***
Опять Лавинья. На самом деле Нокс не верил в то, что она знает, у кого достать взрывчатку. Он вообще уже ни во что не верил после того, как ему пришлось провести ночь под скрипучей кроватью, попасться под пару каблуков, а после испытать на себе верх стыда — нарядиться в женские шмотки. Ну, то есть… должно быть, само по себе это не было стыдно. Женщины же это носили. Но ему ощущать себя замотанным в цветную занавеску совершенно не нравилось. Поэтому воодушевлением он не горел, когда вновь пришлось сделать это — иначе ему дом было не покинуть. Он взглянул на себя в зеркало перед уходом, и его невольно передернуло. Так близко он цыганскую шлюху еще не видел. Но с одним этот костюм справлялся хорошо — прятал и лицо, и волосы. Да и фигуру, пожалуй. Магда постаралась с корсетом. Если бы Ноксу не было так больно, он бы нашел ситуацию пикантной. Стоило Ноксу переступить порог «Пятки», ему тут же был выказан интерес. Он впервые понял, насколько раздражающими могут быть мужчины, игнорирующие слово «нет» и легкие удары. Увернувшись от очередных джентльменов, охотящихся за удачей, Нокс огляделся. Теперь он чувствовал себя более определенно. Он знал, как выглядит Лавинья, знал ее и знал, что она может помочь. Надеялся. Пара шлюх посмотрели на него испепеляющими взглядами, пока он пытался высмотреть среди сумрака таверны и редких клиентов знакомую шевелюру. Они не видели, как вчера Лавинья помогала ему одеваться, хотя явно что-то подозревали. — Смотри, у этой потаскухи юбка, как у тебя, — раздалось где-то сбоку. Нокс резво завернул за колонну. Внизу Лавиньи не было. Он не рискнул спрашивать у хозяина таверны, где она, потому что сейчас выглядел и без того подозрительно. Не хватало привлекать внимания еще и здесь. В углу зашумели картежники, и Нокс воспользовался отвлекающим фактором, кидаясь плашмя на лестницу. С такого ракурса его не должно быть видно. Краем глаза он заметил, как один из алкашей, увидев его в виде ползущего наверх по лестнице цветастого полотна, раздраженно отставил бутылку в сторону. Дневных клиентов было не сравнить с вечерними. Почти все двери были распахнуты. В основном комнаты пустовали, лишь из пары доносились звуки поскрипывающих кроватей. Нокс сглотнул, прижимаясь к стене. Громилы видно не было. Мог ли он отойти ненадолго или просто остаться внизу, потому что клиенты были постоянными, к примеру, Нокс точно не знал. Во всяком случае очень рассчитывать на долгое отсутствие он не стал. За первой дверью он не различил ничего особо опасного. Обрюзгший мужик с пиететом стаскивал с длинных ног шлюхи заштопанные чулки, пофыркивая с удовольствием, будто пес, поглощающий мясную похлебку. Другую занятую комнату оккупировали трое. Две девицы на кровати, задрав юбки, лежали на животах, лениво переговариваясь, пока клиент, воображая себя пекарем, разминал сразу четыре булочки. Его взведенный прибор, торчащий из брюк, постукивал то одну, то другую, и ему это очень нравилось. Свои движения он озвучивал: «Динь-дон, бом-бом». А вот зрители ему по вкусу не пришлись. — Я оплатил на час! — услышал Нокс до того, как успел захлопнуть дверь. О нее что-то ударилось с той стороны, но мягко. Должно быть, подушка или что-то из одежды, свернутое в комок. Нокс остановился на минутку, давая себе паузу. Он никогда особо не задумывался о том, что в бордель можно приходить за чем-то, кроме того, чтобы засунуть природную выпуклость в природную впуклость. Некоторые люди были просто больными. Оставалось две комнаты. В первой происходила возня под одеялом. Именно сопровождающие ее ожесточенные скрипы раздавались по всему коридору. Нокс не очень хотел на это все смотреть, поэтому сразу позвал: — Лавинья? Ему не ответили. Он решительно потянул одеяло на себя, алкая увидеть искомую мадам. — Блядь, — недовольно цокнул Нокс, когда не опознал ни в одном из участников пары Лавинью. — Это… Коротко стриженный