***
Штеффен несколько раз тщательно вымыл руки и обработал их хлорной известью, хотя и был уверен, что нагноения на коже Изекия вызваны недостатком гигиены и не заразны. Он поежился, глядя, как длинные толстые ногти Изекия вновь прошлись по обнаженной коже, расчесывая. Обстричь, обстричь немедленно. — Док, а это точно не из-за того, что я не молюсь перед сном? — Нет, не думаю, что из-за этого, — покачал головой Штеффен. — Но лучше уж молиться, да? — Да, лучше молиться. Когда ты последний раз мылся? — Что делал? Штеффен вздохнул. Он не мог сосредоточиться. Он совершенно не мог сосредоточиться. Не мог перестать думать о том, что Магда с Клаусом там одни, пусть они и заперлись крепко. Она не могла защитить их так, как мог он. Как будто он что-то мог. Не мог перестать думать о том, что же увидели Чарли с Клаусом там у шахты. Клаус не много сказал о случившемся. Сказал, что Чарли потерял шляпу, пока спасал их от монстров, а монстры были настоящими и куда страшнее тех, что виделись ему в темноте под собственной кроватью. И Штеффен верил ему. Он был намного, намного старше Клауса, но и сам не смог бы описать то, что знал, словами. Не мог перестать думать о Чарли. Он ведь мог помочь ему. Он ведь видел и… он ведь… Штеффен усмехнулся про себя, думая о том, что несмотря на все происходящее, ему просто по-человечески хотелось с ним переспать. Изекий подумал, что Штеффен смеется над чем-то, о чем болтал он в последнее время, и хохотнул, поддерживая. — Ты заметил, док, что я теперь стал осторожен, да? — Да. Я удивился, когда ты обратился ко мне по такому пустяку. В прошлый раз, кажется, только гангрена тебя убедила. Изекий озадаченно посмотрел на правую руку, где отсутствовала пара пальцев. — Ну нет, из-за гнойничков же не придется ногу отрезать, а? — Это смотря как ты ей будешь пользоваться. — Ну уж нет, пусть лучше мне ее койоты отгрызут. Хоть не так обидно, как самому оттяпывать. Штеффен вытер руки тряпкой, которая у него была с собой. Он боялся прикасаться к чему бы то ни было в лачуге Изекия. — Говорят, они сильно разбушевались в последнее время, да? Штеффен пожал плечами. — То лошадей загрызли какого-то мудака пришлого. Прошлой ночью овец задрали, — поспешил поделиться Изекий. — Овец? — переспросил он. — Чьих? — Да я бы так сказал. Изекий задумался, почесывая подбородок. — Ну вот этих. Которые на перекрестке. Штеффен постарался не показывать, насколько был взволнован. Перекресток был глубже в городе, чем они. Чем стоянка. Он поймал себя на том, что уже даже не подозревает диких зверей. Хотя бы потому, что не видел тут ни одного за долгий период времени. Ответ был только один. — Отстрелить бы им всем яйца, суки мохнатые. Сына моей бабки в детстве унесли. Ну или он сам ушел. Бабка у меня была огонь. Чуть пикнешь мимо, палкой по роже и рот с мылом драить… — Да, поэтому… знаешь, в вечернее и ночное время тоже лучше не выходи из дома, — невежливо перебил его Штеффен, потому что после очередного рассказа о бабке Изекия и он бы стал бояться мыла. — Это типа врачебный совет? — Считай, что так. Ты понял, что нужно делать? — Типа ага. По ночам не гулять и прикладывать это… — Алоэ. — Ага, оно самое. Пока не высохнет. А потом опять. Пока желтизна не пропадет. — И мыть руки. Каждый раз, когда трогаешь себя. — Эй, док, я себя не трогаю, не надо тут! Я христианин. Штеффен вспомнил почерневший член одного из местных любителей пошалить и подумал, что уж лучше бы некоторые чаще трогали себя, чем молились. Он не знал, как для души, но для тела это было определенно полезнее.***
