In every moment, I'm tested, I'm showing That I could make it on my own just fine But be rest assured that if your world is falling That I would be the first to step in line
Когда ты хмуро смотришься в зеркало, то ищешь следы неуверенности в своём взгляде. Столик скрипит под весом широко расставленных рук, и ты наклоняешься, улыбаясь. Хорошо выглядишь. Взгляд — твёрдый, слегка безумный. Каждый раз, снимая линзы, ты находишь в зеркале незнакомого человека. Точно сводную сестру, дальнего родственника, переодетого персонажа из какой-нибудь комедии. Кого-то, кто смутно напоминает тебя в самых странных мелочах. Этот человек по-другому держится и улыбается, а ещё у него другие глаза. Ты насмешливо склоняешь голову, и отражение отвечает тем же. — Да ты красивая, — тихо фыркаешь, хотя это не так. И снова глаза, которые не подходят ни одежде, ни волосам. Они торчат, как больной заусенец, и ты, поддаваясь наваждению, скребёшь ногтями по зеркалу, пытаясь стереть ненужную деталь. Впрочем, достаточно надеть контактные линзы. У тебя идеальное зрение, и они нужны только для красоты. Теперь твой образ закончен. Ты гордо улыбаешься, наставляя указательный палец на своё отражение. — Сегодня мы оторвёмся! Кто-то решит, что ты сошла с ума, раз говоришь с собой, и им, наверное, виднее. А тебе плевать. Не твоя вина, что окружающие недостаточно интересные, из-за чего ты раз за разом возвращаешься к собственной персоне. Типа, это даже грустно. Как играть в теннис не с реальным противником, а бросая мяч об стену. Ты не знаешь, почему, но ты ненавидишь теннис. И спорт в принципе. Ты всё равно пошла в волейбольную команду в старшей школе, потому что нельзя просто ненавидеть что-то, тебе нужны железобетонные факты. Надо ли говорить, кто оказался прав? Зато ты узнала, как выглядишь с разбитым кровоточащим носом, потому что чем ещё ловить мяч, не руками же. Пф. Красный тебе к лицу. Ты распахиваешь дверь шкафа. Тебя встречают длинные ряды платьев, юбок, маек и аксессуаров. Сегодня тёплый летний день, поэтому белое платье с открытыми плечами подойдёт как нельзя лучше. Будешь смахивать на школьницу, но школьники привлекательнее этих претенциозных дам в бизнес-костюмах. Иу. Блевать хочется, когда видишь всю из себя доминантку в юбке-карандаше и со стильными очками из магазина «всё за сто йен». Ты мрачно хихикаешь и переодеваешься в платье с белыми туфлями. Нужно и с волосами что-то сделать. Они уже неприлично длинные, потому что ты не стриглась с начала старшей школы. Ты не хочешь. Тебе идут длинные волосы. Несмотря на это, ты подвязываешь их лентой в высокий хвост, потому что волосы на спине в такую жару — самоубийство. Ты бросаешь на себя ещё один хитрый взгляд и выходишь на улицу. Перед этим, конечно, хватаешь из холодильника замороженный омлет с рисом. Проще застрелиться вилкой, чем приготовить что-то самой. Второй семестр в университете — необходимое зло без какого-то смысла. Твои одногруппники нормальные, если не придираться. Они не раздражают, но друзьями вас не разовёшь. Как ни старайся, ты не видишь смысла в разговорах с ними, исключая редкие групповые проекты, вопросы о домашней работе и сплетни, если у тебя ужасное настроение. Они к тебе и лезут только из-за высоких оценок для кого-то, кто даже не старается. А ещё ты выглядишь сногсшибательно, так что многие мальчики и девочки обивают пороги вокруг тебя, будто ты — золотые часы в магазине в Шибуе. К концу пар ты запрыгиваешь на поезд и едешь подрабатывать в маленьком журнале слухов «В мире людей», куда принимают начинающих копирайтеров. Тебе редко нужно приезжать в офис, покуда соблюдаются дедлайны и редактору нравятся твои статьи. Что происходит по большим праздникам. Вот ты и кукуешь в поезде, разглядывая своё отражение. Это уже превратилось в какую-то чудаковатую привычку. Везде и всюду, в окне магазинов или в зеркале ты смотришь на саму себя. Как ты сегодня выглядишь? Что прячется за маленькой улыбкой, натянутой для вежливости? Сегодня — скука. Не тяжёлая, маниакальная скука, которая временами тебя накрывает, вполне обычная. Статья у тебя дерьмовая, так что ты вздыхаешь, убирая прядь волос за ухо. Собираешься с силами, поднимаясь в лифте на четвёртый этаж и раскапывая нужные бумаги в сумке. «Простые работяги! Интервью на улицах» Тебя передёргивает от заголовка. Выбирать пришлось между этим и каким-то там приютом для животных. Почему-то животные ненавидят тебя так же рьяно, как ты — спорт, и если редактор не хотел депрессивное описание пост-травматического синдрома, лучше было обойти эту тему стороной. Для твоей статьи нужно подходить к случайным прохожим и спрашивать, довольны ли они своей жизнью. Смысл в том, чтобы… Да нет никакого смысла. Это желтушный журнальчик, и редактор ждёт, что ты найдёшь в интервью какое-то откровение, но получилось скупое описание жизней обычных людей. Иу. Ты даже вставила параграф с описанием собственных будней, почему нет. Вряд ли кто-то заметит. Твой редактор — старик (ладно, ему сорок, то есть он жил в феодальной Японии?..) с взхломаченными тёмными волосами, в белой рубашке и светло-коричневом пальто. Он курит за столом, потому что некоторые не могут поймать вдохновение без замысловатых ритуалов. Разве так сложно сесть и начать писать? Ты просто кидаешь слова на бумагу, затем делаешь их более или менее замысловатыми, смотря какая статья, и вуаля. Готово. Может, ты недостаточно профессиональна, раз не страдаешь над каждой страницей? Минорикава, редактор, не перестаёт бить по клавишам, и тебе приходится неловко стоять, пока он не закончит. «Если вы понимаете, о чём я», — думает саркастичная часть тебя, и ты тихо хихикаешь. Запоминать такие фразы — одна из привелегий начинающего писателя. Когда он смотрит на тебя, ты быстро кланяешься и протягиваешь бумаги. Минорикава просматривает их и возвращает, не меняясь в лице. — Не пойдёт. Перепиши. Ой, да пошёл ты. Таков Минорикава. Ни разу на твоей памяти тебе не посчастливилось сдать статью с первой попытки. И каждый раз непонятно, а в чём же дело: порой хватает переставить пару слов местами, иногда нужно переписать с нуля. Ты не видишь в этом никакой логики, а значит её нет, потому что своей способностью видеть логические цепочки ты по праву гордишься. Ты