Загнанные лошади смотрят на запад

Штеффен прикурил обе сигареты и бросил спички в пустую банку, вновь садясь рядом с Чарли. Он чувствовал, что тому неловко сидеть с ним вот так близко. Может быть, эйфория после близости отпустила его окончательно, и Чарли уже испытывал отвращение и к нему, и к себе, и к тому, что они делали. По крайней мере он не пытался ударить или оттолкнуть, и этими последними моментами Штеффен собирался насладиться. У него так давно этого не было. Прикосновений, чужого запаха на себе, одуряющего, как крепкий алкоголь, возможности гладить долго, ощущая, как напряженные мышцы расслабляются, принимая его. И поцелуев. Чарли закрывал глаза и начинал пыхтеть каждый раз, когда их губы касались. Трогательно. Последний раз за ласки Штеффен платил, они были довольно неплохи, но в них не было и сотой, тысячной доли счастья, в котором он растворялся сейчас. Если бы все это могло помочь ему выбросить из головы то, что он должен был вспомнить. Это не было его тайной, но, говоря и думая об этом, он чувствовал, будто предает постыдный секрет внутри. Загнанным в ловушку. Лживым. Сломанным. Теперь назад дороги не было. — Рядом с Мракстоуном обитает что-то, — Штеффен стряхнул пепел на пол, глядя на сизую дымку, — столько времени, сколько мы находимся здесь. Может быть, больше. Может быть, оно было тут всегда. Чарли подобрал под себя ноги, слушая. Его правое ухо пошевелилось. Надо было сесть с другой стороны. Он не притронулся к виски, которым вновь наполнил стакан. — Высокий падеж скота и диких буйволов объясняют койотами и редкими нападениями индейцев. Это далеко от города, и беспокоились об этом лишь фермеры. Но потом и койоты исчезли. И… — Индейцы тоже? — Да, теперь вероятно. Штеффен вздрогнул, вспоминая лично найденное им тело койота. Выеденную багровую плоть, пробитую шкуру. Его тело напоминало огрызок от яблока. Только из мяса. — Это всегда происходит осенью. Когда становится холодно. Как будто… хищник наедает жир к зиме. Вот только зимой он не засыпает. — Но он же… — Чарли растер упавший на пол пепел пяткой сапога, — он уходит? — Не знаю. Да. Весной просто все прекращается. Птицы начинают петь. Становится спокойнее. Все оживает. И именно эта… сезонность заставляла меня долгое время думать о том, что это животное. — Как думают сейчас они. — Да. — Но ты уже нет. Штеффен долго молчал, потому что не мог подобрать слов. Он не знал, как рассказывать эту историю правильно. Ему всегда казалось, что этого недостаточно. — Что заставило тебя думать иначе, Штеффен? Он задержал дыхание. Кажется, по имени Чарли его еще не называл. Его редко кто звал по имени. Еще немного и он бы поверил в то, что его и вправду зовут просто Доктор. — Я видел только… силуэты. Это было еще до того, как прибыли вы… Ты… наверное, подумал бы, что я чокнулся. Если бы не… не видел этого сам, верно? Штеффен сделал паузу, надеясь услышать опровержение, но Чарли не был настолько воспитан. Он этого ожидал. — Мы гуляли с Отважным поздно вечером. Это было достаточно далеко от дома. Ему нравится искать разные вещи. Я прячу, даю ему команду, а он находит. — Зачем? — спросил Чарли, хмурясь. — Ему нравится. — Собаки — странные. — Может быть, — Штеффен потер руку. — Тогда я приказал ему ждать себя, а сам хотел спрятать платок, чтобы он нашел. Я отошел далеко, чтобы он не подглядывал. И… У него сжалось горло. Когда он рассказывал об этом Магде в первый раз, она сказала ему, что он ее пугает. — Мне показалось, что я услышал свое имя. Меня кто-то звал. Прямо там. Меня… по имени зовут только Магда и Клаус, а это был мужской голос. Ужасно знакомый, но я не смог сразу его опознать, потому что не ожидал его еще когда-либо услышать. Чарли совсем затих. Должно быть, это же случилось и с ним. И с Клаусом. — Это был голос человека, которого… которого уже нет в живых. Он