Сборник

Гэвин надеялся, что дома ему станет легче, но вот нихуя. Раньше он думал, что знает свою небольшую квартиру вдоль и поперек и может пройти по ней вслепую. Да и ходил, собственно, с недосыпа, с похмелья, с хер знает еще чего, не глядя под ноги, вообще не глядя, и нормально, выживал как-то, даже почти не сносил ничего по пути, по крайней мере, не больше, чем с широко открытыми глазами. Теперь же он стоял посреди захламленной гостинной и боялся сделать хоть шаг, не понимал даже, в какую именно сторону должен его сделать, потому что окружающее пространство сливалось в одно единое ничто без ориентиров и подсказок. Ладонь, неловко выставленная перед собой, хватала лишь воздух, даже спустя небольшой осторожный шаг вперед, и еще один, и еще. — Осторожнее, детектив, — обеспокоенно попросил возникший из ниоткуда Ричард и, аккуратно взяв под локоть, потянул в сторону от журнального столика, который Гэвин умудрился пнуть, несмотря на всю возможную осторожность. — Присядьте пока на диван. — Можешь выключить свой сраный стэлс-режим? — Гэвин нервно дернулся, больше от злости и раздражения, чем от испуга, и попытался расслабить тело, которое упорно сопротивлялось движению в неизвестность. Это было нечто психологическое, фундаментальное даже, оно заставляло упираться ногами, напрягаться в ожидании удара и тормозить. И ладно бы дело было в доверии, это бы Гэвин хотя бы понимал и примерно знал бы что делать: выгнать, например, напарника из дома и передвигаться хоть ползком. Потому что никто все равно бы не увидел, а он сам получил бы возможность спокойно все облапать без сраных мыслей о том, как выглядит со стороны. Ричарду Гэвин доверял и совершенно не желал его прогонять, до дрожи так не желал, до подкатывающей к горлу паники. Только вот тело все равно сопротивлялось и плевать ему было на доводы разума. — Конечно, — покладисто согласился Ричард, дотащив-таки Гэвина до дивана. Усадил с края и положил его ладонь на подлокотник, словно бы зафиксировал в пространстве. — Буду топать, греметь и шумно дышать. — Иди в жопу, комик. — Только после того, как попробую найти на вашей холостяцкой кухне признаки чего-то съедобного. Вам нужно принять таблетки, а еще закапать глазные капли. — Сраные капли. Ричард коротко сжал плечо и ушел на кухню. Обещание он все же выполнил, превратившись из бесшумной машины для убийств в слона в посудной лавке, но от его топота и последующего грохота посуды на душе сразу стало легче и почти веселее. Гэвин откинул голову на диванную спинку и выдохнул. Вообще зря он паниковал, и все могло быть гораздо, гораздо хуже. Та херня, которой мудила “я у мамы юный химик” плеснул Гэвину в рожу, могла оказаться кислотой. Обглодала бы ему лицо к херам, глаза бы выела и не подавилась, может, и вовсе бы убила болевым шоком, например. Гэвин видел как-то девушку, которой ебанутый любовничек такой подарок устроил, жуткое зрелище. Он сомневался, честно говоря, что в данном случае было лучшим вариантом: сразу сдохнуть или мучиться после всю жизнь. Ему же, если верить врачам, просто сказочно повезло: пострадало только зрение, которое уже через пару дней начнет восстанавливаться, а через две недели и вовсе вернется к 100% норме. Сущая ерунда, мелкое, пусть и досадное недоразумение. И нечего жалеть себя, сидя на сраном диване, ожидая сраный ужин. Гэвин поднялся на ноги, так и не решившись оторвать кончики пальцев от мягкой обивки подлокотника. Перед глазами всплыл образ квартиры со всеми возможными препятствиями. Журнальный столик, уже успевший пострадать от его временной слепоты, остался позади и чуть правее, в ту сторону Гэвин не пошел. Все еще касаясь дивана, он обошел его слева и растерянно замер. Впереди не осталось никаких предметов мебели, только дверь в спальню прямо по курсу и дверь в ванную, которая ему и потребовалась. Только вот чтобы до нее дойти, нужно пройти метра три вперед и столько же налево. Ничего сложного, ничего опасного, но чтобы отпустить сейчас диванную спинку от Гэвина потребовалась вся его смелость. Ничто снова обступило его со всех сторон, перехватив дыхание и заставив сердце забиться чаще. Гэвин тряхнул головой и упрямо шагнул вперед, потом еще и еще, слепо зашарив перед собой рукой в поисках