Повозка отъезжала следующим утром, как выяснил Чарли позднее. Мастер скобяных изделий вместе со своим нехитрым семейством в лице двух сыновей не был особо рад потенциальным спутникам. Более того, он был настолько не рад, что сделал вид, что повозка и вовсе не его, как только заметил Чарли, расспрашивающего, кто на днях отправляется из города. Чарли зашил джинсы и рубашку, даже нашел какую-то пуговицу вместо оторванной. И все равно, в целой одежде, но без шляпы он чувствовал себя голым и странным. Все вокруг были с покрытыми головами, и поэтому смотрели на него с еще большим подозрением, чем обычно. И от этого он не мог перестать злиться, что не делало его лицо дружелюбнее. — Куда вы отправляетесь? — спросил он у полного скобянщика, который раздавал указания снующим с ящиками парням. Скобянщик обернулся на него и оглядел внимательно. — Никуда. — Он пихнул одного из парней, который ставил ящик внутрь, и тот попятился назад. — Наоборот, только приехали. Обе его лошади, свежие и готовые к долгой дороге, никак не подтвердили его слова. Одна даже бодро заржала, заигрывая. — Ага, да. — Чарли выдохнул, борясь с гневом внутри. Его за осла держали? — А если серьезно, два места будет? — Что за места еще? — Десять баков за каждого. — Определенно сказать нельзя. — Пятнадцать. — Сомневаюсь. — Двадцать пять. Судя по выражению лица скобянщика и взгляду, не отлипающему от кармана Чарли, по которому тот постукивал пальцами, внутри его головы происходила крупная мысленная работа. С одной стороны, незнакомец со странными вопросами. С другой, мгновенная прибыль. Повозка с ремеслом направлялась в Тусон, а потом уходила на восток. На восток Чарли с Ноксом было не надо. Но до Тусона — самое дело. — Мы отправляемся рано утром, — сообщил мистер Дили, как представился скобянщик между делом. — В восемь часов. Деньги вперед. Если не появитесь вовремя, ждать не будем. Но, если что, Кироран отправляется в четверг, например. У него и места побольше. Он очень навязчиво указал на чью-то палатку. Наверное, все же надеялся на то, что Чарли предпочтет отправиться позднее и не составлять компанию ему и его семье. Чарли поймал взглядом то, на что ему показали, и вновь вернулся к повозке Дили. Она казалась небольшой. Едва ли больше той, в которой разъезжал бродячий врач. — У вас только два места, да? — спросил он мистера Дили, вернувшегося к своим парням. — Еще на троих человек не будет? Лицо у того было решительным. Чарли буквально мог прочитать его мысли. — У меня небольшая повозка, — осторожно сказал он. — Мы не рассчитывали на кого-то, кроме моих мальчиков. Они мне помогают и учатся делу. — Я понимаю. Не то чтобы Чарли уже имел право распоряжаться чьими-то жизнями. Но вдруг… вдруг… он мог бы изменить чью-то. Предложить изменить. Это осознание не давало ему покоя.***
Шериф не придавал такой уж важности делу о погрызенных кустах. Ну, или не говорил ему об этом. Он был мастером в делах об убийствах и чем-то дерзком вроде грабежей. Было приятно думать о том, скольких ублюдков они успели вздернуть за последние месяцы. А вот Диазу это нравилось. Он успел отметить, где больше всего голых кустов, а еще даже нашел одного свидетеля. Это был алкаш Табси, но у Диаза не было поводов не верить его показаниям. — Конь, черный, как смоль! — сказал Табси. — Я подумал, что смерть моя пришла. А он украл у меня яблоко и убежал. Я даже понять ничего не успел. На самом деле он не был похож на смоль. Явно не в дневном свете. Диазу удалось подобраться близко лишь на третью их встречу. Шерифу об этом знать было необязательно. Схватив за шкирку Верна, опять торгующего пуговицами, он стряс с него денег и запасся на них яблоками. И стал ждать, привязав Тонто¹ у ближайшего кактуса. Ему показалось, Тонто смотрел на него