подозреваешь, что статьи нравились бы ему больше, если бы Минорикава их хоть раз вдумчиво прочитал. Несмотря на это, ты кланяешься со всей вежливостью наследницы престола и спрашиваешь, есть ли у него более конкретные замечания. — Я ничего не чувствую в твоей статье. Чувак. Не ты один. — Тогда, может, — ты дерзко изгибаешь бровь, — стоит дать мне более интересную тему. — Эй, ты ещё можешь написать о приюте. М-да. Он видит твоё разочарование и закусывает потрескавшуюся губу, ставит локти на стол, сплетает пальцы, будто собирается тебя уволить. Ты с удивлением отмечаешь мыслительный процесс на его лице. Ждёшь, потому что думают люди, как правило, долго. Спустя минуту Минорикава хлопает ладонью по столу: — Ладно. Давай заключим сделку. — Какую? — Принеси свою лучшую статью. Что угодно — эссе, рассказ, интервью. Только убедись, что она поместится в макет на этот месяц. Это было ожидаемо. Легко было догадаться, что редактор даст тебе такой шанс, почему ты и не заморачивалась с интервью. Всё бы хорошо, но выбрать свободную тему — та ещё задачка. Ты попадаешь в ловушку, которую сама же и расставила, и почему-то это чувство тебе знакомо. — Тот же дедлайн? Мужчина кивает. — И не думай, что в этот раз отделаешься, если не будешь стараться! Ты улыбаешься. Даже этот старик бывает проницательным. Может, поэтому ты до сих пор здесь работаешь, ну и чтобы платить за квартиру. Солнце клонится к горизонту. У тебя начинает болеть голова — явление не редкое, — и ты проглатываешь таблетки, после чего боль отступает. Ты шляешься по улицам без особой цели. Озарение не приходит, и это редкий момент, когда ты не знаешь, что делать. Ты покидаешь безлюдную локацию рядом с офисом и возвращаешься на центральные улицы Токио. На тебя снисходительно смотрят небоскрёбы; по карте города маленькими точками расползаются кафе и магазины. Купив мороженое, ты находишь скамейку на зелёной аллее. Поблизости сидят несколько парочек, и ты завистливо косишься на них. Хм. А почему? Ты не помнишь ни одного свидания в своей жизни, но едва ли это стало бы новым опытом. Встречаться с кем-то — то же, что и дружить, только слюней больше. Наверное. Может, стоит написать историю о молодой девушке, которая ищет любовь в большом городе? Это уж точно будет легко продать. Мороженое слишком быстро заканчивается, проходит минут сорок, начинает темнеть. Пора бы домой, так что ты выдвигаешься к станции метро, но слышишь глухой удар в ближайшем переулке. По наитию ты разворачиваешься и видишь скрытую в тенях фигуру в тёмном плаще с капюшоном, которая стоит над телом. Ваши взгляды на мгновение пересекаются. Ты успеваешь заметить невзрачные сероватые глаза под длинной чёлкой, после чего фигура разворачивается, поблёскивая ножом, и убегает в противоположном направлении. Ты прячешься за ближайшим мусорным баком, потому что вокруг вот-вот соберутся люди, и разглядываешь оставшееся на земле тело. Это полный мальчик, возраст которого трудно установить — он уткнулся лицом в асфальт. На белом фартуке, смешиваясь с алым платком, из небольшой раны проступает кровь. Ты слышишь быстрые шаги и пригибаешься. Из ближайшего здания выбегает молодая девушка с короткими тёмными волосами. Она замирает, видя тело, проносится мимо тебя и склоняется над ним, прикладывая пальцы к шее. Ты не видишь её лица, но слышишь шипящие ругательства. Что здесь происходит? Ты что, застала настоящее убийство? И пока все успешно тебя игнорируют, фильм продолжается. Какой-то парень шёл мимо, повернул голову и заорал. Ты вжимаешься в стену, а люди всё прибывают и прибывают. — Человека убили! — Вызовите полицию! Так и происходит. В мгновение ока к переулку подбегают несколько полицейских. Ты высовываешься, чтобы лучше видеть, как один из них отрезает девушке путь. Она медлит секунду и тут же оказывается в схожей с мальчиком позе — лицом в асфальт, скованные за спиной руки. С воем сирен врывается скорая, из которой выпрыгивают парамедики. Ты предполагаешь, что этот кусок плоти на земле мёртв. Любопытство берёт вверх, и ты выходишь из-за угла, рассматривая извивающуюся на асфальте девушку, кричащих полицейских и мрачно вздыхающего доктора. Всё происходит быстро, точно в фильме. Может, это съёмки, но ты не видишь камер, а вокруг слишком много зевак. Ты пытаешься выглядывать из-за их спин, но сцена не меняется, а крики полицейских тонут в оживлённых переговорах случайных прохожих. Никто не знает, в чём дело, и ты тоже, но тебе хочется выяснить. Слишком быстро всё произошло. Может, ты плохого мнения о полиции, но даже в фильмах они не ловят преступников настолько оперативно. Ты достаёшь блокнот и ручку, включаешь профессиональную улыбочку, натренированную перед зеркалом ради этого момента. — Простите, журнал «В мире людей», не могли бы вы… Бесполезно. Никто не видел больше твоего, никто не знает жертву. Кто-то говорит, что мальчик выглядит знакомо, хотя это может быть кто угодно. Ты тратишь пятнадцать минут на беготню, пока полиция не начинает на тебя коситься. Ты решаешь не провоцировать их. Тело накрыли, а девочку всё ещё пытаются затащить в машину. Это изнуряющая битва для всех сторон, и в какой-то момент кажется, что девочка вот-вот одолеет четверых рослых мужчин. Ты уважительно свистишь, набрасывая сцену в блокноте крупными мазками. Рисовать ты не умеешь, но пытаешься записать побольше деталей. — Что здесь происходит? Отчётливый, властный голос. Даже полицейские замирают и поднимают головы. Девушка бросает острый взгляд на человека, пришедшего со стороны дороги. Это невысокая блондинка чуть старше тебя. Её лиловые глаза чем-то похожи на твои, и у тебя то же ощущение, как когда смотришься в зеркало. Странно. Ты описываешь её в блокноте и продолжаешь наблюдать. Она игнорирует тебя и проходит вперёд, скрестив руки на груди и подняв голову так, будто привыкла на всех смотреть свысока. — Мисс, я попрошу вас покинуть сцену преступления, — говорит один из них. — Могу я увидеть ваши документы? — Пожалуйста, покиньте… Он пытается достать значок, не отпуская девушку, но она видит возможность ускользнуть и бьёт его головой в подбородок. Этого достаточно, чтобы она вырвалась и побежала прямо на тебя мимо этой блондинки. Время будто замедляется, пока ты смотришь на всё это круглыми