Штеффен ничего не сказал ему, когда он пришел вновь. Не к Ноксу. А к нему.
Работать.
Чарли нервно мял шляпу с полчаса, потому что пришел не вовремя и не знал, что стоит вообще сказать. Он не хотел, чтобы его сочли совсем уж отчаявшимся и цепляющимся за каждую возможность. Это его сердило и заставляло мысленно кричать в шляпу.
Ноги отваливались. Ему казалось, он обошел вообще весь Мракстоун. Следов Кадиллака так нигде и не было.
Чарли не хотелось допускать и мысли о том, что с ним могло случиться
это. То же, что с остальными лошадьми, но ему повезло еще меньше, и даже тела не осталось. Не хотелось, но мысль, не спрашивая его, то и дело просачивалась внутрь.
Было бы здорово, если бы Кадиллака поймал кто-нибудь и увел отсюда. Пусть уж где-нибудь он будет, но живой.
Штеффен выглядел усталым. Хмурился, из-за чего морщины на лбу становились темнее, не приветствовал одной из своих дурацких благожелательных фразочек, хотя Чарли этого ждал. Он представлял, как ответит на это. Но отвечать было не на что.
Чарли подумал, что тот может быть чем-то расстроен, но его это не касалось, поэтому он тоже молчал.
— Тяжелый день, — все же первым заговорил доктор, распахивая дверь в кабинет.
Чарли выждал пару секунд и поспешил за ним, стараясь никак не выдать, насколько ему интересно каждый раз оказываться здесь.
Он осторожно прислонился к шкафу у двери и ждал, пока Штеффен достанет все необходимое.
Когда тот присел, ища чистые банки на одной из нижних полок шкафа, у него выправилась рубашка, и показался кусочек поясницы.
Чарли почти круглый год был покрыт неровными пятнами загара от жгучего аризонского солнца. Особенно доставалось лицу и предплечьям. А кожа доктора оставалось светлой, словно он вообще не выходит на улицу. Сразу было видно, кто из них человек дороги.
Чарли потер коричневую полоску кожи, ровно обрывающуюся там, где обычно начиналась его перчатка.
Он совсем не о загаре подумал, когда увидел поясницу Штеффена.
— Откуда ты берешь столько растений? — спросил Чарли, когда наконец занял руки и замолотил листья латунным пестиком. — Тут же одни кактусы растут.
— Заказываю, — задумчиво сказал Штеффен, словно сам не сразу вспомнил, откуда. — Иногда привозят даже не засохшими.
— А что ты делаешь с засохшими?
— Чай завариваю.
Чарли посмотрел на него. Вроде бы не шутил.
— Да и местные кактусы тоже полезны, — заговорил Штеффен.
— Опять будешь про индейцев?
Они словно продолжили разговор, начатый давным-давно.
— Необязательно.
Доктор был занят ужасно скрупулезным делом. Выкладывая на маленькие чаши весов порошок, похожий на мел, он что-то размашисто чиркал в своей книге.
Крайне ответственное занятие.
— Наша знахарка, Малкин, часто мне предлагала… — Штеффен облизнул губы, — настойку.
Перед глазами Чарли против воли пробежали цветные образы оранжевых бутылочек. Оловянные тазы. Запах спирта. Первое, с чем он столкнулся в Мракстоуне.
Он смотрел на свои руки, словно позабыв, что они делают. Нужно было собраться. Чарли продолжил работать, сделав вид, что не понимает, о чем речь.
— Настойку прибухнуть?
— Нет.
Доктор чуть не сбил неосторожным жестом маленькую банку со стола, но успел подхватить ее до того, как она докатилась до края. Разговор ему не очень нравился.
— Настойку на кактусах, — продолжил он, словно неохотно. — Чтобы я прописывал от болей. Вместо лауданума¹.
— Что, прям из кактусов?
— Прям из кактусов. Но каких — она свой секрет не раскрывала. Не то чтобы я решил этим заниматься. Это достаточно сложно, нужен серьезный подход. Когда мы только приехали и жили еще… в другом месте, кактусы меня интересовали. Поэтому я знаю.
Как скучно надо жить, чтобы интересоваться кактусами.
— Так ты не согласился? — вернул его к основной линии Чарли.
