***
Чарли облизнул пересохшие губы. Пить хотелось ужасно. Даже вместо обычного ощущения накатывающей тошноты, отдающегося сухим привкусом желчи во рту, остались только бесцельные позывы сжимающегося горла. Вода кончилась утром, а еще просить он не стал. Его последний день проходил дерьмово. От недостатка влаги в организме то знобило, то жарило, и казалось, стоит прилечь — он облегчит жизнь шерифу и его кодле сам, просто сдохнет. В голове шумела пустота. В какой-то момент Чарли позавидовал тем, кого быстро и неотвратимо разорвали темные челюсти вичуги. Они хотя бы не ждали тянущиеся бесконечно минуты, гадая, когда наступит этот момент — когда тебе скажут: «На выход. Петля зовет, Смайти-бой». Его почти захлестнуло облегчение, когда он услышал хлопок двери. Может быть, эту мучительную лихорадку закончат прямо сейчас? Болезненное облегчение растаяло. Надежда на то, что это конец, ушла. О, как Чарли не хотел бы, чтобы Штеффен видел его в таком виде. Здесь, в клетке. Отчаяние и желание спрятаться куда-то пересиливало все остальное. Глаза под веками щипало горячими пальцами, и он не знал, куда деться. Он забился в угол, под темную сень тени от стены, ускользая от квадрата света из окна, но страх, отвращение и дрожь это никуда не дело. — Доктор, а я как раз хотел послать за тобой Диаза, — поприветствовал Штеффена шериф Бун, лениво наклоняя голову в сторону. — За мной? — рассеянно спросил тот, оглядываясь. О. Он знал, что Чарли здесь. Он зашел не случайно. Внутренности Чарли скрутились в узел змей. Как он узнал? Может быть… может быть, Нокс ему рассказал? Это было хорошо. Значит, Ноксу удалось вернуться. Но он не мог полноценно чувствовать радость. Ничего не мог. — Сегодня намечается представление, — объявил шериф и повернулся к камере, выискивая его взглядом. Штеффен держал руки за спиной. Чарли не видел из-за замка верхнюю часть его лица, но кадык на его шее тяжело ходил. — Поймали одного ублюдка с плаката, — довольно продолжил шериф Бун, демонстрируя ему листовку. — Полиция работает, черт побери. Штеффен опустил глаза, читая с бумаги. Он молчал, но губы его были разомкнуты. Чарли представлял, что именно тот может читать, и от этого становилось еще хуже. Как будто он мог что-то изменить. Не мог. Лучше Штеффену было просто взять и уйти. Он не уходил. — Навели с дружками шороху на востоке, — заговорил шериф, прибавляя красок, — теперь и у нас тут хотел устроить кровавую баню. Но ничего. Мы с такими быстро разбираемся, верно, док? Штеффен не двигался. Только бы он не заговорил. У него будут большие проблемы, если шериф узнает, что он все это время укрывал Чарли у себя. Разумные мысли оставляли голову, уступая место обрывкам, бессмысленным и болезненно чувствительным. Чарли думал о том, что больше не почувствует под собой мощное лошадиное тело, несущее его вперед, в будущее. Не ощутит кипяще-ячменный привкус виски, щекочущий каждый нерв. Не стукнет Нокса по плечу и не узнает больше его дружбы. Как не узнает больше Билли Боба никогда. Его не поцелует доктор, разглядевший за его отталкивающей скорлупой то, что Чарли сам в себе не видел. Ему хотелось выть, но он не издавал ни звука. — Это не может быть какой-то ошибкой? — спросил Штеффен через пару минут напряженного молчания. — Он же вроде неплохой парень. Чарли слышал, как медленно он говорил, словно стараясь не выдать себя, и от этого внутри все рвалось, как старая протертая простыня. В лоскуты, истончаясь до дыр. — Нет, — легко сказал шериф. — А что, вы знакомы? Скажи нет, просто скажи нет. — Он помогал мне с кое-какими пациентами, — сказал Штеффен без запинки, как