глазами, пытаясь запомнить как можно больше деталей. Ты здесь не к месту, посторонняя на сцене театра, но тебе и в голову не приходит убежать. Почему-то ты знаешь, что у тебя есть такое же право быть на сцене, как у них. Напряжение достигает пика, когда беглянка пересекается с другой девушкой. Блондинка смотрит прямо перед собой, и ты не видишь её лица, но всё в её позе говорит о том, что она ничуть не испугалась. Темноволосая наклоняется вперёд, спотыкаясь, бросая короткий взгляд на эту девушку и убегая. Она замечает и тебя, а ты протягиваешь руку. Это инстинкт, неосознанное решение. Ты не пытаешься её остановить, но хочешь поймать. Не как преступницу, а будто ребёнок, впервые заметивший стрекочущую цикаду. Эта девушка юркая и ловкая, поэтому без труда отклоняется влево и пробегает мимо тебя. Твои пальцы сжимаются на пустоте, и когда ты моргаешь, то видишь только мрачно поблёскивающие лиловые глаза обернувшейся блондинки. Трое из четырёх полицейских срываются с места, пока самый молодой остаётся возле тела. Он бледнеет и сжимает зубы, пока девушка удовлетворённо хмыкает. — Так и быть, ты и правда быстрая, — шепчет она, ни к кому не обращаясь. После чего ловит твой взгляд и подмигивает. Ты зачем-то подмигиваешь ей в ответ, и вот вы стоите, будто совершив тайное рукопожатие. — Знаете её? — спрашиваешь, пока отвлёкся полицейский. Она пожимает плечами, прищуривается. Вдалеке стихают звуки погони. — Так, на бегу. Ты киваешь и смотришь на полицейского. Наверное, стоит ему сказать, что они ищут не того человека, но тебе прямым текстом запретили попадать в неприятности, а допрос в полиции — именно это. Ты не чувствуешь, что обязана помочь той девушке, вина не трогает твоё сердце, поэтому ты находишь промежуточный вариант — задать пару вопросов самой. — Простите, — приближаешься к полицейскому с блокнотом в руке, пока блондинка внимательно тебя разглядывает, — журнал «В мире людей». Могу ли я узнать детали происшествия? Он вопросительно смотрит на тебя, и ты ждёшь от ворот поворот. Странно, но мужчина расслабляется и неловко смеётся, поднимая руку к затылку. — О. Эм, мне нельзя разглашать детали следствия, — виновато говорит он, опуская взгляд. Ты киваешь и ждёшь, потому что в его молчании звенит какая-то незавершённость. — Почему нет? — вмешивается девушка позади тебя. Её голос, как и прежде, замер на грани между любопытством и приказом. — Полиции ведь нечего скрывать от простых граждан. Ты слышишь, как она ухмыляется, а полицейский пуще прежнего чешет затылок. — Слушайте, мы и сами мало видели, — он косится на тело, которое медики грузят в машину. — Конечно, вы можете написать, что произошло убийство, но я ничем не могу помочь. Это даже мило. Типа, полиция разве не должна настороженно относиться к прессе? Минорикава много историй рассказывал. Ты смотришь на тело под простынёй и ждёшь. Вмешается ли снова эта девушка? О, ещё как. — Кого убили? Теперь это самый настоящий приказ, ух ты. Она совсем без тормозов, да? Полицейский подходит к медику, и после обмена короткими репликами отвечает: — Ханамура Терутеру, Супер Шеф Академии. Работал в Bistrot Le Moujik в соседнем здании. Ты приподнимаешь бровь. Неплохо они осведомлены о случайном человеке. Хотя ты слышала, что выпускники Академии — ребята знаменитые. Ты делаешь пару пометок в блокноте и следишь краем глаза за девушкой. Она вне себя от радости, едва сдерживает улыбку, а её пальцы дёргаются, будто она хочет сорвать простынку и лично увидеть тело. — Почему вы подозреваете эту девушку? — спрашиваешь на всякий случай. — А, мы нашли её с орудием убийства в руках. На спине убитого ножевая рана, так что… — он пожимает плечами. — Для меня всё очевидно. — Ага, — кивает блондинка, будто её это не убедило. Ты пытаешься скрыть замешательство. Никого эта девушка не убивала, нож вообще был у другого человека. Ты слышала странный удар, но это, наверное, звук падающего на землю тела. В любом случае, ты тут ничего не сделаешь, можешь только ждать, поймают ли ту девушку. Ты смотришь на исписанные в блокноте страницы. Редактору должно хватить, и тебя, в общем-то, только это и волнует. Каждый день кого-то убивают, и ловить преступников — не твоя забота. Ты не в полиции. Блондинка смотрит на блокнот у тебя в руках, и ты быстро его захлопываешь, поднимая глаза. Её наглость в чём-то симпатична. — А ты что-нибудь видела? — она улыбается краем губ. Эту улыбку не назовёшь дружелюбной, она подчёркнуто нейтральная, несмотря на грубую речь. — Нечестно только задавать вопросы. Говорит та, кто именно этим и занимается. Ты отвечаешь вслух, и она смеётся, отворачиваясь от полицейского. — Подождём подальше от этого парня, — она снова приказывает, и ты напрягаешься в раздражении. — Может, поймают нашего маленького ассасина, или нет, но у меня к тебе пара вопросов. — Почему ты называешь её ассасином? Ты следуешь за ней к будке для курения за углом. Табак раздражает ноздри, но, предложи тебе кто-то сигарету, ты бы не отказалась. Пара затяжек не убьют, так почему бы не попробовать? Каждый писатель, и ты в их числе, стремится к новому опыту, чтобы суметь его потом описать. — Просто глупая кличка, — девушка пожимает плечами, откидываясь на спинку металлической скамейки, скрещивая ноги. — Ничего особенного. Она ухмыляется, так что либо это чистая правда, либо чистая ложь. Она пытается завладеть твоим интересом, и у неё неплохо получается. — Понятно, — монотонно отвечаешь ты. — На самом деле, кое-что я видела. Ты не продолжаешь. Девушка ждёт секунду и вновь смеётся. — Ничего другого от журналистки и не ждала, — она подаётся вперёд, подперев голову рукой, растягивая губы в игривой улыбке. — Акамацу Каэде из Team DANGAN. А ты? Ты смотришь на своё отражение в стекле позади неё. Ты выше, одного роста с той фигурой в плаще, так что эта девушка точно не могла быть ей. Да и глаза, другие глаза. Акамацу разглядывает твои волосы, поэтому ты поправляешь их и ловишь её взгляд. — Отонаши Рёко. Фрилансер журнала «В мире людей». — Отонаши-сан, — хмыкает Акамацу, вдруг вспоминая правила приличия. — Не поделитесь номером? У меня может быть интересная вам информация, так почему бы нам не встретиться при менее напряжённых обстоятельствах? Она явно любит находить свой подход к