стены, которая уже давно должны была упереться в пальцы, но все никак не упиралась. Звон посуды из кухни раздался всего за мгновение до желанного соприкосновения, вернув самообладание словно по щелчку пальцев. Теперь у Гэвина стало целых два ориентира: холод стены и личный слон в посудной лавке, на звук которого он смог бы пойти из любой точки квартиры. — Все в порядке? Гэвин плеснул водой в лицо последний раз и потянулся за полотенцем, которое, конечно же, само прыгнуло в протянутую руку с подачи андроида. Раздражения это не вызвало, ровно как и благодарности, потому что он и сам смог бы дотянуться, обошелся бы и без няньки. Но раз уж так сложилось… — Ну, как там твои изыскания на кухне? — невозмутимо поинтересовался Гэвин, сжав пальцами края раковины. Перед ним остро встала дилемма: попросить помощи или ползти назад тем же макаром, чего при свидетелях делать совсем не хотелось. Ричард решил за него, бесцеремонно подхватив за локоть уже привычным способом и потянув за собой. Гэвин при этом уперся только в дверном проеме, что можно было считать огого каким достижением с его стороны. — Я сделал все, что смог, — скорбно отчитался Ричард, вызвав веселую усмешку. Да, приготовить нормальный ужин в доме Гэвина Рида оказалось непосильной задачей даже для передовой разработки Киберлайф. Причем, Гэвин подозревал, что гордиться ему, собственно, было тут нечем, но не гордиться не мог. Отыгралась передовая разработка уже спустя полчаса, нависнув над зря расслабившимся сытым Гэвином и буквально вдавив того в спинку дивана. — Детектив Рид, прекратите вести себя как ребенок! — сказал Ричард таким тоном, словно еще немного и “ребенку” точно достанется смачный подзатыльник. — Это всего лишь капли, но без них восстановление зрения может затрудниться. — Дай их мне, жестянка! Я сам. — Нет, вы ничего не видите и не сможете попасть точно в глаз. — Смогу, я вообще способный. Дай сюда, я сказал. Гэвин очень не хотел себе признаваться в том, что ему было банально страшно. Опять, да. А еще эта зараза ужасно жглась, вызывая острую резь и обильную слезоточивость. Гэвин уже умылся слезами в клинике после осмотра и теперь всеми силами оттягивал экзекуцию, даже понимая то, что она неизбежна. — Вы мне доверяете? — спросил вдруг Ричард, чересчур пылко на вкус Гэвина. — Конечно, доверяю, — ответил он после нешуточной борьбы с самим собой и своим перекошенным лицом. — Но капли это… — Тогда позвольте мне это сделать. Гэвин заткнулся так резко, что аж зубами клацнул. А потом скрипнул ими же, глубоко вдохнул-выдохнул и побежденно откинул голову. — Давай. Гэвин ничего не видел, хоть и раскрывал глаза максимально широко. До напряженного слуха долетали тихие шорохи ткани, звук откручиваемой крышки, бульканье жидкости в маленьком бутыльке. Секунда тишины заставила занервничать в ожидании, а потом лица коснулись прохладные пальцы, огладили скулу, оттянули веко четким и профессиональным жестом. — С-сука — прошипел Гэвин, дернувшись и вскинув ладонь к глазу. Руку перехватили и, несильно сжав, вернули обратно на колено. — Еще раз, — непреклонным тоном сказал Ричард и, не дав времени на осознание, закапал во второй глаз. Гэвин выматерился, ощутив, как по щекам потекли целые водопады слез. Едкая дрянь сделала свое дело, а Ричард, скотина, так и не позволил прикоснуться к своему лицу, чтобы утереться. — Лучше не трогать руками, чтобы не занести лишнюю инфекцию, — пояснил тот в ответ на раздраженный вопрос. Гэвин вздрогнул, когда лица неожиданно коснулся платок или кусок бинта, или еще какая хрень, мягко и осторожно избавляющая от соленой влаги, что успела осесть на губах горьким привкусом лекарства. Гэвин замер под этими прикосновениями, даже дышать перестал. Боль в глазах отошла куда-то на задний план, растворилась в моменте, которому даже название не удавалось подобрать. — Вот и все, — выдохнул Ричард спустя минуту. Или не минуту, Гэвин не мог сказать точно, потерянный во времени точно так же, как и в окружавшей его тьме. Она скалила зубы, выжидала, но не могла сожрать, пока под задницей оставался родной уютный диван, а совсем рядом делился теплом надоедливый и вездесущий андроид, слишком нужный сейчас и, наверное, слишком хорошо это понимавший. Гэвина это устраивало.