Загнанные лошади смотрят на запад

Сердце застучало в висках, и в горле, и Чарли затошнило от того, насколько его пугало все вокруг. Непонятное, невозможное. То, что нельзя пощупать и убить. — Мне надо успеть, — сказал он с тревогой. Город совсем близко. Много людей. «Майратта». Там безопасно. Там шумно, и карты, и выпивка, и его комната. И… он должен был успеть. — Я не отпущу тебя так далеко, — перебил его Штеффен. — Это опасно. Ты не понимаешь, но… — Я понимаю. — Тогда ты пойдешь со мной. Чарли за ним побежал, потому что это было только бегом. Быстро, едва поспевая, по своим недавним следам, приведшим его сюда. Темнота вокруг давила. Луна потерялась где-то в вышине, а глаза никак не привыкали. И земля под ногами казалась небом, и сверчки смолкли, будто и их поглотило беззвучие. Чарли замер всего на секунду, когда ощутил, что оглох и не слышит больше ни шагов, ни собачьего дыхания внизу. Но ее хватило, чтобы потерять контроль над телом. Он обернулся, и все вокруг потонуло во тьме. Без промедления она ползла вперед, подступая, как утренний туман. Почти тут. Почти близко. Но раньше, чем она коснулась, сзади Чарли схватили за шкирку, затягивая в дом, словно глупого котенка. Отпущенный, он врезался в Штеффена и в стену, чуть не наступив на пса. Стук сердца стал таким частым, что превратился в непрерывное гудение. Став ровно на ноги, он увидел, что Штеффен запирает дверь. Замок, ключ на два оборота, засов. Он прошагал мимо по коридору, вызвав порыв сквозняка от быстрой ходьбы, и, судя по звукам, сдвигал что-то тяжелое в другом конце. Чарли казалось, все его органы внутри перемешались и стекли куда-то вниз, оставив сверху только гулкую пустоту. Он подошел ко входной двери, дотрагиваясь до бруса, призванного преградить путь… кому бы то ни было. И теперь он знал, что там, по ту сторону, что-то. Что-то нечеловеческое. Что-то, от чего не спасет ни один замок. Откуда Штеффен знал, что этот засов спасет? Что оно не просочится внутрь сквозь щели, не пройдет сквозь, не пролезет внутрь через трубу? Чарли с опаской посмотрел на потолок кухни. Он ощущал что-то за дверью, что кто-то стоит там, дотрагиваясь до нее, но от его присутствия веяло не жаром, как от любого живого существа, а холодом. Чарли отступил назад, вышел из тени в свет керосинки на комоде. Шагал, пока не уткнулся плечами в стену и только там, полностью захваченный светом, почувствовал себя легче. Из задней части дома слышался говор на немецком. Штеффен звучал эмоционально. Чарли не знал, о чем он говорит, но тот наверняка был рад, что с Клаусом ничего не произошло. А что могло произойти... Нужно было успокоиться. Чарли думал, что было бы неплохо выклянчить у него еще виски. Голова у него гудела, коленки покалывали, а царапины от кактуса почесывались, как от кошачьих когтей. Ему нужно было что-то стимулирующее. Или стоило поискать самому? Чарли прошел по памяти в комнату со столом, где в одном из шкафов Штеффен брал виски до этого. И он бы начал искать, но поймал взглядом штору, закрывавшую два смежных окна, и оцепенение тронуло его мышцы. Он просто стоял и смотрел. И чувство холода и потустороннего студило его изнутри. А что если… что если он все же привел это что-то за собой сам? И сейчас оно где-то у стен, ищет брешь, чтобы пройти? И оно никогда не уйдет? И они заперты здесь навсегда... — Чарли. Штеффен так бесшумно подкрался со спины, что Чарли от неожиданности чуть не дал ему в челюсть, когда разворачивался. — Я не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты для нас сделал. Чарли пожал плечами. Ему не хотелось становиться спиной к окну, заходить в ту комнату. Заполошно он думал и о том, что Штеффен стоит так близко, что почти касается грудью его плеча. — Ты тоже для меня много сделал, — сказал он, опираясь лопатками