I still don’t know anything The me who could only move forward While I can’t even afford to seek the meaning of what’s right I drew a zero
«Эй, Бакамацу. На случай, если мне более не доведётся ступить в твои изысканные хоромы, я решила оставить что-нибудь на память. Насрать под дверью больше соответствовало бы твоему характеру, но я не хочу соответствовать тебе. Считай это чем-то вроде блокнота с мыслями, как у Широгане-сан. Ты странная, высокомерная, грубая и, надо признать, невероятно умная. Ты мне сразу не понравилась, но лишь позже я поняла, что это может быть… весело? Знаешь, Наруто и Саске всегда собачатся, но именно поэтому Наруто считает его своим другом. Я думала, ты похожа на Джунко, с которой мы тоже общий язык не нашли (потому что она мразь), но ты не настолько поехавшая. Вы в чём-то похожи, но в прямом сравнении даже твоя величественная жопа ей проиграет. И это хорошо. Я не думаю, что тебя прельщает разрушение, разве что твоей собственной оболочки. Будто у тебя там стена, которую нужно снести, чтобы увидеть окружающий мир. Здесь так и просится отсылка, но я промолчу, хотя это КОЛОССАЛЬНОЕ искушение. В общем, я не против твоей грубости, если она не будет прогрессировать. Ты ведь не злая, просто бесишь. Я видела и какие-то хорошие стороны. Например, на тебя можно положиться. Я знаю, ты увидишь в этом пошлую шутку. С тобой Team DANGAN в надёжных руках. Может, и я тоже. Это не признание, так что не беги сжигать записку. Если она не окажется в мусорке, будем считать это победой. Ладно, это и признание тоже. Я признаю, что как человек ты мне не нравишься, как начальницу я тебя почти ненавижу, но всё равно хочу быть рядом, Акамацу Каэде. Что-то такое говорил мне мой друг. Я могла быть той ещё занозой с моей ужасной удачей, но он искал приключения и рядом со мной неизбежно находил их, как лужи после дождя. Не знаю, чего я ищу, но есть странное ощущение, что ты будешь стоять на любом пути, который я могу избрать. Давай не будем врагами, Каэде. И продолжим надоедать друг другу. Надеюсь, дуэль тебя не разочарует. — Ирума Миу»***
Если бы Ирума ехала от своего дома, она бы добралась быстрее, но из квартиры Каэде до этого места потребовалась пара часов на метро, электричках и даже пешком. Солнце, которое утром приятно подогревало спину, обрушилось на неё во всю мощь. Она тяжело дышала, преодолевая десятый километр загородной лесополосы. В таких местах принято находить трупы в детективных дорамах, и, если бы не упрямо сжатые зубы и мысль, что обратно топать ещё дольше, Ирума свалилась бы в канаву жертвой солнечного маньяка. Впервые за долгое время ей было по-настоящему тяжело дышать, и девушка не раз замирала с мыслью, что если остановится не она, то сердце. Этот страх почти стёрся в повседневной рутине, но стоило сбиться дыханию, как Ирума вспоминала, что её жизнь однажды надломилась. Не всем светит долгая и счастливая старость. Точно не ей. Шла Ирума даже не по приборам — телефон пришлось оставить дома. Может, не стоило слепо верить угрозам (или обещаниям, она ещё не решила, как определить тон последнего диалога), но что-то подсказывало, что другого шанса у неё не будет. Тесты можно пересдать, с друзьями помириться, но иногда в жизни у тебя есть только одна попытка. Она чувствовала это тогда, в Академии, направляясь на мнимое собрание студсовета, и почему-то вспоминала сейчас. Может, потому, что написавший ей человек явно был с Академией связан. Ранее утром, когда Ирума сидела дома у Бакамацу (или уже Каэде? да хрен знает) и собиралась с духом написать Киригири, она получила сообщение с неизвестного номера. «Я знаю, где находится Эношима Джунко». В ответ на отправленный знак вопроса, Ируме первым делом приказали молчать. Никому другому не писать, не звонить, не сообщать о своём местонахождении и планах. Только в этом случае персона готова была продолжить диалог. Если Ирума ослушается — сделка не состоится. «Сейчас вы дома у Акамацу Каэде и собирались связаться с детективом, Киригири Кёко». Этого хватило, чтобы она задёрнула шторы, удалилась в ванную и продолжила печатать там, прислонившись к стене мокрой от пота спиной. Кто это? Невольный союзник. Что ему нужно? Личная встреча с Ирумой. Ей не причинят вреда. Что нужно делать? Явиться в ангар за чертой города. Одной. Оставив телефон выключенным в квартире Акамацу Каэде. Только в этом случае Ирума получит желаемое. Это выглядит, как самая очевидная на свете ловушка. С чего ей верить? Решать, как сообщил незнакомец, может только Ирума, однако есть ещё кое-что. Информация, которая определённо заинтересует её. Например? «Вы не просто подавляете окружающих. Я знаю ваш настоящий талант». Ирума чуть не выронила телефон тогда. Даже сейчас, хорошенько подумав, она не перестала считать это ловушкой. И кто бы ни «охотился» за ней, он мог лгать, он мог не знать всего, что обещал, но знал слишком многое. Её поиски себя, поиски Джунко. Вещи лежащие на поверхности, учитывая прошлое, но глубоко личные. И то, с какой точностью перед ней выкладывали приманку, заставляло затылок Ирумы холодеть даже в жару. Может, только поэтому она до сих пор не получила солнечный удар. Она пыталась торговаться и хотела узнать свой талант сразу, как жест доброй воли, как знак доверия. Ей отказали. Её талант, как говорил этот человек, слишком важен, чтобы обсуждать его в переписке. Это заставило Ируму сухо рассмеяться. Она не слышала о важности своего таланта уже несколько лет. Однако незнакомец продолжал дёргать за удочку и бросил ей хоть какую-то кость. «Эношима Джунко сейчас находится в университете Тохо, Токио. Это всё, что я пока могу сказать». Что это за универ? Их было так много, что кроме очевидных и на слуху — того же Тодая, — Ирума мало какие знала. И всё же, из этого можно было делать выводы. Эношима Джунко по-прежнему в Токио. Она… учится в университете? Она ведёт обычную жизнь? Звучало невероятно, но Джунко умела скрываться, и ничего удивительного, что она пряталась у всех под носом. Больше ничего Ирума с этой информацией сделать не могла. Если проболтается Киригири, упустит эту нить. Да и ей, сказать по правде, не очень хотелось втягивать во всё это подругу Рантаро. У семьи Киригири и без того полно проблем, чтобы вестись на подозрительный след. Она всегда говорила, что ей не дают расследовать дело Джунко, и вряд ли сейчас что-то изменилось. Нет, у Ирумы было полно вариантов, кому позвонить и что сказать. Она оставила телефон не поэтому. Причины чуть сложнее и эгоистичнее, и