клиент, размерами в два-три раза превышающий Нокса, повернул голову, впиваясь в него злым взглядом. — Я тут… зашла спросить, вам не дует? — Нокс попятился назад. — Дверь прикрыть, может? — Сейчас встану и тебя прикрою, ведьма! — Я прикрою. — Ты!.. — Уже прикрыла. Надо было дергать отсюда. Здоровяк не пробыл бы в компании проститутки слишком долго, и попасться ему на глаза Ноксу точно не хотелось. Он даже подумал о том, что мог проглядеть Лавинью внизу и только напрасно нарушает покой клиентов стыдного дома, но, о, последняя дверь несла облегчение. Ноксу хватило пары секунд, чтобы оценить откровенность сцены и различить в шлюхе, обслуживающей клиента, Лавинью. Развернувшись спиной к комнате, он привалился к стене. — Привет, Лавинья, — поздоровался Нокс, рассматривая потолок. Скрип чуть поулегся. — Это что за грымза? — спросил мужской голос с надрывом. — Это… — Лавинья откашлялась, — друг Чарли? — Да, это я. Ноксу было жутко неудобно разговаривать с увлеченной парочкой, но ему представлялось, что им это было делать еще неудобнее. — Зачем ты вернулся? — спросила Лавинья задыхающимся голосом. — Вещи принес? Тебя уже не ищут? — Я… — Нокс скривился, хмурясь. — Вы еще долго будете это делать? Я не хочу, чтобы мы это обсуждали так. — Что обсуждали? — Я подожду. Он не знал, сколько у него было времени. Сколько осталось до того, как Чарли поведут на площадь. Сколько было нужно доктору, чтобы разобраться с чертовым керосином и что ему еще было нужно. — Что это за хер? — спросил клиент. — У меня очередь. — О, он совершенно не помешает, — заверила Лавинья того, — двигайся, дорогуша. Нокс напряг мышцы вокруг ушной раковины, жалея, что у него нет перепонок, которые могли бы полностью перекрыть слух. Помешал, конечно, не он. — Так как там Чарли? — внезапно спросила Лавинья после очередного скрипа. Не успел Нокс ответить, из комнаты раздался грохот — как будто кто-то спрыгнул с тумбы в сапогах. — Нет, я так не могу, — взвился недовольный клиент и стал собирать вещи. — Это выше моих сил. Я пьян, но не настолько. Нокс не успел увернуться, и тот, выскакивая наружу с видом недовольной бестии, крепко задел его плечом. Было неприятно, но его поспешный уход упрощал задачу. Он уже повернулся к комнате, надеясь не увидеть ничего критичного, как застал момент запахивания ног и крайне пикантный кусочек панталон. Волнительно. — Господи. — Нокс скрестил руки на пахе, как будто Лавинья могла его видеть. Но она не могла. С тем же успехом, с которым он не мог выбросить грязную мысль о панталонах мадам доктор. — Эй, — Лавинья натянула рубашку на грудь, — ты мне должен пять баксов. — А пять-то за что? — возмутился Нокс. Он не был готов расстаться ни с одним долларом. Все деньги, которые ему отдал доктор Штеффен, могли пригодиться. — О, это секретная тайна, о которой я не должна рассказывать, — заговорщически шепнула Лавинья. — Понятно. Она спустила ноги с кровати и поджала губы. Видимо, его безразличие ее раздосадовало. — Во время дела я должна щипать его сосочек, — торжественно выдала болтушка и закинула ногу за ногу. — О, ну это не так странно, — протянул Нокс озадаченно. — Наверное. — Ладно, что там у тебя? Нокс закатил глаза. Что там у него…***
Отважный отчаянно скулил, расскребая крепкими когтями дверь, и этот звук преследовал еще долго, хотя Штеффен был уверен, что отошел достаточно далеко и уже не должен ничего слышать. С тех пор, как он последний раз покупал керосин для ламп, на него выросли цены. У него даже не было сил спорить с Мэвом, он просто отдал все оставшиеся с собой деньги. Их хватило на две бутылки. Согласно плану, этого могло быть достаточно. Штеффен остановился, прокладывая бутылки в сумке тряпкой, чтобы они не бились друг о друга. Это был дерьмовый план, черченый вилами по воде, существующий большей частью разноцветными облаками в его воображении, чем сложенный в понятные слова. Он был сомнителен, потому