Танец лани в лунном серебре

      Сангу и Мэй шли уже восьмой день. За ними не было преследования, но Сангу всё равно торопился. Из вещей у них была лишь сумка, которую он нёс перебросив через плечо. Мэй несла поклажу изредка, лишь когда Сангу добывал сыр, хлеб и вяленое мясо. Остатки еды Мэй несла в небольшой котомке до следующего обеда. Дня через три как они вышли из деревни Мэй стало немного легче. Она задышала свободнее, больше не сдерживая рыдания, тело не била дрожь. Она больше не оглядывалась, не просыпалась от каждого шороха с живущей глубоко внутри надеждой увидеть Сейго, живого, здорового, притворно-сурово смотревшего на неё. И тогда Мэй вспомнила о животном, что они оставили дома. — Он воспитанный, самостоятельный кот, — ответил ей Сангу не прекращая идти. — Он сам добывает себе пропитание, не помрёт. Да и не куда нам его брать. На этом разговор был окончен и они к нему больше не возвращались. На восьмой день пути они остановились на ночлег с наступлением темноты. И сквозь сон Мэй почувствовала как ей в лицо тычется что-то мокрое и холодное. Решив, что это вода капает со свода пещеры в которой они с Сангу остановились, Мэй поплотнее укуталась в тёплую кофту Сангу и свернулась калачиком погружаясь в сон. До первого «мяу». Мэй вздрогнула, распахнула глаза и увидела перед собой тощего, со свалявшейся шерстью, но невероятно довольного кота. Тот мяукал, мурлыкал тыкаясь в неё мордой и принялся облизывать шершавым языком. Мэй села на импровизированной кровати и, подняв кота, с удивлением осмотрела его. — Сангу, он мне снится? — Спросила она переводя взгляд на такого же удивлённого старика. — Вот паразит, нашёл всё-таки, а я сомневался. — Такой худой, — Мэй прижала к себе кота.       Тот сразу свернулся на её груди умиротворённо мурлыча. Мэй накормила его остатками ужина и только когда Сангу сложил вещи в сумку, она спросила: — Сангу, можно он с нами пойдёт? — Хм, — Сангу с хитрым прищуром осмотрел девушку и кота, уютно устроившегося на её руках. Кот ответил ему таким же прищуренным взглядом. — Только одно условие для этого дармоеда. — Какое? — С придыханием спросила Мэй подавшись вперёд. — Идёт своим ходом, а не на твоих ручках. И еду добывает себе сам. Если нет — привяжу к дереву и оставлю, — поставил условие Сангу.        Кот, словно поняв его, спрыгнул на землю и, подняв вверх облезлый хвост, потрусил вперёд. Остановившись у входа в пещеру он обернулся и кинув на Сангу взгляд полный презрения пошёл вперёд. За ним поспешили, посмеиваясь, Сангу и Мэй. — Ты хоть имя ему дай, — на десятый день пути сказал Сангу, когда вдали уже виднелась деревня. — Имя? — Мэй задумалась, смотря на кота лениво идущего впереди. Он часто останавливался, ждал хозяев и снова уходил вперёд. За два дня он заметно поправился и шерсть, вычесанная Мэй, выглядела намного лучше. — Надо же, шёл за нами неделю. — Не за нами, Мэй, а за тобой. Нужен я ему, как пятая нога. Кот, а видно, что мужик, — рассмеялся Сангу. — Сэр Мяско, — наконец придумала Мэй, вспомнив как вчера, когда у них закончились припасы, кот, а ныне Сэр Мяско, притащил в зубах и положил у ног Мэй мышь. Мэй от угощения оказалась, кота поблагодарила, а он забрав добычу остановился около Сангу. Но мышь ему не предложил, а поднял ногу и пометил небольшой камушек, после чего задними лапами пошвырял в сторону старика землю и деловито убежал в темноту. — Какое мяско? — Переспросил Сангу не поняв девушку. — Я его так назвала. Сэр Мяско. — Хах, интересно. Ну пусть будет по-твоему.        