грустными глазами, но он всегда смотрел грустными глазами. Старовата стала шкура. Темно-гнедой конь появился внезапно, как и всегда. Ухоженный, лоснящийся. Несколько дней потери оставили отпечаток на его внешнем виде, но даже сейчас было видно стать. Рельефные мышцы проступали под блестящей темной шкурой, а копыта все еще казались недавно вычищенными. С умным видом он наблюдал за Диазом из-за высокого кактуса и шевелил треугольными ушами. Он подозревал. Он что-то подозревал. Диаз крепче сжал петлю лассо, не отводя от него глаз. Мелкими шажками конь преодолел расстояние между ними. Он был прекрасен. И тогда Диаз решил: даже если этот конь действительно принадлежал Смитсону, он его не получит обратно. Нет уж. Он раньше пристрелит его. Диаз филигранным движением подкатил одно из яблок к коню. Конь ущипнул его черными губами, принимая подношение, и вновь поднял глаза, делая шажок назад. — Ну же, я ничего тебе не сделаю, — протянул Диаз едва слышно. — Я всего лишь тебя поймаю. Ввиду отсутствия передних зубов у него не выходило зазывно цокать, но он попытался. Конь остановился, всматриваясь в него с опаской. Диаз не моргал, подкатывая к нему новое яблоко. Конь повел мордой и фыркнул на него, но подношение принял, приближаясь еще на несколько шагов. Диаз сжал последнее, третье яблоко. Оно было крупнее, чем другие. Тяжелее. Его было не так просто съесть в один присест. Устремляясь за ним, конь уже не ожидал подвоха. Стоило ему наклонить голову за угощением, Диаз раскрутил свой аркан. Тяжелая петля мгновенно захватила лошадиную шею. Диаз подозревал, что конь может показать норов, — учитывая характер бывшего владельца, вряд ли тот выдрессировал послушную лошадь, — но такой прыти не ждал. Он едва успел обернуть веревку вокруг руки, как конь дернулся обратно, таща его за собой. Споткнувшись, Диаз заплясал, перескакивая с ноги на ногу. Еще не приходилось ему так быстро двигать копытами! Куда уж там пытаться упереться. У него вся жизнь промелькнула перед глазами, когда камень, попавший ему под сапоги, завершил его гарцевания. Вторая петля аркана, держащаяся на его талии, не позволила Диазу выпутаться, и он добрые сотню ярдов проехал на боку за несущимся стремглав конем. Остановил их один из кактусов, вокруг которого оплелась веревка, останавливая дикую животину. В груди сдавило болью. Прохладный ветер лизнул бок, ощущаясь особенно остро. Прорвалась рубашка. И только тогда Диаз понял, что наконец-то просто лежит. Конь остановился. — Попался, — объявил Диаз не без удовольствия, поднимаясь на ноги. Они побаливали. Но, черт побери, что это был за конь. Он стоил того. Ему даже показалось, Тонто, привязанный вдали, заревновал, поворачиваясь к ним задом. — Отрезать бы тебе яйца за такие фокусы, — пробормотал Диаз, наматывая веревку. Коню не очень нравилось, как близко он к нему оказывался. Он сучил ногами и вел себя, как табунный жеребец. Неудивительно, что его сложно было не то что поймать, но и вообще встретить в поселке. Оно и хорошо. Теперь это только его конь. — Назову тебя… — Диаз задумался, — Сальвахе². Он помедлил, прежде чем положить руку на холку. Шкура строптиво дернулась под его ладонью. Жеребец заржал, но из хвата не уходил. Все же он был давно объезженным, чтобы вести себя, как дикая лошадь, не даваясь никому. Сальвахе был сильным, но не очень крупным. Естественно, толстозадый коротышка подбирал себе по росту. Повезло, что вообще не на пони приехал. — Где же у тебя тавро? — спросил Диаз, исследуя взглядом круп. Он нашел всего одну метку — года рождения: Сальвахе было шесть лет. Еще молодой, и к новому наезднику быстро привыкнет. Ну, или, может быть, нет. Стоило Диазу наклониться, чтобы поправить съехавший сапог, Сальвахе откусил кусок от его шляпы.***