— Нет. Хотя сейчас я немного об этом жалею. Поставки запаздывают, а это хоть как-то бы облегчило боль.
Чарли усмехнулся.
— А попросить сейчас гордость не позволяет?
— Последний раз, когда я к ней обращался, она сказала, что ничего нет. Заезжие ребята остатки скупили.
— А им зачем это?
Чарли откуда-то знал, о чем он будет говорить.
Он знал.
— Они занимались индейским вопросом, — обтекаемо проговорил Штеффен, развеивая оставшиеся сомнения Чарли.
В его горле пересохло. В комнате стало так тесно и темно. Чарли не замечал раньше, чтобы потолок нависал прямо на макушку.
— А я думал, что индейцев здесь нет, — перебил он. Доктору необязательно знать, о чем ему сказала Лавинья.
— Возможно, теперь и нет. — Тот нахмурился. — Охотники пробыли тут несколько дней, выслеживая их. Один из них просто не отделался, ему пробило стрелой предплечье.
— Ты лечил его?
— Сколько смог. Они почти сразу уехали.
— Так и как это относится к… — пробормотал Чарли и замолчал, закусывая губу. — О. Ты говоришь, это как обезболивающее, да?
Стоило сказать ему, что у него осталась небольшая склянка? Это могло помочь ему лечить?
Чарли помотал головой мысленно. Что за глупая идея. Это только потянет за собой череду вопросов, на которые он не готов ответить. Да и… ну, не было ему дела до остальных пациентов доктора и самого доктора. Пусть сам свои проблемы решает.
— Да, — подтвердил Штеффен через некоторое время. — Так что… наверное, они и разобрали все остатки. Ехать им было не так близко. Да и что врач окажется по пути, тоже вряд ли.
Больше Чарли было нечего сказать. То, что они говорили о тех самых охотниках на дороге, заставляло все волоски на теле вставать дыбом. Он и до этого ощущал вину, которую было не так просто запить виски, и боль в нем тоже не тонула. Чарли не хотел узнавать этих людей лично. Не хотел ничего слышать.
Но так нуждался.
— И как они были? — спросил он.
— Кто?
— Охотники.
Штеффен оказался озадачен вопросом. Он поджал тонкие губы, задумчиво постукивая пальцем по ямке под носом.
— Не знаю. Мы общались всего час или около того, пока я занимался раной.
— А вообще что ты думаешь?
— Об охотниках?
Штеффен позволил себе взять двухминутную паузу. Но по итогам не сказал ничего, что принесло бы Чарли облегчение.
— Они зарабатывают на жизнь, — проговорил он, будто зачитывая откуда-то фразу. — Это законный промысел.
Чарли погрузился в молчание, усиленно работая рукой. Прожилки листьев сминались, из-за бледно-зеленого проступал темный, как синяк, вспухающий на коже.
Чарли подумал, что если бы живое поместили в такую ступку и попытались сделать из него кашу… оно бы было красным. Целиком. Как этот лист — зеленым.
Законный промысел. Чарли никогда не понимал, почему с точки зрения закона за угон скота следовало вешать, а за убийство людей, пусть краснокожих, но людей — приставлять к награде.
— Прямо из кактусов лекарство, — пробормотал он, чтобы поддержать разговор и не выглядеть подозрительным. — Я знаю, что виски делают из кукурузы. А еще бобы. Ну… они тоже растут, и мы их едим.
Доктор кивнул и вновь углубился в книгу, дав Чарли время побыть с собой.
С собой было скучно. Чарли осмотрелся. Из того, чего здесь не было раньше, он заметил банку на краю стола. Она была накрыта тряпкой, и ее содержимое скрывалось в тени. Загадочно.
Пока Штеффен не обращал на него внимания, Чарли сунул туда нос. Конечно, растительное масло пахло сильно, но запах длинных темных листьев было не перебить.
У него защипало в носу, и на глазах выступили слезы. Растительные миазмы проникли в его пазухи, как штыки, вонзаясь, словно в заднюю стенку затылка.
— Неразбавленное, — объяснил Штеффен, усмехнувшись, когда тот рывком отстранился, пересаживаясь к другой стороне стола. — Для местного обезболивания. И от простуды. И кашля. И от кожных заболеваний.