После полудня, когда солнце нещадно светило и казалось ещё немного и загорится пожухлая трава, а сэр Мяско, высунув язык, висел на руках у Мэй, они вошли в деревню. Большая, шумная, с множеством спешащих людей, лошадей с повозками, кричащими извозчиками, расхаживающих в дорогих туалетах дам. Мэй держалась поближе к Сангу, снова натянув на глаза капюшон плаща. Сангу привёл её к дверям постоялого двора. Поговорив с хозяйкой, толстой бедно одетой дамой в чистом, но с заплатами чепчике, он провёл Мэй на второй этаж. Их комната была небольшой, но чистой. На узкой кровати лежал тонкий матрац. Сангу положил сумку на щербатый стол и выглянул в окно. Мэй опустила кота на кровать и встала позади Сангу, тоже выглянув в окно. За ним так же кипела жизнь. В дверь постучали и Сангу вышел. Вернулся он быстро держа в руках стопку чистого постельного белья и подушку. Побросав всё на кровать он стал вытаскивать из сумки вещи. — Мэй, я уйду. Не надолго, — тут же добавил он, увидев взгляд Мэй. — Это очень важно. Чтобы скрыться и дать тебе нормальную жизнь, нужны деньги. Я иду за деньгами. Вернусь через сутки, может быть раньше. Я тебе кое-что оставлю.        Сангу вытащил со дна сумки нож в ножнах и положил на стол перед Мэй. — Ты правда вернёшься? — Спросила Мэй, глядя на нож. — С тобой ничего… — её голос дрогнул. — Всё хорошо будет, милая. Я вернусь.        В дверь снова постучали и Сангу, накрыв нож одеждой, впустил в комнату пухлую, улыбающуюся девушку. Она внесла поднос с едой. Тарелка супа, гора жареного мяса на тарелке, миска с творогом, бутылка вина, стакан и кружка сливок. Откинув за спину толстые пшеничного цвета волосы она широко улыбнулась новым постояльцам и так же молча вышла. — Никому не открывай, — напоследок наставлял Мэй Сангу. — Если что сразу нож в дело. Но тут тебя никто не тронет. Жди меня на рассвете.        Мэй осталась вдвоём с сэром Мяско. Они поели, сэр Мяско до отвала напился сливок, так, что даже передвигался с трудом, чем рассмешил Мэй. Она расстелила кровать, поставила посуду за дверь, взяла к себе сэра Мяско и вместе с ним уснула. На рассвете, как и обещал, вернулся Сангу и бросил на кровать свою сумку, туго набитую золотом. Позже они наняли экипаж с извозчиком и таким образом добрались до города. Мэй считала деревню, в которой у них был привал, очень шумной, но увидев город поняла, что ошибалась. Здесь было больше извозчиков, лошадей, повозок, дам в шикарных нарядах, больше шуму, криков, беготни, шныряющих мальчишек-бродяжек запускающих руки в карманы зазевавшихся граждан. Сангу вновь оставил Мэй с сэром Мяско в номере гостинице. За время отсутствия он купил двухэтажный дом и они въехали в этот дом, который на долгие годы стал их приютом. ***        Однажды за завтраком Сангу заговорил о том, что долгое время занимало его мысли. Он закончил с едой и наблюдал как Мэй кормит сэра Мяско давая ему со своей тарелки кусочки сыра. Сэр Мяско разжирел и если мимо пробегала мышь он провожал её пофигистичным взглядом к величайшему неудовольствию и визгливым крикам служанки Катарины. Но сытая жизнь в достатке, где не было необходимости с трудом добывать себе пропитание сделала своё дело — сэр Мяско обленился. — Мэй, я решил нанять тебе учителя. — Учителя? — Мэй отвлеклась от кота и он, недовольный её невниманием, тихо мяукнул, но не дождавшись, сыто фыркнул и ушёл к себе под лестницу, переваливаясь на толстых лапах. Но хвост сэр Мяско всё так же держал поднятым вверх. — Тебя научат грамматике, письму, языкам. Я тебя неволить не буду, но когда-нибудь ты сама захочешь выйти замуж, а если не захочешь, значит должна быть достаточно образованна, чтобы ни от кого не зависеть. — Я поняла, только умею я читать и писать, — девушка улыбнулась и заозиралась в поисках сэра Мяско. — Это я к слову, — Сангу налил