что зависел от стольких неподвластных ему факторов. Провалится один — провалится все. Если они не успеют вовремя… Если Нокс не достанет динамит… Если шериф не будет его слушать… Если шахтеры не захотят уходить… Когда он закрывал глаза, то видел все так четко и хорошо. Им удавалось спасти Чарли. Им удавалось взорвать чертову шахту. В идеальном сценарии им удавалось донести до шерифа Буна всю правду о происходящем, и он верил. В идеальном сценарии все оставались живы и здоровы. Никто не страдал. Штеффен думал, что шериф — неглупый человек и может понять, что все, что они делают, они делают не ради своей выгоды и обогащения, а ради общего блага. Ну, может быть, кроме освобождения Чарли. Это Штеффен хотел сделать ради себя. Ради Нокса. Ради самого Чарли. Он не заслуживал такой участи, что бы он ни успел сделать за свою недолгую жизнь. Штеффен переложил ланцет на верх сумки, вытянув за длинную рукоять. Он блеснул в темноте. От него тоже многое зависело. Нокс не думал, что шериф будет слушать их. Нокс полагался на оружие. Нокс сказал, что если уж шериф не побрезговал солгать о том, что шахта засыпана, подвергнув опасности всех окружающих, то ему терять нечего. Но им было. И они не собирались с этим расставаться.***
— Я тебе говорю, он обедает тут каждый день, — уверила Лавинья, вцепляясь в плечо Нокса обеими ручками. Он наклонился к нижнему залу, опираясь о перила. Вид отсюда открывался впечатляющий. Столько залысин и засыпанных перхотью сальных макушек Нокс давно не видал. Лавинья потянулась вслед за ним, словно могла рассмотреть посетителей. — Как он вообще выглядит? — Барри? — фыркнула та. — Откуда мне знать? Но пахнет как типичный кузнец. Нокс нахмурился, пытаясь представить типичного кузнеца. В голову приходил только образ знакомого коротышки с молотом, у которого они последний раз подковывали лошадей. От него должно пахнуть лошадьми? — Потому что… — …он и есть кузнец, — закончил за нее Нокс. Он слышал эту фразу уже дважды. — Разве ты его не щупала? Какой он? — Дюйма четыре — не больше. Нокс закрыл глаза рукой. — А менее специфичные характеристики? — спросил он, когда закончил про себя стонать. Народу внизу было много. Всех ему не перещупать. Не то чтобы он собирался это делать. Нет уж. Определенно не в этой жизни. — Ну, — Лавинья постучала по нижней губе, откидываясь на перила правым локтем, — среднего роста. Как я на каблуках. Руки очень грубые. Острые колени. Слюни пахнут моржом. Нокс озадаченно поскреб макушку. Он как будто и хотел спросить ее, откуда она знает, как пахнет морж, но и абсолютно не хотел этого знать. — Еще менее специфичные? — с надеждой вновь задал он вопрос. — Ну… — она призадумалась, — о! У него лысая башка и четыре пальца на правой руке. Я сначала не поняла, в чем подвох, а потом дошло, титьку-то он как-то странно лапает… Нокс выдохнул с облегчением. Хотя бы это сужало круг. Лавинья оплелась вокруг его руки, как лиана, и плыли они вниз к залу, то ли как две каравеллы, то ли как сросшиеся близнецы. Многие посетители «У пьяной пятки» оставались в головных уборах, и лысину сверху разглядеть было проблематично. Нокс надеялся, одеяния не выдадут его. Его не распознали даже при свете дня, и на пьяный сумрак заведения он уповал. Нокс рассматривал лица посетителей, хотя они как раз ничего ему не могли сказать. Осторожно заглядывал под ободки шляп. Нет-нет, да и встречались везде клочки волос. Руки он видел только тех, кто играл в карты. Тех же, кто беседовал, опустив их или шаря под юбками проституток, он разглядеть не мог. Ноксу пришлось соображать. Мужик с плоским носом со шляпой не по размеру мог оказаться лысым. Они попытались обойти его. Так и есть. Лысый. Постукивая пальцами левой руки по столешнице, он напряженно смотрел на почти пустой стакан из-под пива. Правая была зажата между бедер, и Нокс собственноручно туда бы не сунулся. Догадка пришла быстро. Качнувшись, он