был мне близок при жизни. И представь, что подумал я, услышав его вновь. Там, в темноте вечера, откуда он меня звал. Мне казалось, что это он. Чарли молчал, пялясь в одну точку на полу. Штеффен мог дать голову на отсечение, он думает о том, что видел сам, и сравнивает с его показаниями. — Конечно, я… я был в шоке. И вместе с тем… очень рад? Потому что… я считал этого человека погибшим, и мне пришло в голову, что вдруг он оказался жив. И нашел меня. И вместе с этим мне стало страшно. — Страшно? — Что прошлая жизнь нашла меня. — Там было так плохо? — Чарли приподнял брови. — Не в этом дело. Но это то, почему мы вынуждены были покинуть Старый Свет. — Понятно. Чарли почесался и положил подбородок на локти. Он смотрел на пол. — Ты говорил с ним? — Нет, это не было разговором. Я пошел туда, кажется… даже побежал. Отважный увидел меня, подумал, что я с ним играю в догонялки. Залаял, обогнав, я отвлекся на него, и… этот человек… он растаял. Он растянулся. Как… как тень от предмета, когда меняется освещение. И тогда я понял — что бы передо мной ни было, это не человек. Не животное. Я почувствовал опасность. Я очень испугался. Внутри похолодело от воспоминаний, Штеффен поежился. Ему бы хотелось, чтобы его обняли сейчас, но он не стал бы об этом просить. — И что произошло? — Я убежал. Просто убежал. Но я помню, что я видел. Чарли докурил и обхватил руками лодыжки сквозь сапоги. — И ты тогда подумал, что это то же, что и охотилось на скотину, и койотов? Что оно могло напасть на тебя? — Я так не думал, пока не приехал ты. Я думал… что это со мной что-то не в порядке. Я не связывал этого… призрака, я называл его про себя так, и нападения. А потом это случилось с твоими лошадьми, и Сил рассказал то, что все считают глупостями. О темноте и тени. И о том, что это напало на животных. — Сил и задницы своей не высовывал на улицу. — Но он мог видеть в окно. — Да… — неохотно согласился Чарли. — Может быть. — И тогда я подумал, что то, что видел я, и то, что сделало это с твоими лошадьми, связано. А значит… это точно не животное. Не то, что можно поймать. Убить. Это что-то… — замялся Штеффен, пытаясь подобрать слово. — Неправильное, — выдохнул Чарли. — Да. Что-то неправильное. Что-то, что охотится на животных. А если оно опасно для… лошадей, буйволов, овец, койотов… оно ведь может напасть на человека, верно? Особенно сейчас. Когда… оно так глубоко подобралось к городу. Я понятия не имею, почему оно здесь. Может быть, стало мало еды… Не знаю. Я лишь надеюсь, что это кончится. Как всегда заканчивается. Чарли раздражающе хрустнул суставами. У него был такой вид, будто ему вовсе не интересно. Если бы Штеффен не знал, как сильно он хотел все это выслушать, он бы не говорил. — Даже если это кончится, разве на следующий год… осенью, это не произойдет вновь? — предположил Чарли. — И если то, как оно… то, что оно пришло, связано с отсутствием еды там… Штеффену нечего было возразить, он знал, что Чарли прав. Это произойдет. И на следующий год. И на следующий. И если оно голодно, оно зайдет так далеко, как ему понадобится. — Я не знаю, — ответил Штеффен. — Не знаю, как справиться с этим. Мне хочется верить, что я смогу защитить свою семью. — Винтовкой? — усмехнулся Чарли. — Его не берет пуля. Я стрелял в него. Ничего. — Может быть, эти пули не для него. Штеффен сглотнул липкий ком в горле. Чарли все понял и не переспрашивал. — Кто еще знает об этом? Он пожал плечами. — Я не могу быть уверен. Я осторожно… спрашивал. У некоторых своих пациентов. Людей, к которым я ходил. Если кто-то о чем-то и догадывался, то со мной опасениями не делился. Может быть, фермеры что-то знают или… Чарли поднял голову. Штеффен не знал мадам Малкин так хорошо. Так близко. Он знал, что она делает, знал, что она живет на отшибе, как и они сами. Она приехала всего полгода назад, торгуя