себе вина и отпил, смотря на девушку поверх бокала. — Так никого и не выбрала? — Фе, — Мэй скривилась. — Не хочу я замуж за этих невежд. Нанимай мне учителей, буду становится образованной независимой леди. — Ну не знаю, — в глазах Сангу заплясали весёлые огоньки. — Чем тебе не понравился Густав с Рыбьей улицы? — Фуу, — Мэй вздрогнула при упоминании о толстом, с блестящими жирными губами мужике неизвестного возраста. Он принёс в подарок бочку солёной рыбы, когда делал предложение Мэй, и, получив отказ, не ушёл пока не сожрал всю рыбу. — Как только в него столько рыбы влезло-то?! — У него внутри такая же бочка, — развеселился Сангу. — А Таргу? — Эм, он вообще не ко мне приходил, — Мэй сдержала улыбку и склонилась над тарелкой. — К Катарине что ли? — Да боже упаси, — отшатнулась Катарина, собиравшая со стола посуду. — Ну вы скажете хозяин. — А к кому тогда? — Сангу обвёл недоумённым взглядом девушек. — Да к тебе, — выпалила Мэй заливаясь хохотом, глядя на вытягивающееся лицо старика. — Катарина, больше не пускай его в дом, — Сангу нахмурился и кивнул Катарине, едва сдерживающей смех.        Катарина служила у них почти с первого дня как они поселились в этом доме. Эту сорокалетнюю женщину увидел на мосту Сангу. Она тихо плакала под дождём, осиротев в один миг, когда муж проиграл в карты всё то немногое имущество, что осталось у них после смерти родителей Катарины. Проиграл не только имущество, но и свою жену. Не найдя в себе силы посмотреть ей в глаза он сбежал из города, оставив ошалевшую от свалившегося на неё кошмара женщину. Катарину, как уже не молодуху, хотели отправить на подённую работу, настолько тяжёлую, что женщины не выдерживали и полугода. Катарина продержалась два месяца и встала на мосту, решив броситься под первый мчавшийся экипаж. Сангу привёл её в дом и эта женщина стала домоправительницей: дворецкий, повар, посудомойка, прачка. Она же и рассказывала о всех женихах, что просились в супруги Мэй, всю правду. Неведомо каким образом она знала всё о каждом, трясла перед Мэй и Сангу всё их грязное бельё. И каким бы идеальным или богатым не старался показаться очередной жених, Катарина выясняла о нём каждый изъян. Мэй отказывала претендентам на её руку, Катарина нашёптывала ей об их пороках, Сангу веселился глядя на всё это. Мэй отказала многим, но поток женихов не иссякал, её внешность будоражила умы и сердца. Слухи о её красоте облетели огромное расстояние и достигли самого короля. Тот снарядился в путь и прибыл в этот город чтобы своими глазами убедиться в слухах. Он не стал вызывать к себе на приём девушку, а сам прибыл к ней домой и увидев девушку во дворе с котом на руках долго смотрел. За спиной Мэй словно из ниоткуда возник Сангу. — Как твоё имя, дитя моё? — Спросил король низким бархатным голосом, после того как она поприветствовав его, терпеливо ждала пока король рассмотрит её. — Санву Мэй, ваше величество. — А это чудесное животное, что нашло приют на твоих нежных ручках? — Это сэр Мяско, ваше величество, — придворные, сопровождающие короля рассмеялись вслед за ним. — Очаровательно, — задумчиво пробормотал король. — А слухи не врали. Какое красивое, необычное имя. Ты словно лань, такая же грациозная и горделивая. У меня во дворце не хватает молодости и свежести, такая как ты украсит его, как бриллиант королевскую корону. — Мне хотелось бы, с позволения вашего величества, чтобы моя дочь осталась со мной, пока я доживаю свою старческую жизнь. — Ты ещё кто такой? — Поморщился король когда вперёд вышел Сангу. — Сангу Дарэн, ваше величество, — склонил голову в поклоне старик. — Ты… Сангу, — вздрогнул король и выпрямив и без того прямую спину кивнул. — Хорошо, я исполню твою волю. А ты, милая, знай, что всегда можешь рассчитывать на меня, своего короля.       