потянул Лавинью к столу. Не ожидая подобного, она врезалась в него бедром. Лысый тут же образовал наверху обе руки, хватаясь за ценный стакан. — Неуклюжие бляди, — зло буркнул он. У Нокса где-то зачесалось негодование. То ли хотелось вмазать, то ли остаться в недоумении. Блядью его еще никто не называл. В любом случае все десять пальцев подозреваемого были на месте. Но вот второй раз не получился настолько удачным. Мужик с залысинами в ответ на толчок успел и кружку удержать, и за шиворот спешно ретирующегося Нокса схватить. — Какого хера, потаскухи? — гневно прорычал он. — Вы мне пиво хотите оплатить? Нокс еще не ощущал себя таким маленьким, как сейчас. Изображая женщину и вися в руке здоровенного пьяного мужлана. Лавинья участь не облегчала, оттягивая его плечо дополнительным грузом. — Извините, — просипел Нокс настолько высоко, насколько мог. — Мы перебрали. И вновь. Все десять пальцев на месте. Нокс почувствовал, как с лица съезжает легкий платок, и пожалел, что не побрил лицо, как ему советовали. Он беспомощно заболтал свободной рукой. Но черт. Мужик уже увидел щетину. Его брови поднялись вверх. — Ты… ты…***
Штеффен не думал, что дойдет до участка так быстро. Он рассчитывал еще на десять или пятнадцать минут, за которые успеет обдумать все. И что будет сейчас, и что — когда Чарли выпустят наружу. А еще он пытался придумать отговорку, которую вынужден будет использовать, если попадется за тем, что планировал сделать. Штеффен думал и о том, что ничего из этого плана не выйдет. И он подготовился к этому. В мыслях любой исход казался положительным. Он видел себя с шарпсом, видел пулю, перерубающую веревку, на которой уже повис Чарли. Окружение размывалось в фантазиях, но одно он знал точно — он обязан был спасти Чарли. Штеффен путался в своей морали, морали навязанной и воспитанной. Он представлял, сколько человек осудили бы его. Он сам себя осуждал, беспокоясь об исходе одной жизни больше, чем об исходе многих — того, что им предстояло сделать с монстром, живущим во тьме. Он полюбил Чарли, и это чувство напоминало ослепляющую вспышку. У него не было времени на раздумья, это просто произошло. Штеффен не представлял, как выглядело бы это ощущение, если бы он не получил ответа на свои чувства, но то, что у него было… казалось лучшей из наград. Он собирался бороться. Штеффен остановился, рассматривая маленькое квадратное окошко. Вдобавок оно было зарешечено продольными прутьями, как будто туда мог бы пролезть кто-нибудь больше собаки. Ему не надо было пролезать туда. По крайней мере целиком. Он не отказал себе в маленькой слабости, подходя к зданию ближе, чем ему требовалось. Он ощутил, как тень лизнула его, забирая солнечное тепло, нагревающее его шею и плечи. Через стенку был Чарли. Все еще. Их отделяла пара футов, но что это были за футы. Коснувшись прохладных досок, Штеффен поборол жгучее желание сказать что-то. Постучать. Дать о себе знать. Рано. Он не мог больше задерживаться. Глубоко вдохнув, он запустил руку в сумку.***
— Ты… Мужик не находил слов, пытаясь соотнести мужское лицо Нокса и предположительно женское тело, скрытое в платье. Позволить ему понять было слишком дорого. Это было быстрое и отчаянное действие. — Подвыпившая барышня, — взвизгнул фальцетом Нокс, — а ты — хам! Удар без опоры — не самое лучшее оружие. Но какое было. Мужик, схвативший его, не ожидал и того. Нокс зарядил ему хуком справа, и рука, держащая его за шиворот, разжалась. Мужик ошарашенно смотрел на него, по инерции шагая назад до ближайшего стола. Нокс подхватил Лавинью, уводя ее в сторону, пока окружающие приходили в себя. Нет, так в лоб они действовать не могли. — Слушай, Лавинья, может быть… — Стой. Он остановился на автомате. Она повела носом. — Пахнет моржом. Он рядом. Нокс огляделся. Ох. Если бы Лавинья видела, все было бы значительно проще, подумал Нокс в тот момент, потому что разглядел кузнеца