о них Ирума старалась пока не думать. Не удержалась только от одного — записка для Бакамацу на холодильнике. Она не сообщала ничего о себе и о том, куда идёт, и пусть даже за ней следят, вряд ли человек, сознательно ведущий её в ловушку, отменит всё из-за пары слащавых строк. Ирума слезящимися от солнца глазами выцепила мелькнувшую вдалеке серую коробку на отшибе. И почему все драматичные разговоры происходят в заброшенных ангарах? И почему никогда не обходится без переломанных рук, рассечённых бровей и монтировок с водосточными трубами? Как и труп в лесополосе, это клише казалось таким очевидным, будто Ируму там ждал не загадочный информатор, а режиссёр и писатель-баналист. Если такого жанра нет, пусть будет. В очередной раз переводя дух, Ирума огляделась. Слева и справа её окружал лес, сверху давил горячий, но удивительно чистый воздух. Позади — дорога к станции, по которой за всё время проехала только одна машина. Тихо так, что тяжёлое дыхание Ирумы разносилось по окрестностям и сбивало птиц с веток. Сам ангар — половина от консервной банки размером со школьный спортзал, расположенный в странной выемке леса. Даже места для парковки нет, хотя что хранить в ангаре, если к нему нельзя подъехать? Трупы? Нет, трупы должны быть в канаве. Забора нет, и прямо перед консервой рос участок деревьев: недостаточно плотный, чтобы Ирума пропустила это место, но такой, что проезжающие машины вряд ли его замечали. Она прошла вперёд по сухой земле, так и не найдя проложенной тропы. Может, это воображение, но воздух резал чем-то металлическим. Ирума всё больше старалась смотреть под ноги. Она замерла перед воротами ангара и оглянулась в последний раз. Никто не видел, как она пришла сюда. Ничего человеческого в радиусе десяти километров. Ирума, следуя инструкциям, четыре раза постучала. Почти в ту же секунду ворота гаражного типа заскрипели и поехали вверх. От лязгающего звука коленки Ирумы дрогнули. Странно, как это спрятанное место никто не нашёл по грохоту. Она вошла в темноту такую зыбкую, что даже яркое полуденное солнце не помогало разглядеть, что находится внутри. Едва она сделала пару шагов, двери лязгнули снова. Ирума с бьющим в ушах пульсом наблюдала, как в полуметре от неё опускается металлическая перегородка, отрезая от внешнего мира. У Ирумы было секунды две, чтобы решить, остаётся ли она по эту сторону, но плохо слушающиеся ноги решили за неё. Она по привычке потянулась к телефону, чтобы осветить теперь уже окончательную темноту, но пальцы нащупали пустое место. Ирума тихо выругалась, делая шаг назад и прижимаясь к металлической стене. Вдалеке что-то звенело, как подбрасываемая раз за разом монетка. Ирума сглотнула. — Идите вперёд, — приказал тихий голос. Не видя абсолютно ничего, Ирума даже не могла предположить, откуда он доносится. Эхо не помогало, хотя говоривший явно был на почтительном расстоянии. Говорившая. Это вежливый, тихий, настойчивый голос девушки. Немного знакомый, но в темноте Ирума растеряла все свои мысли и не могла ни с чем его сопоставить. Она послушно шагнула вперёд и продолжала идти, пока голос не раздался снова: — Стойте. Ирума остановилась. Голос явно стал ближе, но не так звучит человек, который стоит к тебе вплотную. Так звучит преподаватель на другом конце кабинета. — Может, перейдём уже к делу? — Ирума нервно улыбнулась, сжимая и разжимая кулаки. — Очень атмосферный квеструм, мне нравится. Её голос почти не дрожал, и за это надо благодарить тот день в Академии и бесконечное прокручивание его в голове, желание не испугаться, если такое повторится вновь, если бы что-то можно было изменить. Она не шевелилась, пока её очень откровенно изучали и рассматривали. Наверное, хотели убедиться, что она не принесла с собой оружие или полицейских на хвосте. Ирума даже фыркнула: если этот человек столько о ней знал, мог бы догадаться. Или могла бы? Ведь кто ещё нашёл бы Эношиму Джунко, кто ещё воспользовался бы тем же трюком, поманив обещанием таланта в затхлый подвал… Пальцы приятно кололо от мысли, что во всей этой истории наконец-то получится поставить точку. Минута, две, три. Зажёгся тусклый свет, осветив часть ангара и ноги, бёдра, руки вышедшей к Ируме фигуры. Сначала ей показалось, что это парень — настолько угловатым выглядел человек, — но через пару секунд всё встало на свои места. Икусаба Мукуро, наверное, даже спала в бронежилете. Под ним виднелась тёмная майка, переходившая в камуфляжные штаны с кучей карманов и потёртые берцы. Странно, что ни в одной кобуре не было пистолета, на поясе не прятался нож — для солдата девушка была потрясающе безоружной. Она по-прежнему коротко стриглась, не умела улыбаться и обзавелась парочкой шрамов на скулах. Если Селестия проиграла пубертату, то Икусаба почти не изменилась. Она медленно подняла руки вверх на уровень головы, пока Ирума инстинктивно делала шаг назад. — Я не причиню вам вреда, — теперь Ирума ругалась на свою память, потому что вкупе с веснушчатым лицом голос оказался до очевидного знакомым. — Прошу прощения за меры предосторожности. Она слегка склонила голову, пока Ирума оглядывалась. В её сознании стучала только одна мысль: если Икусаба здесь, Джунко рядом. Джунко рядом. Она нашла её. Она была права! Ангар напоминал склад боеприпасов и бомжатник одновременно, вызывая «тёплые» воспоминания о первом разговоре с Харукавой. Нет, здесь не было пачек из-под рамена быстрого приготовления, запахи нормальные, но жил в этом месте явно бродяга. Жил, потому что в углу притаился свёрнутый футон, а рядом с ним стоял термос. Всё остальное пространство занимали коробки, и в парочке приоткрытых Ирума видела то ли автоматы, то ли пистолеты, а ещё ленту пуль какого-то гигантского калибра. Икусаба подняла голову где-то на переферии зрения. — Ирума-сан, — её голос стал настойчивее, — моей сестры здесь нет. Вам ничто не угрожает. — Да-да, — Ирума нахмурилась, разглядывая Икусабу, улыбаясь, чтобы не выдать лёгкого разочарования, — я вам нужна зачем-то. Не делай вид, что это твоя затея. Ну, и где же королева школьного бала? — Ирума сжала кулак. — Где Джунко? Девушка поморщилась, но кивнула. — Верно. Моя сестра сейчас находится с Акамацу Каэде. Ирума пару секунд смотрела на сестру Эношимы, чтобы убедиться, что та за пару лет не научилась с каменным лицом лгать. Нет, это правда, слишком абсурдно и логично, чтобы не быть ей. — Что Джунко от неё нужно? Где они? — В окрестностях университета Тохо. Акамацу-сан сама назначила им встречу. Ирума замерла, поднимая голову. Нет, не может быть. Каэде… Бакамацу сказала, что встретится с той девушкой, свидетелем. Не могла же начальница оказаться тайной подругой Джунко, хотя это бы многое объяснило. Интерес к её прошлому, таланту, знакомые повадки… Ирума сухо рассмеялась. — Какую же херню ты несёшь. Икусаба выдохнула и нарочито медленно потянулась к клапану одного из карманов. С тихим щелчком открыла его и достала диктофон. Протянула Ируме. Она взяла его с недоверием, вопросительно глядя на девушку. — Она сказала, что я не смогу объяснить правильно, даже если очень постараюсь, — Икусаба хмурилась и смотрела куда-то вбок, опуская плечи. — Вам лучше послушать её рассказ. Ирума, не задумываясь, нажала на кнопку.***