о дверную раму. — Нокс и… вот это. Я к нему заходил. И он весь такой. Живой. Я об этом хотел сказать. Днем. — Это моя работа. — Ну да. Штеффен нервно оправил край своего жилета, словно он не давал ему покоя. Чарли он тоже не давал покоя. Как Чарли мог думать об этом после всего? Как он мог не думать? Он с удивлением посмотрел на доктора, когда тот дотронулся до кармана его жилетки. Там оторвалась пуговица. Это было меньшей проблемой. В мерцающем слабом свете лампы Штеффен рассматривал его и наконец видел, каким он вернулся. Всклокоченным, подранным, исцарапанным, как старое кресло кошатницы. Приоткрыв рот, Штеффен ничего не говорил, словно ему нужно было много сил и уверенности, чтобы решиться. — Клаус в порядке. К счастью. Не знаю, что я бы... Он молчит, — наконец сказал он тихо. От вибраций его низкого глубокого голоса у Чарли мурашки побежали. — Он испуган. Там что-то произошло? Что-то… Он не говорил тебе, почему… Штеффен будто не мог собраться ни для одной цельной фразы. Будто это он побывал там и едва ускользнул из темных щупальцев, несущих холод и смерть. Чарли смотрел ему в глаза и думал, а видел ли он хоть раз это сам? Знал ли он об этом все время, что дурачил его? И имело ли это теперь хоть какое-то значение? — Ты разве не должен быть сейчас с ними? — спросил Чарли, отводя взгляд. Просто нужно было, чтобы Штеффен ушел. И тогда все будет нормально. Он возьмет себя в руки, плеснет в горло немного виски и постарается провести ночь здесь со знанием всего, что было. Последнюю ночь в Мракстоуне. Теперь он был уверен. — Я уложил их спать. С ними все в порядке. Его лицо было близко. Если бы Чарли захотел, он мог бы коснуться его губ своими, даже не задирая голову. Его кололи воспоминания о прошлом единении у окна. О мягкости рта и теплоте тела, и было так сложно думать об этом как о чем-то плохом, когда к этому так стремилась вся его сущность. Палец Штеффена соскользнул с края жилетки и коснулся голой груди Чарли. Сердце свело от боли; так отчаянно оно колотилось. Как будто он заглотил слишком много. Этого и было слишком много. — Иди к своей жене, доктор, — сквозь зубы проговорил Чарли, отворачиваясь. — А я придумаю, чем занять себя до утра. Если утро будет. Штеффен отступился от него, словно сам лишь секунду назад осознал, как близко был к своему грехопадению. Для него это тоже было решением. Чарли задержал дыхание, игнорируя его запах, и решил оглянуться только тогда, когда доктор Штеффен развернулся и пошел обратно по коридору. Страх, адреналин и возбуждение заставляли Чарли испытывать жуткую похоть. Она поглощала его, давя тяжелым прессом на живот и между ног. И, слушая эти удаляющиеся шаги, Чарли чувствовал, как взял это под контроль. И от этого он становился сильнее. И никчемнее. Как победа над неприятелем, когда все союзники повержены. И праздновать ее не с кем. Он нашел виски в первом ящике и, зубами вытащив пробку, опустился на стул лицом к окну. Пододвинув второй, закинул на него ноги. Глоток полыхнул в глотке, обеззараживая его мысли. Чарли не знал, что было лучше — смотреть на темную штору, за которой могло происходить все, что угодно. Или смотреть в открытое окно и точно знать, что по ту сторону. Он пробежался пальцами по мистеру Кольту и, хотя и знал, что тот не защитит его от невидимой опасности, по крайней мере он мог предоставить ему более приятную участь. Чарли уперся прохладным дном бутылки себе в пах, заглушая жар, и посмотрел в потолок. Может быть, стоило на все наплевать? В любую секунду окно перед ним могло разбиться, внося внутрь неведомых тварей, которые пожрут сначала его, потом Нокса, потом доктора с его семьей. Чарли облизал губы, щурясь. Доктор ведь… он ведь предлагал ему, да? Он наклонился к нему близко и… Вообще теперь это вовсе не казалось