тут же. Правда, признал он его не по блестящей лысине и отсутствию пальцев, а по копченому пятну потемневшей кожи на лице. Нос сверкал белым кончиком, утопая в искусственном загаре печи. Кузнец сидел один, не считая стакана виски и тарелки, в которой осталась лишь обглоданная вареная кость. — Барри, привет. Нокс только глазами хлопнуть успел, прежде чем Лавинья отточенным жестом нащупала чужие колени, приземляясь на них. Кузнец Барри опешил в первую секунду, но потом, видимо, распознал свою любимую, как утверждала Лавинья до того, проститутку, загребая ее бедра левой рукой. — Это моя подруга, Эвелин. — Лавинья показала на соседний пустой стул. — Девушки скучают, а кто, как не ты, может поразвлечь их? Нокс осторожно сел напротив, тщательнее заворачиваясь в платок. — Не видел ее здесь раньше, — медленно сказал Барри, осматривая Нокса строгим взглядом. — А я не видела ее вообще никогда! — засмеялась Лавинья и поерзала, устраиваясь удобнее. Кузнец напряженно всматривался в Нокса. Нокс напряженно всматривался в кузнеца. Он мог поверить в то, что тот хранит динамит, преследуя какие-то свои личные цели. Но вряд ли тот планировал отдать или даже продать его. Нокс бы не продал. Не за те деньги, что они могли предложить. — Давно не заходил ко мне, — заметила Лавинья, покачивая с укором головой. — Два дня. — Целых два дня! Нокс сглотнул, когда Барри опрокинул в себя остатки виски из стакана, по-прежнему не сводя с него глаз. Он даже не моргнул ни разу. Подозрительный тип. Впрочем, Нокс подумал, что, живи он тут круглый год, тоже бы обзавелся динамитом. И рвом вокруг дома. С кольями. — А мы к тебе по одному секретно-секретному делу, — продолжила мягко щебетать Лавинья. Нащупав нос кузнеца, она сделала ему «бип». — Мы с Эвелин знаем, что у тебя кое-что есть. Барри молчал. Черт. На такую ленивую болтовню времени у них не было. Позже Нокс пожалел, что так торопился, но иного выхода он не видел. — У вас есть взрывчатка, — сказал он негромко. — Я готов…а ее купить. Назовите вашу цену. Если до этого лицо кузнеца не было образцом радушия, то теперь оно и вовсе помрачнело. Темная тень пролегла под его глазами. — Я понятия не имею, о чем вы говорите, — тихо, но внятно ответил он. — Эта информация не пойдет дальше нас, — попытался уговорить его Нокс, но Барри был непоколебим. — Я понятия не имею, о чем вы говорите, — повторил он. Нокс поджал губы в немом отчаянии. Говорить в таком тоне было все равно, что говорить со стенкой. Он глубоко вдохнул и подумал. Так, что делать. — Послушайте, — еще более мягко попросил Нокс. — Если бы у меня был выход, я бы… но нам действительно… — Если вы продолжите нести чушь и херню, я с вас, шкуры, шкуры спущу. — Я не… — Разговор окончен. Он довольно грубо оттолкнул Лавинью, снимая ее со своих колен, и обернулся к хозяину заведения, жестом показывая, что ему надо. Лавинья потирала бедро, ударившееся о ребро стола, протягивая к Ноксу руки. В горле горчило. Он все испортил, поторопившись. Она подтвердила это. — Какой ты квадратный, — недовольно заметила она, едва они отошли от столика, за которым им не были так рады. — Надо ж было подождать, пока он опьянеет, на ушко пошептать. — Не стал бы я шептать ему на ушко, — скривился Нокс, хотя, озвучив фразу, догадался, что говорила она скорее о себе. Лавинья покачала головой, упирая руки в бока. — Так. Она шумно выдохнула, из-за чего волнистая черная прядь, выпавшая из прически на лицо, взметнулась вверх. — Это… — она закусила губу, — это действительно поможет Чарли? Нокс облокотился о колонну, закрывая глаза. Если он будет так же продолжать, то Чарли не поможет ничто. — Боюсь, только это и поможет. Она вновь громко вздохнула. Покусывая губу, она о чем-то сильно размышляла. Эх, что бы отдал Нокс, чтобы оказаться внутри женской головы. — Я могу отвлечь его на час, — сказала она. — Но не больше. Он быстро отстреливается, если ты понимаешь, о