Сhapter 21
20 марта 2020 г. в 15:20
Сегодня вечером у меня был отличный план, который включал в себя целую кучу ничегонеделания.
После планирования уик-энда с выпивкой и просмотров шоу в пижаме, я теперь мчусь через парк, направляясь в то единственное место, куда мне не хотелось идти.
Я не могу поверить, что делаю это. Я пообещала себе, что больше не буду этого делать, и вот я здесь, повторяю одну и ту же ошибку снова и снова.
Не гоняйся за парнями, они должны гоняться за тобой.
Чем больше ты отчаиваешься, тем меньше они тебя уважают.
Слова Дженны, которые она сказала мне прошлым летом, когда была пьяна, повторяются в моей голове. Она сказала мне это после Тайлера, чтобы я не выставила себя дурой. Я не хочу быть такой девушкой. Девушка, которая преследует кого-то, кто не хочет, чтобы его преследовали. Но меня это бесит.
Какого черта Джастин хочет от меня? Сколько моих дней рождений было забыто за те годы, что он провел в Лондоне? Когда он решил, что я не стою ни карточки, ни телефонного звонка?
Я так зла на него, что мне хочется кричать. Ударить его кулаком в лицо. Накричать на него за то, что он был глуп и не сказал то, что он действительно хотел сказать мне раньше.
Что он хочет, чтобы я присутствовала на его дне рождения.
Он нуждался во мне.
Вот в чем проблема в наши дни. Больше никто ничего не говорит. Истина просто застаивается, и вместо того, чтобы быть честной, её обводят вокруг пальца, слегка толкают, а потом оставляют в покое.
И все же чувство вины все равно пожирает меня. Он, наверное, решил, что я видела его на Facebook, и намеренно ничего не сказала. Старая Жозетта никогда бы этого не забыла. Каждый раз, когда у него был день рождения, когда он жил здесь, я была там, сидела рядом с ним, пока он задувал свечи своего торта, сжимая мою руку под столом так сильно, что мои пальцы немели.
Он ненавидел свои дни рождения.
Он обычно злился и капризничал каждый раз, когда наступал новый день рождения. Я думала, это потому, что с каждым годом он становился старше, и отец все больше давил на него, чтобы он повзрослел. Чтобы он стал крепче. Но Джастин уже на много миль опередил своих ровесников, так что это не имело для меня никакого смысла. Он был более зрелым, чем должен был быть тогда.
Хотя, со мной он всегда проявлял свою истинную сущность. Это был мальчик, который смеялся, шутил и улыбался. Мальчик, который делал меня счастливой и играл со мной в глупые игры, потому что я этого хотела. Когда я спросила, почему он всегда грустит в свои дни рождения, он отмахнулся, но сказал мне, что я сделала их лучше.
Когда он уехал, я хотела связаться с ним, боясь, что он не будет счастлив, потому что у него больше нет меня, только я никак не могла найти его. Шли годы, и он превратился в тускнеющее воспоминание о мальчике, которого я больше никогда не увижу, и я отпустила его.
Точно так же, как он отпустил меня.
Он не имеет права сердиться на меня. Вообще никакого права.
Бросив папин айпад, я надела черные шорты, футболку Guns n` Roses и свои Vans. Я быстро накрасилась и поправила волосы. Закончив, я посмотрела на себя в зеркало и нахмурилась.
Я старалась выглядеть хорошо.
Я даже не знаю почему. В любом случае, он не настолько впечатлен мной, чтобы дать нам шанс. Я не знаю, почему я чувствую потребность пойти к нему. Почему я так чертовски завидую тому, что кто-то другой делает его день рождения лучше.
Я просто больше ничего не знаю.
Наконец я добираюсь до банок. Когда я смотрю на группы детей, играющих и катающихся на велосипедах, пытаясь подражать старшим детям, я замечаю среди детей их. Джастин, Карсон и Льюис сидят на стене, а девочки вертятся вокруг них. Джастин стоит посередине, Рози прислонилась к стене рядом с ним, слишком близко для просто подруги. Боль пронзает мою грудь, и мои шаги замедляются. Они все смеются и выглядят так, будто отлично проводят время.
Я ему здесь не нужна. Ему хорошо и без меня. Я просто подойду к нему на глазах у всех и скажу… что?
Эй, придурок, спасибо тебе за то, что ты, ну, придурок? Кстати, с Днем Рождения тебя.
Господи, что я делаю?
Я отвожу взгляд, стараясь не обращать внимания на быстрые удары своего сердца в груди. Мне не следовало приходить. Это глупо. Почему я продолжаю делать из-за него глупости?
Я оглядываюсь по сторонам, чувствуя, как холодная нить отчаяния змеится вокруг моего горла. Но потом я вижу знакомое лицо, которое не ожидала увидеть здесь.
Джейсон сидит на одном из пандусов. Он сидит один и что-то пишет в маленькой записной книжке, а во рту у него торчит сигарета. Не раздумывая, я подхожу к нему, и прежде чем я успеваю произнести его имя, он поднимает голову, словно чувствуя, что я здесь. Когда он видит меня, на его губах появляется улыбка, и он машет рукой.
— Привет, — говорит он, и я воспринимаю это как приглашение подняться по трапу и сесть рядом с ним. Как только я села, он спрашивает: — Ты в порядке?
— Да, — говорю я, хотя это и не так, но все равно. — А ты?
— Предположим, — он оглядывается по сторонам. — Ты одна?