— Столько пользы, а воняет кошмарно, — признался Чарли, прогоняя от себя запах. Запах не прогонялся. — И что это за штука?
— Эвкалипт.
Штеффен долго не пояснял, а Чарли не хотел спрашивать. Благо, тот догадался сам.
— Растение из Австралии. Уникальное по своей природе. Его давно привезли сюда и выращивают в Калифорнии уже десятилетиями. Если туда едут, я всегда заказываю. Иногда привозят. Среди местных растений ничего такого нет.
— Даже кактусы те?
Штеффен пожал плечами. Видимо, это значило согласие.
Чарли посмотрел на тряпку, как на врага народа. Такой запах должен был и мертвеца поднимать на ноги.
— Дорого, должно быть, — пришел к выводу он. — Из самой Калифорнии.
Доктор не ответил.
Чарли не мог не заметить, что как бы аккуратно и чисто ни выглядел дом доктора и его семьи, обставлен он был небогато. Вещи тут были ухоженные, но старые. Глупо было думать, что кто-то, у кого есть деньги, решит жить тут, а не где-нибудь на восточном побережье, ближе к цивилизации, модным каблукам и франтоватым господам с их фотоаппаратами.
И хотя доктор Штеффен сам выглядел выходцем из того, иного мира, наверное, он не мог себе этого позволить.
Чарли показалось, запах переместился вместе с ним, хотя он точно плотно накрыл склянку тряпкой. Проветривалось тут плохо. Один раз к ним зашел Отважный, понюхал воздух и гордо уцокал обратно. Для его собачьего носа такая атмосфера была наверняка убийственной.
— Много ты зарабатываешь? — спросил Чарли, чтобы сгладить неловкую паузу.
На лице Штеффена не отражалось ничего, будто он не имел по этому вопросу ни единой мысли в голове. Он холодно перелистнул страницу.
— На жизнь хватает.
— Я вижу.
— А чем ты зарабатываешь?
Чарли не считал себя очень смышленым, но он понимал, что люди имеют в виду. Доктор намеренно задал этот вопрос, Чарли по лицу видел. И доктор знал, что он не может ответить. Тот даже не ждал ответа, продолжая читать.
Есть законный промысел, а есть то, чем занимались они.
— И что ты с этим сделаешь? — раздраженно проговорил Чарли сквозь зубы, вымещая гнев на листьях, смятых в крошку. — К шерифу пойдешь?
Мистер Кольт напомнил о себе тяжелым твердым весом на бедре. Чарли хватит пары секунд, чтобы достать его.
Он не хотел этого делать.
В голове шумела кровь. На левой руке неконтролируемо дергалась мышца.
— Не пойду, — ответил Штеффен.
Он неспешно вытащил стекляшку из глаза и подышал на нее, протирая манжетой рубашки. Делал он это так медлительно и важно, как будто был уверен в своем будущем на все сто. Как будто даже и мысли не допускал, что Чарли может причинить ему вред.
Это раздражало.
И было странно.
И необычно.
И заинтересовывало.
— Если бы я собирался, я бы пошел еще в первый день, — продолжил доктор Штеффен и посмотрел на него. — Ясно?
Чарли убрал мысленные кончики пальцев с рукояти кольта.
Ему не хотелось бы заканчивать это знакомство так. Не хотелось переходить к угрозам.
Может быть, Чарли врал себе, но в этом мрачном и негостеприимном городе только здесь он чувствовал себя в безопасности. Дело ли было в том, что тут находился и Нокс, или в том, как спокойно реагировал на все Штеффен, он не знал. Но в этом доме он ощущал себя хорошо. Ну, получше, чем в других местах.
Запах эпкалипта, должно быть, повис в его носу.
Внезапная догадка подстрелила его из-за поворота. Этот же запах он чувствовал раньше?
Штеффен никаким образом не показывал взволнованности, когда его могли пристрелить. Но сейчас, когда Чарли наклонился к его руке, лежащей поверх книжных страниц, он замер.
Точно.
Чарли нахмурился, поднимая глаза. Штеффен приоткрыл рот и смотрел на него, как на зеленого бизона или что-нибудь такое.
Запах был похож. Отголосок, как капельки жира, не смывающегося с тарелок. Но не так неприятно, как под тряпкой.
