***
Диаз вел себя как-то подозрительно. Бун вычислил это по тому, что он не жрал все подряд. Озабоченно Диаз пристроился на своем стуле и все время куда-то торопился. А еще купил новую шляпу. Бун даже предположил, что, возможно, он начал поебывать какую-нибудь из отчаянных домохозяек. Но это вряд ли. Даром красноречия он не обладал, да и пиструн у него был не самый выдающийся. Шкурку можно было до носа дотянуть. Видал он, как Диаз отлить пытается. Чуть ли не минуту закатывал, чтобы штаны не обмочить. — Диаз, ты ведешь себя пиздец как странно, — озвучил Бун, смотря на него из-за бумаг. Диаз встрепенулся и нахмурился. — Прежде чем открыть рот, подумай дважды, — предупредил Бун. — Я знаю, когда ты врешь. От тебя залетела овца? — Блядь, нет. — Он смахнул новую шляпу и потер волосы. — Я… — Вижу, что ты. — Я вроде как тоже раскрыл одно дело. Бун приподнял бровь. — Узнал, кто пачкает твои носки с обратной стороны? — Да я серьезно, шериф. — Предельно серьезно. Диаз раздраженно поднялся и прошелся до отныне пустой камеры. Сил прекрасно справлялся с тем, чтобы вести себя хорошо, после того, как его отпустили. Даже в «Пятку» не заглядывал. Неужто за голову взялся? — Я нашел того коня. Сальвахе. Бун хмыкнул. — Идиотское имя. Какого коня? Он помнил, о каком коне речь. Но не мог же это быть настоящий конь? Где Диаз, а где ловля коней. Скорее речь бы шла о деревянной игрушке, которой он мог вычищать грязь из пупка и потерять в один момент. Но он действительно говорил о коне. — Жеребец Смитсона. Я его нашел, — уверенно сказал Диаз. На пьяного он не походил. Бун отодвинул от себя газету и насупил брови. Так. — И где же ты его прячешь? В нагрудном карманчике? — процедил он. — За пазухой? Или куда еще ты его мог засунуть, прежде чем сказать мне? Диаз сунул руки в карманы и пыхтел. — Мне продолжить перечислять места? — Я оставил его в конюшне, — ответил Диаз раньше, чем Бун предложил самое очевидное. Туда как раз бы конь и поместился с учетом того, сколько всего Диаз делал через это место. А вот это уже было странно. — Так. — Бун сложил руки в замок. — И почему я узнаю о том, что ты нашел коня, после того, как ты успеваешь его разместить в конюшне? Диаз пожал плечами. В такие моменты слова тянуть из него было, что пытаться посрать после пары фунтов говяжьей колбасы. — Сюрприз. Драл Бун такие сюрпризы в зад. Хотя, если честно, ему давно хотелось встать и пройтись куда-нибудь. Вообще-то его звали в «Пятку», кажется, там что-то случилось. Но там вечно что-то случалось, могло и подождать. Бун поднялся со стула, оглаживая живот, и потянулся за курткой. — Ну, пошли посмотрим на твой сюрприз. Это на самом деле было сюрпризом. Бун даже дыхание задержал. Он не ожидал, что смитсоновский конь будет настолько хорош. Стать и порода чувствовались сразу. В изгибе силуэта ощущалось родство с дикими мустангами, а в лоснящемся блеске черной шерсти — сытая ухоженность. — Диаз, ты меня прямо порадовал, — признался Бун. Кажется, лицо у него против воли скривилось в улыбку. Он до последнего полагал, что Диаз где-то отковыряет захудалую клячу, на которой уже даже не попашешь. Кто его знал, этого Смитсона. Но вкус к лошадям у него был. — Да, он очень хорош, — подтвердил Диаз, снимая шляпу. От коня он держался на расстоянии. Но Бун не мог отказать себе в удовольствии дотронуться до него. Гладкий. Теплый. Конюх Пеззли цокнул языком и что-то прошамкал, когда конь отступил назад. — Оседлайте его, — прошептал Бун, не отрывая глаз. У него аж бедра чесались, так хотелось запрыгнуть на этого лощеного жеребца. — Это плохая идея, — подал голос Диаз. — Он не дается. Ха. Ну вот стало и понятно, почему эта вошка не сразу рассказала ему о коне. Думал себе зажилить, а потом сделать вид, что купил у заезжего ярмарочника. Бун окинул Диаза взглядом. Посматривал он