— Бакамацу, это я. Каэде инстинктивно выдохнула, не сводя заострённого взгляда с Рёко. Та опиралась о заграждение, скрестив руки на груди, и выжидающе смотрела на Каэде. — Ты жива, — быстро сказала она, покосившись на телефон. — Что происходит? На том конце так же обречённо вздохнули. — Ты сейчас с Рёко? — Вроде того, — взгляд Каэде вернулся к девушке напротив. — Она мне много интересного рассказала. Где ты? — Это прозвучит безумно, но на самом деле Рёко… — Я знаю, кто она. Где ты? — Я в порядке, — голос Ирумы звучал сухо и надломленно. — Слушай меня внимательно, Бакамацу. Что ты делаешь завтра вечером? Каэде сухо усмехнулась. — Приглашаешь на свидание? — С кем, — Ирума повысила голос, выделяя каждое слово, — ты завтра встретишься? Ярость в этом вопросе не имела ничего общего с раздражением, которым Ирума вечно отвечала Каэде. На крыше стало холоднее. — С моими друзьями. Мы играем каждую неделю, я тебе рассказывала. Рёко покачала головой со знающей улыбкой. Каэде сжала зубы. — Только твои друзья, так? — Ирума натянуто смеялась, и Каэде почти видела эту вымученную улыбку. — Просто игра, которую вы любите? Каэде закрыла глаза, сжала кулаки до хруста суставов. — Да. Несколько секунд она слышала только гул машин внизу и завывающий ветер. — Зачем ты мне лжёшь, Каэде? Ирума говорила так тихо, что можно было принять её голос за свои мысли. — Что она рассказала тебе? — Каэде фыркнула, отворачиваясь, чтобы не видеть взгляда Рёко. — Ты поверишь девушке, которая чуть не разрушила твою жизнь, а не мне? Я волновалась, между прочим, так где тебя носит, разве ты не должна быть с Киригири? — Заткнись, — пусть она говорила тихо, Каэде не могла возразить тому холоду, который проникал через трубку, несмотря на расстояние. — У меня больше причин верить ей. — Вот как, — Каэде горько усмехнулась. — Тогда лучше не верь никому. Это мой тебе совет, новенькая. Она смотрела на соседние здания, которые теперь казались выпуклыми, как через фишай линзу. — Я вчера, — Ирума медлила, а Каэде терпеливо ждала, — излила тебе всю душу. Я ничего не скрывала от тебя. — Ирума… — Заткнись. Так ты любишь говорить? Заткнись и слушай. Мне безумно страшно было втягивать тебя во всё это, но я тебе поверила. В твою невероятную крутость и в то, что ты можешь защитить себя от моих неудач. Не знаю, правда ли это. Джунко нашла тебя буквально на следующий день, — Ирума всхлипнула. — И оказалось, что Джунко — не худшее, с чем ты сталкивалась. Как у него дела, Каэде? — Ты можешь быть менее драматичной? — Почему ты не рассказала мне?! — Ирума без разбега перешла с шёпота на крик. Каэде вздрогнула. — Ты посидела в кафе с человеком, который пытался меня убить, и пригласила его на встречу с твоими друзьями! Что у тебя в голове? Ты так хочешь эмоций и опасности? Так почему ты втягиваешь в это остальных?! Почему ты мне солгала, Каэде? Соседние здания стремительно превращались в блеклые огни на горизонте. — Во-первых, тогда я не знала, кто это, — Каэде говорила спокойно. Её голос не дрожал. Сейчас она не лгала. — Во-вторых, ты сама хотела, чтобы я не вмешивалась в твою жизнь. Ты пыталась меня защитить, и я хотела сделать то же самое, — она усмехнулась, — пусть мне и не хочется это признавать. Если бы он убивал всех подряд, меня бы здесь не было. Назначая эту встречу, я не знала, во что ввязываюсь, но вчера я попыталась оградить тебя. На меня ему плевать, но ты уже была у него на прицеле. Мы обе знаем, что я не смогла бы тебя остановить, если бы рассказала. Она старалась не придавать значения прерывистым вздохам на том конце телефона. Каэде не двигалась, напрягая все мышцы в теле, чтобы расфокусированные здания пришли в нормальный вид. — Это очень мило с твоей стороны, Каэде, — Ирума снова шептала, — что ты просила меня плюнуть на мои страхи, но сама боялась довериться. И даже когда я припёрла тебя к стенке, ты продолжала лгать. — Да. — И почему же ты хочешь защитить меня? — Каэде видела этот серьёзный и упрямый взгляд, с которым Ирума смотрела бы на неё. — Ты ведь всегда сама по себе, ты же великая Акамацу Каэде, а я новенькая, которая в любой момент может тебя разочаровать. Так плевать тебе или нет? Что ты чувствуешь, Каэде? Она поднесла руку к глазам, моргнула, дотронулась до влажной щеки. — Что бы это ни было, это очень больно. Каэде не улыбалась, но ликовала. Это самая настоящая боль, с которой не сравнится ни один нож Кируми, ни одна проигранная дуэль, ни одна смерть персонажа. И это самая высокая цена за боль, которую ей доводилось платить. — Ты уже не чувствуешь себя пустой, Каэде? — Ирума спрашивала с какой-то надеждой, грубым от шрамов голосом. — Я помогла тебе, как ты просила? — Да. — Хорошо, — Ирума точно улыбалась. — Мы больше не увидимся. — О чём ты говоришь? — Каэде одним движением вытерла слёзы и резко повернулась к Рёко, которая стояла всё там же, искоса глядя на неё. — Они угрожают тебе? — Тебя это уже не касается. Я думала, мы сможем помочь друг другу, но ты хочешь делать всё одна. Я разберусь со своими проблемами и с Изуру, пусть это и убьёт меня, скорее всего. Если хочешь помочь, отмени вашу встречу завтра. Не подвергай своих друзей опасности. Прощай, Каэде. — Стой!.. Она бросила трубку. Каэде тупо смотрела в одну точку. Рёко медленно подошла к ней, протягивая руку, и Каэде молча вернула телефон. — Посмотри на меня, — ласково сказала Рёко, обхватывая её лицо, размазывая слёзы большими пальцами. Каэде подняла голову. Ей было немного плевать, что происходит. — Какая же ты жалкая, Каэде-тян, — Рёко наклонилась к её уху, и голос стал фальшиво-высокомерным. — Вот оно, твоё отчаяние. Наверное! Я не знаю. Девушка отстранилась, с любопытством глядя на неё. Каэде меланхолично приподняла бровь. — Этого ты хотела? Рёко пожала плечами с улыбкой нашкодившего кота. — Да