Его, наверное, и дегтярным мылом не выдраишь из себя.
— Ты только что понюхал мою руку, — оповестил его доктор.
Чарли медленно отклонился назад и поделился открытием:
— Они пахнут.
Штеффен обескураженно убрал их со стола, вытирая о брюки.
Чарли показалось, он делает это слишком усердно, словно решается что-то сказать и занимает себя чем-нибудь, перед тем, как это сделать.
Еще Чарли подумал, что у него очень красивая рубашка. Синяя. Она ему нравилась.
— Растениями они пахнут, — неохотно объяснил он, отводя глаза. — Эпкалиптом.
— А. — Доктор с облегчением выдохнул. — Ну да, я ведь работаю. Я их мажу эвкалиптовым маслом, чтобы они не пахли хлоркой.
— О. Так еще хуже стало.
В этот раз Чарли был проворнее и справился раньше. Он с удовольствием отложил ступку в сторону, забрасывая руки за спинку стула и сцепляя их в замок, пока Штеффен занимался всем остальным. Его дело было увлекательнее, чем монотонное толчение, но и сложнее.
Плеснув прозрачной жидкостью в склянку, он отставил ее туда же, куда и эпкалипт.
Может быть, Чарли немного отдохнет. Совсем немного, прежде чем уйти.
Он взглянул на другую кучу листьев под влажной тряпкой. Вряд ли это все делается за один день. В любом случае это была забавная работа. Сидеть за столом и почти ничего не делать, напрягая только руки, а уставая лишь задницей, прикованной к стулу.
К странным запахам Чарли вскоре принюхался и почти не обращал внимания. Ни на них, ни на скрипы, которые издавал дом. И смотреть можно было только на доктора Штеффена, занятого своим делом. На его обнаженные предплечья и раздвинутые под столом бедра.
Чарли увел глаза от него, закрывая их вовсе.
Не стоит.
Заметив, что он закончил, Штеффен коротко улыбнулся.
— У тебя… сильные руки, — похвалил он. — Быстро вышло.
— Угу.
Поясница немного ныла от долгого сидения в одной позе. Было очень приятно выгнуть ее.
Зажмуриться, не видеть его, не чувствовать этот ошпаривающий стыд от собственных мыслей. Это было неуместно. Он не должен был думать.
Чарли поднял лицо наверх. У него на руках был Нокс. И не было Кадиллака. В округе охотилась какая-то мерзкая тварина, а у него самого протекала крыша от всего происходящего. И при всем он умудрялся вновь и вновь думать об
этом. Неудивительно, что Бог решил наградить его за это безумием. Это все объясняло.
Как раз когда Чарли хотел встать и уйти, доктор вновь заговорил.
— Если у тебя вновь будет время и желание, я не против, если ты еще поможешь.
— Угу. Может быть.
— Завтра я буду утром немного занят, — Штеффен поднялся, выставляя готовые склянки на полку. В самый темный угол, — Магды тоже не будет. Но я могу оставить ключ. Чтобы ты сам начал раньше. Ты же запомнил, что нужно делать?
Чарли нахмурился. Не то чтобы он не хотел делать что-то самостоятельно, боясь ошибок. Да он и не против был бы иметь возможность заходить к Ноксу, если их обоих не будет дома.
Но ситуация ставила его в тупик.
— Ты настолько мне доверяешь? — с подозрением спросил он. — Мы же не знакомы почти.
Доктор не разворачивался с минуту, переставляя стекляшки с места на место. Вряд ли для этого была причина.
— Я думал, мы поладили. К тому же у меня дома ничего ценного, кроме твоего друга.
Чарли усмехнулся.
— Он не особо ценный, доллара три, если без шляпы. Но со шляпой все десять.
Ему понравилось, как смеется Штеффен. Тот, наверное, впервые захохотал при нем, хотя и поспешно прикрыл рот рукой.
Доктор отодвинул ящик стола, роясь в звенящем хламе.
Он положил перед Чарли два квотера² и пять даймов³, за оба дня. Потертых, но все еще блестящих.
Чарли угрюмо смотрел на монеты. Эта работа наверняка стоила меньше.
— Ты не боишься меня? — спросил он медленно.
Этот вопрос долго зрел в нем.