на коня без энтузиазма — точно, успел вкусить дикий норов. — Не дается и не дает тебе это две большие разницы, — поддел его Бун с удовольствием. — Я серьезно. Он агрессивный. — То, что надо. Пеззли достал старое седло. Надо будет позже озаботиться тем, чтобы подобрать коню подходящую сбрую. — Ты еще не успел выяснить, ворованный это конь или нет? — спросил Бун, оглядывая могучее лошадиное тело. Меток с этой стороны не было. — Не похоже на то. Бун нахмурился. Между ним и этим роскошным животным все еще стоял Смитсон. Не то чтобы он собирался выкупать коня у него. Но нужно было его как-то убрать. Как-то убрать. — Так что у него есть хозяин, — медленно озвучил Бун свои мысли. Диаз кашлянул. Это интересно. — Ты что-то хочешь сказать? — повернулся Бун. — Возможно… — Диаз закусил губу и внезапно очень ясно улыбнулся. Если можно было ясно улыбаться с таким окном между зубами, — возможно, кто-то дал понять Смитсону, что ему надо уебывать отсюда поскорее. — О. — В животе Буна потеплело. — И он уебал? — Возможно. — Твою мать, Диаз, говори по-английски! Диаз помял свою шляпу вновь. Только сейчас Бун заметил, что она весьма подходила к масти коня. — Короче, я вывез его кое-куда. И думаю, донес до него, что ему безопаснее для жизни будет искать другое место для обитания. Стуквиль или Параштаун, что там западнее нас? Пеззли прогремел мимо со стременами. — Диаз, иногда я хочу тебя усыновить. Бун не мог не растечься в довольной улыбке. Если на коне отсутствовало тавро, и Смитсон больше не был причиной для раздумий… О, Диаз, что за парень. Взяв коня под уздцы, Бун лично повел его из конюшни. На первом шаге конь пытался упираться. Но он знал, где касаться лошадь, чтобы она слушалась. Очень хорошо знал. Достал из наременного мешочка два бака, Бун кинул их Диазу. — Ты меня порадовал, — сказал он довольно. — Можешь сходить в «Пятку». Выебешь самую дешевую проститутку, но зато в жопу. — Спасибо, шеф, — пробормотал в ответ Диаз. Куда больше он бы хотел коня, конечно. Коня, на котором сможет ездить. Но… увы, таких подчинить мог не каждый. Далеко не каждый. Бун чувствовал спиной его взгляд. Он не смог его приручить и надеялся увидеть падение своего шефа. Но он не был такой беспомощной сохой, как Диаз. Его слушались люди. Его слушались лошади. Он умел управлять. Жестко сжав рожок, Бун поднял свое грузное тело вверх, захватывая спину коня. Чувствуя незнакомый вес, тот заплясал на месте. Это было схоже с тем, как сидишь на наклоняющейся лавке. Бун ощутил, как смещается центр тяжести. Конь явно собрался встать на дыбы и сбросить его. Нет уж. Нельзя было дать ему остановиться. Шпоры вонзились глубоко в бока, и конь отчаянно заржал, срываясь с места. Только пыль поднялась за ними ураганом. Движение под собой и мощный подчиняющийся зверь — это было прекрасно. Крепко держа поводья, Бун не отпускал его ни на секунду. Он рвался вперед, как стрела. Стрела, надеющаяся оставить лук далеко позади. Но он всегда был рядом. Касался натянутой тетивы и не отпускал, пока ему самому это не было нужно. Пока он сам не находил цель. Бун чувствовал каждую мышцу, ходящую под его бедрами. Движение лопаток и ретивый хрип. Не отпускал, даже когда конь подчинился. Подчинился его власти. Подчинился его воле. И даже тогда он остался своенравным, полным своей силы и стремления. Как раз для него. — Америка, — сказал ему Бун прямо в ухо, когда они возвращались. — Я назову тебя Америка.***