Развернувшись он быстрым шагом направился к своей лошади и вскочив в седло тронул её с места галопом. Придворные, бросая недоумённые взгляды на старика и девушку, прижимающую к себе жирного кота, поспешили за королём. — Сангу, почему он так отреагировал? — Спросила Мэй глядя на клубы пыли поднятой лошадьми. — Я когда-то оказал услугу его отцу, прошлому королю. — Какую? — Это не интересно, — прищурился Сангу. — Интересно другое. С завтрашнего дня ты начинаешь обучаться танцам, языкам и всему, что тебе пригодится. — Хорошо, Сангу, — кивнула Мэй и понесла кота на кухню, кормить обжору сливками.        Вокруг Мэй, словно пламя в стоге сена, взметнулись слухи. Все поражались тему, что девушка отказала даже королю и предлагали свои варианты. Кто-то предполагал, что вместо Мэй королю вывели уродливую служанку, была даже сплетня, что Мэй носит на лице вторую кожу и что она упала с лица девушки, обнажив перед королём … мужика! Катарина, наслушавшись за день таких сплетен, рассказывала их по вечерам своим хозяевам, веселя их. ***        Мэй начала заниматься с учителями. Её обучали танцам, красивому письму, экономике и многим другим важным вещам. Отношения с учителями у Мэй складывались хорошие. Они благосклонно относились к своей ученице. Им нравилось её любопытство, стремление к знаниям, её не капризность. Только с учителем французского языка с госпожой Флёрманс отношения не сложились. Это была высокая худая строгая дама. Она постоянно ходила с длинной деревянной линейкой и носила монокль без стекла. Её голос был строг, зычен и противен. Мэй с трудом дожидалась окончания занятий с госпожой Флёрманс и всё свободное время посвящала изучению французского, чтобы побыстрее избавиться от учителя. Язык давался ей легко, но госпожа Флёрманс всегда была недовольна и поучала Мэй, по многу раз объясняя ей одно и то же. Однажды Мэй, отвечая на какой-то вопрос, на французском, вдруг заговорила на каком-то другом языке. Поняв, что она сейчас сказала, Мэй замерла истуканом, осмысливая произошедшее. Госпожа Флёрманс была недовольна, она знала множество языков и по её мнению Мэй просто сказала что-то непонятное, сочинила ерунду, чтобы позлить своего учителя. Она гневно вспыхнула, щёки раскраснелись, госпожа учитель со свистом размахнула линейкой и два раза быстро ударила Мэй по пальцам. — Как смеешь ты, негодница, сочинять непонятно что, на моём уроке?! — Кричала она размахиваясь снова.        Сангу сидел в кресле и читал какие-то бумаги когда в окне что-то пролетело, что-то большое и ругающееся. Сангу выскочил на улицу и с изумлением смотрел как с их клумбы с розами, которую так любила Катарина, поднимается госпожа Флёрманс. Монокль повис на цепочке раскачиваясь из стороны в сторону, парик съехал на бок открывая заблестевшую на солнце лысину, ноги разъезжались на мокрой только недавно политой Катариной земле. Руками она цеплялась за бутоны нераскрывшихся цветов. Поправив одежду госпожа учитель разразилась бранью словно моряк со стажем. — Мэй, что это было? — Спросил тихо девушку Сангу, когда та неслышно подошла и встала рядом. — Я её из окна выбросила, — пожала плечами девушка и протянула руки с покрасневшими слегка дрожащими пальцами. — Она меня ударила. — Катарина, — внезапно ставшим строгим голосом позвал служанку Сангу. Та возникла рядом. — Рассчитай госпожу Флёрманс, мы более не нуждаемся в её услугах. — Хорошо, господин, — Катарина выскользнула за порог и увидела свою испорченную клумбу.        Теперь госпоже Флёрманс пришлось слушать ругань разъярённой женщины.