я ничего особенного от тебя не ждала. Как тебе мои актёрские навыки? — Что? — Ну, ты же ролевик! — Рёко обиженно надула щёки, раскачиваясь взад и вперёд, чуть ли ни подпрыгивая от возбуждения. — Я думала, ты оценишь точно переданный образ. Я даже про отчаяние говорила, что там ещё должна делать Эношима Джунко? Достать пистолет и вынести тебе мозги, наверное? — она задумчиво поднесла указательный палец к виску. — А потом себе. Да, так бы она и сделала, — Рёко удовлетворённо хлопнула в ладоши. Каэде прищурилась. Хотелось ей того или нет, голова продолжала работать, несмотря на едкую боль в груди. Рёко притворялась, значит? Что из её слов было правдой? Что она рассказала Ируме? — Тебе не нужно моё отчаяние, — Каэде говорила медленно, наблюдая за реакцией. — Тогда чего ты добиваешься? Довела великую Акамацу Каэде до слёз, неплохое достижение. Стоило того? — О, ты ошибаешься, — Рёко показала язык. — Это Миу-тян довела тебя до слёз. А вообще, ты сама виновата. Серьёзно, долго ты собиралась держать всю информацию при себе? Слушай, мне жаль её. Рёко нахмурилась; последняя фраза уже не была наигранной. — И как же ты всё это узнала? О нашей встрече с Изуру, например, — Каэде наклонила голову. — Много усилий лишь для того, чтобы разрушить мои отношения с новенькой. Мы ведь только вчера познакомились, куда ты так спешишь? Рёко звонко рассмеялась. — Ваши отношения рушишь ты, Каэде-тян, а я, можно сказать, ваш семейный психолог, — она выпятила грудь и положила поверх рубашки ладонь. — Стремлюсь к тому, чтобы между вами не было секретов. Ну, ваша встреча — не такая уж тайна. Неуловимый сбежавший эксперимент наконец-то покажет свои красные от недосыпа глазки? Поверь, целый стадион соберётся посмотреть, — Рёко ухмыльнулась. — Может, послушаешь свою подружку в последний раз и откажешься? — В последний раз? — Каэде не так волновало то, откуда половина Токио знала про её планы, как судьба Ирумы. — Что ты будешь с ней делать? — Я защищу её, — Рёко говорила резко и без прикрас, — в отличие от тебя, Каэде-тян. Ты бы могла найти родственную душу в моей предыдущей инкарнации, но я не такая эгоистка. Если бы не Миу-тян, меня бы не существовало, так что я чувствую какую-то, — она облизнула губы, — благодарность, знаешь? Я почти что её потерянный ребёнок. Нужно заботиться о родителях. Ты о своих заботишься? Звонишь хоть иногда? Каэде поморщилась. Ей надоело вместо ответов получать указатели в противоположную от цели сторону. — Всех карт ты мне не раскроешь, так начни с того, что и так все знают. Почему тебе известно о моей встрече с Изуру? Рёко зевнула и махнула рукой. — Ты даже не стараешься. Подумай. Как же так вышло, что я знаю? Каэде фыркнула. Тут и думать нечего. Она не помнила, чтобы кто-то наблюдал за их встречей в курилке, да и Рёко не задавала бы вопросов, на которые нельзя найти логический ответ. Во-первых, об этом могла узнать Харукава, которая поджидала Ируму. Во-вторых, и это самый интересный вариант, во время их встречи в кафе был ещё один человек. Широгане всегда говорила, что из двух равноправных вариантов развития сюжета она выберет самый интересный. — Кируми. Я мало знаю о её прошлом, она всегда уходила от ответа, даже если спросить в лоб. Она связана с кем-то, с полицией, бывшей администрацией. Изуру всё ещё хотят поймать, и я невольно заготовила ему ловушку. Рёко радостно захлопала в ладоши. — Интересно! Я понятия не имею, кто на тебя донёс и кто такая эта Кируми. Мне рассказала сестра. Она вертится во всяких криминальных кругах, что для тебя не должно быть секретом, а криминал и безопасность города неразрывно связаны. Однако запомни свой вариант. Кем бы ни была эта Кируми, она тоже связана с подземными течениями Токио. — А во что играешь ты? Вчера строила из себя саму невинность, чтобы теперь с умным видом мне всё это рассказывать? И при чём тут Ирума? Рёко вздохнула, надув щёки. — Эй, я вчера её впервые видела, окей? Моя сестра долгое время держала в тайне, что баба-психопатка из телевизора — это я в прошлом. Хотела меня защитить! Ложь во спасение! Смешно, да? — Рёко хихикнула и подмигнула Каэде. Ей это не казалось смешным. — А ещё Мукуро дружила с Маки-тян когда-то давно, и раз уж та в полной заднице, нужна моя помощь. По крайней мере, так решила Мукуро, пробуждая заново «этого монстра», — Рёко сжала и разжала пальцы; Каэде не поняла, принадлежала ли реплика о монстре Мукуро или ей самой. — Пришлось за ночь освоить курс истории Академии, загуглить твою персону, пораскинуть мозгами. Давно я так не разминалась, — она показательно хрустнула шеей. — Забавно, что по чистой случайности я вчера стала единственным свидетелем, который может помочь Маки-тян. Нет, правда, тут никакой аналитики, я видела сверкающие пятки настоящего убийцы. Ты веришь в удачу, Каэде-тян? Эта девушка очень любила начинать свои монологи весело и непринуждённо, а заканчивать на такой серьёзной ноте, будто ответ вершил судьбу всего мира. — Я ролевик, — Каэде хмыкнула, — я верю в удачу, и в неудачу тоже. А ещё в то, что большинство событий можно предсказать. — Какая интересная позиция. — И кого же ты видела? — Хм-м, — Рёко закусила ноготь, — даже не знаю. Попробуем составить фоторобот? Это была девушка чуть выше меня, — она подняла ладонь над головой, — с серо-зелёными глазами и очень длинной чёлкой. Знаешь такую? Каэде знала. Она не могла знать только одно — врала ли ей Рёко сейчас. Это уже не первый раз, когда её подводят к мысли, что один из самых близких ей людей скрывает больше, чем Каэде могла представить. А, так вот, почему Ирума разозлилась на неё. Это и правда больно. — Я не уверена, — Каэде прикрыла глаза на мгновение, — но спасибо за информацию. Ты могла начать с этого, к чему все эти попытки сыграть на одном поле со мной? — Зачем лгать? Ну, мне хотелось посмотреть, как ты отреагируешь, — Рёко пожала плечами. — Я хотела показать тебе, что твои чувства лежат на поверхности, а не так глубоко, как ты себя убеждаешь. — Какая тебе разница? — Лично мне плевать на тебя с во-от такой колокольни, — она встала на цыпочки и потянулась рукой к небу, — но есть нюанс, как говорится. Мне не плевать на Миу-тян, мою дорогую спасительницу, и мне не плевать на мою сестру. Так уж вышло, что их благополучие сейчас зависит от твоих действий. Я хочу, чтобы ты выбрала, кто ты. Здесь и сейчас. — Что? Рёко подошла к ней, в одно мгновение меняя выражение лица на серьёзное, положила руки на плечи и заглянула в глаза. Каэде не видела угрозы в этом жесте, но