чем я. И остальные пятьдесят восемь минут уходят на разговоры… — Отвлечь? — переспросил Нокс. — Кажется, тебе он тоже не был рад. — Да брось, — фыркнула Лавинья. — Если бы я слушала всех, кто мне не рад! Он усмехнулся нервно. На самом деле Нокс не совсем понимал, что она имеет в виду. Она отвлечет кузнеца, чтобы?.. — Тебе нужно всего лишь найти его дом, — сказала она буднично. — И стянуть. — Стянуть? Ему ужасно захотелось спросить, с чего она решила, что он предпочтет украсть нужную вещь, а не получить честным путем. Она ведь даже не видела его. Наверное, динамит для добрых дел — нонсенс, и ответ очевиден… Она развернулась, держась за колонну, но он остановил ее. — Лавинья, почему ты нам помогаешь? — задал он беспокоящий его вопрос. Ведь она просто могла сказать нет. Когда он просил спрятать его. Когда он просил помочь со взрывчаткой. Она могла сдать их и получить какую-нибудь награду. Вряд ли такую весомую, какую обещало правительство США, но тоже приятную. — Потому что… — Лавинья остановилась, склоняя голову. — Может быть, потому что вы не обращаетесь со мной, как с проституткой. Или потому, что Чарли не жалел меня. Говорил со мной, как будто я его друг, а не какая-то слепая девица, которую только за потрясающую грудь и великолепную задницу можно тискать. — О. — Или потому что он симпатичный. — Он не очень… — начал Нокс, но прикусил язык. Она смотрела на него белыми мутными глазами, не видя. Будучи такой беззащитной, но не мирящейся с этим, а ломающей то, что о ней можно было представить. — Или потому что я могу, — сказала она отчетливо и улыбнулась уголком рта. Непривычно серьезная для себя. — Не ждешь от меня этого, верно? Какая-то баба, еще и безглазая. — Ну. — Нокс усмехнулся слабо. — Не ждешь. Она нащупала его руки. — Или потому что вы пообещали купить мне новые чулки и красный корсет. — Что? — Шучу, — хмыкнула Лавинья и, притянув его к себе, расцеловала. — Чарли привет. Она отошла, но Нокс все еще не мог собраться, улыбаясь, как идиот. Нет, черт, целовалась она отпадно. Но у него был всего час.***
Голодное головокружение оставило Чарли к полудню. Ноющее чувство в животе, засасывающее внутрь все мысли, отступило, предоставляя его самому себе. Шериф отлучался пару раз, но всегда на его месте оставался Диаз, охраняя его, и эти моменты были худшими. Бун хотя бы молчал, только изредка смотря на него исподлобья. Диаз же начинал каждую фразу с напоминания о казни. — Интересно, что бы сказала твоя мамаша, если бы, моя тебе мелкому жопу, узнала, кем ты станешь? Чарли не ответил. Поддаваться на провокации с матерью он не собирался. У него было, о чем подумать. — Спорю, она утопила бы тебя в корыте. Он пытался представить, что может сделать Штеффен, чтобы помочь ему. Представлял это со страхом, отчаянием и желанием, чтобы этого не произошло. Он не видел ни одного хорошего конца. Если они попробуют сюда вломиться, тут… тут, черт побери, полицейский участок. Их могут ранить или вовсе застрелить. Если они попробуют отвлечь шерифа или Диаза, чтобы помочь выбраться, то… это тоже маловероятно. Решетки здесь прочные, да и не оставят его одного. Если это будет на казни… Они не смогут связать их и сбежать без последствий. Разве что Нокс сможет пристрелить шерифа, но справиться со всем городом, который наверняка стечется на представление... даже ему не под силу. Думать об этом было болезненно неприятно. Чарли не хотел, чтобы что-то случилось. Ни с Ноксом, ни со Штеффеном, ни со всей его семьей. Внутри было так тоскливо и пусто. Чарли пытался думать обо всем хорошем, что у него было. Не особенно много. Он вспомнил, как отец учил его ездить на лошади. Та казалась огромной для маленького мальчика, и, забираясь на нее, он чувствовал себя на вершине мира. Зверь слушался его покорно, скакал быстрее дикого ветра, унося вперед и заставляя думать, что у мира нет горизонтов. Он вспомнил, как они тратили один