людям. Видя твоё равнодушие, Акамацу использует любые подручные средства, обращая их себе на пользу. Это похвально. Она изобретательная. Вы обмениваетесь номерами. — Что за информация? — Хм-м, вас интересует «Трагедия»? Интервью с талантливыми, например? Не со мной, конечно, я самая обычная девушка, но знаю пару людей. Ты наклонёшь голову и отстранённо грызёшь ручку. Она зовёт себя обычной не чтобы ты спорила, а в виде шутки. Сама подача предполагает, что она не из обычных людей. Ты не знаешь, соглашаться ли, но её наглость, опять же, восхищает. Что до «Трагедии», тебе говорили не лезть в это. Ты веришь сестре, когда дело касается твоей безопасности, да и вообще. Значит, тема опасная. Ну, всегда можно спросить Мукуро, стоит ли общаться с этой новой знакомой. О, но тогда придётся рассказать, что ты стала свидетелем убийства. Ей это не понравится. Блин. У тебя снова начинает болеть голова, и ты ищешь в сумке таблетки. Осталось ещё несколько, и ты проглатываешь одну. — Это что? — Обезболивающее. У меня часто болит голова. — Не везёт. — Вы собираетесь ждать эту девушку? — ты смотришь на улицу, и городу плевать. Улицы так же переполнены, и с приближением ночи люди сбиваются в стаи для охоты за девушками и алкоголем. — У меня всё равно нет других дел, — Акамацу пожимает плечами. — Остальное скучно. Ну, ждать тоже, но убийство — это интересно. — Вы не работаете? — Я уже закончила. Что насчёт вас? — Я студентка. — Понятно, — кажется, на этом заинтересованность Акамацу начинает увядать. Ты не знаешь, хочет ли она узнать тебя поближе, но явно собирается сделать одним из своих оружий. Эта мысль раздражает, и ты, наверное, слишком громко вздыхаешь, потому что Акамацу вопросительно приподнимает бровь. Тут кто-то подходит к будке, вертит головой и, видя Акамацу, направляется к ней. — Долго ты, — лиловые глаза задерживаются на человеке с большим интересом, чем ты видела от Акамацу до этого. — Надо было через окно, да? — шипит девушка. У неё длинные кремовые волосы чуть бледнее Акамацу. Ты ловишь взгляд её голубых глаз вместе с чувством дежа вю. — Мы знакомы? — Нет, — ты качаешь головой, хотя собиралась задать тот же вопрос. — Я… — Это моя подруга, — Акамацу улыбается тебе. Она может не заигрывать с тобой хоть пару минут? — Верно, Отонаши-сан? — Верно, — эхом отзываешься ты, поднимаясь на ноги. Нет смысла и дальше ей подыгрывать, раз у Акамацу появилось новое занятие. — Думаю, мне пора. — Увидимся, — она кивает, и ты идёшь к метро, напоследок поворачивая голову к переулку. Тело убрали, полиции и той девушки не видно. Ты пожимаешь плечами и стискиваешь ремень сумки, убирая блокнот. Довольно беспокойный вечер. Тот погибший мальчик тоже выглядел знакомо, как и эта подруга Акамацу. Её глаза, её лицо, всё в ней… Для тебя всплывающие воспоминания — дело привычное, ведь ты потеряла память в автокатастрофе. У тебя осталась сестра и пара близких друзей, которые могут рассказать, какой была твоя жизнь до этого. Может, ты знала эту девушку. Она, наверное, не узнала тебя из-за линз, скрывающих настоящий, голубой цвет глаз. И Акамацу, блин, ну и девушка. Ты бы хотела ещё раз с ней встретиться, чтобы посмотреть, как ещё она решит тобой воспользоваться. Она явно найдёт тебя, так что нет нужды торопиться. Как ты ни пытаешься, убийство тебя не трогает. Ну, грустно, что кто-то умер, но это жизнь. Все однажды умирают, и не так важно, убьют тебя или ты умрёшь в какой-нибудь автокатастрофе. Как твои родители. Ты уже смирилась, смерть для тебя — обыденность. Судьба той девушки тебя тоже не волнует. Ты обычный прохожий, который пытается написать статью и сохранить стипендию в университете. Даже если та девушка невиновна, даже если ты можешь спасти её жизнь, ты не будешь этого делать. Тебя это не касается.***
Ирума проводила Отонаши взглядом. Что, Бакамацу завела очередную подружку? Что-то в этой девушке нестерпимо бесило, и на секунду Ируме хотелось подбежать к ней и… дальше она не придумала. — Примерно так я в универе выглядела, — хмыкнула Бакамацу, улыбаясь. Стоп, она улыбалась? Это плохой знак. — Неплохо, да? — Тебе бы не пошло, — буркнула Ирума, хотя теперь и ей хотелось увидеть Бакамацу с алыми волосами. Такой яркий цвет, не кровавый, скорее цвет раскалённого железа. — Ну, что я пропустила? Кроме твоего нового свидания, видимо. — О, кто-то ревнует, — она почти разлеглась на скамейке, положив руки на перила. Чем-то Бакамацу напоминала Селестию в своём милом маленьком замке с горсткой подданных. Только здесь сновали люди в пиджаках, тихо обсуждая что-то за мразным дымом сигарет. Ирума даже не стала спорить, прикрывая нос воротом рубашки. — Мы можем в другом месте поговорить? Бакамацу пожала плечами и с натянутым неудовольствием медленно поднялась на ноги, хлопнув скамейку будто старого друга. Ирума приподняла бровь, выходя на свежий воздух. — Да так, место счастливое. Ну, ты пропустила приезд полиции и парамедиков, а ещё возможность дать интервью начинающему корреспонденту. Ирума закатила глаза. Ей не хотелось думать, как Бакамацу собиралась давать этой девушке, если речь о ней, «интервью». — Что, убили кого-то? — Ага. Ирума опустила руку, которой хотела почесать затылок. Бакамацу лениво смотрела на проезжающие машины, спрятав руки в карманах, и по её лицу невозможно было понять, шутка ли это. — Нет, серьёзно? — Да, новенькая, — Бакамацу повернулась к ней и сделала паузу, — серьёзно. Ирума прикрыла глаза, затем удивлённо вытаращилась на начальницу. Она всплеснула руками и оглянулась, но вечерний Токио выглядел совершенно обычно. Никто не показывал пальцем на тело, да и машин скорой помощи видно не было. — Где? Кого? Кто? Бакамацу облизнула губы, подняв глаза к небу. Она будто думала, стоит ли дальше издеваться над Ирумой. У той уже руки чесались, хотя эту придурочную ударить — она буквально подставит вторую щёку. Не из смирения, а смеха ради. — Вон там, — Бакамацу кивнула на угол здания, где между домами проходила крохотная аллея. Ирума присмотрелась, подошла ближе, замедлила шаг. На асфальте и впрямь блестела смазанная лужа крови. У Ирумы участился пульс от знакомого, едва уловимого в воздухе запаха. На тёмном асфальте кровь выглядела по-другому, не так ярко, как на обоях Академии, на разноцветных