Глава 17. Их хрупкий мир
Декабрь 2021-го, вскоре после финала Гран-При
В Крикет-клубе рождественское настроение. Они решают устроить “пред-рождественскую” вечеринку пораньше, пока все не разъехались по своим странам, всё так прекрасно и уютно, все суетятся, как перед настоящим Рождеством, Женя, обмотанная гирляндой, похожа на сказочную крёсную-фею, которая направляет маленькую феечку Настю. Джунхван сказочен не меньше, даже Амелия, закончившая кататься из-за травмы прошлым летом, и от того Шоме совершенно незнакомая, пришла. Юдзуру суетится тоже, везде участвует, с Женей тарелки расставляет с закусками, Шома сторонится, потому что не хочет мешаться под ногами, когда его цепляет Джунхван и здоровается “konbanwa!” Шома улыбается и кивает, благодаря за использование японского и внутренне извиняясь за свой негодный английский, из-за которого, должно быть, Джунхвану и пришлось пойти на такие жертвы, одним этим кивком. Хотя, помнится, с горем пополам тот понимал японский и до приезда Шомы в Крикет-клуб. – Конни, пошли, – тянет тот беловолосого за руку к Шоме и тот начинает думать уже, что сделал что-то не так. – Шома! – Торжественно объявляет Джунхван так, словно это должно было быть моментом не менее чем особым, аки свадьба, в жизни Конрада. Шома, кстати, вспоминает, что это тот самый “парень Джунхвана”, которого они с Юдзу-куном не пригласили на свадьбу. А ещё у них скольжение вместе. – Здравствуйте. – Kore Konrad, – пропуская начисто связующие частицы, представил Джунхван, Шома заулыбался и кивнул. – Shiranai? Шома похлопал глазами, мотнул головой а потом закивал, поняв, что Джунхван имеет в виду то, не знакомы ли они уже. – Нет, – говорит, так как “официально” они действительно не знакомились. – Он Конрад! – Повторяет Джунхван, весь какой-то радостный, в такой же, как у Жени, гирлянде на шее. – Шома Уно, – представляется и следит: если сейчас дёрнет правой рукой, то нужно рукопожатие, если кивнёт головой, достаточно будет тоже кивнуть головой. Конрад сделал и то, и другое одновременно. Шома замешкался и пожал руку с поклоном. Кольцо сверкнуло. – Вы не знакомы, потому что у вас разное расписание и - – - потому что мой полёт ещё не так высок. Но я собираюсь отбираться в олимпийскую сборную! Шома поднял на них, высоких до затекания шеи, взгляд: явно не нуждались в его присутствии, чтобы разговаривать. Шома осторожно уточнил: – С чем-то вам нужна моя помощь? – Я просто не люблю, когда кто-то один. Давай с нами развешивать! – Он тряхнул гирляндой, и Шома, поняв, что от него хотят, сконфужено проговорил: – Я коротковат. – Ты будешь давать нам игрушки, а мы – стоять на стремянке и вешать на ёлку. “А вам нужна стремянка?” – чуть не ляпнул Шома, но успел замолчать и согласился. Это оказалось мило и весело, к ним подошла потом Амелия, наряженная в зелёное платье с сеткой и они с Конрадом, судя по интонациям, о чём-то в шутку поспорили, когда она начала руководить процессом, а потом он чуть не свалился, потянувшись слишком далеко, но был пойман Джунхваном, который, воспользовавшись моментом, “незаметно” ущипнул того за попу (но Шоме “снизу” всё это было прекрасно видно). Вдруг в коробке Шома увидел связку маленьких Винни-пухов. Размером каждый с два-три пальца, штук десять, они были аккуратно связаны вместе и болтались на длинных красных и золотых петлях: все в разных позах и с разным выражением мордочек. Шома залип, рассматривая их. – О! – спрыгнул со ступеньки Джунхван. – Это Юдзуру-хёна! Шома хотел поглядеть на него в ответ, но тот уже звал упомянутого, размахивая рукой. Шома буквально не поспевал за быстротой действий, а потому не сразу понял, что тот хватает его за руку, в которой была связка, и поднимает её выше, видимо решая показать находку Юдзуру, но лишь нарушая баланс и роняя Шому. Он, падая, не глядя выставил руку. Все обернулись на хруст лопнувшего красного стеклянного шара. Джунхван, державший всё ещё Шому за запястье, ахнул, следующим звуком был грохот бега Юдзуру. Даже музыка, казалось, притихла (а, нет, просто кончалась одна песня и начиналась другая). – Прости… – Едва успел выдохнуть Джунхван, Юдзуру подбежал, схватил Шому за руку, Пухи выскользнули из пальцев и зазвенели об пол капелью. – Шома, погоди, дай посмотрю, – Он взял того и за плечо, сажая на корточки и мягко поднимая руку. С кончиков пальцев на осколки капнула кровь, Шома сжал кулак: – Я в порядке, Юдзу-кун. – Не сжи… Дай посмотреть! – Нет, я в порядке. Юдзуру скользнул пальцами по запястью, Шома мотнул головой. Подскочила Трейси с мокрым полотенцем (видать, опрокинула на него одну из бутылочек с водой). – Покажи. Шома поджал губы. Взглянул на Юдзу-куна: – Не смотри. – Я буду. Шома уступил. Сквозь жгучую боль разжал кулак и повернул ладонь к Трейси. Почувствовал, как крепче за его плечи схватился Юдзу-кун: ему всегда было так дурно от вида крови. Особенно если её было много. Это потому Шома так не хотел показывать. Трейси подманила