стеклянной тарой, и осталась. Она была здесь слишком мало и могла не замечать всего. Но она была в таком же уязвимом положении, как они, живя в доме поодаль от остальных. Дешевое жилье имело свои минусы. Особенно в Мракстоуне. — Неважно. Штеффен затянулся глубоко. Он знал, что у мадам Малкин водились деньги, ее настойки пользовались спросом. Она могла бы позволить себе жить глубже в городе. Но она этого не делала. Почему? — Что на самом деле случилось? — осмелившись, спросил Штеффен и постарался просто не думать. После всего того, что они обсудили, ему показалось уместным задать этот вопрос. Он хотел знать больше. — Когда подстрелили Нокса. Чарли нахмурился, вновь закрываясь в клетке ног. Он постучал лбом по колену, решаясь на сложное. Штеффен не торопил его. — Мы хотели грабануть фургон, — сказал он наконец, поднимая лицо. — Думали, еще парочка и пока хватит. От нас ничего не зависело. Кончилось плохо. Ничего нельзя было изменить. — Только если не делать этого. — Поучи меня, блядь, жизни, — огрызнулся Чарли. Штеффен выдохнул, укоряя себя за поспешный отклик на его агрессию. Чарли походил на дикого щенка, который рычал на всех подряд, но где-то глубоко внутри все так же хотел ласки и теплого бока, у которого можно заснуть. Чем больше он кусался, тем больше хотелось увидеть его виляющим хвостом. — И кто был в фургоне? — спросил Штеффен, отпивая виски из горлышка. Было слишком лень вставать за своим стаканом на столе. Он только пригрелся, а прохладный воздух у пола заставлял волоски на ногах вставать дыбом. — Не… не семья? — Не знаю. Пара человек. У них было с собой оружие. И… Чарли обвел большим пальцем круг вокруг макушки. Скальпы. Штеффен нахмурился. Это наверняка были они, охотники. Шериф не выплатил им деньги за убитых в округе индейцев, поэтому они отправились дальше с Территории к Соединенным Штатам. Когда Штеффен залатал руку одного из них, они и дня больше ждать не хотели. Не дали ему шанса справиться о том, что все будет в порядке. Штеффен не одобрял эти убийства, хотя в глубине души испытывал спокойствие от того, что поселок в безопасности, и можно не бояться, что среди ночи краснокожие подожгут дома, уведут скот и детей. Проблем хватало и без того. Он не стал говорить об этом. — Я думаю, о таком стоит знать остальным, — пробормотал Чарли, показывая, что тема о его прошлом закрыта. — Ведь тут ночью могут… не знаю, просто напасть на улице. Не то чтобы мне было какое-то дело, но это же… это же как жить рядом с волчьим логовом. Жить и ничего не делать. Чарли взволнованно закусил край платка и покачался, смотря в пол. — Если бы я знал, как это сделать, — прошептал в ответ Штеффен. — Чтобы меня восприняли всерьез. Он делал все, что мог, предупреждая вечерние прогулки людей, которые к нему обращались. Но их было слишком много, а он один. Он не хотел, чтобы его посадили за смуту и разведение паники, если он попытается рассказать. Какие у него были доказательства? А если бы были… что могли сделать люди против того, кто растворялся во тьме, как чернильное пятно, впитывающееся в ткань? Уехать? Бросить промысел и податься никуда? Его бы скорее на смех подняли, если не хуже... Штеффен помнил двоих, которых повесили здесь в прошлом году. Один говорил, что бога нет, второй показывал фокусы с монеткой. Что сделают с ним после его слов о пожирающем плоть демоне? После он не сможет помочь никому. И Магда с Клаусом останутся совсем одни. Что с ними станет? Штеффен никогда не смог бы пойти на что-то, что поставило бы их под угрозу. — Ты веришь во все это, да? — вдруг спросил Чарли, поворачиваясь к нему. Он редко смотрел Штеффену в лицо. Только когда был зол. Его глаза были такими темными во мраке, но Штеффен представлял золотой ореол вокруг зрачка. Желто-зеленые русла невидимых рек радужки. Он мог смотреть. И смотреть. И