***
В вычищенной, но все еще влажной одежде, со свежей упаковкой сигарет, спрятанной в сухой карман куртки, Чарли почувствовал себя не намного, но лучше себя же утром. Или вчера. Он занялся важным делом — нашел парнягу, который умел грамотно писать, и заплатил ему пятьдесят центов за то, чтобы тот написал на нескольких листах:Прапала лошадь. Караковый¹ жеребец. Нагрождение за поим — 20 доллеров. Обращатся к Чарли Смитсону, гостинница «Майратта».
Чарли пристроил листовки, где мог. Одну повесил у гостиницы, одну — на пустовавшую доску объявлений, еще одну прихватил с собой. Полагаться только на себя Чарли не мог. А двадцать долларов это двадцать долларов. На дороге не валяются. Ему очень хотелось верить, что Кадиллаку удалось сбежать от нападавшего хищника и он бродит где-то в окрестностях. Они прошли вместе долгий путь. Это была любовь с первого взгляда. Кадиллак был самым лучшим конем на ярмарке. Самым красивым, самым быстрым. Он почти никого не подпускал к себе, но когда Чарли прошел мимо загона, сам потянулся к нему, начал жевать его волосы и облизывать шею. Скорее всего потому, что Чарли на жаре потел, как скотина, а любая лошадь тянется за солью, как человек — за виски, но… это стало началом их общей дороги. Чарли отдал за Кадиллака баснословную кучу денег, один из своих первых больших кушей. Это стоило того. Каждого доллара. Он должен был его вернуть. Не из-за денег. Это был его Кадиллак. Чарли собирался еще зайти проверить Нокса, но до этого хотя бы чего-нибудь перехватить. Первый этаж салуна «У пьяной пятки» был погружен в затхлый сумрак. Пыль плясала в лучах света, проникающих в это мрачное царство, а висящий в воздухе дух был таким густым, словно пороховое облако после выстрела. Чарли поправил шляпу, прежде чем войти внутрь. Не надвигая на лицо, но и не щегольски сдвигая на бок. Только проблем ему тут не хватало. Плотно кучкующиеся мужчины у стойки обступили бармена, флегматично наполняющего одну кружку за одной. Пенистый эль тек рекой, прозрачный и едва золотящийся. Пены в нем было больше эля, а эля — меньше воды, которой его разводили. Но другого тут не предлагали, а в горле сушило, как в Мохаве. Чарли забросил руку на стойку, перекатывая в пальцах мелкие шершавые монетки, и осмотрелся. Никого из того, кого нельзя здесь ожидать. Квартет обрюзгших мужчин громко играл в покер в углу. Они плевались, карты летели во все стороны, а победителю прилетали такие дружеские тычки, что за них впору было и морду набить. В отдалении от стойки покачивались пьяницы. В основном они скопились вокруг одного из них, видимо, лидера. Он подсчитывал центы, выуженные из кармана, а они прикидывали, как бы их потратить, чтобы хватило на опохмелиться всем. На ближайшем к стойке столике Чарли разглядел единственное знакомое лицо — уже набравшегося в компании зевак Сила. Видимо, его рассказы успели поднадоесть собеседникам. Слушали они его вполуха. К несчастью, Сил его тоже признал. От столика послышалось: «Это он!», — и разговоры продолжились. Не обращать внимания, просто не обращать внимания. Возможность промочить глотку почти оказалась ощутимой. Чарли облизнул губы и хотел открыть рот, но внезапно, пользуясь тем, что он озирается, перед ним втиснулась еще одна спина. Длинный наглец сделал вид, будто бы не заметил его, оттесняя назад, на место, откуда Чарли начал свой путь к кружке. Он глубоко вдохнул, чувствуя, что ноздри раздуваются от гнева, как у быка. — Эй, — отчетливо позвал Чарли. Бахрома на рубашке перед ним вызывала желание накрутить ее на руку и дернуть. Но патлы волос, торчащие из-под шляпы, больше. — Я что, пустое место? Парень лениво обернулся, делая вид, что оглядывается, но не видит ничего ниже уровня своих глаз. Пожав плечами, он вновь отвернулся, показывая бармену на бочку. Тьма