уж скрывать, приложил к этому руку, взял и отвернулся от неё, когда больше всего был ей нужен. И в конце-концов, не потому ли начались эти роды, что он так неосторожно толкнул её в Зале Совета. А если и сейчас продолжит в том же духе, то, хотя это возможно и не повредит карьере Асоки, но отношения с бывшей ученицей будут испорчены навсегда. Такого откровенного предательства Асока ему попросту не простит, а то, что это будет именно оно Пло не сомневался. И будучи по натуре добрым и отзывчивым, Магистр всё же старался придерживаться веления сердца, которое уже знало как поступит на этот раз и не сомневалось, что теперь, объединённые общей тайной, учитель и ученица вновь станут друзьями, вернув себе прежние доверительные отношения. Пло решил использовать эту ситуацию, чтобы показать Асоке, что он ей вовсе не враг и что она может смело обратиться и к нему тоже со всем, что будет тревожить её душу. Это он и сказал сейчас Энакину, уверив того не переживать о том, что будет дальше и затем попросил пустить его первым в палату Асоки, как только это позволит врач. Канцлер, слышавший этот разговор, милостиво согласился пройти третий, увидев в такой отсрочке и свой плюс, такой, что можно было о многом подумать, ведь ситуация вышла из-под контроля и все планы пришлось менять на ходу. Врач позволил примерно через час, когда пациентка отошла от наркоза и пришла в сознание. Первым делом, ещё даже не открыв глаза, Асока почувствовала, что что-то изменилось, не только вокруг, а в ней самой, об этом ей рассказал странный и необычный сон, где она увидела рядом с собой прекрасную женщину с длинными светлыми волосами, собранными в причёску, сверху напоминавшую совиные ушки, длинное платье, расшитое невиданными узорами было в тон её зелёных глаз, смотревших с кротким смирением. — Асока — прозвучал её тихий серьёзный голос — Будь осторожна, милая, тебе грозит большая опасность, скоро ты встанешь перед ответственным выбором, прими сторону того, кто является истинным другом. Возможно незнакомка сказала бы и больше и конкретнее, но её бессовестно прервал тот, кого она прежде называла братом. Так же известный Асоке худой мужчина с выбеленным лицом с красными вертикальными полосами, подходившим к его ярко-алым глазам: — Верно, Асока, вспомни как следует, что обещала тебе каждая из сторон Силы и сколько из этого выполнила. Вспомни, кто был тебе другом, и кто остался им. Не прими неверного решения и помни, кто предал однажды, ещё не раз повторит это снова. И только третьего среди них не оказалось, старик-отец был поражён старостью и уже не мог выходить из своих покоев, дети видели это и потому не сдерживали себя. Противостояние между ними, бывшее чуть не с рождения, постепенно разрасталось и чем слабее становился Отец, тем сильнее увеличивалась пропасть между Сыном и Дочерью. А его скорая смерть и вовсе превратит её во вражду, Отец знал, что дни его сочтены и горько сожалел о невозможности изменить предначертанное детям, вся надежда была на то, что Избранный проявит благоразумие и сумев найти баланс в Силе, примирить обе её стороны и прежде, чем не станет Отца научится это делать и поймёт, что нужно для этого. Но Избранный об этом не думал, он просто пришёл в себя и первый её вопрос был о ребенке, где он и можно ли увидеть. Находившийся возле кровати целитель сообщил, что ребёнок жив и находится в специальной камере, откуда его можно будет извлечь, когда плод достигнет нужного срока. Асоке позволили посмотреть на своего Элайджу, находившегося за соседней стеной. Малыш лежал под колпаком камеры, заполненной светло-жёлтым свечением, издаваемым тихо гудевшим прибором, на лице ребенка была кислородная маска, закрывавшая его до половины, но тогрута, которую целитель, бережно поддерживая под локоть, подвёл к маленькой палате, всё равно заметила, что он был человеческой расы с светлыми пушистыми волосами и глазами, голубыми, как небо. Когда Асока приблизилась к камере, то её глаза тут же поймали на себе изучающий взгляд других, похожих на её собственные. В любой другой ситуации девушка вспомнила бы свои недавние сны, но только не сейчас, когда её душу затопило безграничное счастье, наконец ставшее полным. Теперь она почувствовала себя полностью и бесконечно счастливой, ведь наконец-то у неё снова была семья, самая настоящая, где она-жена и мать семейства, Энакин-муж и добытчик, а вот этот ребёнок-закономерно продолжение обоих, средочтение их любви и доказательство таковой в глазах общественности. Но ещё и потому Асока не сравнила этот момент со сном, что глаза сына сейчас не выражали страдания, наоборот светясь одним лишь интересом к жизни. И от этого невероятного ощущения вселенской радости Асока почувствовала сильное головокружение и едва не упала от того, что колени её подкосились. Целитель поддержал её и с осторожностью отвёл обратно в палату: — Думаю, весь сегодняшний день вам лучше воздержаться от активных передвижений, вы ещё слишком слабы — посоветовал он Асоке, помогая ей устроиться на кровати. Вскоре она уже смогла принять первых визитеров, начал их шествие, конечно же, бывший учитель. Пло нерешительно вошёл в палату и едва взглянув на бледную, едва способную сидеть тогруту, почувствовал новый приступ вины. И вместе с этим проснулось острейшее желание во что бы то ни стало помочь ей и сделать для себя прежней. И потому все слова, приготовленные около дверей, временно отодвинулись на второй план, а потом и вовсе забылись, свернувшись до одного даже не слова, а чувства, излившегося наружу в виде безмолвного порыва, итогом которого стали крепкие объятия, в которые они заключили друг друга, в точности как в самом начале знакомства, когда, сплоченные общим горем, учитель и ученица поддерживали друг друга и самих себя. Слова так и не появились, да и не нужны они были теперь, когда всё сказали эмоции любящих сердец, устремившихся туда, где они были нужнее всего. Это могло и должно было стать началом чего-то нового для обоих, началом другой жизни, объединённой теперь вокруг другой — маленькой и пока ещё беспомощной. Да, по закону любого жанра это было бы именно так, но, как известно, такое правило подходит лишь для произведений кинематографа и литературы, где финал всего известен заранее, а все события нужны лишь для того, чтобы грамотно подвести обывателя к нему. Здесь же была реальная жизнь, которая не подчинялась законам жанра и тем более не имела готового сценария, оставалось лишь наблюдать и затаив дыхание следить за тем, что будет на самом деле. Кто знает, ведь быть могло всё, что угодно, например, новые полномочия канцлера, согласно которым Орден джедаев полностью переходил под контроль сената, а значит и его. И разумеется ему понадобился так называемый свой человек в Ордене и канцлер уже определился с нужной кандидатурой.