что Рёко делала — она не могла понять. — В тебе есть пустота, Каэде-тян, верно? Даже сейчас, ты не можешь и не хочешь признать, что слова Миу-тян что-то затронули в тебе. По старой привычке хочешь, чтобы было наплевать. Это безопасное расстояние, с которого можно наблюдать за миром, вмешиваться в него и вовремя спасаться бегством. Так ты прожила всю жизнь. Эй, ответь, что ли? Я аналитик, а не психолог. Мне проще с фактами, чем с людьми. Пустота внутри Каэде улыбалась ей. — Да. К чему ты ведёшь? — Я хочу чтобы ты выбрала, — повторила Рёко. — Это звучит бессмысленно, но поверь мне, потому что единственное, в чём я лгала — мои намерения. Мне не нужно твоё отчаяние. Я просто хочу, чтобы моя сестра и Миу-тян успокоились уже и зажили нормальной жизнью. И чтобы понять, как поступить, мне нужен твой ответ. Скажи мне, что окажется сильнее? Твоя пустота или зачатки чувств? Как ты хочешь жить дальше? Каэде непонимающе качала головой, глядя в её разноцветные глаза. — Если ты думаешь, что я влюбилась в Ируму, подумай ещё раз, — она фыркнула, отворачиваясь. — Она просто может делать мою жизнь чуть более интересной. Рёко влепила Каэде такую звонкую пощёчину, что её наверняка услышал Шингуджи, показывая член в распахнутое окно на другом конце города. — Это твой ответ? Ладно, ты не влюбилась, дело не в этом, — Рёко опустила руку, пока Каэде упрямо тёрла горящую от удара щёку. — Зачем тебе нужна Миу-тян? Просто делать твою жизнь интересной? Каэде выдохнула. — Говоришь, что ты не психолог, а похоже. И про родителей моих спрашивала. Почему тебе не плевать, есть ли у меня эмоции? — Я уже ответила тебе. Эмоции имеют куда большее значение, чем ты думаешь. Твой талант зависит от эмоций. Каэде замерла, всё ещё касаясь пальцами щеки, и медленно повернула голову. — Что? — она невольно рассмеялась. Улыбнулась впервые с начала разговора. — Мой талант? — Да, Каэде-тян. Представь себе, у тебя есть талант. Помимо потрясающего навыка бесить окружающих, — Рёко тоже ей улыбнулась. Почувствовать ложь умного собеседника практически невозможно, и Каэде не пыталась оперировать настолько зыбкой информацией. Куда важнее — есть ли для Рёко смысл лгать? Какая может быть выгода в том, чтобы Каэде поверила в существование у неё таланта? — И что же это за талант такой, если он зависит от эмоций? — она поморщилась. — Я и так тебе не верю, а это даже звучит унизительно. Рёко разочарованно хмыкнула, пока Каэде вытирала разбитую губу и слизывала солёные капли крови. — Зря ты так говоришь, Каэде-тян. Да, самые очевидные таланты зависят только от знаний или физических возможностей — программисты, хирурги. Аналитики. Однако есть категория людей, которым нужны и знания, и эмоции, — она наклонила голову, приподнимая брови. — Творческие люди, к примеру. Или ты думаешь, Супер Музыкант творит с холодной головой? Я её не встречала лично, но поговаривают, что логики в голове этой девушки ещё меньше, чем у тебя эмоций. Миода Ибуки, кажется? Каэде попадалась её музыка. Да, на первый взгляд эта дама казалась слишком эксцентричной, чтобы думать. — Допустим. И что, я творческий человек, по-твоему? Супер Ролевик? — Каэде нагло улыбалась. — Неплохо, но этот талант я бы отдала кое-кому другому. — А это и не твой талант, — Рёко наклонила голову в противоположную сторону. — Ты не творческий человек, верно. Мне, — она ткнула в грудь большим пальцем, — нужны знания. Супер Музыканту нужны знания и эмоции. Тебе, — указательный палец в грудь Каэде, — только эмоции. Точнее… — Рёко улыбнулась и пожала плечами. — Я не скажу тебе, что это за талант, в любом случае. Мой ответ изменит твоё восприятие. Ты хорошо знаешь физику? — Средне. — Тебе знаком принцип неопределённости в квантовой механике? — Каэде кивнула. — Тогда ты поймёшь, что я молчу не потому, что я скрытная эгоистка — это ты, Каэде-тян, — а ради сохранения информации. Так вот, повторю ещё раз, твой талант связан с эмоциями. Как и множество других. Как и талант Миу-тян, конечно же. И нет, его я тебе тоже не скажу, — Рёко высунула язык. — По крайней мере, пока ты не научишься быть честной с окружающими. Не стоит ждать от них искренности, если все твои слова — лживая приманка. Каэде потёрла глаза, хотя это лишь повод прикрыть лицо ладонью от девушки, которая не просто хорошо её читала, но и хвасталась этим. Она не Супер Аналитик, но она тоже кое-что понимала в логике. Если представить, что её талант — пф-ф… Ладно. Если представить, что её талант существовал и зависел от эмоций, становились понятны действия Рёко. Она вызывала в ней эмоции. Не только своей ложью, но и столкнув Каэде с Ирумой, с последствиями её собственной лжи. Эмоции можно контролировать, и в случае подобного таланта, его почти невозможно определить — не для Супер Аналитика, вероятно, — а ещё это самое ценное знание. Как истинное имя в мифологии, оно даёт возможность манипулировать другим человеком. Зная эмоциональный триггер и его последствия, можно вертеть новой игрушкой, как душа пожелает. Единственный аргумент в пользу честности Рёко — она навела Каэде на эту мысль. Куда логичнее было бы держать её в узде, подталкивая в нужную сторону. Очевидно, Рёко с этим неплохо справлялась. И если она ждала от Каэде честного ответа, он правда был ей нужен. Только зачем? Что изменится от того, что она признает или отринет свои эмоции? Это как-то скажется на её таланте? Наверное. Рёко не психолог, но они обе знали, что принятие какого-то факта — первый шаг в работе над ним. Каэде совершенно точно не плевать на Ируму, и она неоднократно говорила это самой Ируме. Нравится ли ей это? О, несомненно, это ведь эмоции. Забавно. Её талант должен питаться эмоциями, но их никогда не было. Может, Рёко пыталась пробудить её талант? Тогда как она узнала о его существовании? Даже аналитику нужны осязаемые факты, и Каэде достаточно обдумала свой жизненный путь, чтобы не видеть какое-то одно выделяющееся качество. Да, она красива, успешна, умеет добиваться всего, но это не талант. Впрочем, она никогда не понимала, что Академия называла талантом. С упомянутыми хирургами и музыкантами всё куда проще. Неудивительно, что Академия не распознала талант Ирумы. Одна неизменяемая черта её характера — Каэде любила пробовать новое. Она боялась этого, предпочитала отсиживаться в зоне комфорта, что и породило всю эту проблему с эмоциями, но по той же причине она ставила свою жизнь на кон с такой лёгкостью, будто переродилась бы на последней точке сохранения. И если выбирать между привычной и