зашумела в голове Чарли. Ему всегда трудно было сдерживать себя. Особенно в таких ситуациях. Если его не хотели воспринимать всерьез, он с этим что-то делал. Чарли взялся за чужое плечо, грубо отталкивая его вместе с хозяином в сторону со своего прохода. Он не приложил много сил, и этот жест был больше предупреждением, нежели реальной угрозой. Конечно, парню это не понравилось. — Слышь, — заговорил он, резко замечая его. — Ты вообще кто такой? — Тот, кто пришел раньше. — Чарли задрал подбородок, приподнимаясь на носках, чтобы казаться выше. — Так что стань назад. Он ощутил, как сзади освободилось пространство. Посетители салуна чуяли запах конфликта, как хищники — раненой добычи. Окружали, становясь алчущими крови зрителями. Хлеб у них был. Оставались зрелища. — Мне занимали, а ты откуда вылез? — спросил у Чарли парень. Вокруг одобрительно загудели. Это не он спрашивал. Не шериф спрашивал. Спрашивали все они. Окружали, как инородное тело, стремясь вытолкнуть. Но он не был сраным куском грязи. Он был снарядом. Или навылет, или им придется смириться. — Заблудшая к нам овечка, — сказал кто-то сзади снисходительно. У Чарли встали волосы на затылке. Ребра монет давили на кулак изнутри. — У тебя со мной какие-то проблемы? — спросил он, стиснув зубы. Кровь билась в каждой конечности. В голове и руках. Немели пальцы ног. Кожа пылала огнем. Он был готов. Ему так хотелось увидеть лицо этого парня, намотанное на свой кулак. Тот только засмеялся, может быть, даже пытаясь уйти от конфликта. Но не с его пути. Это оскорбило его. Действительно. Чарли не стал ждать ответа. Кулак врезался в чужую челюсть. И облегчение захлестнуло. Словно выпущенная на волю птица. Вся внутренняя сила. Вся — в полет. Костяшки приняли отдачу, приятно согреваясь. По телу пробежала волна возбуждения. Чарли был чертовски зол. На долбаных шерифа и доктора, которых не мог тронуть. Их лица виделись ему в лице незнакомца, смещая его черты, и от этого жар внутри бушевал все сильнее. Парня отбросило к ближнему столу. Тот со скрипом поехал ножками по полу назад. Посетители недовольно загудели. Сил отпихнул парня ногой от стола, вновь играя полой куртки, чтобы все заметили — он вооружен. Чарли следил боковым зрением за остальными, вступится ли кто-то за своего. Они не торопились. Это был разговор только их двоих. — Ты попал, — прохрипел парень, выпрямляясь. Его лицо раскраснелось. Вернее от гнева, чем от силы удара. Больше должно было достаться подбородку. Чарли крепче сжал кулаки. Драться он привык с самого детства и перед противниками не пасовал. Иногда никакие разговоры не помогали так хорошо, как хук справа. Он знал. У них не было большой разницы в росте или комплекции. Чарли не чувствовал с его стороны преимуществ. Ему удалось увернуться от первого удара. Чужой кулак со всего маха всадился в стойку слева. Костяшки должны были выть от боли. Чарли не рассчитал, как быстро противник придет в себя и как близко окажется. Он успел блокировать шквал беспорядочных ударов в грудь, но пропустил в живот. Дыхание перехватило, разгораясь в горле. Боль разошлась волнами от пупка к грудине и паху. Он согнулся. Шляпа слетела, укатываясь по полу под один из столов. Кто-то загудел одобрительно. И это разозлило больше всего. Больше всех слов. Больше боли. Парень больше не допускал ошибок и не поднимал голову, защищая подбородок. Удар в нос тоже был неплох. Первый закрыло чужое предплечье, но от второго не спасло. Кулак смачно впечатался в крепкий нос. Не так сильно, как мог бы, если бы парень не подался назад. Чарли тяжело дышал, не отрывая от него взгляда. Справа журчало пиво, наполняющее очередную кружку. Черт. Он все-таки пропустил свою очередь. Парень сплюнул кровь, затекшую в его открытый рот из носа, и нагнулся. Чарли уперся локтями в столешницу