плитках пола, на пиджаках учеников и. И их телах. И теле самой Ирумы. Она пошатнулась и отклонилась назад, но чья-то ладонь подтолкнула её в спину, помогая сохранить равновесие. Бакамацу стояла рядом, изучающе глядя на неё. — Ты такая бледная, — она приподнялась на цыпочках и заглянула в глаза Ируме, протягивая руку. Та дёрнулась и отступила на шаг. Кровь притягивала взгляд куда больше надоедливого босса. — Что, неприятные воспоминания? Она спрашивала без участия, как учёный, который от скуки разговаривал с умирающими лабораторными крысами. Ирума сжала зубы и прошла мимо неё, опускаясь на корточки и разглядывая багровые пятна на асфальте. Это единственный след здесь. Ни мусора, ни отпечатков ног, ни луж после дождя. Наверху — башня Team DANGAN, ряд окон, большинство из которых открыты в жаркий июльский вечер. — Кого убили? Хватит оттягивать, — Ирума поднялась на ноги и пронзила Бакамацу взглядом, — говори уже, у нас мало времени. — На что? Что ты собираешься делать? — Бакамацу рассмеялась, облакачиваясь о стену. — Побежать за своей подружкой? Если трое полицейских не смогли догнать её, вряд ли у тебя получится. Нет, можешь попытаться, конечно, но… Как там было? Если ты побежишь, то умрёшь? Она с нарочитым тщанием разглядывала свои ногти и ехидно косилась на Ируму. Почему. Она. Всегда. Ирума сделала пару шагов вперёд, поравнявшись с начальницей. Подняла голову, сжала кулак. Дала ей секунду, чтобы осознать, что сейчас будет, и ударила. О-о, как давно ей хотелось это сделать. Даже если Бакамацу кайфанёт с этого, даже если это неправильно, даже если будут проблемы — Ирума понимала, что применять силу неправильно, но это единственное, что работало против таких, как она. Нет, Бакамацу всё ещё не была законченной мразью (только незаконченной), но в такие моменты её нулевая эмпатия распаляла до алых пятен в глазах. Голова начальницы дёрнулась, после чего вернулась в прежнее положение. Бакамацу облизнула окровавленные губы, провела по нижней большим пальцем, размазала капли. — Хм, — только и сказала она, улыбаясь краем губ. — Ладно. Я это запомню. Когда я появилась, — она смотрела в глаза Ируме, спокойная как и раньше, — четверо полицейских уже скрутили Харукаву. Позже ей удалось сбежать. Здесь, — кивок на кровь, — лежало накрытое тело. Судя по очертаниям, если верить словам медика, короче, это был Ханамура Терутеру. Помнишь, жирный извращенец из кафе? Я скинула на тебя его задание сегодня. Я не знаю… Ирума, твою мать. Ирума стала первой женщиной, которая не смогла устоять при упоминании имени Ханамуры. Она замерла на секунду, осмысливая услышанное, вспоминая сегодняшний разговор, вспоминая всё остальное, и её ноги ослабели. Она схватилась за голову и так бы и упала, если бы не Бакамацу. Та раздражённо выдохнула и вцепилась ей в плечи, встряхнув, как при их разговоре накануне. — А, да, — слабо пробормотала Ирума, — извини, я в порядке. Бакамацу закатила глаза и толкнула её к стене, больно ударив головой. Ирума выругалась, прикрыв один глаз, виновато глядя на Бакамацу. В её лиловых глазах плескалось море эмоций, и на мгновение это напугало Ируму. — Да что с тобой? Тебе реально не плевать на этого идиота, который так и не научился разговаривать с девушками и нормально готовить? — В смысле, — она оскорбилась за усопшего, — он умеет готовить! — Не лучше Кируми, но ладно, на вкус и цвет, — Бакамацу фыркнула. — Что ты так трясёшься за него? Ирума не тряслась, но для этого ей пришлось сжать кулаки и отвернуться, глядя на дорогу. Она тяжело дышала, пытаясь вернуть внутреннее спокойствие, потому что Бакамацу задала вполне логичный вопрос. Ей и правда не плевать на Ханамуру? Да. Не плевать. Из-за истории, которой он решил поделиться, и потому, что на месте Ханамуры мог быть любой из Академии. Любой из её друзей, любой талантливый, за которым охотился Изуру. Не говоря о том, что это произошло в такой близости от Ирумы, что она не могла не видеть в этом своё влияние. Уж слишком складно получалось — стоило ей высказать свои опасения, они обернулись реальностью. — Я говорила тебе. И вчера, и сегодня на крыше. У меня ощущение, что это моя вина. — Потому что ты привела Харукаву? Чёрт, она и забыла, что Харукава тоже в этом замешана. Ирума тихо простонала, спрятала лицо в руках, но Бакамацу тут же сжала её запястья, развела руки в стороны и испытующе заглянула в её глаза. — Знаешь, новенькая, я жду, что мне будут отвечать, когда я задаю вопросы. — Хех, — Ирума нахмурилась, услышав дрожь в своём голосе, — просто признай, что ты за меня волнуешься. — Может быть. Если ты признаешь, что ревнуешь. Бакамацу отпустила её руки, ещё раз осмотрела с ног до головы и задумчиво хмыкнула. — Ладно, сделаем вот как. Жди меня здесь. Я схожу забрать наши вещи, разберусь с делами. Потом разберёмся с твоим дерьмом. Все возражения, — она кивнула на мусорный бак возле дороги, — сюда. И не давая Ируме возможность поспорить (уж она бы ей воспользовалась), Бакамацу развернулась в сторону здания корпорации. Ирума замерла: даже не от наглости, с этим у Бакамацу никогда проблем не было, а от её спокойствия. Понятно, что для неё чужая смерть — игра, весёлая история на один вечер, но, может, в этом её сила. Что бы ни происходило, а в присутствии Ирумы мог разразиться локальный апокалипсис, Бакамацу сохраняла фирменное высокомерие и спокойствие. «У тебя есть твой чёртов огонь», да? Ну и дура же она. В такой момент нужен именно цепкий холод. Ирума нашла скамейку и со вздохом достала мобильный. О, сообщение от Маизоно. Надо бы, наверное, рассказать ей. Всё равно узнает — не от Ирумы, так от Селестии. ❤さやかちゃん❤: Такой концерт сегодня был! ❤さやかちゃん❤: А, чуть не забыла! Ирума молча отложила вибрирующий телефон. Кайто тоже не любил отправлять большие сообщения, но с Маизоно доходило до абсурда. Она могла переносить по слову на каждую новую строчку, так что лучше подождать, пока она там не закончит. Небо не закрывали тучи, так что даже вечером Токио наполнял плотный, удушливый воздух. Вокруг Ирумы ходили парочки, спешащие куда-то бизнесмены, обычные прохожие, модные девушки и угрожающего вида парни. Никому не было до неё дела, но впервые её это радовало. Если кто-то вроде Изуру охотился за талантливыми, обычным людям лучше держаться подальше. Зачем портить их спокойные жизни чем-то, что не понимают даже непосредственные участники событий? Ещё и Харукава. Она могла убить человека, она этим зарабатывала, но какой ей резон убивать Ханамуру? Тем более, после неудобных разговоров о том, почему все зовут её реальным именем, что, вроде как, опасно. Нет, из их непродолжительного знакомства было очевидно, что Харукава — человек осторожный. Не её почерк. Наглое убийство средь бела дня — явный ход Изуру. Получается, их разговор с Ханамурой не был настоящим? Изуру прикинулся им, да? По телу Ирумы точно молния пробежала. Она была так близко к нему, ему ведь ничего не стоило и её убить. На месте Ханамуры могла — должна была быть — она сама. Даже если Ирума начнёт прибедняться, Изуру тоже видел в ней талант. В этом списке погибших рано или поздно появится одна знакомая фамилия. Она пролистала описания концерта Маизоно и нашла самое важное.