Штеффен знал, кто он и как зарабатывает на жизнь. У него, черт побери, всегда при себе оружие было. Он мог видеть.
Чарли бы сам себя невзлюбил.
— А должен? — так же неспешно ответил вопросом на вопрос Штеффен.
Он поднял на него глаза. Зрачки у него были здоровенными.
От этого стало неуютно. Тесно.
Чарли ослабил воротник рубашки и медленно пожал плечами. Он взял монеты, засовывая в нагрудный карман жилета, и поднялся из-за стола.
— До свидания, доктор.
Ответ он услышал уже в спину.
— До свидания, Чарли.
***
Надо будет определенно переименовать это место в Бунстоун.
Определенно. Однажды он вынесет это предложение на голосование.
«У пьяной пятки» всегда пах по-разному. То дерьмом, то блевотиной. Сегодня он пах кровью.
Уэлливер Бун не был очень доволен тем, что его отвлекли от дневной трапезы. Пока он выслушивал придурка, его яйца успели остыть, сделаться холодными и резиновыми. Когда он их доедал после обращения, он постарался сделать это как можно медленнее, чтобы получить удовольствие хотя бы от того, что его ожидают.
Мужик с дыркой посреди лба сидел прямо в углу. Кажется, его звали Оллен и торговал он каким-то хламом с рук.
Запрокинув голову к потолку, будто любуясь видами, Оллен все еще держал в одной руке пивную кружку. А вот ее содержимое уже давно пролилось на пол, образуя темную лужу на плотно прилегающих друг к другу досках.
Столешница же была усеяна картами от недавней игры. Большинство все еще лежали лоснящимися рубашками кверху.
Посетителей было заметно меньше, чем обычно. Несколько толклись в противоположном углу, боясь упустить что-нибудь интересное, парочка свидетелей сидели под лестницей, то и дело зыркая на стол с трупом.
— Кажется, здесь убийство, — заметил Диаз сзади.
— Господи, да ты гений, — пробормотал Бун в ответ и спросил уже громче. — Так, кто из вас, сук, стрелял?
Впрочем, спрашивать особо и не требовалось. К ним повернулся единственный оставшийся из игроков, все еще сидящий за столом, Барри, кузнец. Оружие он миролюбиво заткнул за ремень, но руки сложил на груди вполне решительно. В принципе можно было от него этого ожидать. Поговаривали, он с окончания войны был какой-то дерганый и пушку далеко от рук не отпускал. Спорить с ним было чревато.
Надо будет штрафануть Добсона за то, что не заставляет посетителей выкладывать оружие. Попозже.
— Ну я, — подал голос Барри.
— Ну я, — передразнил его Бун. — Ты че, охуел? Стрелять в помещении.
— Эта падла мухлевала! — сразу же парировал тот. — Мы-то думали, какого черта он уже третью раздачу подряд все тузы собирает. Но хватит, дособирался.
Диаз обошел тело с той стороны и ткнул голову пальцем. Она безвольно упала на подбородок, утягивая за собой тело. С грохотом недавний игрок рухнул лбом на столешницу. Рука с зажатой в ней кружкой обвисла безвольно, но добычу не выпустила. Хватка мертвых пальцев была крепка.
— Поаккуратнее с посудой! — гаркнул Добсон из-за стойки.
Бун закатил глаза и обошел стол с той стороны. Пуля прошила гнилую черепушку Оллена и застряла в толстой доске стены. От нее остался маленький бурый кратер. Не сильно скажется на атмосфере.
Задравшийся пиджак на жертве был хоть ей и не по размеру, но и не из дешевых. Совсем не под стать остальному костюму.
Длинные рукава доставали почти до костяшек.
Бун отвернул край. Ха. Ну да. Между хлопком рубашки и шерстяным полотном манжета незаметно пряталась карта.
Он вытащил ее. Трефовый туз.
— Рано или поздно возмездие за такие дела настигает, — кивнул Бун. — Неудачный день для мистера Оллена. Отыграл свое. Вы ради этого меня звали?
Он отпустил руку, из-за рукавчика которой так ловко изъял карту. Она грохнулась, ударяя кружкой о ножку стула. Толстое стекло выдержало, а вот ручка нет. Стакан отвалился, рухнув на пол. Ручка же осталась зажата в пальцах покойного.