будто это было правдой. Слова срывались с его губ так просто, что Чарли и сам в них начинал верить. — Наверняка грабанул кого-то по ходу, — предположил шериф, делая паузу, будто ожидая подтверждения. У Чарли не было слов, чтобы спорить. Это все. Оно ведь могло кончиться? — Нет, не думаю, — твердо ответил Штеффен и повернулся к нему. — Он мог… я считаю, он мог заразиться кое-чем. — О. — Шериф поджал губы. — Ну, теперь это не имеет значения, да? Потому что вздернем мы его раньше, чем он начнет страдать по этому поводу. Штеффен замолчал. Чарли не знал, что творилось в голове, но если хоть что-нибудь из того, что было в его собственной, то он чертовски хорошо держал себя в руках. — Так, а ты чего… — Возможно, шериф Бун хотел спросить наконец, зачем сам Штеффен пришел к нему, но тот не дал задать вопрос до конца. — Он может быть сейчас заразным сам, — выдал тот быстро. — Я… может быть… может быть, я могу купить его? Мне не помешало бы изучить, как проходит болезнь, и на нем не жалко будет использовать какие-то лекарства. У меня есть немного денег на исследования. Может, сойдемся по цене? Его голос задрожал в конце, и Чарли хотелось сжаться в маленькую-маленькую точку, чтобы не видеть его слабость. Не видеть, как он отдает последнее за его вшивую шкуру. Шериф откинул голову назад, словно всерьез размышляя над этим предложением. — Думаю, я могу отдать тебе его, — сказал он, помедлив. У Чарли забилось сердце, разрывая грудную клетку. Это сработает? — Но голова его нужна мне лично, — обрубил все надежды шериф Бун, — за нее награда. И это уж поважнее, чем какая-то болезнь. Устраивает, док? Чарли не хотел, чтобы Штеффен смотрел на него сейчас. Не то чтобы он выглядел намного хуже, чем обычно. Но ему казалось, он выглядит, как загнанное в клетку дикое животное. Потерявшее весь свой лоск и нрав, свалявшееся старым ковром, слабое и лишенное угрозы. Кусок плоти, что все еще шевелилась, но была едва жива, поглощенная тьмой, голодом и тоской. Штеффен не моргал, смотря на него, и, господи, как бы Чарли хотел, чтобы он отвел глаза. Не смотрел на него так. Как на свою последнюю надежду. Не Мракстоуна, города, погрязшего в своем дерьме. А свою. Чарли не хотел быть последней надеждой этого славного парня. Можно ли было просто взять это и вырвать из груди? Из своей. Из его. Залатать прохудившееся место, делающее их уязвимыми. Чарли казалось, в нем не достает теперь огромного куска, который мог заполнить Штеффен. Всем, чего не было у него самого. Он не знал, как Штеффен с этим справляется, потому что Чарли сам не справлялся с этим никак. Чем больше он загонял это чувство куда-нибудь в темный уголок себя, тем глубже оно пускало корни. — Я могу хотя бы его осмотреть? — попросил Штеффен, тяжело сглотнув. — Чтобы знать. Чтобы знать, что он не заразит вас или кого-то еще. — Это пожалуйста, — внезапно согласился шериф Бун. — И уж если заразный, то не стесняйся пришить его сразу. Нам тут чумные не нужны. Или чем он там болен. Штеффен громко дышал носом, кивая. — Можно воды? — попросил он, разворачиваясь к шерифу. Тот не обрадовался его просьбе. Воды под руками у него не было, и ему пришлось встать. Чарли на секунду представил, что тот уйдет, Штеффен отопрет его камеру, и они убегут вместе. Но потом шериф, сделав пару шагов ко входной двери, вернулся к столу и взял связку ключей, вешая их к себе на пояс. Со звяканьем металла на ремне он и удалился. И если Чарли знал, как им следует себя вести, пока он рядом, то теперь… теперь он ничего не понимал. — Чарли, господи, — первым заговорил Штеффен, вплотную подходя к его решетке. Он