❤さやかちゃん❤: В воскресенье ко мне заходили ❤さやかちゃん❤: Какие-то ребята ❤さやかちゃん❤: Твоего возраста ❤さやかちゃん❤: Ну чуть старше ❤さやかちゃん❤: Искали Джунко
Палец Ирумы жил своей жизнью, надавив на экран телефона так сильно, что по нему пошли разводы.❤さやかちゃん❤: Причём одна из них переоделась Джунко ❤さやかちゃん❤: ПРИКИНЬ ❤さやかちゃん❤: Какие-то фанаты ❤さやかちゃん❤: Мальчишек я не запомнила ❤さやかちゃん❤: Косплеерша Широгане Цумуги ❤さやかちゃん❤: Видимо у них главная ❤さやかちゃん❤: Загугли, у неё потрясные фото ❤さやかちゃん❤: Ещё была девушка с длинющими алыми волосами, очень ничего ❤さやかちゃん❤: Мне кажется, она бы тебе понравилась ;) Если ты понимаешь меня
Ирума закатила глаза. Маизоно в Академии явно выдали не тот талант. Если Леон порывался из бейсболистов податься в рок-звёзды, то сама звезда эстрады могла бы в свободное время подрабатывать свахой. Не раз и не два она пыталась устроить личную жизнь Ирумы, но никогда это ни к чему не приводило. Судя по вчерашней ночи — и слава богу.❤さやかちゃん❤: Я дала им твой номер ❤さやかちゃん❤: Так что жди гостей
埼玉: Мне никто не писал. Но я видела сегодня девушку с алыми волосами. Только её звали Отонаши.❤さやかちゃん❤: Ну-у, эти ребята хитрили, могли и ненастоящие имена сказать ❤さやかちゃん❤: А что ей от тебя было нужно?
埼玉: Ничего. Она и не со мной разговаривала. Вряд ли это была она. Ещё я сегодня видела Ханамуру-сенпая.❤さやかちゃん❤: Оу-у ❤さやかちゃん❤: Ну, привет передавай, что ли (´• ω •`)
埼玉: Маизоно-сан.❤さやかちゃん❤: О нет, кейго ❤さやかちゃん❤: Что случилось (•ิ_•ิ)? Его убили?
埼玉: Его убили. 埼玉: Как вы это делаете…❤さやかちゃん❤: Понятно ❤さやかちゃん❤: Я скажу остальным ❤さやかちゃん❤: Нужно связаться с его семьёй
埼玉: Да, пожалуйста. Ирума убрала телефон. И кто искал её на этот раз? Она бы предположила, что среди них была Харукава, но та узнала её имя у Селестии. Может, это незнакомые ей люди, если это фанаты Джунко. Исключая одного придурка, Ирума не общалась с подобным контингентом. И нужно отдать должное этой лисице Маизоно, которая становилась жутко рассеянной, когда дело не касалось её проблем. Почти неделя прошла, а она дала абы кому её номер, прекрасно зная, какая опасность им угрожает. Ладно, нет смысла теперь на неё злиться. Раз никто ей не написал, наверняка эти ребята просто передумали. Найти Джунко, пф-ф. Ребята, это пытается сделать вся Япония уже три года. С чего вы взяли, что у вас получится… Бакамацу вышла из здания, бросила рядом с Ирумой её сумку и так же молча прошла дальше по направлению к знакомому им обеим кафе. — Серьёзно?.. — Ирума сложила руку козырьком, прожигая взглядом скрывшуюся за дверью спину начальницы. — День прожит зря, если вы ни с кем не замутили, Акамацу-сан? Да не ревновала она. И вообще, как там дела у Кайто?心の怪盗: извени я тут кучу дополнительных смен взял и у меня руки не доходят 心の怪盗: но я освободил выходные как ты и просила 心の怪盗: придумал пару билдов, но эээ хз насколько они рабочие 心の怪盗: кинул своему братану он помочь обещал 心の怪盗: ты ж не против что со мной будет плюс один?
埼玉: Ничего. Не торопись. Работа важнее. 埼玉: Ты как на свадьбу идёшь, ахах. 埼玉: Приводи, мне любая помощь пригодится. Бакамацу удивительно быстро покинула расположение своей девушки (знак вопроса) и приближалась к Ируме с небольшой коробкой в руках. Та перекинула сумку через плечо, поднимаясь на ноги. — Это что? Бакамацу аккуратно запихнула коробку в свою сумку и подмигнула Ируме. — Сегодня ты ночуешь у меня.***
К счастью, вести о смерти Ханамуры если и успели расползтись по офису, толкучки возле лифта не создали. Помогало и то, что большая часть коллег разошлась по домам. На их этаже наверняка оставался только один сотрудник, и именно его Каэде должна была увидеть до того, как пойдёт погружаться в ночной кошмар любого рационального человека — успокаивать знакомого. Шингуджи сидел в своём кабинете, повернувшись на кресле спиной к двери. Он говорил по телефону и повернул голову, кивком указывая на свободный стул. Его маска была приспущена, и начальник прикрывал рот рукой. Каэде не смогла разглядеть, что за уродство он вечно прячет на лице. — В следующий раз, — быстро и чётко говорил Шингуджи, — я настаиваю, чтобы подобные запросы первым делом проходили через меня. Нет… Нет, это вы меня послушайте, — он встал и подошёл к раскрытому окну, зажигая сигарету. — На меня ваши угрозы не действуют, и если мы хотим продолжить наше сотрудничество, я прошу определённой доли уважения. Не к себе, а к своим сотрудникам. Каэде прищурилась, подложив руку под голову. Она впервые видела Шингуджи в ярости. Даже если он не кричал, спокойным его голос не назовёшь, а интонации — для ехидно-вежливого человека он говорил чуть ли не грубо. На этом разговор и закончился. Трудно сказать, пришли ли они к какому-то согласию, но Шингуджи убрал телефон и продолжил курить в окно, не обращая внимание на Каэде. Она пыталась поймать нужный угол, чтобы увидеть отражение начальника, но он будто специально встал так, чтобы в стекле отражалась только яркая потолочная лампа. — Полагаю, вы из-за Ханамуры-сан пришли. — Не совсем, — Каэде взяла лежащую на столе пачку сигарет и задумчиво повертела в руках. — Скорее из-за Харукавы. — Не ждал, что вы будете о ней волноваться, — Шингуджи нервно хихикнул, натягивая маску и потушив сигарету. — Я ни о ком не волнуюсь, — выдохнула Каэде, устав повторять это всем и каждому, — но это наш сотрудник. Я знаю, как вы о нас