не-и-де-аль-но

Он обычно уходил, когда Маринетт засыпала. Потому что утро разделяло их, даря хоть какую-то видимость приличий, но сегодня он задержался. Лежал, глядя на мягкие обнаженные изгибы. Слишком знакомые. Непозволительно знакомые. Женщина, на которую он не имел совершенно никаких прав, урвала остатки его сердца, разорвав его в клочья, даже не заметив. Маринетт любила только Адриана, она действительно закрывала глаза, шепча имя мужа, хотя руки, обнимавшие её в тот момент — не принадлежали Адриану. Габриэль не мог шептать ничего. Он не смел даже вспоминать жену в эти моменты: Анна заслуживала большего, чем жалкие попытки её заменить. А произносить имя Маринетт Габриэль прежде не смел. Он всё же назвал её по имени сегодня — Маринетт даже не заметила. Но сегодня — другое дело. Он прощался. Неделю назад он забрёл в комнату, временно отданную под мастерскую для Маринетт ещё при жизни Адриана, — глупо, но Габриэль истратил всю кальку и, полагая, что сноха будет не слишком против, решил позаимствовать немного у неё. Но раньше кальки нашлась непримечательная коробочка. С двумя Камнями Чудес. Маски со всех троих были сняты уже давно, мир, а затем и нормальные отношения — достигнуты, и после смерти Адриана Маринетт всё ещё была слишком ЛедиБаг, чтобы принести кого-то в жертву своему эгоизму. Она убрала Камни Чудес подальше — чтобы не было соблазна. Ну, а Габриэль всё ещё был Бражником и точно знал, чего хотел. Не удержавшись, он провёл кончиками пальцев по плечу с полупрозрачной сеткой веснушек, смахнув длинные обесцвеченные пряди. Маринетт они на удивление шли, хотя это была уже совсем не та Маринетт, которая нужна была этому миру, и где-то в глубине души Габриэль надеялся, что она вернёт родной цвет волос. Светлые волосы могут быть только у одной его любимой женщины. И Маринетт — не она. Пробежавшись по женской фигуре ещё одним прощальным взглядом, Габриэль не удержался: склонившись, оставил едва уловимый поцелуй на светлой макушке. У Маринетт даже дыхание не сбилось: и это к лучшему. Габриэль абсолютно точно не хотел знать, что она сказала бы, если бы знала, что он задумал. Если запретит, если снова поставит дурацкие законы мироздания выше своего благополучия, он вряд ли сумеет удержаться от пощёчины: потому что имея возможность спасти, продолжать гнуть свою линию — безумно для привыкшего добиваться своих целей Габриэля Агреста. А если поддержит… наверное, будет ещё хуже, потому что Габриэль не был уверен, что перенесёт признание собственной ненужности. Спокойно — а куда уже торопиться? — одевшись, Габриэль вышел из спальни, абсолютно точно зная, что там на кровати остался дьявол в женском обличии, сцапавший один из осколков его сердца.

***

Он так и не решился заглянуть в детскую, чтобы попрощаться с Эммой. Просто побоялся, что не выдержит. Он вдоволь насиделся с ней после ужина — и будет это считать прощанием. А теперь он сидел в своем кабинете — чтобы проще было сохранять хладнокровие и деловой настрой, ведь это просто очередная сделка, верно? — медленно перекатывая между пальцами три вещицы: кольцо и две серёжки. Все было готово: и официальная версия, и документы по делам компании, и отдельно — видеообращение к сыну. Габриэль твердо решил, что расскажет Адриану всё, потому что потом случая поболтать и всё прояснить уже не представится. И Адриан уже сам решит, насколько он будет ненавидеть отца. Габриэль честно старался рассказать сыну всё максимально честно — и в то же время так, чтобы не разрушить на корню хоть какую-то надежду на дальнейшие отношения Адриана с женой. В конце концов, Габриэль собирался сделать это ради них всех: ради собственного сына, который заслуживал куда больше лет жизни, чем бездушно отмерила ему судьба, ради Эммы, которой нужны были оба родителя, потому что оставшуюся без Адриана Маринетт нельзя было назвать счастливой матерью, а Габриэль Агрест понятия не имел, что нужно делать с детьми. И ради Маринетт. Почему — он и сам себе озвучивать не решался. Медлить надоело. Габриэль никогда не считал себя трусом, но не смел не признать: сейчас ему страшно. Он понятия не имел, что его ждёт: может, впереди Ад по всем канонам мировых религий, а может — вообще ничего. Пустота, небытие, в котором всё просто исчезает бесследно, растворяясь навечно. Или же что-то, чего человеческое сознание просто не может себе вообразить?.. Сжав Камни Чудес в руке, Габриэль Агрест поднёс ладони к лицу, шепча своё последнее, тщательно сформулированное желание.