— Эй! — досадливо воскликнул Добсон. — Кто мне будет платить за порчу посуды?
— А вот Барри и заплатит, — заключил Бун. — За кружку и за чистку. Приберите тут. Ибо нехуй. У этого жена-дети были?
— Да нет, один как перст, — подсказали со стороны.
Счастливчик, подумал Бун о Барри. Уклонился от выплаты вдове и пиздюкам.
Диаз тоже поучаствовал в вершении правосудия. Не без удовольствия он конфисковал у Барри оставшийся сыр с тарелки.
— За свои дела надо платить, — подметил он, когда они оба покинули душный салон «Пятки».
Вообще-то можно было остаться и хлебнуть кружечку, но Буну не очень хотелось любоваться на труп за соседним столиком. Лучше он зайдет через пару часов, когда все подчистят.
Нужно было вернуться в участок. Может быть, он успеет еще разок пообедать и на этот раз его не будут отвлекать на всякие глупости.
Так решил Бун, высмаркиваясь в рукав. Уходя, он отметил, что кусты полыни рядом с «Пяткой» были примяты. Тонкие прутья и так мало листьев. Как будто их обрывали или, возможно, даже грызли. Может быть, полоумная Фрида не была такой полоумной?
Да нет, глупости.
***
В голове ли это шумел ветер или снаружи, задевая приоткрытую дверь на балкон — было не разобрать.
Чарли расковырял прыщ на плече до крови, надеясь, что это хоть ненадолго вернет его к насущным проблемам, но алкоголь и ослепляющие его тучи мыслей снова выигрывали.
Он сделал еще один глоток и раздраженно щелкнул себя через штаны. Не падал.
Чарли обернулся на ведро. Воды там осталось совсем немного на эту ночь, да и очередная порция за шиворот дела не исправит. Первые два раза он продержался немногим больше пятнадцати минут. Проблема была в его голове. Не в теле.
То есть в теле, конечно, да. Но голова беспокоила его куда сильнее.
Чарли наклонился вперед, прислушиваясь через щель балконной двери. Ничего.
С каждым разом он убеждался в том, что Билли Боб жил только в его голове. Ведь да? Он же не мог вылезти из могилы и пойти насвистывать ему под окно?
Что бы Чарли отдал за то, чтобы Нокс смог с ним сейчас поговорить. Вдруг он… вдруг не только Чарли сошел с ума? Но он не хотел, чтобы это произошло с Ноксом. Это бы значило, что это заразно.
А это было заразно?
Забывал он о холодящем кровь свисте лишь тогда, когда думал о докторе Штеффене.
Чарли надеялся, что, проводя с ним время, успеет привыкнуть к нему, как к тем же Ноксу и Билли Бобу. Перестанет думать о нем так много. Представлять.
Как пахнут его волосы.
Как крепки плечи.
Какая на ощупь кожа его поясницы.
Чарли запрокинул голову на спинку стула. Холод ранней ночи пощипывал его обнаженный торс, пытаясь отрезвить, но сильно не помогал.
А, может быть, он просто хотел быть рядом и смотреть на него.
Чарли думал о том, что мадам доктор получает это каждый раз, и злился от этого только больше.
Последний глоток виски почти уговорил Чарли одеться и вернуться к нему домой. Чтобы… чтобы что?
Схватить за шиворот, дать ему под дых и в челюсть. И бить, бить по лицу, пока не увидит кровь, пока она не будет на его руках, теле. Всюду.
Только бы касаться его.
— Чарльз, ты мне не нравишься, — строго сказал он себе, поднимаясь.
Ноги не слушались, он перевернулся вместе со стулом. Мешок с остатками одежды рухнул со спинкой прямо на пол. Чарли больно стукнулся головой о каркас кровати рядом и замер на полу, пока комната не прекратит вращаться.
Комната не прекращала.
Пытаясь встать, Чарли свалил со спинки стула свой мешок. Отзвук перекатывающихся патронов внутри казался шумным, что и говорить о выкатившейся на пол склянке.
В темноте она совсем не казалась оранжевой.
Чарли молча смотрел, как она кружится вокруг своей оси, горлышка, заткнутого тонкой пробкой. Звучало это, как будто у него прямо в голове раскручивались пружины.