сзади. Отходить было некуда. Парень двигался быстро. Подаваясь вперед рывком, он метил в ноги, надеясь свалить Чарли. И потеряв его из виду, предоставил шанс. Чарли отпрыгнул в сторону, уводя свои ноги из опасной зоны. Он ухватился за шиворот этой сраной рубашки с бахромой, резко встряхивая. Скрипнула ткань, не настолько, чтобы порваться. Хорошая рубашка. На пол просыпались монеты. Чарли резко обхватил ворот второй рукой и пинком отправил парня головой в стойку, толкаясь назад. С грохотом тот врезался макушкой в твердое дерево и обмяк полным мешком, валясь на пол. Чарли повезло не больше. Удерживаясь от падения, он схватился за тот же ближний столик, едва не переворачиваясь с ним вместе. — Это не парень, это пиздец, — пьяно рявкнул Сил, — как я и говорил. Одни… мать его… проблемы. Чарли вдохнул, разворачиваясь. Может быть, Сил не собирался стрелять, а хотел только погрозить ему, красуясь перед своими слушателями. Но у Чарли с юности была непереносимость направленных на него стволов. Раньше, чем Сил договорил начатую фразу, Чарли уклонился. Уходя с линии огня, крепко схватил запястье сжимающей ремингтон руки. Курок был взведен. С хрустом он ударил кисть о столешницу, заставляя пальцы разжаться. Выстрел пальнул совсем рядом, находя свою цель в барной стойке. От порохового дыма все сзади закашлялись и расступились еще дальше. — А ну прекратили, еб вашу мать, — предупреждающе гаркнул бармен, дотягиваясь до старой армейской винтовки, висящей за его спиной. Чарли поднял правую руку, показывая, что безоружен. Второй он успел откинуть барабан револьвера, высыпая патроны на стол. Отстрелянная гильза была всего одна. У Сила не было времени перезаряжать оружие с утра, если он ошивался здесь весь день. Он не делал ни одного выстрела ночью. Не выходил. И понятия не имел, что стало с лошадьми Чарли. Злость запустила пальцы в сердце, сжимая его. Чарли пялился на Сила, но тот слишком набрался, чтобы даже просто навести на него окосевшие глаза. — Ах ты кусок, — по буквам выдавил Сил и откинулся назад. — Я сейчас вырву тебе… задницу с корнями. Вот, что я сделаю. — Для начала встань, — плюнул Чарли. Пьяная свинья. Что с него было взять? Чарли стукнул кулаком по столу, смахивая патроны на пол, и отошел назад. На них все еще смотрела винтовка. Хорошо. Все хорошо. Новое знание ничего ему не даст. И лошадей не вернет. Кадиллака не вернет. Чарли подышал и размял пальцы, стискивая их вновь, если кто-то еще захочет проверить, из чего он сделан. Больше никто не хотел. Пока. Чарли бросил взгляд на первого парня. Тот встал на четвереньки, чертыхаясь, но ничего серьезного с ним не было. Подняв шляпу с пола, Чарли отряхнул с нее пыль. Водрузив ее на голову, он собрал свои монетки и высыпал обратно на стойку. — Пиво, — заказал Чарли. — И отбивную. — А кто заплатит мне за стойку? — хмуро спросил хозяин, наполняя кружку. — Владелец патрона. Чарли успел заметить, что кто-то помогает его недавнему противнику подняться, но ему лично никто ничего не сказал. Ему даже показалось, что едва он отошел от стойки, и интерес к нему поугас. Круглый стол стоял почти с самого краю, оставаясь довольно незаметным, зато стул скрипнул так громко, что на него все лишний раз обернулись. Чарли приложился к кружке прохладного пива и сделал вид, что сидит тут каждый день, просто раньше его не замечали. Судя по всему, драки тут не были таким уж редким делом. Он вряд ли станет темой вечера. Может быть, его тактика сработала, может быть, к полудню все уже изрядно приняли на грудь, но заострять на нем свое внимание никто так и не стал. Он просто ужасно вымотался за все это время. Чарли пригляделся к остальным посетителям таверны. Чуть в отдалении, ближе к окну, сидели две проститутки, наблюдающие за происходящим не без доли удовольствия. У