знакомой пустотой, этим красивым образом неприступной Акамацу Каэде, и чем-то свежим, что она никогда до этого не испытывала, ответ очевиден. — Я хочу испытывать эмоции. Пустота мне знакома. Я предпочту играть новым персонажем, а не смотреть на бесконечные приключения того, чью биографию выучила наизусть. Рёко долго смотрела на неё, нахмурившись, сузив недоверчиво глаза. Каэде отвечала спокойным взглядом. Сейчас, когда Ируме вроде бы не угрожала опасность, её эмоции поутихли. Оставалось только что-то ноющее, всплывающее в голове всхлипами и криками ярости. — Хорошо. Скажи мне, Каэде-тян, что ты чувствуешь сейчас? Она посмотрела на свои руки, сжала кулак. — Ничего. Почти ничего. Мне неприятно, что я солгала ей. Думаю, она достаточно настрадалась, чтобы я подливала масло в огонь. Рёко грустно улыбнулась. — Уже ничего? Как быстро. Ты такой сложный человек, Каэде-тян, — она сухо рассмеялась, запрокинув голову. — Впрочем, неудивительно. Запомни то, что произошло сегодня. Запомни свои слёзы, злость на меня, боль от разговора с Миу-тян. Запомни всё так ярко, как можешь. Каэде опустила опухшие от слёз глаза. — Зачем? Воспоминания тусклые. Даже если я попытаюсь вспомнить эти эмоции, я никогда не смогу их испытать снова. Для этого мне придётся снова сделать ей больно. Или себе. — Верно, но теперь ты знаешь, что эти эмоции существуют. Не только физическая боль, — Рёко приподняла рукав её рубашки, взглянула на следы на коже, — может сделать тебя живой. Ты ведь только этим справлялась раньше? — Да. — Запомни, что может всколыхнуть в тебе эмоции, потому что очень скоро тебе это понадобится. Если мои предположения верны, — Рёко хитро, но по-доброму улыбнулась, — а я, как видишь, редко ошибаюсь. Запомни, что создаёт твой талант, и запомни эмоции, которые могут его разрушить. Каэде непонимающе моргнула. — Разрушить? — Твой талант, Каэде-тян, — Рёко мягко улыбалась, — Абсолютная Пустота. Вся твоя жизнь до этого создала талант, который, как и в случае Миу-тян, не смогла разглядеть Академия, — Рёко мягко положила ладонь на её ключицы. — Я, к сожалению, могу только предполагать. Можешь мне не верить. Я даже не подскажу, как он работает, потому что до конца не знаю. И поэтому я даю это оружие тебе. Твой талант создают не эмоции, а их отсутствие. Эмоции разрушают твой талант. Как ты этим воспользуешься зависит только от тебя. Каэде смотрела на неё широко раскрытыми глазами. Пустота? Её талант — пустота? Ненавистное ничего, от которого она бежала всю сознательную жизнь — её талант? — Если ты не знаешь, как он работает, — севшим голосом спросила Каэде, — откуда ты знаешь, что он у меня есть? — У любого человека есть талант, но не каждый умеет им пользоваться. Именно поэтому я даю тебе ключи от твоей же квартиры, — Рёко хихикнула. — Потому что мне надоело смотреть, как ты бродишь в темноте. Как ты думаешь, кто впервые назвал Эношиму Джунко Абсолютным Отчаянием? Каэде не знала, но ответ был очевиден. — Она сама? — Верно. Моя предшественница посмотрела в зеркало и сделала выводы. Все её качества, весь её жизненный путь сотворил монстра, который отчаялся сам и помогал отчаяться другим. Ты ведь не будешь спорить, зная о её подвигах, что это настоящий талант? А как он работает? Ну, даже я не смогу объяснить. Даже в случае хирургов и музыкантов, люди сначала делают что-то лучше других, и только потом их заслуги кто-то признаёт. Если повезёт. — И что я делаю лучше других? — Каэде поморщилась. — Ничего не чувствую? — Ага, — Рёко довольно улыбалась, греясь в ярких лучах солнца. — И ты только представь, сколько ещё талантов завязано на эмоциях. А тут появляется человек, который не чувствует ничего. Как ты думаешь, что будет с окружающими? Как почувствует себя человек, впервые оказавшийся в невесомости? Если это эмоции, они неизбежно проецируются на окружающих. Если проецировать на окружающих пустоту… — Их таланты не будут работать? — Каэде приподняла бровь. — Те, которые завязаны на эмоции? — Я тоже так думаю, — Рёко энергично закивала. — Однако это очень тяжело проверить, если не спрашивать эксперта по талантам. Каэде моргнула, вспоминая увешанного корпоративным мерчем начальника. — Знаю я одного эксперта по талантам, — буркнула она, спешно прокручивая в голове последний разговор с ним. — Он сказал, что рядом со мной талант Ирумы раскроется с неожиданной стороны. Это странно. Если он тоже завязан на эмоциях, по твоим же словам, я должна блокировать его, а не раскрывать. — Я не знаю, о ком ты говоришь, Каэде-тян, но ты права, — Рёко задумчиво потёрла подбородок, — твой талант блокирует её. Может, он это имел в виду? Твой эксперт. — Он мог иметь в виду что угодно, — Каэде вздохнула, мысленно готовясь набирать его номер телефона. — Так что за талант я блокирую? Ты ведь и Ируму уже расшифровала? Выражение лица Рёко опять стремительно упало в серьёзность. — О, над загадкой её таланта бились последние несколько лет, и я только вношу завершающие штрихи. Поверь, моей сестре и остальным было безумно интересно, что Миу-тян сделала с Эношимой Джунко. Только она его уже знает, Каэде-тян, — Рёко нахмурилась. — И она не рассказала его тебе. Поэтому и я этого делать не буду. Если тебе твой талант не нравится, ты не представляешь, как себя чувствует Миу-тян. В отличие от тебя, её окружающие волнуют. Каэде устало фыркнула. Значит, все они были правы. Ирума не преувеличивала, когда говорила, что приносит неприятности. Судя по интонациям Рёко, это тоже что-то эмоциональное, что Ирума использовала всю жизнь, вызывая локальные катастрофы. — Значит, я блокирую её способность… делать что-то плохое по воле эмоций? — Я не буду тебе отвечать, — Рёко покачала головой. — Скажи мне только, Каэде-тян, а лучше вспомни — было ли что-то необычное на твоей встрече с Изуру-тян? Вся их встреча была необычной, и именно поэтому Каэде, не задумываясь, пригласила его на ещё одну. — И какой же у меня настоящий талант? — Скука. Ты напоминаешь её. Он тоже имел в виду Пустоту? К заявлениям Рёко постепенно находилось столько улик, что Каэде невольно соглашалась с Ирумой: у них есть все основания ей верить. Однако не это ведь самое странное, что произошло в тот вечер. — Он кинул двадцатигранный кубик, — сказала Каэде, добравшись до нужного воспоминания. — Он сказал, что выпадет двадцатка — из-за его Супер Удачи, полагаю, — но выпадали совершенно обычные числа. Одиннадцать. Пять. Рёко медленно кивнула. — Вот и ответ, Каэде-тян. Это и есть проявление твоего таланта. Пф-ф. — Мой талант — нивелировать удачу? — Каэде поморщилась. — Я передумала, дайте назад Супер Ролевика. — Это одно из его проявлений, — Рёко закатила глаза. — Я понятия не имею, что ещё ты можешь. Мы знакомы один день, алло! Это твоя жизнь, вот и исследуй. Вспоминай. — Как это вообще работает? Как можно отменить удачу? — А как можно призвать удачу? Или ты находишь странным, что в мире, где есть люди с невероятным везением, найдётся тот, кто на него плюнет? — Значит, удача Изуру зависит от его эмоций? Он выглядел бревном, прямо скажем. — Ты тоже выглядишь бревном, — Рёко показала язык, — и в этом же твой талант. Удача Изуру должна зависеть от эмоций, но всё это индивидуально. Мы понятия не имеем, что ему нужно испытывать, чтобы выигрывать в лотерее. Если безграничную скуку, то всё сходится, верно? Кажется, закончилась тупая романтическая комедия, потому что на крышу начали пребывать люди. Каэде с отвращением смотрела на десяток парочек, выбравших столь оригинальное место для свидания. — Пойдём, прокатимся, — Рёко взяла её за руку и с таким же унынием глянула на сосущихся студентов, — это ребята из моей группы, мне их рожи ещё четыре года видеть. Каэде понимающе хмыкнула, и они направились к лестнице. — Так в чём заключается твой гениальный план, если он у тебя есть? Как ты хочешь защитить Ируму? — Давай будем говорить в такси, а не у всех на виду, — Рёко повела плечами и бросила Каэде игривый взгляд. — Закажешь? Ты ведь любишь производить впечатление на девушек своими деньгами? Каэде даже остановилась на секунду, не зная, ей подыграть или восхититься едким замечанием. — А ты ничего, — пробормотала она, доставая телефон. — У тебя есть планы на выходные? — Да, я буду мутить с Миу-тян, раз уж она, по твоим словам, свободна. — Некоторые вещи можно делать втроём. Рёко будто бы всерьёз задумалась. — Мы можем это обсудить. — Так куда мы едем, аналитик? — Это тебе решать, — девушка усмехнулась. — Точно не к Миу-тян, о ней моя сестра позаботится, и ей лучше побыть одной пока. Мне казалось, со всей этой новой информацией ты захочешь кого-то срочно увидеть. Или твоя догадка об убийце была так, разговор поддержать? — Ты мне определённо нравишься. Рёко показала ей язык. — А ты мне нет.***
Шингуджи сидел в своём кабинете, сложив палец к пальцу, неотрывно глядя на монитор прямо перед собой. Любимые часы в форме беременной женщины с циферблатом на животе приятно тикали, показывая около четырёх часов дня. Пятничный рабочий день неотвратимо подходил к концу, и все работники Team DANGAN начинали расслабляться, но только не Шингуджи. Он замер, орлиным зрением вперившись в монитор, пока на нём не появилось нужное сообщение.アンジー❤︎ちゃま: на позиции 悟空: я ТОЖЕ 悟空: ОЙ 悟空: Простите (:
釈迦: Прекрасно. Ждите сигнала.悟空: У вас всегда был такой ник? (: ンジー❤︎ちゃま: неееет ンジー❤︎ちゃま: кто-то вы%; №# ンジー❤︎ちゃま: *@#& ンジー❤︎ちゃま: кто включил мат фильтр ンジー❤︎ちゃま: выпендривается ХДД
釈迦: Ёнага-сан, ну что вы! 釈迦: Гокухара-сан, я люблю менять имена под настроение. Сегодня у нас такая грандиозная операция, что я не удержался. Надеюсь, вы не осудите.悟空: Я даже не помню, как это читается ((:
Шингуджи выключил компьютер. Потянулся, сделал лёгкую разминочку на пять минут и трусцой направился к лифту. Через неопределённое время он уже стучал в знакомые двери кабинета Его Светлейшей Главнейшести. — Войдите, — буркнул начальник. Шингуджи подметал пол длинными волосами, согнувшись в поклоне, а сам хищно облизывался за маской. Нет, съесть мальчика ему не хотелось, но проходя мимо кухни, удалось зацепить мимолётный запах пиццы, и Шингуджи успел проголодаться. — Идабаши-доно, прошу прощения за столь поздний визит, — он выпрямился так резко, что мальчик подскочил на стуле. — Вы, наверное, уже домой собирались? Идабаши Киибо смущённо отвёл взгляд. — Нет, конечно! Я должен оставаться здесь, пока самый последний сотрудник не уйдёт домой. Шингуджи скептически покачал головой. Удачи ему, конечно. С таким режимом выходить с работы получится минут на пять, и то в туалет. — Я так и понял, вы хотите быть поближе к народу, — Шингуджи улыбался за маской, как заискивающий торговец гробами. — У меня есть отличная идея, Идабаши-доно. Мальчик напрягся и косо на него посмотрел. — Более удачная, чем последнее назначение по вашей прихоти, надеюсь? Шингуджи перестал улыбаться. — Не волнуйтесь об этом. Ёнага-сан уже уладила вопросы с прессой, а остальное вскоре рассосётся само собой. И всё же, Идабаши-доно, в такое мрачное время для нашей компании каждый сотрудник должен сохранять мотивацию и работать во имя светлого будущего Team DANGAN, верно? — В-верно. — Вот и я думаю, что вам стоит спуститься сегодня к народу, — Шингуджи ощерился. — Мы как раз собираемся в ближайшей изакае — я, Ёнага-сан, основные сливки отдела. Вы ведь не откажете нам в удовольствии лицезреть столь мудрого человека? На лице Идабаши застыл такой сложный мыслительный процесс, что Шингуджи захотелось по инерции его утешить. Он, впрочем, стоял вежливой статуей Будды, ухмыляясь во всё скрытое маской лицо. — Пожалуй, это будет полезно для мое… для имиджа компании, — выдал Идабаши, промакая лоб платком из нагрудного кармана. — Давайте встретимся внизу, — подхватил Шингуджи, не давая ему передумать. — Надеюсь, вы сможете собраться минут за десять, — он деловито посмотрел на часы. — А то остальные уже полчаса нас ждут. Я, понимаете ли, не хотел вас отвлекать от работы… — П-полчаса?! — мальчик ударил по столу. — Разве у вас уже окончен рабочий день? — Конечно, Идабаши-доно. В пункте восемь третьего параграфа пятой главы правил Team DANGAN чёрным по выцветше-жёлтому написано, что сотрудник, который пришёл на работу раньше, может уйти раньше положенного, — без запинки оттарабанил Шингуджи. — Так уж вышло, что мы сегодня здесь с первым петухами. Это неправда, но как и в случае с личными биографиями сотрудников, никто это проверять не будет. — Я обязательно проверю, — пообещал Идабаши, заставив Шингуджи тихо, но едко хмыкнуть. — В таком случае, дайте мне десять, нет, пять минут! Я буду внизу. — Конечно, — Шингуджи поклонился, думая, что пять минут он только на лифте будет ехать, — в таком случае, прошу меня простить. Он вышел из кабинета, насвистывая что-то из джаза сороковых, и убрал книгу игрока, зажатую между дверей лифта, чтобы тот не мог уехать. 釈迦: Хочу ещё раз поблагодарить вас, Ёнага-сан, за отлично написанное руководство! Одна из самых полезных вещей, которую вы делали для нашей компании.ンジー❤︎ちゃま: uwu ンジー❤︎ちゃま: это ведь ещё не сигнал?