Сглотнув с аппетитом, выпивоха под дверями «У пьяной пятки» проводил взглядом Чарли. — Эй, тебе компания не нужна? — громко спросил он его в спину. Чарли подумал, что может дать ему хорошо с ноги, если он увяжется за ним, но бродяга был слишком ленив. Крякнув, тот повернулся в другую сторону. Понять его было можно. Чарли не помнил, чтобы покупал разом две бутылки виски. Возможно, надо было купить три, но ему было жаль денег, которых и так осталось немного с учетом того, что он отдал за дорогу. Да и оскудил он запасы доктора всего на две, поэтому… двух хватило бы. Еще Чарли подумал, что это будет неплохим прощальным подарком, если он все же не сможет уговорить их уехать отсюда. Мадам доктор посмотрела на него внимательно и почти… с уважением? Чарли сглотнул, потому что видеть это выражение в ее глазах он не привык. — Спасибо, — сказала она вместо приветствия, — за Клауса. Она придерживала мальчика за плечо, сжимая, будто он мог взять и исчезнуть в один миг. Нельзя сказать, что это было необоснованное опасение. — Да. — Чарли кивнул. Он не знал, что ответить в этот раз. — Любой бы так сделал. — Нет. Она пропустила его внутрь раньше, чем он сказал, зачем вообще пришел. — Ваш друг бодрствовать час назад, когда я заходила кормить, — сообщила мадам доктор. — Вы можете навестить. — О, да. Хорошо. Чарли шагнул в сторону той комнаты, но потом остановился и развернулся. — А где Штеффен? Мадам доктор мягко повела плечом, смотря на входную дверь. — Навещать пациент, — пояснила она. — Он давно ушел. Я не знаю, когда он будет прийти. — О. Ясно. Она остановилась сзади, ожидая, что Чарли пройдет вперед, к Ноксу, поэтому он не стал ее задерживать. Может, это будет не так просто, как он себе представлял. Чарли не знал, что знала мадам доктор. С ней непросто было говорить. Он даже не представлял, как ей можно будет сказать о том, что им лучше убираться отсюда. А если Штеффен придет почти ночью? А если он задержится… Чарли приложился лбом о дверь, потому что не находил решения. Когда он вошел в комнату, Нокс уже сидел в кровати, будто давно его ждал. Наверное, он его и ждал. Увидев, что это он, Нокс вздохнул и лег на подушку. — Чарли. — Он улыбнулся уголком рта. — Наконец-то. Кажется, ты вчера пообещал принести мне книгу и пропал. — О. Прости. Я забыл. Чарли вытащил бутылки из карманов и переставил на тумбу, чтобы они не мешали ему сидеть. — Этот вариант мне нравится еще больше, — объявил Нокс, услышав призывный звон стекла. — Бурбон? — Нет. Это… нет, это просто виски. Это для… доктора. — Доктор берет выпивкой? А он не так глуп. Чарли сел на край его кровати и похлопал по запястью. — Много чего произошло, — сказал он. — Да уж наверное. — Нокс усмехнулся горько. — Это поэтому вы там вчера шумели? Эх. Небось, когда я выйду отсюда, повозки будут уже по облакам летать, да изобретут выпивку, которой будет хватать три капли, чтобы захмелеть. — Нет, не столь много произошло, — усмехнулся Чарли. Нокс смотрел на него молча, выжидая какую-нибудь историю. А Чарли испытал острое чувство, что все это уже было. И истории, которые он не мог рассказать или же не знал, как рассказать, и Нокс, живым якорем удерживающий его в плену Мракстоуна. — Нет, ну ты, конечно, никогда разговорчивым не был, как Билли Боб, но… — Улыбка Нокса была коротка. Ее стерли, как меловой узор влажной тряпкой, за секунды. Как будто ее и не было. Нокс посмотрел на него отрешенно. Он посмотрел и приоткрыл рот, не решаясь сказать. Глаза его казались мертвыми кусками стекла. Язык быстро пробежался по пересохшим губам, и Нокс выдохнул