дотронулся до нее кончиками пальцев, и клетчатая тень легла на его светлое лицо. Чарли не чувствовал сил, чтобы подняться и подойти к нему, но и на месте остаться не смог. Штеффен протянул руку между прутьями, обхватывая его голову и гладя по затылку, как разбившего колено ребенка. Его прикосновение, такое теплое, такое необходимое, чувствовалось глотком свежего воздуха. Чарли уткнулся лицом в решетку, закрывая глаза. — Чарли, что нам делать? — спросил Штеффен, пытаясь обнять его второй рукой. Выходило больно. От упирающихся в грудь металлических штырей, от невозможности прикоснуться ко всему его телу. От новых заборов, что отнимали их друг у друга и создавали между ними расстояния. Чарли не знал, что им делать. Совсем не знал. Он чувствовал запах Штеффена так близко. Ему хотелось зажмуриться и просто дышать им. Чтобы пропитаться им. Чтобы сохранить его. Чтобы помнить до конца. В горле горчило, и сухой рот казался чужим, непригодным для слов. — Я облажался, — сказал Чарли, выталкивая фразы из себя. — Вы должны продолжить без меня. — Зачем ты так говоришь? — Штеффен потерся носом о его лоб, и от этого подкосились колени. — Мы что-нибудь придумаем. В какой-то момент Чарли показалось, что он бы упал, если бы его не придерживали. — Это… мне кажется, что это называется вичуга, — сказал он, подавляя необходимость говорить о чем-то другом. — И возможно… Возможно, что его нельзя победить. И, думаю, единственный способ… Это было безумно. Это было неправильно. Это было убийством здравого смысла. Это было последним вариантом. — Просто сжечь все там нахрен, — выдохнул он. — Завалить эту чертову шахту. — Но она же завалена. — Нет. Чарли нашел в себе силы выпутаться из его рук, отходя назад. Он поднял глаза, рассматривая лицо Штеффена. Тот держался за прутья, не сдвигаясь с места. — Шериф солгал о том, что случилось тогда. И она осталась. Как дырка брошенная. И это… эта тварь там и осталась. И до сих пор живет. У Чарли чесались глаза, зудела кожа. Но он никогда раньше не ощущал такой уверенности. — Если оно живет в шахте, — Он зажмурился, окунаясь в мягкую розовую темноту век. Совсем не такую жгучую и поглощающую, которую встретил там, дни назад, — если оно там живет, и шахта открыта… мы должны просто. Просто уничтожить ее. — Уничтожить? — ошеломленно переспросил Штеффен. Он говорил тихо, но слышно его было очень отчетливо. — Уничтожить, — повторил Чарли. — Взорвать. Сравнять с землей. Засыпать. Штеффен отпустил решетку, потирая руки друг о друга. — Ты говоришь так, как будто это легко. Он вздохнул, упираясь лбом в прутья. — Для начала… мы никак не можем узнать, снаружи оно или внутри. Если под землей не его дом, а лишь укрытие. И… если оно окажется снаружи… Чарли пожал плечами. — Ему будет некуда деться. И оно… оно, возможно, уничтожит всех, — закончил Штеффен, вздрагивая. — Может… если в этот год будет так же, как раньше, то… Он замолчал, не давая себе договорить. Это не было вариантом. Они оба боялись, но больше откладывать решение было нельзя. — Мы должны что-то сделать, — сказал Чарли, проходясь по камере. — И сделать так, чтобы вышло. Что мы знаем? Он остановился и сел. — Мы полагаем, что оно охотится только в темное время суток. Когда… когда нет солнца. Значит, внутри оно находится… ну, когда светло. И если мы… если мы закроем шахту, когда будет светло, оно точно останется внутри. И шахта станет для него ловушкой. Штеффен нахмурился. — Нам придется очень быстро. Конец фразы он прошептал, но потом и сам понял, что его не слышно и повторил. — Очень быстро копать, если мы хотим погрести кого-то заживо. Чарли