Штеффен не сразу смог попасть в свой дом, потому что ключ проворачивался, но дверь не открывалась. Толкнув, он распознал, что закрыта она на засов, а дополнительный тяжелый звук указал на то, что к ней все еще был приставлен комод. Может быть, ему следовало сетовать, но он только вздохнул с облегчением, прислоняясь лбом к стене. Они были внутри, они были внутри и в порядке, раз смогли закрыться и обезопасить себя. Вот чего Штеффен точно не знал, что думали они о том, где он. Но они волновались, и он должен был немедленно дать знать, что с ним все в порядке. Кулак завис на мгновения, потому что стучать в двери своего дома было непривычно, но потом, после глубокого вдоха, Штеффен отпустил его и постучал три раза. Отважный приостановился, слушая стук, кто же это пришел, но быстро осознал, что гости — это они, и продолжил то, на чем остановился. Обновление меток вокруг вверенной ему территории. Штеффен надеялся, у него не слишком счастливый вид, хотя его всегда можно было списать на то, что он рад вернуться, а не на то, как он провел ночь. Закрыв глаза и дожидаясь, пока ему откроют дверь, Штеффен вновь и вновь возвращался воспоминаниями на часы назад. Кончики пальцев помнили кожу Чарли на ощупь, в ушах все еще не стихло его жаркое дыхание, а вкус и запах подрагивали на вершине впечатлений так отчетливо, что можно было представить, что он все еще рядом. Темным пятном на полотне восторга прошлого вечера была выжжена злая тень, что пришла так близко. Будто преследовала их. Показывалась на периферийном зрении и шептала беззвучно: я знаю, где вы. Вы не спрячетесь. Штеффен вспомнил объеденный кусок енота, валяющийся среди мусора. Кто-то из прохожих предположил, что кошку разодрали бродячие псы. Он в трепетном ужасе молился, чтобы зима поскорее наступила, чтобы зло, пробудившееся от голода, вновь заснуло и оставило их в покое на долгие месяцы. За которые, конечно же, поголовье скота и зверья не успеет размножиться достаточно, чтобы удовлетворить жажду дикого существа — существа ли?, — и оно вновь подберется так близко. И он в растворяющем его отчаянии молился, чтобы эти пара дней никогда не кончались. Да, было страшно выходить на улицу, и сердце умирало каждый раз, когда Штеффен думал хотя бы секунду о том, что тварь может сделать с Магдой и Клаусом. Или с любым другим жителем Мракстоуна. Бедная мадам Малкин… Он боялся, но он так не хотел, чтобы Чарли уезжал. Так алкал его тела, сердца и души. Просто голову потерял. Этого не могло быть. Ведь прошло всего… всего пара недель. Всего несколько дней, что они знают друг друга так близко. Штеффен не хотел привязываться. Но не ему это было решать. Сказать, что он удивился, когда в родном доме его первым встретило не доброе лицо Магды, а наставленный на него его же шарпс, по ту сторону которого был рыжий приятель Чарли… да, ничего не сказать. Отважный, почуяв опасность, зарычал, останавливаясь у ног Штеффена. Шерсть на его загривке встала дыбом. Штеффен успокоил его, трепля ухо. Если бы его самого можно было успокоить так же просто. В мыслях пробежали десятки сценариев, где он, оставив дом без присмотра, своими руками сдал его преступнику. Его колени вздрогнули от облегчения, когда Нокс опустил винтовку. Вторая рука у него работала плохо, он опирал ложу винтовки о локоть. — Доктор, — поприветствовал он, приваливаясь плечом к стене. — А я говорил ей, что ты в норме. Где Чарли? Штеффен вовремя прикусил язык, решив, что будет неосмотрительно отвечать честно. — Не знаю, должно быть, в гостинице, — пробормотал он с выверенной долей неуверенности. — Когда я видел его в последний раз, перед тем, как пойти к пациенту, он туда собирался. Думаю, с ним все в порядке. — Да? — потянул Нокс. — А из того, что я понял, тут вообще ничего не в порядке. Штеффен перевел взгляд на Магду, появившуюся за его плечом. Она посмотрела с опаской на опущенную винтовку, но никак не попыталась повлиять на этот факт. Нокс узнал. Штеффен так и понял. Он обо всем узнал.***