разгоряченных дракой мужчин желание утешиться тоже подскакивало. Темнокожая проститутка была одета в кружевные панталоны и распущенную рубаху. Ее полные груди не сдерживал корсет, и они были у всех на виду, лежа поверх белой ткани двумя бронзовыми каплями, как яблоки на прилавке. Длинные черные волосы второй держались в высокой прическе; у нее наоборот была прикрыта грудь, но оголены плечи. Она забросила одну ногу в чулке на вторую и выглядела довольно отстраненно. Чарли не ощутил никаких позывов и отвел глаза, ища взглядом подносчика. Он хотел есть. Чарли бы позабыл о проститутках минут через пять, если бы внезапно одна из них не оказалась очень близко. Она подошла к его столику сама, придерживаясь за спинки стульев рядом. Чарли уже хотел сказать ей нет, но та так решительно подсела к нему, что он растерялся. Просто нет. — Я… — Новенький тут, да? — Проститутка подняла голову. — Это из-за тебя столько шуму? Что-то не так было с ее глазами. Она повела носом и моргнула. — Лавинья. — Что? — Можешь называть меня Лавинья. Ну, или Джейн. Или как тебе там еще нравится. Только не Молли! Все, что угодно, но не Молли. Лады? Чарли редко общался с женщинами, поэтому не особо осознавал, что нужно делать, когда они так ведут себя. Навязчиво. Женщину нельзя толкнуть, тронуть или сказать ей отвали. С женщинами у него ассоциировались все эти непонятные вещи вроде сервизов, фиолетового цвета и зонтиков. Все такое хрупкое, сложное. Это не удержишь в грубых пальцах, чтобы не сломать. — Чарли, — ответил он неуверенно. Внезапно его щеку огрела пощечина. Ну, вернее, это ощущалось как пощечина. На самом деле Лавинья положила руку ему на лицо. Пальцы скользнули по губам, подбородку, обошли нос. Она ощупала его, как мясную вырезку, и убрала руку. — А ты симпатичный, — заметила Лавинья. — Без шрамов. Сильный подбородок, нос на месте. — Ага. Спасибо. В твоих услугах я не нуждаюсь. Она вновь подняла глаза к его лицу, и он понял, что с ними не так. Затянутые мутной белой пленкой, они не смотрели на него, они смотрели мимо и в никуда. Лавинья не видела. — Знаешь, что я делаю за три доллара? — спросила она, будто отвлекая его от мыслей о своей слепоте. — Что? — автоматически спросил он. — Все. И она засмеялась. А следующий шлепок пришелся уже на его пах. У Чарли перехватило дыхание; он замер. Такая нежная и тонкая ладошка легла с размаху на его яйца и сжала так крепко, что он боялся пошевелиться. Кажется, так больно было, когда он первый раз неправильно сел в седло. От воспоминания до сих пор тянуло в промежности. И по сравнению с этим недавний удар тем более казался пустяком. Лавинья пошарила между его ног деловито и заключила: — Тут есть, с чем иметь дело. Он уже был согласен на все, лишь бы она отпустила. — Может, мы договоримся? — попробовал пойти на мировую Чарли. И хватка разжалась. Раньше, чем Лавинья проявит еще какую-нибудь неожиданную активность, Чарли забросил ногу за ногу, отодвигаясь от нее. — Два по-простому, три — в зад, доллар — рукой, за хаф дам пощупать сиську, — объявила Лавинья и откинулась на стуле назад, стряхивая с лица волнистые пряди волос, выпавшие из прически. Она провела рукой по шее и плечу, и пальцы маняще скользнули по округлости мягкой груди. Чарли нахмурился. — А сколько будет, чтобы ты просто ушла? Лавинья закашлялась. — Парень, ты чего, больной? У тебя яйца твердые, как бычьи белки, а я предлагаю очень демократичные цены. Или тебе что, та курица понравилась больше, чем я? — Она указала пальцем на алкаша в углу, лежащего невнятным кулем у стены. Наверное, она хотела показать на вторую проститутку, мулатку. — Нет, ты очень хорошенькая. Красивая. — Чарли закашлялся. Лавинья скрестила руки на груди. — То-то же. Она просто дешевка и у нее мандовошки. — О, — Чарли посмотрел на ту