резко. — Билли Боб умер, да? Чарли сглотнул. Конечно, он припоминал, что некоторые фразы Нокса были странными. Как будто он обращался к нему во множественном числе. Но не было в них ничего странного, если он все еще помнил Билли Боба как живого. Чего не было. Не было. — Да, Нокс. Его больше нет. Нокс откинул голову на подушку, смотря в потолок. Он не моргал, не шевелил губами. Восковой статуей пялился в одну точку, ища в ней смысл. Чарли было жаль его, но он ничего не мог с этим поделать. Он не мог сказать ему, что Билли Боб жив. Не мог сказать, что он в лучшем месте. Он понятия не имел, где теперь Билли Боб. — Мне… — Нокс закрыл глаза, — казалось, что все, что было в последние дни… все это такое расплывчатое. Мне, знаешь, всякое мерещилось. Там. Не знаю. Я думал, что это тоже померещилось. Потому что… ну, конечно, он не заходил. Но Билли Боб бы и не зашел. — Зашел бы. — Нет. — Да, не зашел. Чарли не мог заставить себя говорить об их спешной необходимости покинуть Мракстоун. Он едва себя уговорил оставить Билли Боба в покое в голове, и вновь трогать это было так же больно, как тыкать иглой в только затянувшуюся рану. — Ты похоронил его? — Да. Нокс кивнул, успокоившись. — Я бы тоже его похоронил. Все здесь нужно было похоронить. Весь Мракстоун и все, что было под ним. Если не под землей, то в прошлом. И воткнуть эту чертову табличку с подковой вместо буквы «С» как надгробие. — Нокс, мы завтра уезжаем, — резко сказал Чарли, потому что просто не знал, как к этому плавно подойти. — Да. — Нокс вздохнул. Сложно было понять, облегченно или обреченно. — Это хорошо. — Я думал, ты будешь очень рад, — поддел его Чарли. — Я рад. Нокс повернул голову, потираясь небритой щекой о наволочку. — Я уже задницу себе отлежал. Конечно, я рад буду усадить ее на коня. Хоть примет какую-нибудь форму. — Ну, пока я не достал нам лошадей, только договорился с одним хером, который… — Достал лошадей? — Нокс приподнялся на локтях. — В каком смысле достал? А куда делись наши? Чарли замычал, раскачиваясь на месте. Все то, что он скрывал от Нокса, чтобы не причинить ему лишнего беспокойства, скопилось в большой липкий ком, который пристал к его груди, и от которого было не избавиться просто так. — Я не говорил тебе, — Чарли откашлялся, — это… это произошло еще в первую ночь. — Что произошло? Это был длинный, длинный разговор. И проще было сказать, что он опустил, чем то, что выложил. Чарли не сказал, что именно это могло быть. Нокс недоверчиво повел носом, услышав о койотах. Но не стал переспрашивать. Чарли не сказал, что видел у шахты и что гнало их с Клаусом до насаждений кактусов. Нокса удовлетворил ответ о том, что ребенок потерялся. — И тут еще и шериф есть, — с презрением протянул тот, — и ему все равно, что дикие звери уничтожают животных. Я почему-то не удивлен. Не припомню ни одного шерифа, который не был бы ублюдком. — Ну просто это было… Штеффен говорил, что раньше такого не случалось. Так близко. — Штеффен говорил, — передразнил его Нокс. Он хотел закинуть руки за голову, но быстро передумал, как только поврежденное плечо дало о себе знать. Рука упала на простыню, как чужая. — Что еще ты не упомянул? — строго спросил он. Чарли не сказал, что доктор поцеловал его в губы и влез так глубоко в его голову, что занимал места едва ли меньше, чем все, что происходило кругом. — Ничего из того, что достойно внимания, — ответил он сухо. Нокс посмотрел на него внимательно. — Ты мне врешь? — спросил он сквозь зубы. Холодок пробежался по спине Чарли. Они слишком долго друг друга знали. — Да. — Хорошо. — Нокс сложил руки в замок на груди, отводя глаза. — Но это же не охотники за головами? Они