Сумрачный зал «У пьяной пятки» как никогда играл на руку. Чарли остановился у входа и на всякий случай осмотрелся. Только сейчас с полицией столкнуться ему не хватало. Он не заметил привычных девочек, выглядывающих с балкона, чтобы оценить, насколько сильно ты можешь позволить похудеть своему кошельку. Даже из посетителей он оказался третьим или четвертым, что мгновенно приковывало взгляд к нему. Несмотря на позднее утро, это была непривычная тишина для подобного заведения. Ни звона посуды, перетираемой после вечерних кутежей и оставленной на следующий день, ни шуршания метел. Чарли сглотнул от того, каким громким показался ему собственный голос, когда он делал заказ. Тем не менее после прошлой ночи, полной новых переживаний, недожаренная отбивная, которую он глотал большими кусками, чудилась ужасно вкусной. Как и прохладное разбавленное вино, поставившее все его мысли на место. Может быть, разомлев от еды, он потерял бдительность и, что кто-то подошел, заметил лишь тогда, когда кто-то положил руки ему на плечи. — Дни идут, а ты по-прежнему здесь, — шепнула Лавинья и шагнула вперед, нащупывая стол. Чарли с облегчением выдохнул. Рассчитывая увидеть людей у входной двери, он пропустил небольшую дверку, посчитав ее кладовкой для швабр. Стоило садиться спиной к стене. — Вот теперь это действительно ненадолго, — ответил он, подвигая к ней стул. — Уже с утра после клиента? Вышла из… каморки. — Что? — Она рассмеялась, хотя и как-то сковано. — Нет, это наша спальная комната. Комната, где спят. Туда клиентов мы не водим. Да и все девочки там. — Неужели сегодня какой-то не рыбный день? — Если пахнет рыбой, надо сходить к доктору, — невпопад ответила Лавинья. — Ты, наверное, не слышал? У нас тут небольшое чрезвычайное происшествие. Чарли сделал глоток вина, оттягивая время своего ответа. Происшествие? Неужели… кто-то еще видел произошедшее ночью с енотом? — Что-то случилось? — как можно менее заинтересованно спросил он. — Клиент не заплатил? — Ахах, нет, в таких случаях хозяин просто выбивает из него всю дурь и выворачивает карманы. Чарли посмотрел на сурово протирающего столешницу салунщика. Тому не нравилось, что они с Лавиньей говорят. Но других клиентов не было, у которых Чарли бы отнимал ее время, поэтому он все еще мог себе это позволить. — Ты можешь помнить Мэггу, — сказала Лавинья, откидываясь на стуле назад. Он припомнил. — Темнокожая? — спросил он. — Не знаю насчет цвета. У нее гнусный голос и жидкая задница. Ну. Были. Чарли сжал пальцы на кружке. Были? — Она всегда водилась со всякой шелупонью, вообще никаких минимальных требований, — продолжала костерить Лавинья коллегу. — Пока доберешься до цели, три слоя коросты сдирать. Ну нет, я себя не в Балтиморе нашла, чтобы с таким возиться. Но она говорила: деньги есть деньги. Вот ее сброд к ней даже ночью являлся, стучал под дверями. Ну, а хозяин-то и не прочь. Деньги есть деньги — это и его любимое выражение. Чарли был уверен, что она не видит его лицо, но мысли разбирали его. При чем здесь клиенты? Что они сделали с Мэггой? Почему она об этом заговорила? Поэтому вокруг такая тишина? — Вот и вчера кто-то стал греметь на улице, я даже проснулась и хотела встать. На горшок, конечно, что, зря проснулась? Нафиг мне эта улица? Но эта меня обратно оттолкнула и сказала, что это к ней. Клок волос мне выдрала, сука. — И что произошло? — Чарли облизнул пересохшие губы. — А что произошло? До утра пришлось терпеть. — Я имею в виду... — А, с этой? Да придушили ее, — сказала Лавинья и внезапно замолчала, как будто удивившись сказанному. — Придушили? — резко переспросил Чарли и сам себя обругал за такую поспешность. Вероятно, Лавинья и сама не знала, что произошло, и предполагала. Бедная Мэгга. Он постарался не представлять, что стало с ней, едва она оказалась темной ночью на улицах Мракстоуна. Он даже счел себя достаточно смелым, чтобы сделать предположение, что именно она приняла за стук — вчерашние печальные приключения енота. Конечно, вот куда рванулась эта тварь, бросив