проститутку, — буду знать. — Ей как-то пришлось сбрить это все, потому что слишком уж чесалось, так ее ни один клиент не хотел. А кому нужно это детство? Впрочем, вши у нее все равно опять завелись, и это потому что она моется раз в месяц. — Ясно. Лавинья громко вздохнула и закинула руку за спинку стула. — Я так понимаю, я зря трачу время? — догадалась она. — Да, наверное, зря, — согласился Чарли, постукивая пальцами по своему пиву. — Ладно. Закурить дашь? Чарли достал сигареты из кармана. Лавинья закурила, хотя для этого ему пришлось путешествовать со спичкой за ее ртом вдоль всего стола. Она отклонялась от нужного места как раз тогда, когда он добирался. Ему не хотелось проводить время в компании проститутки. Уж точно не теперь и не такой. Она была совсем не в его вкусе. Хотя… если бы она была немного… немного другой, Чарли бы подумал. Он был очень напряжен в последние дни, а сейчас, когда Нокс находился в таком состоянии, шериф положил на него глаз, а Кадиллак пропал, и вовсе сидел на иголках. Может быть, если бы она накрыла свою голову покрывалом, то… Подносчик наконец соизволил подать ему мясо. Кусок говядины выглядел отвратительно. — А я уж понадеялась, что кто-то новенький в городе. — Лавинья не собиралась заканчивать общение. — А то знаешь, все одни и те же. А шахтеры это вообще мрак. От их хуев постоянно пахнет козлом. Понятия не имею почему. — Давно ты здесь работаешь? — спросил он, только бы не слушать про запахи чьих-то половых органов. — Ну, с восемнадцати, наверное. — О. — Он нахмурился. — И это?.. Сколько? — Не знаю. Может, лет сто или двести. — Ты хорошо выглядишь для проститутки, которая работает столько лет. — Еще бы. Ох! — внезапно взволновалась она. — Надеюсь, на мне черный корсет? Он сочетается с чулками. Ее корсет был красным. Чарли не стал ее расстраивать и подтвердил. — И почему ты решила стать проституткой? Ведь ты же… — Красавица? — Она вновь засмеялась, стряхивая пепел ему в тарелку. — Да, я знаю. Наверное, поэтому и пошла. Ты знаешь, на западе чертовски много мужиков и чертовски мало женщин. Работа не пыльная, да платят за нее побольше, чем в банке. — Но это как-то грязно, — пожал плечами он. — А тебе не мешает, что ты не… видишь. Своих клиентов? — О, это очень даже полезно. От десятков свиных рыл я бы уже скисла. А так это оставляет какую-то загадку. Да и клиенты меня не стесняются. Ведь я все равно не знаю, как они выглядят. — Но ты же можешь узнать их по голосу. Или на ощупь. — А кого интересует мое мнение? Я же кто? — Кто? — Глупая, ага. Ученые недавно доказали, что женский мозг в два раза меньше мужского. Мне один ханурик статью читал. Так что я думаю? А жопа-то еще больше, но это не значит, что лучше головы справляется. Лавинья покачала ногой и вздохнула. — Ну что, у тебя еще не привстал? — Нет. — Даже не потеплело ничего? — Боюсь, что нет. Она вновь вздохнула, еще тяжелее. Чарли поковырял вилкой остывающий бурый стейк, похожий на подошву ботинка, и посмотрел на Лавинью внимательно. Она выглядела относительно нормальной. Говорила нормально. Да и… судя по ее словам, жила и работала здесь уже долго. Конечно, она не могла видеть, но она же могла слышать о том, что здесь происходит. Во всяком случае он мог попытаться узнать о Мракстоуне побольше, если уж им с Ноксом придется тут задержаться. — Слушай, — начал он, — я могу заплатить тебе два доллара, но за кое-что необычное. — О, я так и знала, так и знала, — с пониманием кивнула она, приподнимая уголок губ. — Отшлепать это я всегда с радостью. Только тебе придется направлять меня. — Я не об этом. Я вообще не о… не о постели. — Можно и на полу! Но он так-то грязноват. Чарли потер глаза. Его пиво почти кончилось. Послеобеденное время подходило к концу, понемногу люди убирались отсюда, оставались лишь завсегдатаи