не выследили нас? Не дружки тех, кого мы грохнули? Мы не поэтому должны уехать? — Нет. Нет, — покачал головой Чарли. — Думаю, я бы обратил внимание, если бы кто-то гнался за мной, размахивая листовкой с обещанием награды. Нокс не выдержал и тихо хохотнул. — Это просто звери. Здесь небезопасно. И я не хочу, чтобы ты выздоравливал тут. Я не хочу находиться тут. И… — И? Чарли не знал, как сказать ему, что он хочет, чтобы доктор с семьей тоже покинули это место. Он даже не знал, согласятся ли они на это. Но он хотел знать, может ли им это предложить. — Я хочу, чтобы Штеффен с мадам и ребенком тоже поехали. — В смысле… с нами? Лицо Нокса казалось очень озабоченным. Как будто и его посещали подобные идеи. — Наверное, это справедливо, — протянул он неуверенно. — Они заслуживают чего-то получше, чем это. Чарли несколько удивился ответу Нокса, особенно учитывая, что все еще помнил, как негативно тот относился к докторам. Вероятно, за все это время, спустя всю эту заботу, он пришел к тому, что обязан им в какой-то степени. — Я рад, что ты тоже так думаешь. Правда, не знаю, согласятся ли они. Но я попытаюсь уговорить их. — Интересно… Чарли повернулся к Ноксу. Тот нахмурил бровь, как если бы ему пришла мысль, занявшая всю его голову. — Что? — Какое тебе до них дело? Чарли и сам себе на такое бы не ответил. Какое ему было дело?.. Он просто хотел, чтобы Штеффен с семьей были в безопасности. Подальше отсюда. Его раньше особо не занимало беспокойство о людях, помимо себя, Нокса и Билли Боба. Друзей у него больше не было, что с семьей — был без понятия. А кого-то такого же близкого он никогда не находил. Это было действительно интересно. — Они заботятся о тебе, — пробормотал Чарли в ответ, неопределенно пожимая плечами. — Что им делать в этой дыре? Да и типа небезопасно, все дела. — Да… я тоже так думаю, — согласился Нокс, немного поразмыслив. — Когда, ты говоришь, мы отъезжаем? — Я договорился завтра на утро, — он вновь выпрямился, возвращаясь к нити, — мне нужно только забрать наши вещи из отеля. Тут вас и подхватим. Нокс вновь кивнул с пониманием. — Ну, а мне тем более ничего не надо собирать. Я буду ждать, Чарли.***
Ему казалось, говорили они с Ноксом долгое, долгое время, но когда он вышел из комнаты и нашел мадам доктор, сидящую за вязанием на кухонном стуле с прямой спинкой и сторожащей Клауса, выводящего буквы на бумаге, та не сказала ему ничего определенного. — Его еще нет, — покачала головой она. — Я не могу сказать, когда он приходить. Сегодня назначено три визита. — Три? — Не знаю, насколько они… — Мадам доктор замялась, вспоминая слово, — сложны. Трудны. — Серьезны, — дополнил ее ответ Клаус. Выглядел он, как обычно. Возможно, меньше разговаривал. Чарли понадеялся, с ним все в порядке. — Да. — Понятно. Чарли хотел сунуть руки в карманы куртки, но оба холодили непочатыми бутылками. Он чувствовал такое отчаяние, что мог бы начать и сам. С ее стороны раздавался только негромкий металлический звук, с которым встречались две эти штуки для вязания. Спицы. — Мы решили завтра уехать, мадам, — сказал Чарли, оперевшись плечом о дверной косяк — когда не нашел, чем занять руки. — Утром. Она перестала вязать. — Слишком рано, — сказала она с недоумением, — ваш друг совсем не оправит себя к тому времени. Штеффен говорил, нужно еще минимальный семь день. Он не могут руку разминать пока. — Я знаю. Но… после всего, — Чарли взглянул на Клауса, — я не хочу подвергать себя и его такой опасности. И еще я хотел бы поговорить о вас… Раньше, чем он успел что-либо сказать, замок входной двери заскрипел. По позвоночнику Чарли пробежали мурашки, как будто от предвкушения чего-то очень