рукой Гислена, тот посвятил телефонным фонариком на ладонь, всю в глубоких кровящих порезах, в которых ещё торчали осколки ёлочного шара. Кровь залила даже кольцо. Шоме самому было не очень хорошо из-за боли, но он волновался за Юдзу-куна, взял его за руку, обернулся. В его глазах большим бликом отражался свет яркого фонарика смартфона Гислена и… фобия. Шома обнял целой рукой его за шею и заставил отвернуться, уткнув себе за спину и успев прижаться к щеке губами: – Не смотри. Брайан подошёл, когда Шома отпустил его, и положил руку на плечо, поднимая и отводя. Трейси держала пораненую ладонь, подложив под неё быстро алеющее полотенце, они обменялись взглядами и Шома ушёл вместе с Трейси и Гисленом, Трейси только окликнула Женю и попросила принести из сумочки маникюрный набор. Девушка кивнула и побежала искать его, Брайан поставил рядом с Юдзуру бутылку с водой, приоткрыл её, жестами словно говоря: “попей”. Юдзуру приложился к горлышку и Брайан только развернулся, делая шаг и, видимо, решив высказать Джунхвану за неосторожность, как снова раздался хруст: под лакированным ботинком на полу сверкали жёлтые и красные стёклышки. Брайан тяжело вздохнул. Юдзуру прижал тыльную сторону ладони к губам и носу и чуть слышно простонал. Брайан приподнял ногу. Посмотрел на результат: погибло больше половины этих красивых, замечательных маленьких Пухов, которые они в Крикете вешали на ёлку уже много-много лет с тех пор, как Юдзуру, ещё не бывший олимпийским чемпионом вообще, получил их в подарок от Трейси. – Юдзу, прости, – в тишине произнёс Брайан. Юдзуру закрыл глаза. Это был первый подарок Трейси ко дню рожденья. Они вешали их на ёлку столько лет, сколько Юдзу был в Крикете. Ему было нечего сказать. В туалете Трейси и Гислен выбирали из ран Шомы стёклышки маникюрными щипчиками, Женя сидела, сложив руки на коленях, Конрад обнимал сожалевшего до слёз Джунхвана. Отпраздновали.***
– У меня есть мысль. – М? Юдзуру поставил пакеты с подарками на сгиб дивана в проходной комнате и вернулся к Шоме, осторожно сматывающим с себя шарф перебинтованной ладонью: взялся раздеть его сам. – Давай на Рождество поедем в Сендай? – Серьёзно? – Да. Там есть прекрасные горячие источники. Заодно я посмотрю, как там мама. Или, – вешая снятую с Шомы одежду на вешалку, продолжал говорить Юдзуру, – у тебя были планы на Рождество? – Я бы тебе сказал про них. Не было. Просто я немного… В Сендае для тебе не опасно? – А? Ну… если не соблюдать осторожность. Те источники держат знакомые, всё будет хорошо. – Тогда я согласен. Если нас увидят вместе, придётся сознаваться, что мы женаты, – Шома хотел отнести пару пакетов на кухню, но Юдзуру его опередил. Шома остановился в проходной, наблюдая за движениями мужа. – Значит, сознаемся. Кстати, об этом. – Нет, сначала я должен донести до тебя мысль о том, что я в порядке и могу носить пакеты. Я всего лишь поцарапал ладонь. Юдзуру поджал губы. А что он мог поделать? Он хотел заботиться о Шоме каждую секунду их жизни. – Забудь. Спасибо. Я просто хотел немного разрядить обстановку, – успокоил его Шома и сел на освободившийся диван. Юдзуру сел рядом и обнял его. Шома поднял здоровую руку и почесал ему над ухом, как коту: – Ты невыносимо заботлив. – Я очень за тебя боюсь. – Почему? – Я люблю тебя. Разве не естественно, что я хочу окружить тебя заботой? – Окружить заботой, – Шома поцеловал его в щёку, – бояться-то зачем? – Шома… – Он как-то печально взглянул на пострадавшудю ладонь. Обручальное кольцо сняли и сейчас оно висело на колантоттавской подвеске Шомы. Юдзуру зачем-то, из какого-то придуманного им самим только что суеверия, своё тоже повесил на подвеску. – М? – Я не знал, начинать ли этот разговор. Просто спрошу… Ты хотел бы сознаться? – Сознаться? – Да, общественности. В том, что мы женаты. Думал об этом? – Ты думал? – Да. Шома опустил взгляд, вздохнул. – Я не знаю. Я должен поговорить об этом с семьёй, чтобы это не было для них сюрпризом. Я даже не представляю, что будет после этого. Я пытался, но так и не смог придумать. – Вот и я. Ума не приложу, что будет. – А ты хотел бы? – взглянул на него Шома. – Да. – Тогда давай сделаем это. – Ты серьёзно? Шома поцеловал его приоткрытые от удивления губы. – Это стоит того, чтобы хотя бы посмотреть, что будет. Вряд ли нас будут травить. Ну, написанное в Интернете нам… – Шома осёкся. – Что? – Ицуки. – Что Ицуки? – Пол мира думает, что он – мой официальный представитель в Интернете. Они все побегут к нему. – Давай тогда… – Нет, я поговорю с Ицуки. Может, он сможет закрыть комментарии. – Хорошо. Я не хотел бы кому-то причинять боль, – он обнял и положил ладони аккуратно поверх шоминых рук. – Не сердись на Джунхвана, – попросил Шома. – Не сержусь. – Точно? – Точно. – Хорошо. Юдзуру поцеловал Шому в висок. Его ладонь ощущала шершавость бинтов. Кольца на подвесках касались кожи. Мир был хрупким, как тот ёлочный шар, лопнувший и впившийся в кожу любимого человека.