из своих первых наваров втроем. У него никогда не было на руках столько денег, и ему хотелось ими швыряться направо и налево. Он опьянел, заказывал выпивку всем подряд, проигрываясь в карты, но чувствуя себя ужасно счастливым. Нокс смеялся, Билли Боб шутил напропалую и рассказывал, что это только начало. Он вспомнил, как Штеффен поцеловал его в первый раз. Сейчас, после десятка его поцелуев, Чарли думал, что тот поцелуй должен был быть крайне неловок. Он сжимал губы, его тело одеревенело от шока и восторга. Он все равно был лучшим. Целовать другого мужчину было великолепно. Целовать Штеффена было великолепно. Может быть, Чарли слишком много думал, забыв обо всем окружающем. Просто в один момент он сидел, а в другой прямо перед его глазами что-то мелькнуло. Что-то упавшее сверху. Оно блеснуло и упало в тень с тихим звоном. Чарли не успел подумать о том, чем это могло быть, переводя глаза на Диаза. Заметил ли он. Диаз обернулся на звук, хмурясь. Его источник он определить не смог и уставился на Чарли. Чарли прижался спиной к стене, изо всех сил стараясь не выдать себя взглядом. Он думал, что и без того сидит слишком подозрительно. — Если бы твоя мамаша знала, что у нее родится, — продолжил Чарли начатую Диазом тему, — она бы с пирса сбросилась. Диаз оскалился, сжимая руки в кулаки. Его эти беседы задевали. Поэтому он рассчитывал уколоть этим Чарли. — Я позабочусь о том, чтобы ты не сразу сдох, — сказал он, немного помолчав, — а подольше покрасовался. Слышал о том, что у висельников после смерти стоит хуй? Чарли дернул плечом, поднимаясь на ноги. Ему удалось в один шаг наступить на тонкую металлическую полоску. Ее не было видно Диазу с его места, но если он решит встать… — Не нравится мне, что тебя мой хуй интересует, — протянул Чарли, скрещивая руки на груди. — Уж не содомит ли ты часом? Даже в полумраке он увидел, как потемнело от гнева лицо Диаза. Он рывком поднялся со стула шерифа, опираясь на стол кулаками. — Не приближайся, я тебе и за деньги не дам свои яйца потрогать, — продолжил поддевать его Чарли. Помощник шерифа замер с приоткрытым ртом, сглатывая. — Сука, — коротко ответил он. — Я тебя пристрелю. — А, то есть тебя и мертвые мужики заводят? Диаз не нашелся, что сказать на это. В момент, когда он вышел из-за стола, Чарли очень хорошо представил, как тот попытается открыть дверь и выбить из него дурь. Его старый план, сработавший против шерифа, вряд ли бы помог ему сейчас. Диаз был моложе шерифа и раза в два крупнее. Чарли из этой схватки мог бы и не выбраться. Наверное, Диазу прилетело бы за то, что он прибил Чарли до суда. От греха Диаз пулей выскочил наружу, а дверь за ним хлопнула с такой силой, что едва не слетела с петель. Чарли выждал секунду, прежде чем броситься к своей добыче. Это был… как его? Ланцет. Маленький инструмент доктора с крошечным лезвием. Чарли разочарованно выдохнул, садясь на нары. Хотя он даже как разочарование свои чувства расценить не мог. Это был Штеффен, несомненно. Чарли позволил себе забыть, что ланцет лежал на грязном полу, поднося его ближе к лицу. Он пах его руками. Травками. Чарли вздохнул. Он не думал, что Штеффен все еще стоит за стеной, но все равно посмотрел на окошко. Чем ему мог помочь ланцет? Перепилить прутья? Он бы скорее сломался. Или заколоть кого-нибудь из его надзирателей? Да этим хорошо, если собаку можно задеть. И то, не самую большую. Чарли думал о том, что Штеффен держал его совсем недавно. Думал, что он же что-то хотел, чтобы Чарли с этим сделал. Думал, пока не пришлось поспешно спрятать его в раскатанный рукав рубашки, когда дверь вновь распахнулась. Вернулся шериф, довольно обмахиваясь шляпой и вытирая рот от недавней трапезы. Он опустился на свое место, зыркнув на решетку, и удовлетворенно кивнул. — Виселицу почти подняли, Смайт. А так как последнее желание ты уже потратил, пора идти. Чарли молчал. Он не знал, что делать.