добычу поменьше недоеденной. — Да мы и знаем, кто это сделал, Сил, конечно, — с обыденной безучастностью добавила Лавинья. — Он совсем крышкой поехал после того, как… ну, на стоянке коняг твоих кто-то подрал. Как-то выбрал меня, так в приватной комнате с кулаками полез. Он думал, что я на ощупь не найду его яйца каблуком. После с ним только она дело иметь и могла. Да. Он думал, что она его подружка. Ха. — Может быть, он не… не придушил ее? — Чарли попытался вывести произошедшее к известному ему сценарию. Она определенно не могла видеть тело. Должно быть, кто-то рассказал ей, что нашел тело Мэгги. И она сама предположила, что бесшумное убийство женщины могло быть удушением. — Может быть, он на нее… — он кашлянул, — натравил собаку? И та ее загрызла? — Да была бы у него собака, он бы и ее пропил, — фыркнула Лавинья. — Не то чтобы мне было ее жаль. Но так он избавил нас от двух проблем. Въедливой потаскухи, отбирающей всех клиентов, и от себя. Когда его найдут, вздернут с удовольствием. Чарли потер шею. Он Сила не жалел, но представил себе замешательство, в котором тот будет пребывать, если к нему явится полиция с обвинением в убийстве, совершенном… тем, кого они поймать не смогут никогда. — А что, вы видели тело? — вновь попытался он вернуться к способу убийства. Вряд ли. — Ну я-то нет, — усмехнулась она, хотя и как-то печально. Хотя она и пыталась сделать вид, что ей все равно и она только рада тому, что произошло, ей было тревожно. — Не думала, что тебя так заинтересует это, — протянула она, ища его ногу, явно, чтобы ущипнуть. — Все-таки ее хотел взять, да? Чарли шумно выдохнул через нос. — Ее — тем более нет, — уверил он Лавинью и отодвинул от себя пустую кружку. — А кто ее нашел? — Да понятия не имею. Не видела же, говорю. — Откуда ты тогда все остальное знаешь? Она выдохнула раздраженно, как ему показалось, и запрокинула голову, цокая языком. — Знаю только то, что Добсон сказал. Это он ее нашел, наверное. Во всяком случае утром об этом объявил он. Чарли посмотрел на салунщика, все еще натиравшего стаканы и источающего в их адрес такие жестокие взгляды, как будто они были повинны в смерти его питомца. Не хотелось с ним говорить. Но какой еще был выход? — Спасибо, Лавинья, — поблагодарил он, поднимаясь и касаясь ее плеча. — От тебя я узнаю все новости. — Хотя должно быть наоборот, — заметила она, дотрагиваясь до кожи, где была его рука. — Но приятно быть не последней. Она повела носом из стороны в сторону, оценивая сидящую за соседними столиками парочку забулдыг, но, видимо, не удовлетворившись, осталась сидеть на месте. Уверенность Чарли таяла с каждым шагом к барной стойке. Он стиснул зубы покрепче. Сколько раз до этого он подходил? Каждый день, когда завтракал здесь. В чем проблема сейчас? В знании. — Еще вина? — сухо спросил Добсон, недобро прищуривая глаза. Чарли тоже умел щуриться с выражением. Но сейчас он решил не пользоваться этим навыком. Ему нужна была информация. — Еще вина, — подтвердил он, но вместо того, чтобы дождавшись добавки, вернуться к старому столику, оперся о стойку обоими локтями. — Тихо сегодня у вас. Добсон согласился с ним мычанием. Чарли перекатывал на кончике языка несколько слов, которые ему требовалось сказать, но в одну логичную и правильную фразу они не складывались. Жаль, что с ним не было Билли Боба, он всегда был ловок речью. Чарли вздохнул и не стал юлить. — Слышал, у вас сегодня проститутка умерла. Добсон поморщился, как будто у него заболел зуб. Он шумно втянул воздух носом и развел плечами, как будто его это едва ли касалось. Ответ его соответствовал. — Может быть. Но если вас что-то интересует, у нас еще много вариантов. Не разочаруетесь. На любой вкус, цвет и размер. — М-м. — Чарли сделал вид, что предложение очень соблазнительно. — Просто интересно. Уж не от