приятного. Хотя он знал, что приятным этот разговор не будет. Мимо проклацали когти Отважного, встречающего хозяина. Хозяин потрепал его по голове и только тогда поднял взгляд. Осмотрел их всех и вздохнул с каким-то облечением. Словно увидел все на своих местах. Он ведь даже не спросил, что тут Чарли делает в очередной раз. — Доктор, — поприветствовал он. Штеффен рассеянно улыбнулся. Он приобнял мадам доктор, и Чарли было очень приятно не видеть в этом жесте ничего интимного. Знать, что он ничего не подразумевает. — Пришел навестить Нокса? — спросил Штеффен, разворачиваясь к нему. Чарли посмотрел на мадам доктор, но она не сказала ни слова, предоставив ему самому возможность поведать об их планах. Видел бог, это было не так легко. — Вообще я хотел бы с тобой поговорить, — сказал Чарли, вновь пытаясь спрятать руки в карманы. — Со мной? — переспросил Штеффен. — Хорошо. Я немного устал. Чарли пришлось следовать за ним, чтобы продолжить разговор. Штеффен сбросил пиджак на стул в комнате со столом, разминая плечи. Помассировав шею, он повернулся к нему лицом. У Чарли засосало под ложечкой. — Ты хотел о чем-то поговорить, — напомнил Штеффен, упираясь пальцем в стол. Тот гибко согнулся, и Чарли передернуло. Его пальцы так не гнулись. — Я несколько возмещаю… убытки там, — сказал он резко, отрывая взгляд от руки. Он обхватил горлышки обеих бутылок и разом вытянул их наружу. Не совсем разом, если по правде. Одна из них потащила за собой и скомканный платок, и Чарли пришлось наклониться, чтобы поднять его. — Не стоило. — Штеффен скрестил руки на груди. — Я же угощал тебя. — Спасибо. Но… Ну… — Чарли пожал плечами. — Вдруг ты еще раз захочешь угостить меня, прежде чем мы уедем. — Думаю, случай выдастся. У нас есть время. Он прищурил глаза, смотря на него по-кошачьи. — Я об этом тоже хотел поговорить. — Чарли закашлялся. Было очень сложно говорить об этом на самом деле. Одновременно распух язык и пересохло горло, и он чувствовал себя отравленным. Отравленным тем состоянием, в которое впадал рядом с ним. — После всего того, что произошло… эти… вещи… и разное… мы решили, что нам стоит уехать. Ждать больше нельзя. Я… Чарли посмотрел на молчавшего Штеффена, и сердце сжал невидимый влажный кулак. Он же скажет что-нибудь в ответ? Скажет же? — Если бы я мог, я бы еще утром пешком отправился куда-нибудь, куда-нибудь подальше из этого сраного города, от этих… тварей, призраков, я не знаю, что это за хуйня. И я уже договорился с одним из повозчиков, он доставит нас до Тусона. Думаю, ехать в повозке не так вредно, как верхом, поэтому с Ноксом не приключится ничего страшного. Да. Слова лились из него, как помои из корыта, и ему казалось, им конца не было, хотя сказал он и немного. Доктор Штеффен слушал его с таким видом, будто не понимал ни слова. Напряженно вслушиваясь и вместе с тем с бесконечной усталостью. — Ноксу не настолько лучше, — только и сказал он. — Хотя может казаться, что ему лучше, такая долгая дорога… — Нокс не против. Во всяком случае помереть в дороге на Тусон лучше, чем быть сожранными какой-то нечистой дрянью. А здесь были шансы только на такой исход. Чарли не сказал этого вслух, потому что Штеффен и так все понимал. — А что насчет вас? — спросил он, пока нужные слова крутились в голове. — Что насчет нас? — переспросил Штеффен. — Я… Чарли закашлялся, переминаясь с ноги на ногу. Почему. Так. Сложно. — Ты сам знаешь, насколько здесь опасно. — Знаю. — Я подумал, что вам тоже стоит. Тоже стоит поехать с нами. Ну, — поспешно исправился Чарли, — необязательно с нами, но просто уехать отсюда. Куда-нибудь, где будет безопасно. Знаешь. Ночь не может тебя убить. Штеффен