близко. Может быть, он просто хотел посидеть и выпить с ним. Но Чарли знал, где тот должен был быть. Вместе с ними, теми, кто в нем больше всего нуждался. Не с ним. Точно не с ним. Он сидел больше часа, изредка вытаскивая из одежды иголки кактусов. Их было много, целые и обломанные. И на коже оставались. Неприятно жгли. Потом кончился виски. Где-то на середине к нему в комнату пришел Отважный, устраиваясь рядом. Хотя Чарли и не очень нравился пес, он был рад, что с ним хоть одна живая душа. Он и хотел спать, и не мог. И виной были меньше жесткие стулья, на которых помещались только его задница и сапоги, и больше тревога, которую виски не смог до конца утолить. Было ли что-то еще за дверью? До сих пор? В какой-то момент Чарли послышались звуки снаружи, очень далеко. Он не мог разобрать, чем это было. Похоже на глухое блеяние. Может быть, коза? Он не знал, сколько было времени, когда он решился пройтись по дому. Глаза привыкли к темноте, и ему даже не пришлось держаться за стены, идя по привычному маршруту. Чарли дошел до конца коридора и проверил Нокса. В комнате, где он лежал, было темно и тихо, но Нокс определенно был тут и был пока в безопасности. Он тихо притворил дверь и посмотрел на ту, что была по другую сторону коридора. Поскольку она была единственной, куда он еще не заходил, Чарли предположил, что это спальня, где ночевало докторское семейство. Он приложил ухо к двери, прислушиваясь. Спали внутри тихо, почти беззвучно. Возможно, и вовсе не спали, как и он, а лежали, мучимые страхом и ожиданием следующего утра. Чарли шагнул назад, бросая взгляд на дверь кабинета, где они работали до этого. Там вроде было большое окно и, насколько он помнил, оно оставалось открытым. Он бы хотел надеяться на то, что Штеффен не забыл прикрыть его. Он уже развернулся и хотел идти обратно в компанию к Отважному, когда услышал там шорох. Шорох в пустой комнате — совсем не то, что ты жаждешь услышать, особенно, когда знаешь, что может его издавать. Конечно, это был деревянный дом, для которого скрипы и разные звуки — дело такое же обычное, как хрип для курящего. Но… Чарли неосознанно тронул револьвер, делая шаг назад, но душа у него все равно укатилась в пятки, когда дверь распахнулась. Штеффен смотрел на него так же, как и в первый раз, когда пустил его в дом. — Это ты ходишь. — Он вроде бы задал вопрос, но звучало это как оглашение факта. — Это я. Чарли ощутил волнение, как будто его застали за кражей. — Тебе что-то нужно? — Нет, я… — Чарли взглянул ему за плечо. Керосинка на краю рабочего стола Штеффена горела едва-едва, будто ее зажгли, просто чтобы добраться до двери, но явно не для того, чтобы при ее свете работать. Она с трудом выхватывала из темноты силуэты предметов, не говоря о том, чтобы помочь читать или делать что-то с травой. Штуками. Окно было задернуто шторой. — Почему ты не спишь? — глупо спросил Чарли, не придумав ничего лучше. Штеффен посмотрел на него строго, и мешки под его глазами в освещении показались огромными. — Я спал. — Здесь? Чарли шагнул левее и рассмотрел развернутый тонкий матрац между двумя шкафами. Штеффен посмотрел туда же и тихо кашлянул, словно смутившись своего лежбища. — Я иногда ночую здесь. Когда мне нужно побыть одному. — Ты вроде хотел побыть с кем-то. Может быть, это виски, а, может быть, Чарли пригласил себя внутрь сам. Он переступил через порог и опустился на крайний стул у стола. У этих была удобнее спинка. Штеффен скрестил руки на груди. Теперь, когда свет падал ему на лицо, а не в спину, Чарли увидел, что на нем была лишь длинная сорочка до середины бедра. И его голые ноги. Голые. — Чарли, я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — сказал доктор, вынуждая поднять глаза и посмотреть на него. — Ничего. Штеффен вздохнул и сел на стул