потер переносицу. Он думал об этом. Уже некоторое время размышлял, представляя, как это будет. И теперь мысль, казавшаяся последней лучинкой, обретала плоть. — Я думаю, что знаю, где достать… — он закашлялся, — где достать динамит. Чарли нырнул в воспоминания, казавшиеся мертвыми уже многие дни. Погашенные алкогольным туманом, стертые новыми впечатлениями, вспыхивающими яркими лампами при попытке взглянуть в… эту… как ее там. Ретроперспективу. — Мне… мне говорила об этом одна проститутка. Она знает тебя. Лавинья. — Лавинья. Болтушка, — кивнул Штеффен. — Ты разговаривал с ней об этом? — Нет, конечно. Она… она просто много говорила. Обо всем. Я даже не знаю, действительно ли она знает или просто… просто несла глупости, чтобы придать себе… — Важности? — Важности. Он задумывался об этом раньше. Конечно, наверняка это было именно так. Ведь в конце концов Лавинья только и делала, что болтала. Может быть, она вообще и слова правды ему не сказала за это время. Но вдруг… вдруг… — Ты должен найти ее, Штеф. Это… да, я знаю, что это сказать проще, чем сделать. Но это единственное, что остается. — Чарли, но послушай. Даже если мы достанем динамит… Ночью его не будет внутри, а когда светло, в другой шахте, новой шахте, работают люди. Ты видел карту. Нет ни одного шанса что-либо сделать, не навредив им. — Мы можем предупредить их, — рассеянно сказал Чарли, постукивая пальцем по губам — Нас никто не послушает, — покачал головой Штеффен. — Особенно после новости о том, что шахту может засыпать и перекрыть поток серебра. Мракстоун живет за счет него. Чарли раздраженно скривился. У него нервно задергался кончик носа. — Мне похуй, послушают они или нет, — отрезал он. — Если кто-то решит остаться в шахте, зная, что может оказаться погребенным заживо… из-за серебра… это его проблемы. Чарли бросил взгляд на дверь. Они все еще были одни. — Иди, — сказал он. — Ты знаешь, что нужно сделать. Вы должны это сделать. — Чарли, я не могу тебя тут оставить, — покачал головой Штеффен. Чарли каркнул сухим смехом. Слишком много подобных разговоров, и все они приносят неприятности. — Я сам себя здесь оставил. — Он вздохнул, поднимая глаза к потолку. Их словно кололи маленькие иголки. — Я вам уже не нужен. Просто сделайте это. И Нокс… помоги ему выбраться отсюда. Его лицо тоже есть на плакате и… его просто не должны здесь видеть. Помоги ему. — Чарли… — Хватит звать меня по имени, это раздражает, — грубо ответил он, отворачиваясь. Как будто у него был какой-то выбор. Как будто он сидел здесь по своей воле. Наверное, по своей. Когда ты ведешь подобную жизнь, сворачивая на темные дорожки, ты подписываешь себе приговор своей собственной рукой, и от этого никуда не деться. Дверь сзади скрипнула, и Чарли инстинктивно отпрыгнул назад. Там никого не оказалось, но все равно его взбесило, что Штеффен не сдвинулся с места. — Отойди, — попросил Чарли, отворачиваясь. — Не хочу, чтобы они что-то подумали. Чтобы у тебя были неприятности. — Чарли. Штеффен все еще прикасался лбом к прутьям и смотрел на него, не моргая. У него блестели глаза, и Чарли не знал, от чего именно. Они выглядели болезненно, окаймленные розовым. Тяжелые мешки делали его старше своего возраста. Чарли не хотел об этом думать. Но как он мог? Рука Штеффена между прутьев казалась такой беззащитной. Он тянул ее к нему доверчиво, и кто еще решится сунуть ладошку в клетку с… с кем? Зверьком? Глупым. Бессмысленным. Живущим одним днем. Чарли не хотел быть таким снова. Осознание, что его вновь видят как тупое пойманное животное, душило, походило на привкус тухлого мяса. И то, каким он