печётесь. Она не стала продолжать мысль — Шингуджи и так поймёт. Каэде слишком много раз видела, как он вставал грудью на защиту каждого из них, будь то «высокий» менеджер или какая-нибудь уборщица. Семейные проблемы? Держи отпуск. Дорогое лекарство? Ах, в этом месяце внезапная премия. Накосячил на важных переговорах? Пойдёт и переговорит ещё раз. Недаром он держал Каэде и Анжи для важных кусков административной работы, потому что сам Шингуджи, как начальник, больше заботился о таких мелочах. Несомненно, он успевал всё и сразу, но только спустя пару лет работы здесь Каэде начинала понимать, почему он взял из сотни кандидатов именно её. Она тоже считала, что успех компании зависит от состояния сотрудников, только они с Шингуджи по-разному видели ценность отдельных кадров. — М-м, примите мою благодарность, Акамацу-сан, — он сел обратно в кресло и повернулся к ней, улыбаясь глазами. — Очень приятно знать, что хоть кто-то здесь разделяет мои взгляды. — Думаю, таких много. — В компании — да, а вот за её пределами… Ладно, не буду таить, у нас большие проблемы. Не у «нас» в целом, — он сделал пальцами кавычки, — не у компании, но у Харукавы. А значит, этим должна заняться компания. Ну, кому я это рассказываю, вы и так всё понимаете. Каэде приоткрыла пачку большим пальцем и посмотрела на сигареты. Её маленький опыт до сих пор оставлял во рту ужасный привкус, но почему-то казалось, что в такой вечер нужно закурить. Кируми так делала, её персонаж так бы сделал, и сейчас Каэде мечтала оказаться Секио. Умным, расчётливым детективом, которая раскалывала любые загадки. Она нехотя отложила её, зная, что Шингуджи не будет против. — Я не застала момент убийства, но отвлекла полицейских, чтобы Харукава сбежала. Вроде они так и не поймали её, но это вопрос времени, — Каэде с сомнением глянула на босса. — Не факт. Она довольно умела, м-м, в своей работе. — Вы всегда так легко подмечаете сильные стороны других, — Каэде прищурилась и перегнулась через стол, сокращая дистанцию между ней и Шингуджи до неприличной. — Я тоже хочу так уметь. — Вы тоже так умеете. — Да, — Каэде опустилась обратно на стул, — но не так, как вы. — Полагаю, — он развёл руками, — это талант! Думаю, какое-то время Харукава-сан сможет скрываться, и большое вам спасибо, — он положил руку на сердце. — Это выиграет нам немного времени. Разумеется, я допустил небольшую ошибку, забыв напомнить вам и Ируме-сан, что не стоит так открыто использовать её настоящее имя. Она уже успела возмутиться, но я заверил её, что эта информация не попадёт в чужие руки. Теперь мне как-то стыдно. — И кому попала эта информация? Шингуджи поморщился и снял фирменную кепку, массируя голову длинными пальцами. — Её имя до сего дня никого не интересовало, исключая нашего Главного, — Шингуджи важно поднял к потолку указательный палец. — В базе она числится по поддельным документам. Главный, разумеется, хочет, чтобы мы сдали всю имеющуюся о ней информацию полиции. Стоит это сделать, как обман вскроется, и тогда проблемы будут уже у всех. Каэде кивнула, скрестив руки на груди и откидываясь на стуле. Она редко видела новое начальство — с тех пор, как глава компании слёг в больницу и отдал бразды правления своему молодому сыну. Ввиду его неопытности, всем было очевидно, что основные решения теперь принимает не один человек, а кучка дерущихся за власть держателей акций. — Значит, мы этого делать не будем. — Совершенно верно, — Шингуджи принялся что-то печатать, машинально потянувшись к сигарете, хотя тут же отдёрнул руку. — Я замедлю процесс, как могу, а в настоящее время поручаю вам с Ирумой-сан новое задание. Самое время, учитывая стремительно приближающуюся дуэль. Никому, кроме Каэде, этот дедлайн не нужен, только Каэде ничьё мнение кроме своего и не учитывала. Если Ирума не обставит Каэде за неделю, Ирума хуже. Если Ирума хуже, зачем она вообще нужна? — Это не может подождать? Пока они не установят причину смерти, пока… — Пока не скроется настоящий преступник? — Шингуджи перестал печатать и повернул голову. — Я вижу, к чему вы клоните, Акамацу-сан, но вы неверно расставляете приоритеты. Если вам так важна эта девушка… — Она мне не важна. Шингуджи неопределённо повёл рукой и горестно вздохнул. — Позвольте мне закончить, а соглашаться или нет — решать вам. Так вот, если вам так важна Ирума-сан, позвольте ей доказать это не на поле боя, где вам всё знакомо. Дайте ей проявить себя там, где это важно для неё, а не для вас. Каэде опустила глаза и всё-таки зажевала сигарету под пристальным взглядом Шингуджи. — И что мне это даст? — Не перестаю удивляться вашей нацеленности на себя. — Это называется эгоизм. Ну да, я эгоистка, что дальше? — Если я правильно понимаю, чего вы хотите, вы это получите. Как вы верно подметили, я хорошо разбираюсь в сильных сторонах других людей, — Шингуджи наклонил голову и чиркнул зажигалкой, вопросительно приподняв бровь. Каэде наклонилась, затягиваясь. Мерзость. — И даже мне тяжело сказать, в чём именно заключается особенность Ирумы-сан, но в чём я точно уверен — она идеально подходит вам для ваших целей. Каэде поморщилась от мгновенно нахлынувшего головокружения. И какова её цель? Жить, чувствовать? Как Ирума сможет ей помочь, если не своими победами? Или босс имел в виду, что совместные игры в детективов тоже могут обернуться победами и проигрышами? Как её ролевые? — Я согласна отложить нашу дуэль и заняться этим, — Каэде медленно кивнула, зажимая сигарету между пальцами, — но при одном условии. Расскажите, кто вы, Шингуджи-сан. Ирума пришла сюда в поисках одного человека, и вы удивительно точно подходите под описание. Если Шингуджи и удивился, он никак это не показал. Иногда Каэде думала, что он ночами просматривает записи с камер, чтобы быть в курсе всего, что происходило в компании. — Я уже слышал от Ирумы-сан об этом человеке и обещал помочь, если она поможет вам, — Шингуджи тихо рассмеялся, — однако теперь, думаю, правила игры немного поменяются. Передайте ей, что я найду «Будду», как только мы снимем с Харукавы-сан все эти невероятные обвинения. Однако, зная вас, мне нужно оплатить ваши услуги вперёд, поэтому вот вам пища для размышлений. Он достал из нагрудного кармана маленький ключ и открыл один из ящиков. Каэде