— Разве я не всегда одна? — я вздрагиваю, когда это звучит гораздо эмоциональнее, чем мне хотелось бы. Он выпрямляется и толкает меня плечом, давая понять, что сочувствие мне не нужно.
— Хочешь об этом поговорить?
— А ты хочешь поговорить о своих проблемах? — он бросает на меня взгляд, и я отворачиваюсь. — Я в порядке. Я просто… я пришла сюда ради Джастина, но он…
— Видимо, это не взаимно, — заканчивает он за меня, очевидно зная, что Джастин здесь. — Ты еще не хочешь рассказать мне, что происходит между вами двумя? Мне уже скучно. Я готов выслушать немного сочных сплетен.
— Тебе надо было родиться девочкой, — я отрицательно качаю головой. — Я не должна была говорить с тобой ни о чем. Я использую тебя, как отвлекающий маневр. Тут все как-то запутано.
Он смеется.
— Мне все равно.
Улыбаясь, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина. Когда я видела его последний раз, он выглядел больным и замкнутым, но теперь ему, кажется, стало лучше. Может быть, он стал просто честен, я не знаю.
Я бросаю взгляд на блокнот Джейсона и вижу слова, нацарапанные на страницах. Я хмурюсь, когда вижу имя Алисы, вырезанное черными чернилами, страница почти разорвана, как будто он слишком часто водил ручкой по её имени.
Он замечает, что я смотрю на него, и смущенно смеется.
— Забавно, правда? Ты никогда не сможешь забыть свою первую любовь.
Я смотрю на Джастина.
— Ага. Забавно.
Джейсон внезапно срывает с моего лица солнечные очки.
— Ты выглядишь как шмель, когда носишь эти вещи. Они могут стать ещё больше?
Я прищуриваюсь от солнечного света и собираюсь выхватить их обратно, но он отодвигается, прежде чем я успеваю схватить очки.
— У меня сейчас сетчатка сгорит, спасибо.
— Почему ты прячешься? — я угрюмо отвожу взгляд. — Он тебе действительно нравится, да?
Мои глаза снова находят Джастина. Я вижу, как он улыбается от того, что говорит Карсон. Той самой улыбкой, которой могла бы растопить тебя. Моя грудь сжимается, видя эту улыбку, и трепещет, вспыхивая огнем в моем животе.
— Он мой лучший друг, — бормочу я.- Был моим лучшим другом. Не знаю, почему я так беспокоюсь. Он не хочет меня видеть. — Джейсон громко смеется, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои брови сошлись вместе. — А что тут смешного?
— Ты говоришь, как в мыльной опере, — он смеется. — Ты что, издеваешься надо мной?
— Нет, — он качает головой. — Почему ты качаешь головой? Он сказал, что не хочет.
Он многозначительно смотрит на меня.
— Не обижайся, потому что если бы меня не ёбнули в голову, я бы, наверное, очень обрадовался, если бы рядом со мной сидела такая девушка, как ты. Но сделай мне одолжение и уходи. Иди и делай то, ради чего ты сюда пришел. Ты позволишь Рози-Хози нагнуть тебя, как сучку?
— Рози-Хози? Какого черта? — Он одаривает меня веселой улыбкой, и отвращение пронзает меня насквозь. Хози, как в фильме «мотыга». Ужасная попытка рифмовать, но тем не менее, она доказывает, что он был с ней. — Не будь таким мерзким, Джейсон. Она — человек.
— Ты ужасно мила с девушками, которые плохо к тебе относятся, — он хихикает. — Она тебя ненавидит, понимаешь? Она думает, что ты шлюха, хотя у нее было больше парней, чем у тебя. Она настоящая — как это называется — позорная-шлюха.
— Мне все равно, — бормочу я, пожимая плечами. — Вернемся к Джастину, это легче сказать, чем сделать. Я его больше не знаю.
— Тогда познакомься с ним снова. Не может быть, чтобы в глубине души все было по — другому, — говорит он и толкает меня локтем. — Я говорю серьезно, убирайся нахуй от меня, пока я не столкнул тебя с этого трапа.
— Садистское отродье, — огрызаюсь я и встаю, спускаясь обратно по лестнице. Он наклоняется, чтобы посмотреть на меня, с веселой улыбкой на лице.
Прежде чем сделать что-то, чего я действительно не хочу делать — например, подойти к ним и поставить себя в неловкое положение — я поворачиваюсь и показываю ему средний палец. Я слышу его смех, но не больше оборачиваюсь. Я делаю глубокий вдох и направляюсь к ним.
Чем ближе я подхожу, тем сильнее бьется мое сердце. Мои ладони начинают потеть. Я даже могу потерять сознание. Теперь уже в любую секунду.
О божечки.
Надо бежать.
Я не могу это сделать.
Но это всего лишь Джастин. Это мой друг детства. Мальчик по соседству. Ладно, это его новая версия. Более горячая версия. Моя первая в жизни версия оргазма. Жаркий и холодный. Полный трах разума. Он хотел, чтобы я была здесь, но не хотел признаваться в этом. Может быть, он и не хочет, чтобы я была здесь сейчас, но я уже тут. Хочет он того или нет.
Вся злость выплескивается из моего мозга, когда он внезапно поднимает голову и смотрит на меня.
У меня пересыхает во рту. Он единственный, кто увидел. Единственный, кто меня заметил. И мое сердце замирает, когда он улыбается. Та самая улыбка, от которой я действительно таю. Улыбка, которая говорит мне, что он знал, что я приду, потому что я подсела на него, как на сладкое.
Я без ума от него. И, вероятно, так будет всегда.