Пророчество не лжёт

Несколько мучительно долгих минут прошло с момента осознания, проводя последние параллели с прошлым и настоящим, ужасные в своей правдивости параллели. Ужасные настолько, что хотелось закрыть глаза и прикрыть их ладонями, чтобы только не видеть очевидного, что настойчиво лезло в сознание, цепляясь за него подобно присоскам пиявок. Правдивые настолько, что никак не получалось им не верить, хотя и очень хотелось. За то вместе с этими чувствами пришёл невероятный стыд перед самой собой за то, что она могла так сильно ошибаться, позволить провести себя, сблизившись с врагом и больше того, сделав его другом и пустив в своё сердце. Асока резко вскочила и с силой отпрянула от канцлера и оказавшись в противоположном конце банкетки, метнула в него полный злости и праведного гнева взгляд. Секунды она смотрела и не двигалась, будучи не в силах найти такие слова, которые в полной мере выразили бы то, что она сейчас чувствовала, до того придавила её открывшаяся истина. Наконец, почувствовав особенно ощутимую после вынужденного застоя жажду деятельности, она встала и вырастая во весь свой немалый рост пред продолжавшим сидеть Палпатином и продолжая смотреть на него сверкавшими глазами, выкрикнула, не заботясь о последствиях: — Вы владыка ситхов, настоящий враг и предатель Республики! Как вы могли так с нами? Мы все верили вам, считая другом и честным человеком, а вы просто законченный моральный урод, если могли быть настолько двуличным! Я любила вас всей душой, была привязана всем сердцем, а вы взяли и плюнули на это! Начав свою речь так воинственно, сопровождая свои слова взмахами руками и удивительно точными пинками, оставлявшими заметные красные следы на теле мнимого канцлера. Тот не препятствовал такой самовольной «расправе», понимая, что словно принять такую информацию с первой секунды, к ней следовало привыкнуть. Наконец эмоции вышли и последняя фраза Асоки прозвучала уже почти спокойно: — Я немедленно доложу об этом Высшему Совету! Пускай вышвырнут предателя за пределы Республики! Ненавижу вас и желаю вам самых больших мучений, таких же, на которые вы обрекли столько невинных жителей многих миров галактики! Палпатин молча слушал эту истерику, сложив руки на груди, размышляя о том, как удачно идёт его план, к которому он, Шив Косинга Палпатин шёл пятнадцать лет, с того самого дня, как сумел, ловко подставив своего предшественника канцлера Велорума, встать во главе Республики, введя которую в кризис путем коррупции и провокации боевых действий, постепенно подтачивал её изнутри, чтобы потом на руинах построить совершенно новое государство, где всё будет так, как нужно ему. Несогласных он лично попросит добровольно сложить голову на плаху, проблем ему не надо. И судя по всему итог будет уже совсем скорым, ровно в секунду, когда его новый ученик скажет ему да. Хорошо бы, если сейчас, но увы, спешка хороша лишь при ловле эндорских блох. Сейчас следует проявить максимум убеждения и тактичности. -- Не спеши с выводами, Асока, подумай о том, что ждёт тебя в этой ситуации, не забывай, что никто, кроме меня, не сможет помочь тебе спасти твоего сына. Присоединись ко мне и мир падёт к нашим ногам. Подумай о перспективах и дай мне ответ на закате -- голос канцлера--предателя звучал спокойно и ровно, он не собирался скрываться и хоть как-то обнаруживать то, что его тайна раскрыта, главное ведь, что раскрыта она тем, для кого в большинстве своём она и затевалась. Он сделал то, что должен, теперь осталось только ждать какой всход дадут семена, посеянные пятнадцать лет назад. Поэтому он был так невозмутим, отпуская Асоку обратно в храм. Вот только её нервы и чувства, в отличие от его, были напряжены до предела, мысли возбужденно скакали с одного на другое, не в силах остановиться на чем-то одном и принять какое-то решение из необходимости такового. С одной стороны всё было предельно ясно, так же, как в должностной инструкции, попросту доложить Совету об обнаружении предателя и оставив старших самостоятельно принимать дальнейшие меры. Это да, но как же тогда быть ей? Будь Асока одна, она бы нисколько не сомневаясь поступила бы согласно своему долгу, но ведь у неё есть семья, муж и недавно родившийся ребёнок, которого она любит больше всего на свете и в первую очередь Тано должна думать о них. Пусть даже это и противоречит некоторым правилам. В конце концов Орден отказался ей помочь, когда она просила, а канцлер выслушал и пообещал решить проблему. Вопрос, какая будет цена за это, впрочем, в любом случае она будет не выше той, которой равняется жизнь её семьи. Но и в то же время, если она окончательно решиться быть с ситхом, то как на это отреагируют товарищи? А Энакин? Страшно представить, что может быть в этом случае. Так ничего и не поняв с самой себе, тогрута отправилась в медкорпус, чтобы