смотреть. — А ты не веришь? — едва шевеля губами, ответил он. — У меня уже крыша едет со всего этого. — Чарли громко выдохнул и покачал головой. — Еще пару дней назад я думал, что ебнулся. Что мы оба. Оба ебнулись. — Если оба, то это не так страшно. Чарли усмехнулся и боднул его в плечо. Утомление давало о себе знать. Он часто моргал. — Да. И теперь выясняется, что здесь живет что-то, и люди об этом не знают. А ты знаешь. И почему-то… почему-то продолжаешь жить здесь. — Я объяснял уже, Чарли. — Нет, не объяснял. Год за годом. Это происходит. — Это никогда не было так… — Опасно, да, — перебил он. — Но все равно. Ты все еще здесь. — Я все еще здесь. А где… где не опасно, Чарли? — Не знаю. — И я не знаю. Штеффен опустил глаза. Если бы он знал конечную точку маршрута. Каждую весну он обещал себе что-нибудь придумать. Думал о том, как продать дом, с кем договориться о транспорте, куда отправить письма. Каждая весна, каждое лето мелькали, как один день, а они все еще были здесь. Письма пылились, дом стоял, ненужный никому, кроме врача, а лишних денег на дорогу и охрану не было никогда. Штеффен боялся признаться даже себе в том, что будущее и дорога страшат его больше, чем мрачный зверь, будоражащий окраины. Никогда зверь не был так близко. Никогда будущее не было так близко. — Тебе лучше поспать перед завтрашней поездкой, — посоветовал он, не озвучивая ни одну из мыслей. — Я пойду в другую комнату, если… — Подожди, — запротестовал тот, но быстро замолчал, не находя, что сказать, — я… вообще я хотел… ну… это же твое место. Ты должен остаться. Чарли дотронулся до его ноги, но это был усталый жест. Штеффен не думал, что выйдет что-то еще. Но мысль об этом, такая сладкая и пряная своей запретной специей, была невыносимо прекрасна. Штеффен часто думал перед сном о Чарли, о том, как он будет лежать рядом, а сейчас он действительно лежал. И мыслей не осталось. Матрац был узким, они прикасались плечами; одна рука Штеффена свесилась на пол, не вмещаясь. Он не решился подвинуться к Чарли, хотя тот перевернулся на бок, оставляя немного пространства для маневра. Приятный сон одолевал, и уже через мутную пелену несознательного Штеффен услышал: — Спасибо тебе. И тебе спасибо.

***

Сладкое объятие ночи сна отпускало, и такую необходимую ласку замещала пощечина резкого утра, вторгающегося острыми лучами и отдаленным криком петухов в курятниках. Чарли проснулся, но не мог открыть глаза. Не хотел. Было хорошо. Просто хорошо. Думать о том, что он обнимает Штеффена во сне, утыкается носом в его светлые волосы на затылке, и все остальные проблемы — где-то там, за горизонтом. Все это можно было позволить себе во сне, там, где ты не контролируешь себя, и это чужие руки кукловода сверху дергают за твои нити, подчиняя себе. Когда твоя голова почти пуста от всего обычного дерьма, и единственное, что наполняет ее, звон пространства. Открывать глаза было нужно. Вставать. Уходить. Прощаться. Чарли сделал последний вдох, тревожа ноздри запахом Штеффена, и проснулся окончательно. Его бы смутила собственная рука на чужом паху, но Штеффен все еще спал, и Чарли убрал ее не сразу. Погладил, вспоминая ощущения, задержал дыхание, чувствуя утреннюю бодрость частей тела спящего хозяина. Может быть, стоило разбудить его и?.. Напоследок? Еще один напоследок? Чарли покачал головой и сел. Часы доктора в кармане жилетки показывали семь часов двадцать минут. Плюс-минус. Нужно было идти в «Майратту». Забрать сумку, деньги. Все вот это. Чарли оглянулся на книжные полки. Он же обещал Ноксу книгу. Штеффен говорил, что здесь есть и интересные книги. Например, про поэзию или что-то такое. Штеффен бы не обиделся, если бы он что-нибудь взял. Чарли стащил крайнюю книгу с полки. Она была красной. Он оглянулся на Штеффена, но тот все еще спал, теперь закинув правую руку за голову. У него