болезни ли какой. Которой стоит опасаться. Слова лились из него кривые, неуклюжие. Чарли надеялся, его цель не слишком очевидна. — Беспокоиться не о чем. Она была здоровая, как корова. Да уж, Добсон не собирался вываливать все карты на стол. Чарли подумал о том, что так, вероятно, и не клеятся разговоры у двух людей, избегающих болтовни. Но он был вынужден пытаться вытянуть что-то еще. — Застрелили? Добсон со звоном отставил от себя стаканы и упер руку в бок. — А вам-то что? — не выдержал он. — Уж не ваших ли рук это дело? — Я руками стрелять не умею. — Чарли поднял ладонь, не занятую кружкой вина, пытаясь пошутить. — Чтобы задушить, ружья не нужно, — процедил тот сквозь зубы. — О, задушить, — понятливо кивнул Чарли. — Да, для такого не нужно. Чарли шагнул назад. Добсон видел тело. И если он говорит, что она была задушена, то так оно и есть. Это было первым, что он понял. — А она, она была целой? — спросил он тихо. Он не знал, нужен ли ему этот ответ. — Что это значит — целой? — Добсон посмотрел на него с нескрываемым раздражением. — Невинной, что ли? Она была блядью, парень. Не задавай идиотские вопросы. Наверняка с ее телом не произошло ничего странного. Кроме убийства. Иначе это бы точно Добсон не скрыл. — Просто спрашиваю. — Чарли отступил назад. — Вот скоро зайдет шериф, он во всем и разберется. Что-то запаздывает, но скоро точно появится. Его и будешь донимать. Вторым, что понял Чарли, — то, что сюда должен зайти шериф. Явно не без своего червивого помощника. Надо валить. Улица дохнула на него ароматом навоза и гнилья с помойки. Но после спертого воздуха внутри «Пятки» даже эта вонь помогла прочистить голову. Что он выяснил? Что Мэгга все-таки была убита ночью. Но ее убийца… Черт. Нет, он, конечно, допускал, что в ночь на улицу все же выходили люди. Господи, что было со всем этим делать? Чарли растерянно провел ладонью по волосам. Он не знал. Он не понял, как это все оказалось сваленным на него. То есть… нет. Он всегда мог просто уехать. Просто сбежать. Но груз, отяготивший его душу, сковывал, как настоящая цепь. Теперь, вероятно, только они со Штеффеном знали обо всем, что тут происходило. И эта отвратительная ответственность била хлыстом. Чарли всегда было наплевать на ответственность. Всегда было наплевать на остальных людей. Но Нокс. И Штеффен. Они были у него. У Чарли перехватило дыхание. За поворотом в паре домов он увидел приближающихся шерифа Буна с Диазом. Неужели полиция когда-то куда-то прибывала вовремя? Он не планировал попадаться не то что рядом с местом преступления, но и вообще на глаза. Его тут быть не должно. Он дернулся в сторону помойки за «Пятку», чтобы быстро удалиться с места действия. Не лучший путь. Подошвы сапог поехали по склизким остаткам из баков, но в кои-то веки помогли не упасть, а ускользнуть. Сердце колотилось. Руки ухватились за шершавые доски салуна с обратной стороны, разворачивая его на скользком, и он скрылся из пределов видимости. Чарли не нравилось убегать так воровато, как будто он в чем-то виноват. Бог видел, виноват он был во многом, но точно не в этом. Остановившись сзади, в паре шагов от черного входа, он прислушался. Хлопнули смачно дверцы, внося в салун представителей правопорядка, и голоса их уже слышались глухо. Слов было не разобрать. Надо уходить. Мало ли, вдруг они решат осматривать тут все вокруг. Как будто убийца может до сих пор сидеть рядом. Чарли спешно развернул карту, сверяясь с тем, куда собрался идти сам. Путь не казался особо длинным. Острой необходимости в такой скрытности вообще-то не было — ведь Диаз и Бун были внутри. Вряд ли они бы заметили его сейчас на улицах. Но рисковать он не решил. Чарли свернул за домом, который принадлежал Дили до того, как тот покинул Мракстоун. Теперь на любую тень он смотрел с опаской, хотя и черные