напротив. Полы его рубашки были долгими, позволяя Чарли заходиться в загадках. Во что же он мог быть одет внизу? Может быть, там ничего не было? Тень не позволяла увидеть. — Я выпил твой виски. — Надеюсь, тебе стало легче. — Нет, не стало. Они молча смотрели друг на друга, и это было почти удобно. Молчание как единица понимания, когда между двумя нет нерешенных вопросов. Если бы этих вопросов ни была чертова уйма. — Я видел что-то, — сказал Чарли, смотря на окно, — у старой шахты. Недвижимая ветром штора казалась мертвой. — И это что-то погналось за мной. За нами. Штеффен смотрел на него, не мигая. Чарли не мог выдержать его взгляда и предпочел рассматривать свои сапоги, вытянув ноги вперед. — Я не знаю, что это за… тварь… зверь… что-то. — Чарли рассмеялся негромко. — Я знаю только то, что там что-то было. Настоящее. Это не я придумал. Но это не… не животное. Точно не животное. Он глухо кашлянул. — Не хищник. Мне кажется, оно хотело… я думаю, оно хотело напасть. Точно хотело. Я не придумал это все. У Чарли в горле загорчило. Даже вспоминать об этом было мерзко, не то что озвучивать, пытаясь описать. Он поднялся, чтобы уйти, но Штеффен, до этого сидевший неподвижно, схватил его за запястье, заставляя плюхнуться на место. — Я верю тебе, Чарли, — выпалил он жадно, будто желая перебить тишину, будто было еще много желающих сказать свое мнение. — Я знаю, что здесь что-то есть. Я говорил. Но я не знаю, что это. Может быть, это и не животное. — А кто? Призрак, как Билли Боб, да? — усмехнулся он. Сейчас бы еще глоточек. Доктор положил руки на колени, выпрямляя спину. — Я не уверен в том, что призраки существуют, — сказал он хмуро. — Во всяком случае это не те люди, которых мы знали. — О каких людях ты говоришь? Штеффен пожевал губу, пожимая плечами. — Об ушедших. Чарли думал над его словами. И странные фразы, сказанные Клаусом, всплывали в памяти сами по себе. Он до сих пор не мог понять, почему он туда пошел. — Знаешь… — он сглотнул, — как Клаус оказался у шахты? Доктор приподнял голову. В его глазах не было ничего. — Он сказал, что шел за тобой. Что ты позвал его. — За мной, — повторил Штеффен. — Ну, это невозможно. Я был… я был с пациентом здесь. Ты видел. Он наклонился к коленям, растирая лицо обеими ладонями. — Я знаю, — согласился Чарли. — Поэтому, когда он сказал «Я иду за отцом», мне сразу показалось, что он врет. Чтобы ему не досталось. — За отцом, — вновь перебил его Штеффен. — Он сказал за отцом? Он громко выдохнул и закинул руки за спинку стула, смотря в потолок. Чарли беспомощно уставился на его раздвинутые бедра, и полоска света касалась их очень высоко, но недостаточно. Он поднял глаза, но Штеффен и не смотрел на него. Едва слышно он шептал что-то, похожее на: «Это объясняет…», — и молчал слишком долго. Слова дались ему невероятным усилием, это было видно. — Клаус знает, что я не его отец. Чарли нахмурился. Что он говорил? Что их ребенок не… от него? Это имело значение? Наверное, это было благородно. Воспитывать ребенка жены от другого мужчины. О, неужели… — Это не то, чем кажется, — прервал его мысли доктор Штеффен. Он вновь выпрямился, нервно потирая колени. — Чем это кажется? — медленно спросил Чарли. — Я просто хотел сказать, что… я не думаю, что это важно. Но если тебя это вдруг волнует, то… Магда не… она мне не жена. Чарли навострил уши. Ему послышалось, Штеффен сказал, что… что он сказал? Он приподнял брови недоуменно, показывая, что не расслышал. Но Штеффен не повторял. И кусочки фразы по одному собирались в голове Чарли, медленно донося смысл. Это было тем, чем казалось? Благопристойная с виду семья, что скрывала грешные внебрачные отношения, чужого ребенка и мужа, который… который… Чарли не мог произнести это даже в голове. — Это не мое дело, как вы живете, — сглотнув, выдавил