прокашлялась и оглянулась в поисках пепельницы. Технически, курить в кабинетах запрещалось, но это останется их с Шингуджи маленьким секретом. Когда она закончила с уничтожением улик, Шингуджи достал ламинированное удостоверение. Даже на фотографии он был в маске — как и всегда, впрочем, — но внимание Каэде привлёк знакомый каждому японцу штамп Академии Надежды. Корекиё Шингуджи Супер Скаут Академии Она перечитала титул ещё раз и посмотрела на босса. Он невинно хлопал ресницами, качая головой будто в такт музыке. — Я всегда знала, что у вас есть скелет в шкафу, — Каэде покосилась на шкаф, где стоял скелет, — но не этот. — О, я смог удивить вас? Большая честь для меня, — Шингуджи сверкнул глазами и убрал удостоверение обратно в ящик. — Надеюсь, это ответит на часть ваших вопросов. — И породит ещё больше. — Несомненно. Хотите узнать, есть ли у вас талант? — Каэде прищурилась и с удивлением посмотрела на него. — О, видите ли, это самый частый вопрос, который слышит любой официально учреждённый Скаут. Каэде слабо улыбнулась. Даже не питая тёплых чувств к Академии, она задавалась этим вопросом. Интересно, какой ответ разочаровал бы её больше? — Мне интереснее, что насчёт новенькой. Я знаю, что она училась на резервном курсе, но, — Каэде облизала пересохшие от сигарет губы, — она не так проста. — У вас тоже опытный глаз, — Шингуджи кивнул, — но с Ирумой-сан вопрос не из лёгких. Ещё во время её обучения в Академии Киригири-сан обращался ко мне с просьбой точно установить талант этой девушки. Боюсь, сколько я ни наблюдал, я не смог это сделать. Понятно одно — её талант не работает сам по себе. — Как это? — Ей нужны другие люди, — он развёл руками. — Она многого добилась, и это, несомненно, проявление её таланта, но свою силу она черпает из других людей. Возможно буквально. — Она говорила, что приносит окружающим неприятности. И что из-за неё… — Каэде закусила губу. Ей не очень-то хотелось расставаться с тайнами Ирумы. Хотя бы потому, что теперь это собственность Каэде. — Не продолжайте, — Шингуджи поднял руку, — мы всё-таки ценим тайну личной жизни сотрудников. В любом случае, рядом с вами её талант раскроется с неожиданной стороны, в этом я уверен. — Почему? Почему я? — Каэде нахмурилась и обвела глазами комнату, будто что-то здесь могло дать ей ответ. — Я ведь, — она хотела сказать «совершенно обычная», но это не было правдой, но и неправдой тоже, — не обладаю талантом. Да и не хочу. — Именно поэтому. Боюсь, при всём желании я не смог бы сказать вам больше. Надеюсь, в следующий раз при этой беседе будут присутствовать Ирума-сан и Харукава-сан и нам больше не придётся скрываться. На дверь ей не указали, но Каэде понимала, что больше ничего не получит. Если появится новая информация об убийстве, Шингуджи свяжется с ней, а пока ему наверняка предстояло уладить менее приятные последствия смерти в непосредственной близости к компании. Каэде поклонилась и вышла, забирая их с Ирумой вещи и спускаясь на лифте вниз. Она бросила сумку на скамейку, стараясь не смотреть на коллегу. Ещё, чего доброго, решит, будто Каэде ей сочувствовала. В кафе Кируми для столь позднего часа было удивительно много посетителей, но сама бариста молча стояла за стойкой. Она приподняла бровь и улыбнулась вошедшей. Каэде не стала искать столик — у неё было всего одно дело. — Добрый вечер, Акамацу-сан. Давно вы не появлялись, — Кируми не скрывала сожаление в голосе. Да, они не разговаривали с того самого раза. Как давно это было. — Чем могу помочь? — Два ужина с собой, — Каэде протянула ей крупную купюру. Получать бесплатные обеды для себя — приятно, это красивый жест, но за еду для Ирумы лучше заплатить ради собственного душевного спокойствия. Кируми замерла на мгновение, тут же разворачиваясь, чтобы достать из холодильника пару красиво уложенных бенто. Губы Каэде тронула едкая улыбка. Может, она правда плохой человек, раз ей так нравилось видеть боль близких людей. — Слышала последние новости? — Разумеется, — Кируми тихо вздохнула, — многие обсуждали это. — Кто-то видел убийцу? Кируми замолчала, убирая обеды в красивую коробку, в которой обычно переносили торты. Она кропотливо перевязывала её лентой, не поднимая глаз, и только потом, протягивая Каэду еду, посмотрела на неё. — Говорят, девушку из вашей компании видели с ножом в руках. Каэде не изменилась в лице, но её сознание вцепилось в этот факт. — Кто именно? Постояльцы? — Нет. Боюсь, я впервые видела этих гостей. Дальнейшее спрашивать бесполезно — Кируми ценила личные данные своих клиентов столь же рьяно, как Шингуджи оберегал своих сотрудников. Каэде кивнула и взяла коробку. Кируми замешкалась всего на одно мгновение, но сожаление в её действиях не укрылось от Каэде. Зная Кируми, это было намеренным. — Как думаешь, у меня есть талант? Кируми приподняла брови, что для неё было реакцией на грани шока. Она несколько раз моргнула и сконфуженно покачала головой. — Не знаю, Акамацу-сан. Почему вы задумались об этом? — Да так, — она пожала плечами, ухмыляясь, — если бы у меня был талант, может, и за мной бы пришли. Она провела пальцем по шее, с удовольствием наблюдая неудовольствие Кируми. — И я бы поступила точно так же, — твёрдо ответила бариста. — И если ты ещё раз захочешь удивиться, почему я не прихожу, — сообщила Каэде ей в тон, — вспомни об этом. Она развернулась и покинула кафе. В груди что-то сжалось, и Каэде чаще задышала, боясь упустить это болезненное чувство. Дело не в том, что она не ценила опеку Кируми. Приятно получать такое внимание от кого-то её уровня. Только Каэде терпеть не могла, когда кто-то пытался управлять ей. Она в состоянии сама решить, где и когда она будет рисковать своей жизнью. Ирума ждала её на той же скамейке. Вроде не плакала, хотя выглядела уставшей. Каэде и сама нуждалась в отдыхе после, о боже, даже вспоминать эту череду идиотских заданий не хотелось. Она и забыла высказать Шингуджи всё, что о нём думала. К чёрту Шингуджи. Этот старый жук играл даже лучше Каэде, но так хорошо, что проигрыш ему не приносил никаких эмоций. Тяжело расстраиваться, если исход известен заранее. Тяжело радоваться, если исход известен заранее. Это и было главной проблемой Каэде. К счастью, она понятия не имела, каким будет исход сегодяшнего вечера.