на полу и занятые игрой господа. — Мне нужна информация. Лавинья приоткрыла рот, но Чарли предупредил ее дальнейшую реплику. — Нет, не о том, у кого какой хер и все вот это. — Жаль. У меня большая картотека. Он сунул руку в карман, потирая пару баков друг о друга. Оно того стоило? Что она могла сказать из того, что ему бы пригодилось? Во всяком случае Лавинья была живой и разумной женщиной. И ей бы было не так просто сбежать от этого разговора без провожатого. — Расскажи про Мракстоун. Брови Лавиньи приподнялись. Она поджала губы, как будто была то ли разочарована, то ли озадачена вопросом. Она затушила сигарету о стейк и сложила руки перед собой. — А что тебя интересует? Если где что находится, так тебе это явно виднее, чем мне. — Нет. Меня интересует… — Чарли бросил быстрый взгляд на мохнатое ухо соседа через стол, — знаешь, мы приехали сюда вчера с другом. И уже трое человек сказали, что здесь не очень… нормально? — И что за трое человек? — спросила Лавинья, направив голову в другую сторону. — Откуда ветер дует? Чарли было неловко так с ней говорить, поэтому он повернул ее лицо к себе за подбородок. Чтобы хотя бы казалось, что она смотрит на него. — Женщина. Живет здесь с краю одна. — Ну, по поводу женщин я не знаю. Не мой профиль. — Владелец стоянки. — Алкаш. Я будто в банку спирта окунулась тот раз, когда он меня за титьки потискал. Хорошо, что у него есть любимая потаскушка, и это не я. Все жду, когда они свалят на пару. — И, — Чарли нахмурился, не слушая ее, — врач. — Доктор Фогель, — подхватила Лавинья, кивая. — Его я знаю. Наверное, это сомнительная слава — быть знакомым проститутки. Чарли только подумать об этом успел, когда она добавила: — Он осматривает нас иногда. И я не больная. У него можешь спросить. — Он сказал, что в этом городе происходит что-то, — вернул ее к первоначальной теме Чарли. — Странное. Но я мало что понял. — О, ну… — Она пожала плечами, — для него, может быть. Ну, ты его видел. Выхолощенный, выстиранный, руки без мозолей. Короче, мне об этом ничего не известно. И я бы наоборот даже сказала. Мракстоун сейчас процветает. — Процветает? Это как это? — Так это, — усмехнулась она. — По сравнению с тем, что было несколько лет назад, это очень хорошо. С тех пор, как открыли шахту новую, жизнь закипела. Газету вновь начали выпускать. Ко мне захаживает главный редактор, тоже читает особенно интересные статьи. Вообще там все туфта, но ему они кажутся интересными. Вон, последний раз про индейцев читал. — Про индейцев? — насторожился Чарли. — Я думал, здесь их нет. — Теперь точно нет. Недавно охотники заезжали. — Заезжали? — У Чарли забилось сердце. — Ага, заезжали. Сами откуда-то с севера, знакомый акцент. Не местные. Они были не местные. Они были приезжими. — Ага. Кого-то поблизости пристрелили, остановились у нас на пару дней. У одного пипирка короткая, как мой большой палец, а у второго она даже не встала. Чарли почесал бровь краем ногтя. Если охотники были не местные, значит, возможно, их здесь не хватятся. Никто не будет обыскивать окрестности. Очень, очень хорошо. — И многие к тебе захаживают? — Почти все, — с гордостью заявила Лавинья. — Не к этим же! И… Она таинственно замолчала, а потом наклонилась вперед, ища его ухо. — Я много что знаю. — Она засмеялась. — Мне не боятся рассказывать. Я же все равно никого не должна узнать. Да и что расскажет глупая баба? Кто ей поверит? — Она сглотнула. — Так они говорят… Так что я знаю все. И ты обратился по адресу. Кто любит читать книжки, пряча в них неприличные европейские картинки, кто хранит в секретке динамит на случай новой гражданской войны, кто подворовывает у хозяина лавки, где работает. Все-все знаю. Чарли сделал еще глоток и постучал по кружке. — Прямо таки все, — повторил он. Ему не хотелось показаться