было очень красивое лицо. Не в смысле, что когда он спал, но вообще. Ну, и когда он спал. В голове это звучало коряво. Чарли натянул куртку и ремень с кобурой, стараясь не издавать лишних звуков. Надо было вечером снять сапоги. Ступни казались сбитыми из неоструганных досок. Ключ предательски громко провернулся в замке, зато дверь и не скрипнула. Хорошо. В коридор уже просочился свет вставшего солнца; он выныривал из окон кухни и из открытой двери комнаты со столом. Спасительный маяк. Чарли вспомнил розовые лучи солнца, в котором растворяется тьма, и покачал головой. Это его уже не касалось. Чарли не удержался и тихо подошел к двери комнаты, где отдыхал Нокс. Может, он был уже готов. Он приоткрыл дверь. Если Нокс и был к чему-то готов, так это к просмотру шестого сна. Светлый бинт на его плече был свежим. Чистым. Дающим надежду. Надо было разбудить Нокса, конечно… Но что бы ему дали эти полчаса? А поссать он и за полминуты бы успел. Чарли вздрогнул от скрипа сзади. К Штеффену дверь не отнеслась так же благосклонно, как к нему, выдав его присутствие. На ходу зевая, прикрыв рот тыльной стороной ладони, он остановился в проходе и потер глаза. — Доброе утро? — спросил он, щурясь. Чарли кивнул. На долю секунды ему показалось, что ничего этого не было. Лишь дорисованные алкоголем ночные фантазии, омывающие ледяным дождем по утру. Но Штеффен улыбнулся, и тучи рассеялись. Он посмотрел на книгу в руках Чарли. — Решил почитать? — спросил он, заправляя руки за ремень. — Да… это… для Нокса. Чтобы ему было весело. Ты же не против? — «Сердечно-сосудистые заболевания», — прочитал Штеффен с обложки. — Не думаю, что ему будет от этого весело. Чарли смутился и сделал вид, что схватил книгу не потому, что она была самой яркой, а потому что не нашел времени на такую глупость как чтение названий. — Уже уезжать? — вновь заговорил Штеффен, видя, что он не знает, о чем говорить. — Да. — Чарли опустил голову, шаркая. — Я не хотел тебя будить. — Обычно я не сплю так много, — зачем-то оправдался тот. Как будто теперь была какая-то разница. — Но вчера был особенный день. Чарли засомневался, но все же вернул ему книгу. Пожалуй, она действительно не была веселой. Придется Ноксу развлекаться его компанией. Он повернулся к двери, потому что уже была пора, потому что нужно было все успеть, потому что дорога ждала. — Эй. Чарли сдался, когда Штеффен взял его за локоть. Прислонился спиной к стене. Пусть говорит. Что угодно. Просто чтобы говорил. — Другого случая не будет, — прошептал Штеффен, склоняясь к нему. Чарли задержал дыхание, приоткрывая рот навстречу его губам. Ловя все ощущения мира в одном прикосновении, он думал, почему не делал этого раньше. Почему это было так хорошо? Потому что это был он, Штеффен? Все так целовались или он один? Чарли привалился к стене, хватаясь за нее руками, словно мог соскользнуть на пол. Наверное, и мог бы. Бархатное прикосновение губ и мягкость языка, и оба их языка вместе. Большой ком тепла, заполнивший Чарли, походил на кусок сахара. Прекрасный, приторный. Приносящий удовольствие. Но так быстро тающий в руках. Он потянулся за поцелуем, стоило ему прекратиться, и едва губы разомкнулись, смущенно оторвался, упрямо стискивая их. Чарли постарался не думать о своем навязчиво вставшем члене — времени не было совсем, ни на что и уж точно не на это. Штеффен привлек его к себе и обнял, и Чарли вздохнул ему в плечо, грея кончик носа в стыке рубашки с жилеткой. — Я надеюсь, ты найдешь того, кто будет делать это с тобой не за деньги, — тепло прошептал Штеффен ему на ухо, — а потому что хочется. Чарли усмехнулся в ответ. Совсем немного горчило в горле, в ногах хлестали волны, укачивая его на ровном месте. — Ну, мы еще увидимся, когда подъедем за Ноксом, — сказал с убеждением Чарли. — Да, тебе пора. — Ага. Руки Штеффена двигались