глубоко вздохнул. Он отодвинул стул от стола, опускаясь на него изнеможенно. Видимо, он действительно устал и не рассчитывал на то, что диалог будет столь сложным. — Чарли, — вздохнул он вновь, качая головой. — Мне приятно, что ты заботишься обо мне и моей семье. — Ничего я не забочусь, — фыркнул Чарли. — Просто… блядь, доктор. Я не хочу, чтобы вас убили. И съели. И все. Штеффен смотрел на него. Чарли точно знал. Конечно, он не смотрел на него в ответ, потому что ему показалось, что от одной из бутылок отклеилась этикетка, и надо было срочно поправить ее. Но он смотрел. — Это и есть забота. — Все равно, — выплюнул Чарли. — Так что? Скобянщик сказал, что у него всего два места, но если ему подкинуть денег, уверен, что он найдет еще. Я… я не имею в виду, что вам обязательно ехать с нами, но чем раньше, тем лучше. Мягкая улыбка раздвинула губы Штеффена. Это была натянутая улыбка, такая, какой улыбаешься, когда все вокруг плохо. — Мы приехали в Мракстоун, потому что знали, куда ехать, — сказал он, отводя глаза. — Когда здесь понадобился врач, они выслали приглашение… А ехать… ехать… Мы не можем сорваться с места, уезжая ни с чем… В никуда. Эту зиму мы должны переждать. Ты понимаешь… — Нет, не понимаю, — упрямо ответил Чарли. — Мы все время так уезжаем. Запасные штаны, немного еды и в дорогу. Все остальное тебе предоставит жизнь. Надо только взять. Штеффен положил руки на колени, похлопывая по ним с неуловимым раздражением, с которым взрослый пытается объяснить что-то ребенку в третий раз. — Если бы я был моложе… если бы я был один. — Он вздохнул. — Может быть, я бы и подумал об этом. Но теперь… когда от меня зависят Магда и Клаус, я просто не могу. Не могу подвергнуть их такому. Чарли шумно дышал через нос. Желание перебить бутылки слабо покалывало в кончиках пальцев. Он провел ими по холодному стеклу. Его бесило, что в словах Штеффена был резон. Но и не было его там ни черта. — Ты считаешь, что тут их ждет лучшая участь? — Я считаю, что это может закончиться. — Откуда ты знаешь, что такое заканчивается? — Знаю. — Откуда? Доктор Штеффен не ответил, вызывая что-то среднее между желанием ударить себя по лицу и… Чарли побуровел. — Твое молчание у меня уже в печенках, и сам ты — он поморщился, — тоже в печенках. — Чарли... — Только не начинай, — фыркнул тот. — Мы уезжаем завтра утром. Спасибо за все. Типа. Чарли развернулся, чтобы уже покинуть комнату. Ему надо было добраться до сраной «Майратты», собраться, все это вот. — Чарли, подожди. Чарли замер. Все тело покалывало. Он хотел идти. Но будто ждал этой просьбы. Будто держался марионеткой на последней нити, которая могла его потянуть обратно. Он погладил теплую дверь перед собой, разворачиваясь. С легким скрипом Штеффен поднялся со стула. Смотреть на него было сложно. Чарли чувствовал себя пойманным за ухо ребятенком, снятым с соседской яблони. — Ты же никогда больше не вернешься, да? — спросил он. — Надеюсь, что никогда, — выдохнул тот. Он был более чем уверен, что не повернет по своей воле не то что в сторону Мракстоуна, но и за одну только мысль прострелит себе колено, чтоб неповадно было. — Значит, шанса больше не будет. Штеффен сделал шаг вперед. Еще один шаг к нему, срубающий ломкое расстояние, как пересохший куст. Совсем как в тот раз у окна. И Чарли задержал дыхание, представив, что это может повториться. Смятый поцелуй, жар и неловкость, и волнение. Как же он хотел этого. Поцелуя не было. Чарли услышал только тихий звон, раздавшийся, когда Штеффен крепко щелкнул ногтем по пряжке его ремня. — Если хочешь, пойдем со мной. Он не говорил куда. Не говорил зачем. Чарли, черт побери, сам это знал. И он пошел.