釈迦: Какой сигнал, Ёнага-сан, это обычная вежливость. 釈迦: Прошу прощения, у меня звонок. Шингуджи поднял трубку, отвлекаясь от чата. — Акамацу-сан? — он по привычке глянул на часы. — Что-то вы рано сегодня. Я вас не ждал раньше понедельника. — Шингуджи-сан, нам нужно встретиться. — М-м, — Шингуджи зажевал край маски, — насколько срочно? У меня есть небольшое дело. — Сейчас. Пожалуйста. — Вас понял. В таком случае, я скину вам адрес, ждите меня там, — ещё один взгляд на часы, — через полчаса. Убрав телефон, Шингуджи удивлённо поморгал своему отражению в зеркале и покачал головой. — Какая всё-таки странная девушка! Добравшись до первого этажа, он предусмотрительно отправил лифт наверх. На улице было всё так же жарко, и в такие моменты Шингуджи готов был расстаться со своей маской, но терпел в угоду образу. Он неторопливо прошёлся вдоль дверей, сложив руки за спиной, заглянул в курилку и помахал некоторым знакомым. Проверил, нет ли в чате новых сообщений. Посмотрел через дорогу и прищурился. Как странно. Он впервые за три года видел это кафе закрытым. В обеденные часы? Надо же. Как всё интересно складывалось. — Идабаши-доно, — он кивнул мальчишке, который, стоило отдать ему должное, оказался довольно пунктуальным. — Прошу, следуйте за мной. Тут совсем недалеко, буквально пару километров пройти. Какая погода сегодня хорошая, не находите? — Да, очень неплохая, — тихо отвечал мальчик, чью гордость явно уязвляла их разница в росте. Он так же чопорно подошёл к курилке, поздоровался и оглянулся на Шингуджи, как пёс, который потерял хозяина. — Какая долгая предстоит пятница, — выдохнул Шингуджи, поправляя кепку. Он вёл Идабаши такими хитрыми поворотами, что даже знавшая местные улицы наизусть Ёнага потеряла бы ориентацию в пространстве. Бедный мальчик неустанно вытирал пот и старался держать лицо, которое, судя по падающим с носа каплям, уже начинало плавиться. Шингуджи подвёл его к неприметному тупику и резко наклонился, одной рукой доставая телефон. 釈迦: Малиновый пончик. — Что вы делаете? — Завязываю шнурки, — сосредоточённо ответил Шингуджи и действительно начал это делать. Закончив с одним ботинком, перешёл ко второму. — Вам не кажется, что здесь как-то неуютно? — Простите, я не могу делать два дела одновременно, а сейчас я завязываю шнурки. Мальчик даже не вскрикнул. Шингуджи продолжал возиться с обувью, а когда выпрямился, никого рядом не было. Он отряхнулся и покачал головой. — Надо же, а я ведь просто решил шнурки завязать! Он завернул за угол и подошёл к неприметному тёмному автомобилю, багажник которого только что захлопнул Гокухара. Увидев начальника, он выпрямился и отдал честь. — Я не уверен, что это было необходимо, но миссия выполнена, Шингуджи-сан! — Отличная работа, Гокухара-сан, — Шингуджи хлопнул в ладоши. — Поверьте, это исключительный случай. Я верю, что вы были ласковы с нашим гостем. — Я оставил ему печенье, — серьёзно кивнул мужчина. — Ёнага-сан, трогаемся, — шепнул Шингуджи, усаживаясь на переднее сиденье, пока Гокухара занимал сразу два задних. Девушка аж ввизгнула от нетерпения и тут же газанула, заставив остальных впохыхах искать ремни безопасности. Ехали они недолго. Специально на такой случай Шингуджи снимал уютный подвальчик в отеле. Мало кто знал, что в пятизвёздочном «Зелёном Ёжике» не только загибали чудовищные цены, но и не задавали вопросов. Охрана на входе флегматично смотрела, как связанного мальчика с кляпом во рту тащили через весь зал, пока Шингуджи махал девушке за стойкой ресепшена. Спокойно смотрели все. Даже Акамацу Каэде, которая дежурила у стены с видом человека, которого сегодня уже ничем удивить невозможно. Зато удивилась Ёнага: ввизгнула и уронила Идабаши головой на пол, ладно хоть не насмерть. Шингуджи остановился и укоризненно посмотрел на подчинённую. — Ну, вы аккуратнее, Ёнага-сан, не дрова несёте, а ценный биологический материал! — Ты не сказал, что позвал её, Киё-тян, — насупилась девушка, пока Гокухара перекидывал главу Team DANGAN через плечо. Каэде подошла к ним с непроницаемым лицом, задержав взгляд на мальчике в дорогом костюме. — И что всё это значит? Киё-тян. — Мы выполняем секретное задание, Акамацу-сан! — громким шёпотом ответил Гокухара. — Мы ведём его на допрос, — Ёнага с маниакальной улыбкой достала из гольфов изогнутый нож. — Мы всё можем объяснить, — траурно закончил Шингуджи.