медленно, словно он был пьян. Один замок, второй. Засов. Если это не брали пули, то что ему были какие-то замки? Защищали ли они на самом деле? Штеффен распахнул дверь, и их объял порыв прохладного свежего ветра, вносясь в коридор. Он помялся и шагнул назад. Первым гостем на улицу был, конечно, Отважный. Он выбрался из-под стола на кухне и, потянувшись у порога, метнулся наружу. Чарли смотрел, как тот справляет свои дела на ближайшее дерево; поднять взгляд на Штеффена было куда сложнее. Эти ужасные мысли о том, где он их оставляет, одолевали его. Они сражались с не менее пугающими. О том, насколько трудно было бы ударить Штеффена по голове, оглушив, и увезти отсюда куда подальше. Но Чарли не смог бы проделать то же с мадам доктор и Клаусом. Но вдруг… вдруг, только увидев повозку, они поймут, как просто — бросить все и уехать в будущее без оглядки. Потому что там — в дороге — было все. И они передумают? Чарли хотел бы на это надеяться. Редкие крики петухов пробуждали остаток Мракстоуна. Холодные темные утра осени не вызывали желания вставать и идти работать. Под пробирающим ветром ты ежился, и даже свежесть начала дня не так бередила разум. Чарли успел купить по дороге сыр и хлеб. Один из лавочников не дал ему сдачи, о чем Чарли подумал, когда отошел далеко, но он слишком торопился, чтобы возвращаться ради дайма. Ну, вот и все. Их вновь ждала дорога. Его и Нокса. С ними уже не было Билли Боба, и сердце его отягощалось тоской по славной семье доктора, которая приняла их. Может быть, они все же однажды вернутся сюда? Заглянут, чтобы просто проверить, как тут все? Когда Нокс придет в норму, а они обзаведутся новыми лошадьми, гарантирующими независимость. И, разумеется, не осенью. Настанет ли следующая осень для них? Чарли не особо верил в свое будущее. Не такая у них была жизнь, чтобы что-то планировать и на что-то рассчитывать. На то, что прежде, чем попасть в ад, он успеет еще немного понаслаждаться жизнью. Ну, он уж точно попытается не закончить ее кратко и мучительно. Может быть, они заедут сюда весной. Весна — хорошее время года. Не холодно и не жарко. И с ними все будет в порядке. Со всеми ними. Чарли подумал о том, какой будет встреча. Они точно-точно потрахаются в первые полчаса. Ну, или поцелуются. Это быстрее. Он подумал о члене доктора и улыбнулся украдкой, оглядываясь, будто кто-то мог засечь его мысли. Да-а-а, так и будет. Сначала ему показалось, что он еще не дошел до скобяной лавки. Все строения таких городков были похожи один на другой. Сбитые наскоро из досок, они держались на честном слове, но выполняли свои функции — сохраняли товар от ветра и редкой капли дождя и походили на магазинчики в настоящих больших городах. Чарли остановился и огляделся. Скобяная лавка была на месте. Повозка с лошадьми — нет. Он отошел на несколько шагов назад, опуская глаза к дороге. Свежую колею уже присыпало пылью. — Закрыто, — сообщил зычно парнишка с коробкой, привязанной к шее. Чарли рассеянно нашел его взглядом. Тот посеменил к нему, гремя своим ящиком. — Отъехали они. До весны не вернутся, — дополнил свой ответ парнишка. — А пуговички вам, сэр, не нужны? У Верна лучший товар. Чарли опустил руки, пропуская последний вопрос мимо ушей. Пальцы гневно сжались на мешке, сминая сыр внутри. — Мы договаривались, что поедем вместе, — пробормотал он в ответ. — Ну, я уж тут не знаю. А во сколько вы договаривались? Может, того-этого? Проспали-то? Они еще засветло уехали. — Засветло? — Ага. Петухи еще молчали. Я-то точно знаю, у меня прямо под окном курятник. Кстати, есть у меня одна пуговичка с петушком, оч красивая! Сейчас покажу... Чарли привалился лбом к хлипкой деревянной постройке. Дили и не собирался его ждать. Он просто забрал его деньги и уехал. Не забрал, мысленно исправил Чарли. Он сам их отдал. Чарли, Чарли. Наивный идиот.