видел Штеффена, не делало все лучше. Он чувствовал, что теряет, так ярко. Груз давил на грудь, мешая подняться, а стоило поверить в себя, на него уже жало настоящее — толстыми стальными прутьями. — Здорово, что мы вот это вот все, — выдавил Чарли, отворачиваясь от руки Штеффена. — Делали. Он пытался вспомнить что-то физическое, естественное. Пошлое до оскомины. Но каждая линия картины прошлого вызывала в нем только пугающий трепет. — Здорово. — Ага. — Чарли посмотрел на окошко. — Я имею в виду, что… ну знаешь, это было очень прямо да. Ебля с тобой была восхитительной. Штеффен тихо усмехнулся сзади, повторяя за ним. — Восхитительная ебля, — выдохнул он. — Такое мог сказать только ты. — М-м. — Чарли вновь сглотнул. Комок, перекрывший горло, мешал даже вдыхать. — Это ты. Просто уйди. Дай мне опошлить все, что было между нами, чтобы груз потери не давил так на грудь. — Штеф-фен, — проговорил Чарли и горько посмеялся про себя. Он не мог ничего с собой делать и шагнул назад. Спиной, чтобы не видеть. Чтобы не соотносить с собой. Чтобы не знать. Он тронул пальцы Штеффена, переплетая их со своими. Они были длинные, теплые и сухие. Касаясь их, он чувствовал себя увереннее. — Чарли, ты — самое ценное, что я находил сам, — прошептал Штеффен ему на левое ухо, дотрагиваясь губами до кончиков его грязных волос. Так тихо, но он слышал. — Я не дам тебе пропасть. Прикосновение казалось прозрачным и несуществующим. Хлопнула дверь, внося тяжелый запах шерифа Буна и его самого вместе за ним. Ощущение тела сзади пропало. — При обезвоживании зараза быстрее распространяется, — объяснил Штеффен, пряча руки. Он говорил что-то еще, но все, что мог Чарли, это глотать воду из кружки. Крупными глотками, позволяя струйкам стекать по подбородку. Он думал о том, что Штеффен был водой, которая смочила его. Утолила его жажду и принесла в его жизнь больший смысл. Он хотел видеть его глаза каждый божий день. Он хотел обладать им всецело. Он хотел все, чего не мог иметь. Всегда так было. — Так он больной или что? — спросил шериф Бун. Штеффен повернулся к Чарли, смотря, словно только на пациента. Он задержал на нем взгляд и повернулся к шерифу. — Полностью здоров. — Хех, ну это ненадолго, — довольно заметил тот. — В половину шестого Диаз зайдет за вами, док. Штеффен поджал губы. Молча кивнув, он вышел в дверь. Уверенно и целеустремленно. Он так и не обернулся. Не приходи больше. Пожалуйста.***
Нокс ожидал, что Штеффену хватит ума зайти обратно в дом через заднюю дверь, и там его и поджидал. Видимо, у того были другие планы. Ему в спину неслось что-то нелестное про: «Эй, а док здесь. Нам что, пришивки сама баба готовила?», — но он едва ли обращал на них внимание. Стряхнув куртку на комод, доктор Штеффен прошел мимо собаки и никак не отреагировал на ее радостное приветствие. У Нокса похолодело в животе. Блядь. Неужели… неужели… о, нет. Чарли же не могли… его не могли в самом деле пристрелить? Он почувствовал себя таким маленьким и пустым, и одиноким. Картины метались в голове, и он боялся задать хоть какой-то вопрос. Даже не так… он боялся получить на него ответ. Нокс робко дотронулся до запястья Магды, чтобы ощутить хоть какое-то чужое прикосновение. Она подняла глаза устало, следя за Штеффеном, и хотя не сказала ни слова, он ее понял. — Эй, — позвал Нокс, неожиданно робко даже для себя. — Что произошло, доктор? Где Чарли? Он… он в тюрьме? Он жив? Штеффен оперся обеими руками о столешницу, опустив голову. Лицо его покраснело, брови сошлись на переносице, будто он о чем-то крепко задумался. Он молчал. Было это хорошо или плохо? Нокс открыл