навестить сына, которого не видела целый день и ужасно соскучилась. Её легко пропустили, так как знали о её отношении к этому ребёнку и оказавшись наконец в маленькой палате, посередине которой стоял небольшой медицинский стол с прозрачной капсулой, внутри которой покрытый прозрачным жёлтым свечением с дыхательной маской на лице лежал её малыш. При взгляде на это невинное лицо и огромные голубые глаза, смотревшие на неё с интересом и странным доверием, Асока почувствовала себя так, словно пришла домой. Как давно она не видела любви от близкого существа, родного ей по крови, теперь же она смотрела и не могла поверить самой себе. Это хрупкое маленькое существо, ещё такое чистое и невинное, воплощение вселенской любви, который даже не зная пока, что это за чувство уже следует ему. Глядя на него она едва сдерживалась, чтобы не открыть камеру и не коснуться его, а так просто до боли в сердце хотелось взять его на руки, прижать к себе и никогда больше не отпускать, тем самым защитив от всех бед и проблем жестокого мира. А пока она только смотрела на него и водя пальцами по крышке капсулы, молила Силу как можно скорее позволить ей коснуться своего дитя. Асока думала об их будущем, о том, как она непременно сблизится со своим маленьким сыном и они станут самыми настоящими друзьями. И никогда не потеряют друг друга. Никакая сила не сможет их разлучить. Сейчас, будучи рядом с сыном, Тано была уверена в том, что именно так всё и будет, ей было всё равно на то, что скажет Орден и что ей там сейчас наговорил канцлер. Главным было только то, что они с сыном вместе и что так будет всегда и она этого добьётся. Вот так бы и сидела здесь целую вечность, там, где нет никакой Силы, никаких убеждений и обязательств, а есть только любовь, настоящая и неподдельная, которую невозможно изобразить и вызвать искусственно. Первородное чувство, каким оно и должно быть, каким может обладать лишь самая чистая душа, которая бывает только у детей. Но нельзя, целитель зашёл и попросил выйти, ведь время посещения прошло ещё полчаса назад. Пришлось возвращаться в храм, а заодно и вспомнить, какой тяжёлый выбор ей предстоит уже через час. Две чаши весов как по заказу налились свинцом, так много всего и сразу упало на них в одну секунду. На одной лежал весь Орден, в котором тогрута провела пятнадцать лет. Там были её наставники, старшие товарищи, что учили её путям Силы. Да, зачастую все они ругали Асоку за нетерпение и излишние эмоции, но не менее часто они её и хвалили, ставя в пример другим таким же ученикам. Её ровесники, молодые Рыцари, с которыми она вместе училась и прошла не одну миссию, многие из них завидовали Асоке, но были и те, кто относился к ней пристойно и даже хорошо. И наконец младшее поколение, падаваны и юнлинги, так доверчиво тянувшиеся к ней как к старшей и так трогательно любившие Тано. Всего этого больше не будет, всё исчезнет во имя другой цели, лежавшей на второй чаше. Энакин, державший на руках их сына, который почему-то кричал и размахивал маленькими ручками. А вот рядом с ними стоит и она сама, вот только отчего же любимый муж при виде неё отводит взгляд в сторону, а ребёнок кричит ещё громче? И отчего чаша так резко отяжелела, что придавила сердце и замедлила дыхание? Не от того ли это, что вокруг неё так плотно сконцентрировалась Тёмная энергия, от которой так страшно было всем вокруг? Ужасно, если это правда, просто невероятно, если оно сбудется. И отбросив малейшие сомнения, тогрута бросилась в Залу Совета, который был ещё открыт. Девушка была настолько поглощена своими сметенными мыслями, что почти ничего и никого не видела вокруг себя, в частности и то, что не одна она знала правду о канцлере. Ровно за несколько минут до того, как Асока вышла из его кабинета, от дверей так же стремительно отпрянула Шаак Ти, которая пошла почти, что следом за Асокой, желая поговорить с ней и пояснить отчего именно Совет снял её с задания. И не увидев Тано в храме, спросила охранников, где она может быть и вскоре была уже в здании сената. А уж догадаться куда тогрута пошла, было и вовсе делом техники, о её тёплых отношениях с канцлером знал весь Орден. Женщина решила подождать Асоку возле его кабинета и там спокойно и без свидетелей с ней поговорить. Однако, совсем скоро от этого её намерения у неё и следа не осталось, стоило только услышать неприглядную правду о двоих своих коллегах. Она больше уже ни о чем не размышляла, а просто бросилась обратно в храм, чтобы успеть сообщить всё Магистру Йоде. Тот был на месте и согласился выслушать сбивчивую речь взволнованной тогруты. -- Он пытается склонить на Тёмную сторону Избранного -- заключила Шаак Ти, сжимая пальцы в замок -- Мы должны помешать этому. Именно данную фразу и услышала Асока, вырастая в дверях Зала Совета. Решение её судьбы было делом нескольких минут.