квадраты, падающие на землю от зданий, страха не внушали. Он хотел быстрее добраться до Нокса и доктора, чтобы убедиться, что прошлая ночь прошла в их доме нормально, и ускорил шаг. В этот раз помои ни от кого его не спасали. Он вновь поскользнулся, наступив на желеистую дрянь. Кусок стухшего жира или чего-нибудь такого. Чарли обтер подошву о каменистую почву рядом, для равновесия придерживаясь за заднюю балку. Земля окрашивалась в красный, и внезапно он понял, что помоями не пахнет. Но вот чем-то… гнилым. Опасным. Железным. Чарли поднял голову. Ну нет. Только не опять.***
После третьей сигареты Нокс вообще перестал их считать. Лишь закуривал следующую, как только заканчивал предыдущую. Сколько их всего было? Ну, сколько было. Он намеревался выкурить все, что недокурил, пока валялся без дела, и даже, возможно, перевыполнить план. Выслушав историю, Нокс все понял. Он так и знал. Знал, что однажды их образ жизни обернется именно этим. Бог найдет их и покарает. В смысле, он, конечно, и так видел всех на свете, но только сейчас его руки дошли до того, чтобы лично обрушить на них наказание. Наказание в виде проклятия на деревне в самой жопе Америки. В самом центре дырки Аризоны. Ноксу было жаль, что из-за них страдали все вокруг. Ведь эти люди наверняка ничего не сделали. А, может, и сделали. Может, бог всех грешников согнал в одно место. Тогда как мадам тут оказалась? Она точно не была виновата ни в чем за свою жизнь. Бог бы не поступил так с ней. — Я не думаю, что это что-то… — доктор Штеффен закусил губу, не зная, как закончить фразу. Как будто и так было непонятно. — Божественное. Скептик. Они даже в бога неправильно верили. Нокс вздохнул. — Ты знаешь хоть одну тварь на земле, которую не взял бы свинец? Хоть одну тварь, которая бы… была подобна этому? Говорила? — Он фыркнул. — И я тоже. Теперь мне понятно. Это точно демон. Он посмотрел на дверь, за которой скрылись Магда с Клаусом. Ему нельзя было этого слышать, а она хотела быть рядом с ним. В присутствии одного доктора Нокс чувствовал себя слабым. — Мы многое не знаем о том, где живем. — Доктор пожал плечами. — Мы не знаем, кто прячется в глубинах океанов. В высоте небес. Возможно, что-то водится и в толще земли. Что-то, что… нельзя изучить. Из-за его природы. — Природы. — Нокс закатил глаза. — Эта тварь не из природы. Это… Что-то вне ее законов. Вроде ангелов и бесов. На них законы природы не действуют. Как существуют они — вне законов общества, в котором живут. — Поверить не могу, что Чарли знал об этом столько времени и ничего мне не говорил. Нокс спрятал лицо в руках, растирая его. Ладонь пахла табаком и жженной бумагой. Каждая линия, пятно и мозоль. Ужасно приятно, сколь бы много он уже ни выкурил. Почему Чарли молчал? — Он хотел уберечь тебя, — доктор замялся перед обращением, — от всего, Нокс. Ты бы все равно ничего не мог сделать с этим. — Как и он, — холодно ответил тот. — С этими вещами в принципе ничего нельзя сделать. Они приходят, чтобы наказать. — Чертовски долго они решили выжидать, учитывая, что эта штука появилась тут намного раньше вас. Нокс скосил на Штеффена недовольный взгляд, злобно щурясь. Он не относился к этому серьезно. Как он мог понять? Если бы он знал, через что они с Чарли и Билли Бобом прошли. Сколько… разных вещей сделали. — Он надеялся, что увезет тебя отсюда, — доктор продолжил говорить о Чарли, — до того, как… станет… слишком опасно. — Слишком опасно стало, когда это сожрало наших лошадей. Он не думал, что они смогут по-настоящему отсюда убраться. От рока не убежишь. Ведь это прихватило их еще на дороге. Далеко от Мракстоуна. Билли Боб, его ранение. Чарли удалось избежать очевидной участи, но где был Чарли, будь он проклят?! В гостинице? Действительно? Нокс больше ничего не говорил, но шарпс положил на стол рядом с собой.