Собравшись, он ухватил ее и уверенно поставил на место, в центр круга. Прохладное стекло ощущалось в пальцах странно. Не как нагретая от его руки бутылка виски.
Все-таки надо было отнести его Штеффену. А если он спросит откуда — скажет, что нашел. И вообще это не его дело. Может быть, это поможет Ноксу. В смысле, если он страдает, облегчит ему боль. Если он будет просыпаться и страдать.
А страдал ли Чарли?
Кроме яиц у него ничего не болело. Может, стоило капнуть на них?
Чарли озабоченно обхватил свои семейные ценности через штаны. Нет, так он рисковать не будет.
А избавило бы его это лекарство от боли внутри?
Тяжести на сердце. Мыслях о несбыточном и неминуемом. Воспоминаниях о том, чего не вернуть, растворяющемся, как соль в воде. Только мрачные горькие остатки где-то на дне.
Это же в конце концов была настойка на спирту.
Чарли думал о Билли Бобе. Думал о том, сколько бы готов был заплатить, чтобы это действительно он оказался на улице. Чтобы свистнул вновь и чтобы Чарли успел его догнать. И Билли Боб хлопнул бы его по плечу, как он это делал раньше, и сказал: «Ну чего ты раскис, приятель? Где там Нокси? Пошли, живенько его на ноги поставим и дергаем отсюда».
Вот это было бы здорово. Чарли и руки бы на такое не пожалел.
Он сглотнул слюну, выступившую из-под языка сразу же, как он сделал глоток. Как в первый раз. Жидкость казалась холодной во рту, хотя, когда она капнула на кожу, она была такой же комнатной температуры, как и все вокруг.
Ну. Примерно как Чарли и думал. Ничего. Наверняка это действовало только на внешние раны. Или что-нибудь посущественнее, чем пробитая в душе дыра.
Хотя бы лишнее возбуждение ушло.
Да и все, пожалуй. Возбуждение.
Вязкая апатия от разочарования лекарством захлестнула Чарли с головой. Отполировав горло остатками виски, он оперся локтями, а потом и целиком руками о кровать, перелезая на нее и вытягиваясь по матрацу.
Простыня пахла им.
Чарли начал думать о том, что, быть может, и все лекарства настолько бесполезны? Просто имеют вкус и делают вид, что оказывают пользу. Может быть, Штеффен этого не знает? Штеффен глупый, он точно не знает.
Чарли думал об этом, думал, пока его не проглотил тревожный сон.
Выпил его до дна, заполняя собой.
Чарли снился лес. Он давно не видел таких лесов.
Холодных, пустых. Деревья вздымались к небесам голыми серыми стволами, подпирая собой бесцветную высь.
Чарли шел, и они не кончались. И это было хуже, чем потеряться в пустыне, где ты хотя бы видишь небо.
Неба не было. Ветви наверху сплетались в темный купол, и у него слезились глаза, когда он пытался поднять взгляд.
Сердце колотилось, как пятки резвого мальчишки-бегуна по жаркой земле.
Позади что-то было.
Что-то темное пряталось среди деревьев.
Что-то знало, что Чарли есть.
Древнее, неправильное, могущественное.
Чарли коснулся ствола дерева, и руки прилипли, будто увязнув в дегте.
Что-то было близко. Так близко.
Когда Чарли проснулся, он понял, что у него дрожат ноги. Он стоял, держась за балконные перила, и холодный предрассветный воздух пронизывал его суровыми нитями, вытянув последнее тепло.
Чарли опустился рывком на корточки, словно мог перевалиться и рухнуть с балкона на ту сторону. Оказаться совсем беззащитным.
Он взмок от тревоги, его тошнило. Хотелось надеть на голову ведро с ледяной водой.
Чарли захлопнул дверь на улицу, занавешивая шторы. Черт с ней, с водой.
Он раздраженно пнул свой мешок, звякнувший внутри металлом по стеклу, и забросил его в шкаф к остальным их вещам. Ну нахуй. Ноксу еще этого дерьма не хватало.
Захлопнув дверцу, Чарли привалился к ней спиной и посмотрел на балкон. А вдруг не в настойке было дело? Вдруг... проблема была в нем?