рот, чтобы снова спросить, если Штеффен его не услышал. Но вместо этого ему пришлось шагнуть назад. Доктор Штеффен одним яростным ударом смахнул тяжелый лоток с инструментами, заставив полететь к окну, словно сделанный из картона. Один из острых ножей вонзился в щель между половиц, деревянная трубочка закружилась на месте. Ему этого было мало. Ногой он пнул сам стол, и тот от силы толчка отъехал к противоположной стене, скрипя ножкой. Штеффен шагнул назад, словно не веря в то, что делает. Шагал, пока не уперся лопатками в стену, и обессиленно сел на стул рядом. У Нокса похолодело внутри. — Чарли хотят сегодня повесить, — выдохнул доктор так же внезапно, как и разразился приступом гнева. — Господи боже, его хотят повесить. — Что? — бессмысленно переспросил Нокс, едва ли понимая, что тот говорит. Штеффен не отвечал с пару минут. Это раздражало, и Нокс утопал в своем незнании. Информация доходила до него медленно, все время встречая какие-то преграды внутри. И та, о которую бились все мысли, стояла неизменной стеной. Чарли не мог умереть. — Доктор, повтори, что ты сказал, — потребовал Нокс, хотя знал, что ни одна фраза сейчас не поможет. В нем колотилась злость, и в такие моменты он очень хорошо понимал Чарли, срывающегося по велению настроения. Чарли. Штеффен вдохнул резко и, опираясь о спинку стула, выпрямился. Его лицо покраснело, а глаза яростно блестели. — Мы вытащим его, — решительно сказал он, маршируя к окну. Таким тоном, как будто с ним спорили. Нокс ничего не понимал. Он не выдержал, садясь на освобожденный стул. Сложив руки, он попытался осмыслить происходящее. Или выглядеть так, как будто ему требовалось это осмысление. — Его схватили по объявлению, — пробормотал Штеффен. — За то… за все, что вы там делали. Листовка. О, черт. И здесь им не нашлось места. Штаты ползли у них по пятам и нагнали там, где они задержались больше положенного. Нокс никогда не думал о том, что им придется столкнуться с этим. Попалось несколько охотников за головами, но это были больше бравые алкоголики, мечтающие сорвать куш. Парочку они пристрелили, еще двое зассали на половине пути, своими действиями только вынудив их сняться с якоря и вновь затеряться в глубине Америки. — В основном… это… это прошлое, — тихо сказал Нокс, пытаясь оправдаться. — Он… он никогда не стрелял в того, кто не заслуживал пули. — Для них это не имеет значения. — Штеффен выдохнул, проходясь до окна. — Ну, — Нокс замялся, — я думал, это имеет значение для тебя. Штеффен не поворачивался, но молчал, и Ноксу уже показалось, что он сказал лишнее. Зачем он вообще это ляпнул? Зачем дал понять, что знает что-то неподобающее о них? О. Какое это все имело значение, если Чарли собирались вешать? — Как мы вытащим его? — почти сразу же спросил он, сбивая Штеффена с мыслей, в которые тот мог погрузиться слишком глубоко. — Ты уже думал об этом? Доктор развернулся. С его лица окончательно исчезли все эмоции. Это сердило Нокса. Ему же не было все равно? Но было похоже на то. Штеффен медленно вытянул сигарету из коробки. Докрутил помятый кончик, прикуривая. Делал все это он так тщательно, что это раздражало. Только крепко затянувшись, он удостоил Нокса ответом. — Мы вытащим Чарли, — сказал Штеффен. Сигарета, прилипшая к уголку его рта, тряхнулась в подтверждение. — Вытащим Чарли и прикроем шахту. Он говорил так серьезно, что даже если бы у Нокса были возражения, он не стал бы их озвучивать. — Итак. — Доктор выпустил дым из ноздрей, поднимая глаза. — Нам нужны проститутка, оружие и много керосина. А тебе, Нокс, придется вновь переодеться в женщину. Нокс вздохнул.