излишне заинтересованным. Если бы Лавинья почуяла золотую жилу, она бы не обошлась парой монет. Хотя видел бог, и с ними расставаться было тяжело. — Скажи, что тебя интересует, и узнаешь. — Почему ты расскажешь это мне? — Потому что ты дашь мне еще доллар. — А ты хитрая. — А то. Чарли поболтал остатки пива на дне кружки. Они казались почти горькими. — Ночью мою лошадь задрали. — Он опустил количество лошадей, чтобы избежать ненужного любопытства. — Прямо на стоянке. — О, так это ты тот парень, что оставил у Сила трех коняг? — М-м, да. — Фокус не удался. Он шмыгнул носом. В салуне шумели, говорили, но ему все равно казалось, что слушают лишь его. — У вас тут водится что-то? Койоты? Может быть, пумы? — Конечно, тут что-то водится, как не водиться-то? А где-то, скажешь, нет? Постоянно то тут овцу задрали, то там. Кушать все хотят. Иногда кого-то и подстреливают. Был тут у меня один с поясом из собачьей шерсти. Ну как поясом, шкуру подбитого койота повязал вокруг поясницы и теперь в дождь воняет псиной. — Она поморщилась. — Но вообще не думаю, чтобы кто-то прям решился бы пройти глубоко к людям. Стоянка ж рядышком от поселения. Это край, но край лагеря, который был здесь до города. Лавинья казалась достаточно сообразительной для проститутки. — Так что это может быть кто-нибудь, кто не боится людей, — заключила она. — Ханурик читал мне про маленького зверя, который ест мед и кобр, и бросается на животных намного больше него. Ханурик постоянно что-то читает. Она замолчала и улыбнулась. — Вряд ли он водится в Америке. Да и… Неважно. — Что? — заинтересовался он. Лавинья помолчала, теребя ленту на запястье, словно чтобы отсрочить момент, когда придется говорить. — Да так. — Она улыбнулась, но теперь уже не так уверено. — Я бы остерегалась жить где-нибудь там, где в паре шагов могут задрать трех лошадей разом. Ну, а так я не боюсь. Я на улицу только гадить отхожу. Ему нечего было на такое ответить, наверное, на это в принципе нечего было сказать. Холодная дрожь стегнула его вдоль позвоночника, когда он подумал о Ноксе. Ведь он все еще был там. В этом домике из дерева и мелкого кирпича на отшибе города. — Так что, — пожала плечами Лавинья, — к сожалению, больше мне помочь нечем. — Спасибо и на этом. Она вновь вытянула руку, чтобы ухватить его, но так как он успел прикрыться ногой, ее пальцы наткнулись на рукоять мистера Кольта на бедре. Она приподняла бровь. — Все-таки не будешь меня брать, да? — Нет. — Чарли достал три доллара из кармана, занимая им ее руку. Она посчитала их, ощупав, и улыбнулась. — Как будто меня в зад отодрал, — заметила Лавинья, ловко пряча монетки в глубины своего декольте, — а сидеть после этого не больно. С тобой хорошо иметь дело. Лавинья повела головой в сторону, будто нащупывая в невидимом для себя пространстве силуэт. Чарли посмотрел в ту сторону — за стол рядом опустился здоровенный патлатый мужик. — О, чувствую знакомый запах, — заметила Лавинья, приподнимаясь. — Старина Пит хорошо платит и без извращений. Подведи-ка меня к столику, где сидит длинноволосый боров. У Чарли не было ни малейшего сомнения в том, что старина Пит их услышал. Ему на секунду даже представилась ситуация, в которой побагровевший толстяк встает постоять за свою честь, но не бьет женщину, предпочитая выместить гнев на ее спутнике. Но, кажется, старине Питу было все равно. Чарли помог Лавинье встать и перейти к соседнему столу. Едва нащупав его, она впрыгнула на колени очередного благодетеля, обнимая его за шею. Старина Пит просиял, обхватывая ее за талию. Чарли кивнул ему, справившись с передачей ценного груза, и решил на этом закончить с обедом. Нокс все еще оставался там. Чарли не знал, что ему рассказать обо всем этом. Он оставил третью листовку о находке Кадиллака в салуне и пошел обратно.