он. Видимо, Штеффен прочитал по его лицу, что он обо всем этом думает, потому что прибавил поспешно: — Вероятно, ты не понял. Она мне совсем не жена. Не любовница. Он говорил вполголоса, словно его могли услышать. И, наверное, могли. В доме было так тихо, только деревянный скрип где-то в глубине и завывание ветра снаружи. Он дразнил его? — Ну конечно, — озвучил Чарли свои ранние мысли и красноречиво посмотрел на его левую руку. Штеффен проследил за его взглядом и понял, на что он обращал внимание. — Это… — Он потер кольцо, закрывая его от глаз. — Это просто кольцо. — Я знаю, какие кольца носят на этом пальце. У его родителей были такие. У матери. Отец свое где-то потерял. Билли Боб иногда носил. Но не тогда, когда они приезжали в новое место. Штеффен смотрел на Чарли очень внимательно. — Там, откуда я, обручальные кольца носят на правой руке. — Это странно. Зачем ты тогда нацепил его на левую? — Чтобы остальные думали то же, о чем подумал и ты, увидев его. О чем он подумал? В смысле, он подумал ровно то, что ему сказали... Кажется. Чарли не вспомнил ни разу, чтобы Штеффен назвал мадам своей женой. Он сам так решил. Он ничего другого и не мог решить. Облегчение. Странное. — Так она тебе… — попробовал проанализировать Чарли. — Сестра. — А Клаус? — Ее сын. Только ее. — О. Чарли покраснел без причины и порадовался, что в полутьме этого не видно. Это было ненормально, что ему приносило такое удовольствие то, что доктор не женат? Но все сходилось. И то, что они были так похожи. И то, что доктор поцеловал его… то есть это было ужасно, но не так сильно ужасно, как он думал. И все эти мысли. И все, что было между ними. Он совсем позабыл обо всем, что его беспокоило раньше. — Так кто его отец тогда? — выпалил Чарли, чтобы отогнать от себя эту чепуху. Штеффен хмурился и молчал. Было видно, что эту историю он никому раньше не рассказывал. — Они были помолвлены. Он должен был вернуться с фронта. — Но он не… — Нет. Чарли подумал, что, возможно, в этом причина, почему они покинули родную страну. Штеффен хотел увезти опозоренную сестру, что понесла вне брака от человека, который уже не мог защитить ее честь. Он подумал, но спросить не решился. — Чарли, я не хочу, чтобы она знала, что я это рассказал. И никто здесь. Мы не ищем лишнего внимания. Поэтому намного легче, если они думают, что мы просто… просто супруги. Безопаснее. Для нее. И для меня. Ты понимаешь? У Чарли все волоски на теле встали от прикосновения. Рука Штеффена легла поверх его руки. Он чувствовал ее мягкое тепло, блуждая взглядом по комнате, потому что видеть и чувствовать было слишком для него. Блуждая по занятому столу, плещущемуся огню в лампе, матраце между двумя шкафами. По острым уголкам желаний, которые кололи больно. Чарли хотел быть злым, хотел предъявлять претензии, хотел рассказывать обо всем, что видел. Всем, что от него скрыли. Но он просто не мог. Он просто хотел все забыть. Чтобы его не касалось ничего из этого до того, как он уедет. Они с Ноксом уедут. И перед ним остался только Штеффен. — Так, значит, ты спишь тут, потому что… тебе больше негде? — осторожно спросил он, переводя тему. — Нет, у меня есть там своя кровать. — Доктор усмехнулся, но как-то не особо весело. — Я просто действительно хотел побыть один. — Так уж и один. Штеффен смотрел на него, не моргнув ни разу. — Может быть, нет. Чарли стал различать цвет его глаз. Как и цвета многого вокруг. Он бросил взгляд на окно и понял по теням, посекшим стену: солнце вставало. — Уже светает, — сказал Чарли, убирая руку. — Пойду. К себе. — Да. — Штеффен кивнул растерянно, поднимаясь. — Я думаю, выходить можно. Чарли поднял руку к голове, но понял лишний раз, что ему нечего поправлять и надеть тоже нечего. Поэтому он просто кивнул и направился к выходу.