Сборник

Гэвин покрутил головой по сторонам и тихо выругался себе под нос. Жестянки нигде не было: ни возле крыльца, где ей и полагалось быть в ожидании напарника, ни в машине. Ну и куда Ричард успел подеваться всего за минуту без присмотра? Едва выглядывающая из-за забора макушка обнаружилась всего за секунду до нажатия на кнопку вызова на телефоне. Обрадовавшись, что не придется объяснять Фаулеру, как он умудрился потерять андроида спустя всего неделю совместной работы, Гэвин решил для разнообразия даже не орать. — Только не говори, что нашел труп на заднем дворике нашей милой свидетельницы, — с притворным весельем в голосе сказал он и окинул присевшего на корточки андроида подозрительным взглядом. Тот вел себя слишком тихо, не шевелился и не реагировал на приближение напарника. Одним словом, вел себя нетипично, и это ожидаемо очень не нравилось Гэвину. — Эй, жестянка, прием! Ричард, наконец, обернулся, мазнув по напарнику странно расфокусированным взглядом. Гэвин подвис в попытке разобраться в машинных эмоциях: то ли страх, то ли растерянность. Боже, да ему только разреветься прямо тут не хватало! — Да что там у тебя, черт возьми? Обходить его было стремно. Если что-то смогло напугать андроида, то что станет с ним, человеком? Ричард времени на раздумья не дал, экономно повернулся корпусом, продемонстрировав сложенные лодочкой ладони. — Это что, блядь, воробей?! Гэвин застонал, прикрыв глаза рукой. Он ожидал чего угодно, серьезно. Хоть мертвого Маркуса, героя революции, хоть ядерную боеголовку, но не чертового воробья. Девианты — это пиздец. Полный. — У него кровь, — механически сообщил Ричард и приподнял ладони повыше, дав человеку лучшую возможность для обзора. — И повреждено крыло. Риду очень хотелось спросить, причем тут он? А еще сказать, чтобы выкинул птицу и не пачкал руки всякой заразой. Ричард, конечно, пластиковый, но Гэвин-то — нет! Ничего из этого он так и не озвучил, не потому что ему вдруг птичку жалко стало, нет, ему человеческих трупов с лихвой хватало — на кой ему еще и мелкая живность? Так что на птичку ему было откровенно насрать, но сказать об этом, глядя в полные надежды глаза андроида, он не мог. Ну не мог и все тут. — Блин, жестянка, вот тебе делать больше нечего, да? — заворчал он, присев возле Ричарда и внимательнее приглядевшись к птице. — Он ударился о стекло и упал в траву под окном, — сообщил Ричард, словно бы это что-то объяснило. И протянул ладони еще ближе к Риду до ужаса доверчивым жестом. Гэвину осталось только прикрыть глаза и смириться. — Поехали ко мне домой, жестянка, устроим твоего пострадавшего со всем возможным комфортом. Гугли давай по дороге, что вообще делают с ранеными птицами, потому что не знаю, что ты там себе напридумывал, но я ни хрена в этом не разбираюсь и не понимаю. Ричард поднялся вслед за Гэвином и едва заметно улыбнулся. Разочарованным он отнюдь не выглядел, а вот немножечко счастливым — да.

***

— Сейчас, погоди, — Гэвин засуетился, оказавшись в стенах родного дома. — У меня точно где-то валялись коробки из-под обуви. Вспомнить бы только где. Ричард замер на пороге. Рид с трудом протиснулся мимо него, захлопнув дверь, и уже после запоздало шикнул, чтобы разувался и проходил, а не стоял столбом посреди дороги. Смотреть на него, бережно сжимающего в ладонях несчастную птицу, было странно. Гэвин уже полчаса не мог определиться, что именно чувствовал по этому поводу. Вооружившись советами с форумов, скрупулезно озвученными Ричардом еще в машине, он положил на дно обувной коробки мягкое полотенце, а по бокам проделал дырочки для вентиляции. Идеальное убежище, лучшее на что был способен криворукий Гэвин Рид, никогда в жизни не занимавшийся подобной херней. Гэвин сегодня вообще очень собой гордился. — Вот! — торжественно воскликнул он, поставив коробку на журнальный столик. — Клади его сюда, только аккуратно. Если бы Ричард был человеком, то руки бы у него сейчас тряслись, как у припадочного. По крайней мере, выражение на застывшем лице наталкивало именно на такие мысли. Рид с легким удивлением поймал себя на откровенном разглядывании андроида и тут же порадовался тому, что тот сейчас слишком занят, чтобы это заметить. Обработать кровящее крыло по логике тоже стоило бы доверить Ричарду: у него и зрение лучше, и моторика, и вообще он сраный андроид из Киберлайф и я мистер само совершенство. Но одного взгляда на сложенные на коленях слишком напряженные руки хватило, чтобы понять — эту задачу тоже доверили ему, Гэвину. — Ну вот и все, — выдохнул он, закончив с крылом и накрыв коробку крышкой, как посоветовали на все том же форуме. Гэвин почувствовал себя зверски уставшим, словно пробежал пару улиц за прытким преступником, а потом еще десяток отчетов сверху написал. И все-таки в груди ворочалось что-то теплое и уютное, не дававшее сорваться в привычно злобное ворчание. Ричард хоть и сидел рядом, но совсем не ощущался: ни движения, ни звука дыхания, ничего. Растекшемуся по дивану Гэвину было слишком лениво даже голову повернуть, чтобы узнать, что тот делает. Лень шевелиться, лень говорить, еще бы в кроватку кто отнес и ужином накормил. Хотя, наверное, у этих действий должен быть обратный порядок, но засыпающий Гэвин был уже не очень в этом уверен. — Детектив, вам нужно перебраться в постель, — раздался вдруг тихий, на грани шепота, голос, заставивший резко вынырнуть из полудремы. Гэвин поднялся на ноги и сонно потер лицо. Мысли залипали на ровном месте и ни в какую не желали двигаться в нужном направлении. Ричард тоже встал и теперь смотрел на него растерянным взглядом. Потерянный ребенок, ей-богу. — Хочешь остаться? — фыркнув, спросил Рид. — Вы слишком устали, чтобы присмотреть за птицей, — Ричард ответил нейтральным тоном, всеми силами стараясь изобразить незаинтересованность. Гэвин моргнул разок-другой, попытавшись вспомнить, сколько раз за неделю видел на этом искусственном лице живые, незапрограммированные эмоции. И сколько увидел за один сегодняшний вечер. Счет выходил какой-то слишком разгромный. — Диван весь твой, жестянка, — махнул он рукой и, пошатываясь, пошел в спальню. — Не будить до утра, даже если помирать будете. Понял? Ответа он не услышал, да и не слушал. В голове крутилось только одно-единственное желание: спать. А о своих решениях и действиях он подумает завтра. Может быть.